Порождение и восприятие речи

Речевая деятельность состоит из порождения и воспри­ятия речи.

Механизмы порождения и восприятия речи скрыты от на­блюдения. Их можно исследовать по нарушениям, которые обнаруживаются в речи людей (в норме или патологии), либо экспериментальным путем. Наиболее известные отечествен­ные исследователи проблем порождения и восприятия речи — Л. С. Выготский, Н. И. Жинкин, А. Н. Соколов, А. А. Леонть­ев, Т. В. Ахутина (Рябова), А. Р. Лурия, И. Н. Горелов, Н. П. Бехтерева, А. А. Залевская, И. А. Зимняя.

Для того, чтобы говорить и понимать услышанное, в моз­ге должна быть заложена система языка. Первые подходы к разработке проблемы порождения и восприятия речи находим в книге Льва Семеновича Выготского «Мышление и речь».

Выготский различает значение и смысл. Значение обще­народно, оно объединяет различных носителей языка в пони­мании той или иной номинации. Смысл — это индивидуальное значение, которое связано с личным субъективным опытом го­ворящего и конкретной ситуацией общения. Смысл всегда имеет индивидуально-личностный характер, он рождается в субъективном сознании говорящего и как бы несет в себе то содержание, которое должно воплотиться в речи. Движение от мысли к слову, по Выготскому, предстает в форме превраще­ния личностного смысла в общепонятное значение.

Выготский выдвинул и гипотезу кодовых переходов при речепорождении и речевосприятии.

Важнейшее значение для научного понимания этих про­цессов имеют работы академика Н. П. Бехтеревой, которая

Речевая деятельность

экспериментально вскрыла и описала нейролингвистическую природу кодовых переходов. Биоэлектрические коды мозга за­писывались специальными устройствами и анализировались на ЭВМ. Установлено, что у каждого человека есть специальный биоэлектрический код для каждого слова. Этот код называют паттерн, и он субъективен у каждого человека. Это биоэлек­трический, нейрофизиологический эквивалент слова в созна­нии человека, различная частота импульсных разрядов нейро­нов и сама структура импульсного потока.

Когда испытуемый слышит слово, у него в сознании воз­никают биоэлектрические импульсы, которые фиксируются и анализируются экспериментатором. Установлено, что:

1) сначала, сразу после восприятия слова, в сознании че­
ловека возникает паттерн, отражающий акустические признаки
слова (слова, близкие по звучанию, имеют похожие паттерны);
это — первая фаза переработки вербального сигнала мозгом,
первая фаза кодовых переходов;

2) затем первичный акустический паттерн претерпевает
трансформацию, связанную с анализом значения предъявленно­
го слова. Паттерн носит компенсированный характер, в сжатом
виде повторяя все основные опорные точки акустического сиг­
нала, но в нем уже появляются элементы, не отражающие зву­
ковую оболочку слова. Этот паттерн быстро трансформируется
в следующий тип, если слово оказывается знакомым испытуе­
мому, но довольно долго держится, если слово незнакомое;

3) наконец, промежуточный паттерн трансформируется в
такой, который уже никак не связан с акустическим обликом
слова и является чисто семантическим. Такие паттерны обра­
зуют, по Н. П. Бехтеревой, вторичный нервный или автоном­
ный код. Это уже единица универсального предметного кода
(УПК). Любопытно, что близкие по смыслу слова в автоном­
ном коде имеют сходные паттерны (в акустическом коде, на­
помним, сходными были паттерны близких по звучанию слов).
Установлено, что перестройки второго и третьего типа полно­
стью отсутствуют в паттернах активности при восприятии ква­
зислов, бессмысленных звукосочетаний. При этом именно при
обработке квазислов наблюдались вспышки артикуляторной
активности.

306__________________________________________ Тема 12

Таким образом, можно говорить о существовании сле­дующих кодовых переходов.

Речевосприятие

внешняя речь °=> акустический код *=> промежуточный код <=> автономный код (УПК)

Речепорождение

автономный код (УПК) >=> промежуточный код & акустиче­ский код °=> внешняя речь

Процесс воплощения мысли в высказывание осуществля­ется, таким образом, через промежуточный код или так назы­ваемую внутреннюю речь. Заметим, что внутренняя речь — это не то же самое, что внутреннее проговаривание.

Традиционное понимание внутренней речи представлено концепцией Л. С. Выготского, по которому внутренняя речь — это речь, состоящая из предикатов, ключевых слов, несущих в себе основную, наиболее существенную для говорящего инфор­мацию. Внутренняя речь — это речь свернутая, сжатая, часто деграмматикализованная. Она несет в себе конспект будущего высказывания и разворачивается в считанные доли секунды.

Концепция Н. И. Жинкина, исследования Н. П. Бехтере­вой, И. Н. Горелова позволяют перейти на следующий этап в осознании природы внутренней речи.

Внутренней речью большинство исследователей в на­стоящее время называет промежуточный код (по Н. П. Бехтеревой), совмещающий черты акустического и смы­слового кода. Это терминоупотребление — дань психологиче­ской традиции, идущей от Л. С. Выготского, поскольку, строго говоря, промежуточный код вовсе не является речью, это осо­бый код, являющийся посредником между внешней речью и автономным кодом.

Внутренняя речь исключительно трудно поддается изуче­нию, и лингвисты еще мало знают о ее особенностях, структу­ре и механизмах.

Речевая деятельность_______________________________ 307

В свое время (в 60-е гг. XX века) были выполнены экспе­риментальные исследования, которые зафиксировали наличие артикуляционных движений у человека во время выполнения им абстрактных мыслительных задач. Наиболее известны опы­ты А. Н. Соколова, который, записывая электромиограммы (ЭМГ), выявил скрытые движения органов речи или электри­ческое возбуждение органов артикуляции при отсутствии та­ких движений.

Журналист В. Бонч-Бруевич рассказывает о своей встрече с А. Н. Соколовым:

«Мы спускаемся в подвальный этаж небольшого здания, стоящего в глубине университетского двора. Здесь, под зем­лей, куда не проникает шум, находится лаборатория Института психологии Академии педагогических наук.

Экранированная кабина. Она защищена уже не только от шума, но и от посторонних источников тока. В кабине — крес­ло. Я сажусь в него, откидываюсь на подушку. Свет гаснет, мне неудержимо хочется спать.

К нижней губе приклеивают лейкопластырем электроды. Провода от них уходят в соседнюю комнату.

— Задания, которые вы получите, нужно выполнять в уме,
только в уме, — предупреждают меня.

Несколько минут тишина, а затем из соседней комнаты слышу вопрос:

— На каком мы этаже?

Соображаю, что лаборатория в подвале. Через некоторое время меня снова спрашивают о том же. Стараюсь мысленно ответить двумя словами: «В подвале».

— Сколько будет 6x9?

— 54.

— А 353 х4?

Здесь уже приходится долго считать: четырежда триста — 1200, еще двести и 12. Ответ— 1412.

Опыт закончен. Рассматриваем осциллограммы. Соколов поясняет:

— Когда вас первый раз спросили, на каком вы этаже, по­
требовалось некоторое умственное усилие, чтобы ответить на
этот вопрос. Видите, как взлетела и забилась дрожью линия.

308___________________________________________ Тема 12

Второй раз черта сделала лишь небольшой скачок — ответ у вас был готов. Сигналы утихают при автоматизации мышле­ния. Зато при сложной задаче сигналы усиливаются. Пока вы умножали 353 на 4, самописец нарисовал целый горный хребет с вершинами и перевалами.

Итак, «услышать» или, точнее, увидеть беззвучную речь можно». (Коме, правда. 1962. 14 июля).

Однако И. Н. Горелов, исследовавший эту проблему, пришел к выводу, что зафиксированные в подобных опытах речедвижения не являются моторикой речевого характера, это не скрытая артикуляция на национальном языке. Ведь не было доказано, что ЭМГ испытуемых, говорящих на одном языке, отличаются от ЭМГ испытуемых, говорящих на другом языке.

Известно, что дети, рисуя, часто закусывают губу или вы­совывают язык в случае затруднения — но эти движения никак не связаны с речью. И. Н. Горелов выдвигает ряд объяснений обнаруженных речедвижений: это может быть упреждающая активация органов артикуляции при установке на речь в усло­виях эксперимента; это может быть активация механизмов звуковой сигнализации типа «стайного шума» животных; это может быть эмоциональная моторика, которая манифестирует­ся прежде речевой и отражается в движениях лица, включая губы и язык; это может быть результатом взаимодействия слу­ховых анализаторов с речедвигательными при активизации долгосрочной вербальной памяти.

И. Н. Горелов полагает, что результаты А. Н. Соколова указывают не на собственные речедвижения человека, а на общую активизацию речедвигательного анализатора, так как эмоциональная потребность сказать-что-либо в условиях экс­перимента действует непроизвольно, она неуправляема. Автор справедливо подчеркивает, что подобные эксперименты надо проводить в условиях, исключающих общение.

Таким образом, эксперименты А. Н. Соколова доказали, что во многих случаях решения мысленных задач органы ар­тикуляции и речевые центры активизируются, но что эта акти­визация является речью на национальном языке и выступает как инструмент мышления, эксперименты не доказали. Кстати, впоследствии результаты, подобные результатам Соколова,

Речевая деятельность 309

были получены при исследовании мозговой деятельности те­лят, собак и некоторых других домашних животных.

Иначе говоря, внутренняя речь — это не говорение «про себя», не «речь минус звук» — она имеет особое строение, ка­чественно отличается от речи внешней, это особая система.

Внутренняя речь — результат длительной эволюции созна­ния. Ее еще нет у ребенка-дошкольника. Она формируется по­степенно из внешней, так называемой эгоцентрической речи ма­леньких детей, которая постепенно все больше сворачивается, делается сначала шепотной и лишь затем уходит внутрь языко­вого сознания. Именно здесь появляются зачатки словесных обозначений элементов смысла, которые впоследствии превра­щаются в связную речь. Такое превращение внешнего говоре­ния во внутреннюю сжатую речь носит название интериориза-ция. Обычно в норме механизм внутренней речи завершает свое формирование к подростковому возрасту (10-11 лет).

Итак, внутренняя речь переводит УПК в речь внешнюю. Но что предшествует этому процессу перевода, как идет про­цесс оперирования образами УПК до их воплощения в речь?

И. Н. Горелов и К. Ф. Седов в книге «Основы психолин­гвистики», анализируя концепцию Л. С. Выготского, пишут о его знаменитой фразе «Мысль не воплощается, а совершается в слове»: «Эта цитата из книги ученого стала кочевать по раз­ным учебникам и монографиям, посвященным проблемам психологии речи. Вырванная из контекста, она часто интер­претируется таким образом: человек не знает, о чем он будет говорить до тех пор, пока не заговорит.... Здравый смысл за­ставляет усомниться в справедливости подобной трактовки порождения высказывания. И в самом деле, разве'мы не знаем до запуска механизма речевой деятельности того, о чем пойдет речь?» (с.62-63). Подобные рассуждения заставили ученика и соратника Л. С. Выготского С. Л. Рубинштейна несколько смягчить определение учителя: «В речи мы формулируем мысль, но формулируя, мы сплошь и рядом ее формируем». Такая редакция ближе к истине, но и она не дает ответа на воз­никающие вопросы:

1. Если внутренняя речь формируется у детей к 10-летнему возрасту, то как понимают высказывание дошкольники?

310__________________________________________ Тема 12

2. Как происходит процесс перевода с одного языка на другой?

В книге Л. С. Выготского есть намек на разрешение воз­никающего противоречия: «Единицы мысли и единицы речи не совпадают», — писал ученый. Процесс порождения выска­зывания он сравнивал с нависшим облаком, которое пролива­ется дождем слов. Иначе говоря, исследователь обозначил су­ществование двух качественно отличных языков, которые взаимодействуют в сознании человека: «языка мысли» и «язы­ка словесного».

Согласно концепции Николая Ивановича Жинкина, базо­вым компонентом мышления является особый «язык интел­лекта» (исследователь назвал его универсальным предметным кодом).

Применив методику речевых помех, Н. И. Жинкин по­казал, что мышление не связано с речедвигательным кодом и осуществляется в особом несловесном предметно-образном коде. Единицами этого кода являются наглядные образы, формирующиеся в сознании человека в процессе восприятия им окружающей действительности. Код этот имеет принципиально невербальную природу и представляет собой систему знаков, представляющих собой результат чувственного отражения действительности в сознании. Это «язык» схем, образов, осязательных и обонятельных отпе­чатков реальности, кинетических (двигательных) импульсов и т. п. При помощи этих образов и осуществляется мышле­ние человека.

В современной лингвистике и психолингвистике для ха­рактеристики нейрофизиологического субстрата мышления используются термины образный код, смешанный код, пред­метно-схемный код, внутренний субъективный код, пред­метно-изобразительный код, вторичный код, язык мозга, автономный код, индивидуальный код и др. Термин «универ­сальный предметный код», восходящий к Н. И. Жинкину, яв­ляется более употребительным и представляется предпочти­тельным.

В посмертно вышедшей книге «Речь как проводник ин­формации» (М.,1982) Н. И. Жинкин отмечал: «Интеллект, для

Речевая деятельность

которого предназначается сообщение, не понимает естествен­ного языка. У него есть собственный информационный язык. На этом языке он строит гипотезы, доказательства, делает вы­воды, выносит решения и т. д.» (с. 18); интеллект «вырабатыва­ет понятия, суждения, делает умозаключения и выводы с тем, чтобы отразить действительность и указать мотивы человече­ской деятельности. Все эти операции не зависят от того, на ка­ком языке говорит человек» (с.88).

Интеллектуальная деятельность на базе УПК осуществля­ется в лобных долях головного мозга, сам же процесс перехода речи на уровень интеллекта и наоборот осуществляется самы­ми различными областями коры (с.88).

«Теоретические поиски Н. И. Жинкина не опровергают, а значительно дополняют и углубляют концепцию Л. С. Выгот­ского. Они позволяют уточнить классическую формулу пере­хода мысли в речь. Мысль, существуя в пределах возможно­стей универсально-предметного кода, в ходе ее вербализации способна трансформироваться, обрастать значениями, которые несут в себе единицы конкретного национального языка» (Го­релов, Седов 1998, с.64).

Н. И. Жинкин указывает, что УПК является универсаль­ным потому, что он «свойствен человеческому мозгу и облада­ет общностью для разных человеческих языков», обеспечивая переводимость (с.54). Добавим, что универсальность этого ко­да также в том, что он, будучи производным от чувственного восприятия действительности, а не от языка, есть у всех лю­дей, не только независимо от того, на каком языке они говорят, но и независимо от того, говорят ли эти люди вообще (ср. глу­хонемые — они воспринимают действительность органами чувств, а значит у них в любом случае формируется УПК, по­зволяющий им мыслить).

Универсальность УПК обеспечивает возможность пони­мания языка маленькими детьми, еще не владеющими или плохо владеющими языком, а также детьми, у которых еще не сформировались в полной мере механизмы внутренней речи — УПК формируется быстрее и раньше, чем эти механизмы, и именно он обеспечивает умственную деятельность и возмож­ность сначала просто понимать чужую речь.

312__________________________________________ Тема 12

Таким образом, можно сказать, что универсальным код называется потому, что он есть у всех людей, а предметным — поскольку его единицы представляют собой преимущественно предметные образы.

На универсальном предметном коде происходит форми­рование замысла речи, первичное формирование личностного смысла, который стремится выразитл говорящий. Движение от мысли к слову происходит на первых этапах развертыва­ния этого процесса с использованием невербального кода, который в ходе порождения речи перекодируется в языковую форму.

Порождение речи, таким образом, это переход с кода чув­ственных образов на обычный вербальный язык. В процессе восприятия и понимания языка мы, наоборот, переводим язы­ковые единицы на универсальный предметный код.

Универсальный предметный код субъективен, индивидуа­лен у каждого говорящего, поскольку он образуется у каждого человека как отражение его неповторимого, индивидуального чувственного жизненного опыта.

Единицы универсального предметного кода — это нейро­физиологические единицы, кодирующие в биоэлектрической форме все знания человека и хранящие их в таком виде в дол­говременной памяти человека. Это образы, схемы, картины, чувственные представления, эмоциональные состояния, кото­рые объединяют и дифференцируют элементы знаний челове­ка в сознании, памяти по различным основаниям.

Единицы универсального предметного кода могут кос­венно обнаруживать себя. Так, если человек не знает смысл какого-либо абстрактного понятия, он пытается помочь себе жестами, движениями руки, чтобы опереться на образную единицу УПК, представить ее, но абстрактная идея не может быть изображена наглядным образом (подобно, например, та­ким конкретным концептам как рябь, зыбь, винтовая лестни­ца, круглый, квадратный, высокий и др.).

Значительное количество слов языка (гораздо большее, чем может показаться на первый взгляд) связано в сознании людей с чувственно-наглядными образами (ср. мяч, лимон, лу­на, солнце, кислый, сладкий, красный, зеленый, лужа, окурок,

Речевая деятельность

туча и мн. др.). Эти чувственные образы кодируют соответст­вующие концепты в памяти.

В ассоциативных экспериментах испытуемые очень часто идентифицируют стимулы через личные чувственные образы (мама — моя, город — Воронеж, мой, муж — любимый и др.), обнаруживая чувственный образ, который, видимо, и кодирует данный концепт в их сознании.

Таким образом, универсальный предметный код является нейрофизиологическим субстратом мышления, который суще­ствует и функционирует независимо от национального языка и обеспечивает как непосредственно сам процесс мышления, так и начальный этап порождения речи (речевое высказывание на­чинается с личного смысла, выраженного универсальным предметным кодом), а также завершающий этап понимания речи (понимание речевого высказывания завершается «пере­водом» на универсальный предметный код).

Существует несколько известных моделей, представляю­щих процесс порождения речи. Приведем основные из них (А. А. Залевская. Введение в психолингвистику. М., 1999, с. 210-218).

Модель Л. С. Выготского (30-е гг.):

Мотив → мысль → внутреннее слово (смысл) → значение внешнего слова → слово.

Модель А. А. Леонтьева, Т. В. Рябовой (1970):

Мотив → мысль → внутреннее программирование → лексиче­ская развертка, грамматическое структурирование → внеш­няя речь.

Модель Т. В. Ахутиной (1975):

Мотив → мысль (речевая интенция) → внутреннее програм­мирование, грамматическое структурирование → смысловая структура, грамматическая структура → внешняя речь.

314__________________________________________ Тема 12

Модель А. Р. Лурии (1975):

Мотив → основная мысль высказывания → семантическая за­пись → глубинная синтаксическая структура поверхностная синтаксическая структура — морфологическая, фонологиче­ская, фонетическая развертка.

Модель А. А. Залевской (1977):

Пусковой момент → образ результата действия (домини­рующая мотивация, формирование модели обстановки, учет вероятностного опыта; продукт — образ результата) → смысловое программирование речемыслительного действия (выбор семантических единиц, выбор правил комбинирования семантических единиц; продукт — смысловая программа) → реализация смысловой программы речемыслительного дейст­вия (выбор стратегии перехода от смыслового кода к внеш­нему коду, выбор слов, выбор правил комбинирования слов, моторная реализация; продукт — высказывание).

Модель И. А. Зимней (1985);

Внешнее воздействие → мотив как опредмеченная потреб­ность, коммуникативное намерение → замысел (пространст­венно-понятийная схема, линейная схема) → артикуляционная программа (выбор слов, грамматическое структурирование) → артикуляция (акустический сигнал).

Из приведенных моделей видно, что при различии неко­торых деталей, а также при различиях в понимании некоторых терминов, авторы данных моделей достаточно единодушны в определении общих этапов порождения речи: в рассмотренных моделях больше сходств, чем различий.