Лондон. Оксфорд‑стрит. Март 1973 года

Ведущая и главный музыкальный редактор русской службы Би‑би‑си Барбара Стоун сидела на удобном диване в родительской квартире. Родители же с недавнего времени жили в собственном доме в Каире, в зеленом пригороде, построенном англичанами в конце XIX века. А Барбара наслаждалась жизнью в просторной удобной квартире. И в последний мартовский уикенд, также, сидя на диване, слушая пластинки модных и популярных в Англии групп, разбирала почту – данные на выезжающих из СССР на ПМЖ. И вдруг что‑то привлекло ее внимание: Давид Ковальзон играл в группе «Грецкие орехи», инженер‑электрик, окончил МЭИ, прозвище Додик. Поднялась с дивана, пошла к себе в кабинет, посмотрела картотеку Московского бит‑клуба – да вот он, Давид Ковальзон, бас‑гитарист группы «Грецкие орехи». «Куда он едет?» – спросила себя Барбара. В документах нашла: страна – Израиль, родственник – тетя, сестра матери.

В понедельник Барбара позвонила Мак‑Фарену:

– Клифф, мне кажется, я нашла Севу Шаргородцева, надо переговорить.

Переговорили, получалось, что хорошо Ковальзона знал Саша Марков; и Клифф, и Барбара прекрасно понимали, что прежде чем что‑либо предлагать Ковальзону, надо подождать, пока он покинет СССР и доберется до пересадочного пункта в Вене. Но предлагать что‑либо кому попало МИ‑6 не может. Спросить можно у Маркова. А как выйти на Маркова, чтобы не испортить ему карьеру? Тоже вопрос.

Жена одного из сотрудников британского посольства в СССР, русская по происхождению, представившись Сашиной знакомой по институту, из автомата позвонила Сашиной маме: дескать, нужны учебники, которые были у Саши. Мама высказала сожаление, но ничем помочь не смогла – Саша на шесть месяцев по линии Бюро международного молодежного туризма «Спутник» уехал в Швецию и Данию.

Позвонили Саше на работу, и тоже из автомата, но там готовились к какому‑то комсомольскому мероприятию, и им было не до Саши, однако пошутили, сказав:

– Девушка, звоните в Стокгольм, в «Фольке‑турист», он будет рад вашему звонку. – И повесили трубку.

А что, хорошая шутка для 1973 года: «из автомата – в Стокгольм».

В Лондоне выяснили, что «Фольке‑турист» – туристическая фирма, партнер БММТ «Спутник», и Марков уехал представителем БММТ на туристский сезон работать с группами молодых туристов, приезжающих из всех городов СССР. В середине мая Барбара вылетела в Стокгольм, дня три понаблюдала за Марковым, а затем, в субботу, когда он утром проводил очередную группу в Москву, подъехала к отелю, где жил Марков, прошла в ресторан, где Саша собирался позавтракать, и неожиданно подсела с подносом от шведского стола к нему за стол.

– Ну, здравствуй, Саша, – сказала она.

Марков только и сказал «Здравствуй» и «Очень неожиданно». Выпил апельсиновый сок. Барбара отпила кофе из чашки, добавила сливок. Саша молча ел, утро все‑таки, провожал группу, завтрака еще не было, а сейчас хотелось есть. Барбара не возражала, ела джем с маслом и вкусную салями.

Саша поел, выпил кофе, посмотрел на Барбару:

– Ну и что? Что‑то случилось?

– Совет нужен, – сказала Барбара.

Саша молчал. Барбара достала из сумки ксерокопию анкеты московского бит‑клуба.

– Откуда? – только и спросил Марков.

– От верблюда, – улыбнулась Барбара, – Зубов из Минкульта потерял в метро, я с ним в одном вагоне ехала.

– Понятно, – только и сказал Марков, съев еще кусок салями.

К Барбаре подошел официант и попросил подписать счет за завтрак, она достала карточку «Фольке‑турист» со своей фотографией. Официант списал данные, Барбара расписалась. Посмотрев на ошарашенного Маркова, сказала:

– Я гидом работаю, встречаю группы из Англии. Ну это так, если кого‑либо из посольства СССР встретим. Работаем вместе.

Марков рассмотрел анкету:

– Давид Ковальзон, бас‑гитарист. Знал его, да и сейчас знаю. Говорят, он в Израиль к тетке собрался.

– Ну да, собрался, – подтвердила Барбара. – Кто он как человек? С интеллектом у него как?

Марков задумался.

– Слушай, – сказал он, – завтрак уже закончен, сейчас погонят. Пойдем, здесь за углом приличный пивной бар «Командор».

– Пойдем, – согласилась Барбара.

В субботу в «Командоре» всегда было достаточно людно. Сели в дальнем углу, не привлекая ничьего внимания.

Заказали хорошего пива и копченых сосисок с картошкой, запеченной в фольге.

– Ну так что, умен Ковальзон или не умен? – спросила Барбара.

– Ну, во всяком случае, неглуп, но в поп‑музыке разбирается слабо. Язык хорошо подвешен, остроумен. В общем, не полный идиот, но мог бы быть и поумнее.

– Сравнить с Сашей Коганом можно? – спросила Барбара.

– Ну и вопросы у тебя! Не для слабонервных, – только и ответил Марков. – Коган гений, талантливый лингвист и музыкант, а этот так, середнячок.

– А где ты с ним встречался? – спросила Барбара. – Слушай, хорошее пиво. Спросила у официанта – «Туборг».

– Да, «Туборг», – ответил он. – А встречался я с ним в кафе «Молодежное», да и дома он у меня был пару раз. Переписывал пластинки. Ну, парень как парень, ничего выдающегося, язык английский знает средне.

– Понятно, – только и сказала Барбара, разрезая сосиску и вынимая из фольги картошку. Затем взяла соусницу, полила картошку и сосиску.

– А, – сказал Марков, – это хороший соус, сырный, нравится?

Взял свою соусницу и полил сосиски и картошку.

– А как у него с дикцией и тембром голоса?

– Ну, здесь все нормально, – ответил Марков, – в институте он играл в театральном кружке, так что говорит хорошо, интонации правильные.

– А из какой он семьи? Обеспеченной или нет? – задала вопрос Барбара.

Марков пожал плечами.

– Папа – историк, преподает в МГУ, а мама – инженер в каком‑то НИИ. В общем, средняя советская семья.

– А девушки? – спросила Барбара.

– Да вроде были, и тоже еврейки, – ответил Марков.

Сосиски съели. Пиво допили. На часах – 12.00.

– Слушай, – сказал Марков, – мне в «Фольке‑турист» надо, у меня завтра группа, проверю автобус, гостиницу и заказ на гида.

– Пошли, – сказала Барбара, – здесь рядом, мне тоже не помешает.

Дошли за десять минут. О Ковальзоне не говорили, вспоминали Москву, институт. Уже подходя к офису «Фольке‑турист», Барбара сказала Маркову:

– Знаешь, ты мне как мужчина всегда нравился.

– Это что, намек или совет? – спросил Марков и перевел на английский.

Открыл дверь, пропустил Барбару. Услышав перевод, она засмеялась:

– Марков, это правда.

Марков проверил: все готово, автобус завтра в 12.00 от гостиницы поедет в аэропорт, прихватив с собой Маркова. Барбара была рядом, болтала с английским гидом. Марков кивнул ей: «Пойдем». Вышли из офиса, не сговариваясь, пошли к отелю, где жил Марков.

– Ты где живешь? – только и спросил Саша.

– Атам же, где и ты, в «Викинге», я тоже работаю в «Фольк‑туристе». Саш, зайдем, здесь за углом хороший магазин грампластинок, посмотрим.

Зашли, Барбара стала выбирать пластинки. Марков посмотрел, что нового появилось, но ничего покупать не стал – дома жена, ребенок, им тоже надо что‑то купить, ждут папу домой, а папа все просадил на пластинки.

Барбара, кажется, все поняла:

– Саша, выбери любые десять пластинок, я оплачу, это подарок.

– Зачем? – только и сказал Марков. Но десять пластинок выбрал, положил в пакет.

На подходе к «Викингу» увидел «Вольво» советского посольства. Пристегнул удостоверение «Фольке‑туриста» на джинсовую куртку. Барбара сделала то же самое. Заговорили по‑английски сотрудники «Фольке‑туриста», да и только.

В дверях столкнулся с 1‑м секретарем посольства Лозовым Дмитрием Сергеевичем.

Барбара на мгновение задержалась.

– Саш, позвони, когда освободишься, я в двадцатом номере, – сказала по‑английски.

Лозовой посмотрел вслед – стройна, хороша, джинсы в обтяжку.

– Саша, я чего заехал, даже записку оставил, забери. Ты же завтра едешь в аэропорт?

– Да, конечно.

– Так вот, у меня пропуска нет, ты ведь к самолету пойдешь, тебя пускают с твоим удостоверением.

– Ну да, – сказал Марков.

– Этим же рейсом прилетает делегация Минздрава СССР во главе с министром, так вот встреть, успокой, чтобы не волновались, скажи, я их у таможни буду ждать.

– Может, пройдем ко мне, – предложил Марков, – выпьем чего‑нибудь?

– Нет, не могу, – извинился Лозовой, – у меня в машине жена с сыном, я их обещал по магазинам сводить, хочешь, чтобы мне голову открутили? Завтра чего‑нибудь придумаем, у меня делегация рядом будет жить, в «Паласе».

– Ладно, до завтра, увидимся в аэропорту, – только и сказал Марков.

Поднялся к себе, позвонил в 20‑й номер.

– Я сейчас к тебе приду, – только и сказала Барбара и пришла в короткой джинсовой юбке, майке с надписью по‑английски «Я люблю тебя».

Сразу же возбудила.

– Ну что, у нас будет ночь любви? – спросила она.

– Слушай, – только и ответил Марков, – до ночи долго ждать, давай день любви.

– Давай, – сказала она и разделась.

Потом они сходили пообедали, вернулись в номер, опять обсудили Додика Ковальзона, опять занимались любовью, побродили вокруг отеля. Марков задержался у магазина с аппаратурой.

– Что‑то хочешь купить? – спросила Барбара.

– Да просто помечтать, вон красавец «Revox», катушечный магнитофон. Но дома жена, дочь. Жене уже дубленку и сапоги присмотрел, в Москве сама знаешь, как с этим.

– Понятно, – только и сказала Барбара, – ну что, идем в гостиницу?

– Идет, – сказал Саша, – ты когда домой?

– Да завтра вечером у меня самолет, – ответила она, прижимая его к себе.

Барбара разбудила Сашу в восемь, сходили, позавтракали, поднялись к нему.

– Ну что, – сказала она, – не знаю, может, когда и увидимся?

– Может, и свидимся, теперь ты знаешь, где меня искать. Звони из автомата, – и рассмеялся.

– Ладно, позвоню, – сказала она.

В аэропорту они столкнулись случайно у выхода. Саша рассаживал в автобусе свою группу, а она вышла из такси. Расплатилась, увидела его, постояла несколько секунд, сказала по‑английски:

– А у меня чувство, что мы встретимся, – и пошла в зал вылета.

Носильщик вез на тележке ее вещи. Она, в сером плаще, с распущенными волосами, еще раз взглянула на Сашу:

– Ну, все, прощай.

* * *

Сережа Костров в Александрии был очень удивлен, когда получил от Маркова письмо и увидел обратный адрес: Швеция, Стокгольм, Посольство СССР, Маркову А.В. Вскрыл – и еще больше удивился. Саша Марков в Стокгольме, представитель БММТ «Спутник» на туристском сезоне. Вот это да! Ира даже обрадовалась за Сашу:

– А что, мальчик неглупый, молодец, карьеру делает.

Саша с тургруппами мотался между Стокгольмом и Копенгагеном. Группы были из разных городов, в основном молодые передовики производства.

И в Дании, и в Швеции соблазнов было много, особенно в Копенгагене, где в двух шагах от отеля была улица «красных фонарей» и улица с секс‑шопами и кинотеатрами с порнографическими фильмами. Стоило только на общем собрании в первый день рекомендовать не посещать эти места, как на следующий день можно смело было отлавливать туристов в злачных местах. Правда, Марков этим не занимался – ну сходят, посмотрят. Однажды вечером у кинотеатра с порнофильмами увидел троих девушек‑туристок из далекого уральского городка. Одной было очень плохо, ее рвало.

– Что с ней? – спросил Марков.

Его сначала испугались, но он успокоил девушек, отвел от кинотеатра.

– Мы не знали, – оправдывались они, – что фильмы идут без перерыва, вот после четвертого ее и прорвало.

Девушки отошли на воздухе, успокоились:

– Ну, надо же, мы замужем, есть дети, а такого даже и не представляли, вот Антонина и не выдержала.

– Ладно, девушки, успокойтесь, пойдем ко мне в номер, выпьем чего‑нибудь.

Выпили, закусили датскими маринованными огурцами. Только Антонина взяла огурец в рот, как ее опять стошнило, побежала в туалет. Девчонки оправдывались:

– Ну не знали мы всего этого.

– Не надо было ходить в кино, – только и сказал Марков.

* * *

Толя Минаев в 60‑х играл в самодеятельной группе «Акванавты», учился в МЭИ. Он считался хорошим клавишником, да и инструмент у него был свой очень неплохой – немецкий орган «Вельтмайстер». В 70‑м он окончил институт, а в 71‑м женился. В 72‑м у него родился сын. Зарплата инженера Мосэнерго – 110 рублей, да и группа «Акванавты» потихоньку разошлась – тоже семейные проблемы. В однокомнатную квартиру Минаевых ворвались заботы о сыне и полное безденежье. Жена Галя неоднократно требовала продать орган – хоть как‑то расплатиться с долгами. Но Толя только отвечал: «Инструмент не продам».

В ноябре 1972 года ему позвонил Стас Гельман, гитарист, который играл в разных московских коллективах, и первое, что спросил после дежурного «Здравствуй, Толя!», была фраза:

– Инструмент не продал?

– Нет, – ответил Минаев.

– Ну вот, отлично, – сказал Гельман, – тут за МКА‑Дом новый ресторан открывается, «Столичный», югославы строили, полная Европа. Собираю группу, пойдешь клавишником?

– Надо подумать, – сказал Минаев.

– Чего там думать, – Гельман был неудержим, – завтра, в пятницу, у нас открытие, вот и подумаем. Приезжай к пяти, настроимся, аппаратуру привезем, записывай адрес.

– Может, попробовать? – решили Минаевы. – Может, и будут какие‑то деньги.

Отпросился на работе: мол, ребенок заболел. Минаев взял от дома на проспекте Мира такси и за 25 минут с инструментом доехал до ресторана – действительно, до МКАД недалеко. Уютный ресторан, просторная сцена, хорошая световая установка, отличная звуковая аппаратура – югославы поставили как комплект оборудования для сцены. Пока официанты накрывали столы, удалось порепетировать. В общем‑то, музыканты были опытными людьми, пели и играли от души. После десяти вечера начались заказы: это – песенка для Маши, это – песенка для Кати, а это – для Раисы Ивановны. Играли до часу ночи. В час тридцать подошел Гельман и отдал Толе 200 рублей:

– Держи, старик, это только начало.

Другие музыканты были тоже довольны, первый блин не получился комом.

В субботу и воскресенье в ресторане почти сразу начались заказы. Место оказалось очень людным: а как же, строили югославы, да и оркестр хорошо играл. За три дня Минаев заработал 800 рублей. В понедельник он уснул на работе, его поили крепким кофе, все понимали, – у человека болеет маленький ребенок, тут не до сна.

В понедельник с заработком было похуже, народу поменьше. Во вторник был выходной, жена Галя взяла сына на себя, дала Толе поспать. В воскресенье подсчитала, сколько же заработали за неделю. Получилось, с вычетом такси, 1300 рублей – это при зарплате инженера 110 рублей в месяц. Через месяц, когда Толя вымотался окончательно, Гельман предложил ему перейти на работу в МОМА – организацию, которая контролировала работу ансамблей во всех московских ресторанах. Толя уволился из Мосэнерго, перешел на работу в МОМА, отоспался, стал больше времени проводить в кругу семьи, да и зарабатывал раз в пять больше, чем в Мосэнерго. В ресторане жизнь тоже шла своим чередом, у московской публики стало очень престижным бывать в модном ресторане «Столичный». Директора магазинов, карточные шулера, фарцовщики, артисты кино, врачи‑стоматологи, слесаря «жигулевского» техцентра, продавцы магазина «Березка», путаны с иностранцами, ну, в общем‑то, все солидные люди. И гуляли по‑солидному, с размахом, денег особо не считали, главное – повеселиться в модном ресторане.

Толе Минаеву нравилось, что в ресторане, или, как говорили, в кабаке, можно было играть многое из того, что не разрешалось на официальной эстраде в различных ВИА. Во‑первых, пели на языках оригинала того или иного шлягера – английском, итальянском, французском и т. д., пели и играли популярные советские песни. Музыканты, как правило, в кабак подбирались умелые, и все внимательно следили, какие песни популярны там, у них, за рубежом, и в московских кабаках, что публика заказывает: а как же, это деньги музыкантов, и не маленькие в 70‑х годах. Все‑таки какие‑то самодеятельные группы остались, играя рок‑н‑ролл и бит‑музыку, упрямо не понимая или не хотя понимать, что с «гитаристами» уже определилась и власть, она и решила все за них: есть официальные ВИА, есть филармонии, все остальное – самодеятельность.

А она и была самодеятельностью, как ни копируй западные рок‑группы, записанные в студии и сделавшие не один дубль той или иной песни, все равно, в домашних условиях, на плохонькой гитаре и с очень средним усилителем толком ничего получиться не могло. Но им, упорным, казалось, что вот‑вот сейчас мы вам сыграем, мы докажем. Но доказывать никому ничего не надо было, весь этот рок‑н‑ролл никому, в сущности, и не был нужен. Ансамбли у нас есть свои, музыканты – тоже. Все официально и законно. А самодеятельность – она и есть самодеятельность, у них там все непризнанные гении, а ведь давно известно: с гениями и сумасшедшими – только лаской.

* * *

Где‑то в начале июля, забирая письма из посольства СССР в Стокгольме, Марков среди прочих обнаружил письмо из Москвы, написанное незнакомым ему почерком. Интересно, кто это? Открыл:

«Здравствуй, это я. В ближайшие дни ты получишь лично от меня подарок, не пугайся. Здесь все в порядке, и все от чистого сердца. Твоя Варя».

«Ух ты, Варя! Это же Барбара».

Еще раз внимательно осмотрел конверт – советский, штемпель московского отделения связи, все ловко, не подкопаешься.

Как‑то вечером только добрался с очередной группой советских туристов из Копенгагена в Стокгольм и разместил группу, как к нему подошел менеджер отеля:

– Господин Марков, вчера из магазина «Svenska‑Electronica» доставили ваши покупки. Когда принести их к вам в номер?

Саша все понял – это Барбара.

– А может это все полежать у вас несколько дней? А то мне хранить негде, – попросил он.

– Когда скажете, тогда и доставим, – ответил менеджер.

В субботу, отправив очередную группу, получил наконец две коробки и чеки на свое имя. Покупатель он – Марков Александр. В одной из коробок магнитофон «Revox», в другой – усилитель «Marantz» мощностью 2 х 25 Вт, в той же коробке небольшие колонки фирмы JBL.

– Однако! – только и сказал Марков.

Все было очень компактно упаковано и можно было отправлять самолетом – не разобьется. Саша убрал коробки в шкаф. Распаковал он все это уже в Москве, куда долетел рейсом SAS, скандинавской авиакомпании, – подарок от «Фольке‑туриста».

* * *

С головой погрузившись в московскую жизнь, Марков обратил внимание на такое явление, как «кабак», побывал в нескольких ресторанах. Играли здорово, музыканты были из хороших московских групп. В кабаке можно было больше зарабатывать, чем на эстраде, мотаясь с гастролями по городам Советского Союза.

* * *

Саша Марков в 1974 году уже работал в Министерстве высшего образования СССР, в протокольном отделе Управления внешних сношений. Как‑то в мае, после праздников, в центре заглянул на Неглинную в музыкальный магазин и в дверях столкнулся с Витьком. Тот сильно удивился:

– Санек? Ты ли это? Тебя уже выпустили?

– Откуда? – ошарашенно спросил Марков.

– Ну, тебя же вместе со Шписом взяли. Да тебя долго и не было.

Марков достал удостоверение, раскрыл его и показал Витьку – «Министерство высшего Образования СССР». Тот прочел.

– Что, настоящее?

– А что, похоже на «липу»? – спросил Марков.

– Да вроде настоящее, – как‑то неуверенно ответил Витек. – А где ты тогда пропадал? – спросил он Маркова.

– В Швеции работал, в Дании.

– Ха‑ха, – рассмеялся Витек, выходя на улицу, – с таким прошлым, как у тебя?

– Какое у меня прошлое?

– Ну, фарца всякая, пластинки там, валюта… Я что, не знаю что ли, мне только не надо «ля‑ля» разводить, я тебя сам видел с фирмой на Красной площади.

– Так я в «Интуристе» работал.

– Да ладно, чего передо мной оправдываться, – только и сказал Витек, – ну отсидел так отсидел, чего тут такого, Санек.

В его тоне сквозило уважение.

– Чего надо? Сделаем.

– Да нет, ничего не надо, – сказал Марков и раздосадованный пошел в гостиницу «Метрополь», куда ему и надо было по работе.

Он был полон возмущения. «Кто такое мог придумать? Ну, значит, кто‑то придумал? Идиоты!» Его начальство знало, кого оно взяло на работу, Марков заполнил несколько анкет и раз попал в министерство, то был уверен, что там, наверху, кому надо, точно знали, что бабушка Маркова не была испанской принцессой и уже точно не подносила Колчаку патроны на фронтах Гражданской войны. «Да ну его, этого Витька», – только и подумал Марков, входя в железнодорожные кассы, где продавались билеты для иностранцев. Рядом были и авиационные кассы, и тоже для иностранцев. Такая была у Маркова работа – работа с иностранцами, прибывающими в нашу страну по линии Минвуза СССР.