Хуго Штейнхаус

(1887—1972 гг.)

математик

Аристократия выводит свои привилегии от первого в роду, то есть от единственного представителя рода, которой не был аристократом.

В истории остаются фразы максимум из семи слов.

Всякий раз, когда я встречал его, он молчал; он молчал о Ванде.

Вычеркнуть из чужого произведения неприличное слово такая же наглость, как вписать неприличное слово.

Если Бог есть, то почему его нет?

Есть люди, обладающие идеальной дикцией; почему же им так мало есть что сказать?

Женская любовь превосходит мужскую. Разница, которая достается детям, громадна.

Женщины глубоко безразличны к собиранию марок, чтению газет, разговорам о фотоаппаратах и состоянии экономики. Это, по‑видимому, говорит об их безусловном превосходстве над нами. К счастью, они глубоко безразличны и к прочим нашим занятиям.

Женщины не любят смешливых мужчин, а мужчины — остроумных женщин.

Журналисты вовсе не интересуются известиями, которые сообщают, как официанты не имеют аппетита к блюдам, которые приносят.

…И только неграмотные могли читать ее мысли.

Идиоты и гении не обязаны понимать анекдоты.

Из дома реальности легко забрести в лес математики, но лишь немногие способны вернуться обратно.

Ирония — оружие слабых. Сильные мира сего не имеют прав на нее.

Каждый человек ведет себя искусственно — это же совершенно естественно!

Как трогательно, что простые люди просят совета у ученых людей! И как разумно, что они этим советам не следуют!

Когда мужчины наконец убедили женщин, что любовь — это грех, одни женщины пошли в монастырь, другие вышли на панель.

Когда писатели заметили, что жизнь подражает плохим романам, они ударились в чистый вымысел.

Комплимент должен быть правдивее правды.

Ложь расположена ниже правды, художественный вымысел — выше.

Любовь совершает открытия, распутство — изобретения.

На его лице выражалось спокойствие духа, вытекавшее из чувства неисполненного долга.

На поворотах жизненных дорог должны висеть предостерегающие надписи: максимальная скорость 24 часа в сутки.

Не признавая кого‑либо де‑юре, мы тем самым признаем его де‑факто — об этом помнят атеисты!

Не следует плохо говорить об отсутствующих, тем более — о несуществующих; атеисты находятся в трудном положении!

Неблагодарность лучше всего доказывает пользу благодеяния: облагодетельствованный успел позабыть о своей прежней нужде.

Невелика штука предсказывать будущее; вы лучше попробуйте разгадать настоящее!

Некоторые дети так любят школу, что хотят оставаться в ней всю жизнь. Из них‑то и выходят ученые.

Нельзя сказать, что в Галиции было распространено знание немецкого языка, — там было распространено незнание немецкого языка.

Несчастный влюбленный подобен предпринимателю, которой упорно покрывает убытки неудачного предприятия, чтобы не потерять того, что вложил.

Образование — не помеха женственности: докторши так же глупы, как и прочие женщины.

Опасайся тех, кто сетует на нехватку времени, — они крадут твое.

Палачу платят за работу; в свое оправдание он может сказать: «Каждый должен жить!»

Писатели, не признающие любви, всего лишь повторяют доводы философов‑идеалистов: веши не являются тем, чем кажутся. Но удивляться тому, что и женщины не то, чем кажутся, — признак необразованности. Красота иллюзорна ничуть не больше, чем твердость железа.

Плохой полемист пытается убедить другого, хороший убеждает третьего.

Пока я храню молчание, я не даю согласия.

Править трудно, поэтому умные с охотой препоручают эту обязанность дуракам — для них трудностей не существует!

Просвещение распространилось настолько, что ныне можно читать, писать и публиковать, оставаясь неграмотным.

Стереоскопия требует двух изображений одного предмета — сдвинутых. Тот, кто знает два языка, видит мир стереоскопически: именно такой эффект дает сдвиг значений выражений, соответствующих друг другу в словаре.

Уголовная полиция — превосходное определение.

Чтобы писать для газет, не нужно никакой квалификации, но чтобы их читать, нужно в совершенстве знать вещи, мир и людей.

Я физик и имею право на сохранение энергии.