Семинар 4

НАЧАЛО ПРОМЫШЛЕННОГО ПЕРЕВОРОТА – ПОДГОТОВКА

ЭКОНОМИЧЕСКОГО ФУНДАМЕНТА НОВОГО ОБЩЕСТВА

Обсуждаемые вопросы:

1. Время экономического лидерства Голландии (ВЧ: 131–135).

Демографические процессы. Население Европы в середине ХVII столетия составляло, по ориентировочным подсчётам, только около одной пятой всего населения земного шара, которое оценивается в 553 млн человек. Бóльшая часть населения жила в Азии – 380 млн человек, из них в Китае и Индии по 150 млн человек.

В Африке насчитывалось 60 млн человек, в Америке – 1 млн человек, в Океании – 2 млн человек. В Европе, таким образом, проживало 100 млн человек. Но именно Европа, где в середине ХVII в. уже получили значительное развитие капиталистические отношения, сыграла основную роль в образовании мирового рынка, в укреплении единой системы государств и народов земного шара, в становлении нового, капиталистического общества.

К 1800 г. население Земли увеличилось до 920 млн человек. При этом доля различных регионов в общей демографической картине немного изменилась. Наибольший рост населения за два с половиной века отмечен в Америке, по разным подсчётам, в 2–6 раз. Число жителей Европы выросло на 90%, Азии – примерно в полтора раза, а население Африки уменьшилось до 90 млн человек.

Сохранение экономического раздела Европы по реке Эльбе. Английская революция середины ХVII в. не только придала процессу генезиса капитализма необратимый характер, но также открыла новую стадию этого процесса, на которой не торговля, а промышленность стала решающим фактором экономического прогресса.

Английская революция сформировала в Европе раннебуржуазный регион (к которому наряду с Англией принадлежала и Голландия), являвшийся вплоть до Французской революции конца ХVIII в. в международном масштабе бродилом (надо же, как выразился автор моего источника!) процесса перехода от феодализма к капитализму.

Однако составившие «ядро» буржуазных порядков в Европе Англия и Голландия не только ускорили этот процесс в странах Западной Европы, в глубинных и скрытых его основаниях, но и затормозили его – на уровне социальных и политических структур. Это выразилось в постепенном вырождении абсолютизма, ужесточении системы сословных статусов, истолковании феодальных прав в терминах римского права и т.п. В странах Центральной и Восточной Европе (т.е. в регионах к востоку от Эльбы) новая фаза процесса генезиса капитализма обернулась утверждением крепостничества.

Учитывая все эти процессы, историки выделяют в Европе четыре региона, каждый из которых оказывался во второй половине ХVII в. в специфическом общественно-экономическом положении в рамках системы общеевропейского взаимодействия:

1) регион, в котором господствовал раннекапиталистический уклад, наиболее полно выражавший суть собственно мануфактурной фазы общественного производства (Голландия и Англия);

2) регион, где эта фаза общественного производства воплощалась лишь в укладе, остававшемся подчинённым в господствующей феодальной структуре (Франция, ряд районов Германии, Швеция);

3) регион, в котором в ХVII в. отмечается общественно-экономический регресс, попятное движение в сравнении с ХVI в. (Испания, Португалия, Северная Италия, Юго-Западная Германия);

4) регион крепостничества (Заэльбия, Чехия, Венгрия, Польша, Прибалтика, Россия).

Последствия раннебуржуазных революций для развития мирового хозяйства. Пережившие к середине ХVII в. коренную перестройку политических систем Голландия и Англия стали на долгое время «локомотивами» развития промышленности в общемировом масштабе. В этих двух странах находился «узел» всей совокупности противоречивых тенденций века, связанных с консолидацией капиталистических форм хозяйства в Европе.

В регионе, обозначенном выше под цифрой 1, капиталистические общественно-экономические порядки стали господствующими в обществе, в то время как феодальные отношения – поскольку они ещё сохранялись – оказались оттеснёнными в разряд изжившего себя уклада.

Поскольку Нидерландская революция без малого на 100 лет опередила Английскую революцию, не приходится удивляться тому, что ХVII век в экономической истории Европы был отмечен гегемонией Соединённых провинций, что именно для них этот век оказался «золотым». Только после «славной революции» 1688 г. Англия стала воспреемницей былой гегемонии Голландии в мировом хозяйстве.

Общепризнана торговая экспансия Голландии с указанием на дешевизну морских перевозок как на важный фактор в превращении Амстердама в перевалочный центр международной торговли того времени. Однако Нидерланды являлись в ХVII в. лидером не только в торговле, но и в сферах производства и финансов.

Чтобы открыть для себя мировой рынок в качестве его законодателя у Голландии - малой страны с населением едва 2 млн человек, – имелось только одно средство – сделать собственную продукцию единственной в своём роде в сравнении с тем, что могли предложить соперники. Голландские сукна, полотно, продукты сельского хозяйства, прежде всего молочные (сыр), морского хозяйства (сельдь) не имели себе равных на рынках Европы.

В ХVII в. казалось, что торговое превосходство основано на сельдяном промысле. Даниэлю Дефо представлялось в 1724 г., что богатство Голландии зиждется на функции «всемирного перевозчика». Современные же исследователи делают упор на эффективности производственного механизма. На новые, капиталистические основания его функционирования.

Причины ускоренной индустриализации и урбанизации Нидерландов. В середине ХVII в. половина жителей таких провинций, как Голландия, Утрехт, Фрисландия и Хронинген, питались привозным хлебом. Однако голландцы сумели извлечь выгоду из неблагоприятных естественных условий.

Откачка воды требовала насосов, а последние требовали двигателей. В результате страна покрылась сетью ветряных двигателей, приспособленных для откачки воды. Такова была первооснова расцвета в стране инженерного дела, так называемой «древесной механики».

Отвоёванные у моря земли (польдеры) стали рассадниками интенсивного земледелия. Здесь в ХVII в. выращивали главным образом технические и овощные культуры, а также фрукты. Голландцы того времени слыли их наиболее искусными производителями. Значительный сдвиг в сельском хозяйстве в сторону интенсификации возделывания трав, обогащавших почву, распространение кормовых культур, создававших условия для зимнего содержания скота, органические удобрения и тщательная обработка почвы, обеспечивавшие высокую урожайность полей (1:8–10), – всё это открывало возможность для роста городского населения – урбанизации и индустриализации. Голландия почти столетием раньше, чем Англия, пережила агрикультурную революцию.

Достижения голландской промышленности. В наибольшей степени прогресс в ХVII в. коснулся текстильной отрасли. Её центром стал Лейден, куда бежало много мастеров из южных (испанских) провинций и где было основано производство новых тканей (байки, саржи, камлота и др.). Если взять за 100 их производство в 1584 г., то в 1664 г. оно уже составило 545, т.е. в 5,5 раз больше.

Второй по удельному весу отраслью голландской промышленности являлось судостроение, высокий технологический уровень которого обеспечивался переходом к использованию стандартных деталей и методов. Кроме того, голландцы добились механизации ряда весьма трудоёмких операций (ветряные лесопилки, блоки и краны для подъёма тяжёлых брёвен и т.п.). Возникли и вспомогательные отрасли, такие, как производство канатов, парусов, навигационных инструментов, карт и т.д.

В Голландии ХVII в. существовали и новые отрасли промышленности – рафинирование сахара, производство бумаги, кирпичная, керамическая, книгопечатание, табачная, спирто-водочная и др. Нельзя сбрасывать со счетов и производство военного снаряжения – отрасли весьма важной, если учесть 80-летнюю войну Нидерландов с Испанией.

Торговое первенство Соединённых провинций. Либерализм в международной торговле, выраженный в тезисе Гуго Гроция «Свободное море», разумеется, вытекал из склоняющейся в сторону Голландии чаши весов в международной торговле и был направлен против Испании, проводившей в жизнь политику противоположную – «Закрытого моря».

Либерализм внутренней политики был обусловлен прежде всего особенностью государственного устройства Нидерландов – возможностью существования сильной централизованной власти при децентрализованной политической структуре страны. Наконец, веротерпимость сделала Соединённые провинции прибежищем европейского свободомыслия.

Между тем «золотой век» Голландии означал лишь «золотой век» голландской буржуазии, которая безраздельно распоряжалась властью, владела польдерами, большей и лучшей частью торгового и рыболовного флота. Она организовывала торговые и колонизаторские экспедиции в Новый Свет и Азию, основывала мануфактуры, пользуясь во всех своих начинаниях наёмным трудом.

В целом реальная заработная плата в течение ХVII в. снизилась. Экономическое процветание плутократии шло рука об руку с ростом бедности работных людей. Критическими были их жилищные условия. Около половины жителей Амстердама ютились в чуланах, подвалах, погребах.

2. Конец голландского лидерства. Экономическое развитие Франции и Швеции.

Конец «золотого века» голландской буржуазии. Гегемония Соединённых провинций в мировой экономике длилась до 70-х годов ХVII в. Затем начался процесс оттеснения Нидерландов Англией по всему фронту на второй план. Ещё в ходе революции 1640-х годов Англия бросила вызов Голландии изданием т.н. «Навигационного акта», и затем в результате англо-голландских войн утвердила своё экономическое и военное превосходство.

Одна из важных причин этого поворота в судьбе Голландии коренилась во внутренней структуре её экономики. Прежде всего, следует обратить внимание на скудость внутренних сырьевых ресурсов этой страны. Недаром ещё в ХVII в. было замечено, что Голландия «одалживает» свою мануфактуру, так как она почти целиком зависит от доставки сырья для неё из-за границы. Промышленность Нидерландов была обязана своим могуществом выгодно сложившимся международным условиям и морским лидерством страны.

Английский «Навигационный акт» 1651 г. – первый вызов этим условиям. Две первые англо-голландские войны (1652–1654, 1664–1667) рассматриваются как поворотный пункт в истории Нидерландов, обнаруживших первые признаки слабости перед лицом открытого вызова её господству на море и, следовательно, экономической гегемонии в мире.

В 1672 г. разразилась третья англо-голландская война. Одновременно Франция начала наступление со стороны Испанских Нидерландов. Если англичане боролись с голландцами только на море, французское наступление, привело к временной оккупации значительной части страны. Роль Соединённых провинций в мировой политике начинает падать.

Наблюдавшаяся в середине ХVII в. переориентация голландских капиталовложений в государственный долг (собственной страны или за рубежом) – признак и немаловажная причина кризиса голландской мануфактуры. Тысячи буржуа предпочитали получить сравнительно невысокий, но гарантированный доход по рентам, нежели искать счастья в качестве промышленников и пайщиков торговых кампаний. Произошла трансформация аскетичного предпринимателя-коммерсанта в любящего роскошь бездеятельного рантье.

Причины победы Англии над Голландией в борьбе за экономическое лидерство. Ещё в первой половине ХVII в. английские предприниматели с завистью смотрели на успехи своих голландских конкурентов. Тем не менее, не Голландия, а Англия стала колыбелью промышленного переворота. В чем причина этого парадокса?

Первая и основная причина быстрого превращения из страны-«завистницы» в страну, торжествующую над предметом своей зависти, сводилась к тому, что она пережило ломку феодальной социально-экономической структуры задолго до революции середины ХVII в., причём ломку, неизмеримо более радикальную, чем какая-либо страна континента.

И именно потому, что центр тяжести английского хозяйственного механизма находился в сельском хозяйстве. Ровно настолько, насколько Голландия опередила Англию в агрикультурном революции, последняя опередила первую в перестройке аграрных отношений в соответствии с требованиями организации капиталистической экономики.

Процесс создания в результате огораживаний крупных поместий Нового времени и соответственно замены средневековой двучленной структуры землевладения (лорд – земледелец) трёхчленной (лендлорд – арендатор – наёмный рабочий), шедший с конца ХV в., получил мощный импульс в период революции середины ХVII в.

Регионы подчинённого развития капиталистической экономики: Франция. В монархии Луи ХIV, Луи ХV и Луи ХVI капиталистический уклад оставался по-прежнему полностью подчинённым интересам феодально-абсолютистской монархии. Во Франции так же, как и в Англии, имел место процесс вытеснения слоя мелких землевладельцев и роста слоя относительно крупных крестьян. Однако всё дело в пропорциях. В Англии лендлорд мог выжить неугодного арендатора с земли, которая не представляла большой ценности с точки зрения плодородия почвы.

Во Франции же (где, как известно, были наследственные держания) крестьяне разорялись не столько в силу сравнительно низкой продуктивности их хозяйства, сколько в результате тяжёлого налогообложения, ставшего специфической для этой страны формой первоначального накопления. Особенно тяжёлой для французского крестьянина была уплата королевской тальи и соляного налога.

Оказавшись неплатёжеспособным и вынужденным обращаться к ростовщику, мелкий крестьянин вскоре в такой степени запутывался в долгах и процентах, что очень часто вынужден был уступить свой надел покупщику, которым мог оказаться всё тот же городской ростовщик, зажиточный сосед или сам феодал. Однако, поскольку французский крестьянин был основным налогоплательщиком, правительство Франции одновременно с нещадным его ограблением проводило политику охраны наследственности крестьянского владения. В связи с этим образом корона старалась умерить аппетиты дворян.

Промышленное производство во Франции сдерживалось сохранением чисто средневековой цеховой регламентации в городах. Правительству цехи представлялись в высшей степени полезными, в том числе и в целях социального и политического контроля ремесленного населения в городах. В 1673 г. специальным королевским указом предписывалось, чтобы все французские ремёсла были организованы по принципу цехов.

Французское правительство вынуждено было специально стимулировать разбогатевших буржуа заниматься промышленностью, поскольку местные толстосумы предпочитали вкладывать деньги в покупку должностей, чинов и титулов. Религиозная нетерпимость, закреплённая отменой Нантского эдикта в 1685 г., способствовала эмиграции из страны не только наиболее предприимчивых людей, как правило, исповедовавших протестантизм, но и их капиталов. Лишь в сфере производства предметов роскоши, прежде всего гобеленов, и некоторых других товаров во Франции возникли большие мануфактуры.

Особенности экономического развития Швеции. Феномен Швеции, превратившейся в ХVII в. в одну из великих держав Европы, в своём роде уникален. Эта страна унаследовала от эпохи Средневековья слаборазвитую экономику: редкую заселённость большей части территории, немногочисленные городские центры, низкий уровень общественного разделения труда и, следовательно, обмена.

Однако именно эта страна обладала в известном смысле наиболее передовой по тем временам социально-классовой структурой, что проявлялось в сохранении сословия свободных крестьян (бондов), выступавшего на политической арене официально признанным четвёртым сословием страны. Именно из его среды в Швеции формировался т.н. «средний класс», что создало главную предпосылку экономического и военно-политического взлёта страны в ХVII в.

То же обстоятельство, что Швеция оказалась богатой медно- и железорудными залежами в сочетании с лесами, обильно питавшими топки плавильных печей, приобрело значение мощного экономического фактора только тогда, когда в эту страну прибыли голландцы, привезшие с собой и капиталы, и знатоков горного дела и металлургии. К этому следует присовокупить политику благоприятствования промышленным притязаниям.

Медь стала первым продуктом шведского экспорта, приобретшим общеевропейское значение. Однако даже в период высшего подъёма вывоза металлов (в ХVII в.) железо всё же составляло 50% шведского экспорта, а в 1720 г. его доля уже составляла 75%. Между 1680 и 1770 гг. производство железа возросло в 5 раз, составив 35% общеевропейского производства. Оно было организовано на капиталистических началах, регулируемых абсолютистским государством. Аналогичным образом капиталистические элементы функционировали в торговле и финансах.

Таким образом, при всей специфике шведских условий местная экономика развивалась в одном ключе с французской. Поэтому в обоих государствах капиталистический уклад лишь в ХIX в. стал основой экономики страны.

3. Предпосылки и начало промышленного переворота в Европе (М: 24–27).

4. Особенности развития английской экономики в XVIII в. (ВЧ: 160–164).

5. Европейские регионы регрессивной экономики: Испания, Италия, Южная и Западная Германия.

Причины экономического регресса в некоторых европейских государствах. То обстоятельство, что к третьему типу развития общественно-политических структур (см. лекцию II), относились, с одной стороны, регионы, составляющие «становой хребет» европейской экономики в Средние века (Фландрия, Прирейнская и Южная Германия и Северная Италия), а с другой – Испания и Португалия, первыми воспользовавшиеся великими географическими открытиями и основавшие обширные заморские колониальные империи, отнюдь не были случайностью.

В обоих случаях сказались историческая связь и преемственность экономических процессов, обусловленная переносом в результате Великих географических открытий международных торговых путей с закрытых путей в открытый океан. В одном случае происходила экономическая деградация из-за перемещения торговых путей, в другом – благодаря переносу основных источников пополнения казны за пределы страны, в колонии.

Паразитический характер экономики пиренейских государств привёл к кризису не только местную промышленность, но и сельское хозяйство. Урожайность зерновых культур здесь составляла в среднем 1:3, не превышая в самые урожайные годы 1:4.

Состояние испанской экономики в ХVII – начале ХVIII в. В раннее Новое время сохранялись привилегии Месты – объединения знатных кастильских скотоводов. Дважды в год многотысячные кочующие отары перегонялись с севера на юг страны и обратно. Однако несмотря на монопольное право гнать скот там, где заблагорассудится его погонщикам, дела Месты в ХVII в. также заметно ухудшились: поголовье овец у неё сократилось вдвое по сравнению с предыдущим столетием.

Львиная доля территории пиренейских государств являлась непосредственной (домениальной) собственностью дворянства и церкви. Использование большей части этих владений под пастбищное скотоводство требовало небольшое количество рабочих рук. Лично свободное крестьянство находилось в тяжёлой кабале и нужде.

Множество сельских жителей, не находя приложения своему труду, подавались в города, в монастыри, в армию, превращались в бродяг. Бродяжничество стало на Пиренеях в ХVII в. одной из характерных черт местного общества.

Ослабление Испании в середине ХVII в. было столь очевидным, что испано-американская торговля практически перешла в руки её конкурентов. В самой же Испании рушилась гегемония Кастилии – вся её административная и экономическая система лежала в развалинах. Её уделом стала разорительная экономическая зависимость от более развитых стран. В аналогичной экономической ситуации пребывала и Португалия.

Корыстолюбивая экономическая политика испанского правительства. Испания, неистово охранявшая монополию на торговлю с заморскими колониями, открывала свой рынок для импортируемых изделий английских и голландских мануфактур ввиду их относительной дешевизны – в угоду знати и двору. К тому же этим обеспечивались более высокие прибыли при перепродаже их в колониях.

На то же, каким образом подобная политика отразится на состоянии отечественной мануфактуры, испанский двор внимания не обращал. Сокровища Вест-Индии оказались более лёгким и заманчивым источником обогащения. Наконец, купцы Голландии и Англии, ломая монополию, всё более усиленно проникали в Новый Свет.

Следствием различия в эффективности мануфактурного производства в Испании и странах, с ней конкурировавших, стала довольно быстрая деиндустриализация первой. Вместе с тем продолжавшиеся впрыскивания в испанскую экономику драгоценных металлов из Нового Света не способны были её оживить.

Во-первых, они непрерывно сокращались в объёме; во-вторых, бóльшая их доля уходила на оплату всёвозраставшего импорта и, в-третьих, они бросались в горнило военно-политических амбиций испанской монархии, приведших к Тридцатилетней войне. Этим же расточительством объяснялось возраставшее налогообложение, выкачивавшее и без того скудные денежные ресурсы провинций.

Особенности экономического развития других регрессивных регионов Западной Европы. В раннее Новое время капиталистический уклад оказался в значительной степени «размытым» во Фландрии, Южной и Западной Германии и Северной Италии. Здесь повсеместно торжествовали традиционные хозяйственные структуры, прежде всего в сельском хозяйстве.

Несомненно, внешние факторы сыграли немаловажную роль в экономическом упадке названных регионов. Однако достаточно велико было и влияние внутренних условий. В Италии это была политическая раздробленность, сохранявшаяся не в малой степени стараниями папства. Подобную же роль сыграла и политическая раздробленность Германии, закреплённая Аугсбургским религиозным миром (1555).

Другим негативным внешним фактором была зависимость местных мануфактур от привозного сырья. Так, Северная Италия импортировала шерсть, а Южная Германия – хлопок и красители. Мануфактура здесь оставалась по преимуществу городской. Ситуацию усугубляла узость внутреннего рынка, как сельскохозяйственного, так и промышленного, особенно в годы преодоления последствий Тридцатилетней войны.

«Попятное движение» Италии. Поскольку Италия – родина капитализма и доля буржуазии в её населении была в ХIV–ХVII вв. заметно выше, чем в других странах, здесь произошёл процесс перехода феодальной земельной собственности в руки богатых горожан. Городской патрициат Венецианской республики, Ломбардии и других областей Северной Италии стремился вложить свои капиталы в землевладение.

Особенно ярко это проявилось в Ломбардии, где городской патрициат в ХVI в. «рефеодализировался», т.е. начал активно переходить в феодальное сословие. Интересно, что предки многих из них некогда боролись с местными сеньорами, а в эпоху Возрождения буржуазия стремилась доказать, что она является более значимой частью общества, чем чванливые дворяне, мающиеся от безделья в мирное время.

В ХVII в. городской патрициат Ломбардии значительно пополнился новыми представителями городского нобилитета (торгово-финансового происхождения) и дворянства мантии (того же происхождения) – держателей должностей. К концу этого столетия городская верхушка в Ломбардии полностью стала слоем землевладельцев.

Крупные землевладельцы сдавали свои владения арендаторам, ведшим с помощью наёмных батраков коммерческие хозяйства. Однако абсолютное большинство новых землевладельцев городского происхождения сдавало свои земли небольшими участками в аренду исполу (за половину урожая).

Для массы издольщиков это была поистине «голодная аренда», обрекавшая их на ведение примитивного потребительского хозяйства. Эта система поземельных отношений оказалась господствующей в Пьемонте, Тоскане и Венеции (76% венецианской знати сдавало свои владения участками менее 5 га).

Упадок городов Южной и Западной Германии. Процессы, проходившие здесь в сфере экономики, во многом были аналогичны тем, что имели место в Северной Италии. Сформировавшийся здесь ещё в ХVI в. капиталистический уклад (в горном деле, металлургии, текстильном производстве) в условиях ХVII в. под воздействием внешних и внутренних причин более или менее «растворился» в феодальной структуре до такой степени, что даже, внешне сохранив былые формы производства, утерял прежнюю политико-экономическую их суть.

Наиболее свободные формы крестьянского землепользования сохранялись в Северо-Западной Германии, где восторжествовала крупнокрестьянская вечнонаследственная (майерская) аренда за фиксированную натуральную и денежную ренту. Однако цена этой свободы была дорога – большая часть деревни оказалась практически безнадельной и была низведена до положения батраков, работавших на своих зажиточных соседей.

По мере продвижения на юг крестьянское землепользование становилось более мелким и более отягощённым тяжёлыми поземельными рентами и личными службами держателей. Здесь довольно частыми являлись крупные домены, на которых их «благородные» владельцы вели самостоятельное хозяйство, опираясь частично на наёмный труд, частично на барщинные повинности зависимых земледельцев. Близкой к этому типу была структура аграрных отношений в Юго-Западной Германии, с тем только отличием, что здесь формы крестьянской зависимости были ещё более выраженными, а повинности более тяжёлыми.

Имперские города – Аугсбург, Ульм, Нюрнберг – колыбель капиталистической мануфактуры в этом регионе в ХVI в. – к середине ХVII в. полностью утратили своё былое значение. Помимо последствий Тридцатилетней войны, причины упадка названных, а также прирейнских городов следует искать в жестокой конкуренции с Голландией, подчинившей многие из них своей гегемонии.

Восторжествовавший княжеский абсолютизм ещё больше содействовал разрыву хозяйственных связей между отдельными германскими территориями и содействовал вырождению меркантилистской политики покровительства «национальной» промышленности и торговли в инструмент удушения и той и другой, задохнувшейся в прокрустовом ложе «государственных интересов» мелкокняжеских территорий.

6. Регионы распространения «второго издания крепостничества» (Л: 13–15).

Общая характеристика регионов «второго издания крепостничества». В странах к востоку от Эльбы «кризис ХVII в.» проходил в условиях относительно поздно сложившихся в ХII – ХIII вв. феодальных структур (регион «новой сеньории»). Очевидно, что направление развития последних могло быть только альтернативным, т.е. либо этим структурам к ХVII в. суждено было захиреть, «не успев расцвести», либо им, наоборот, предстояло расцвести, проделав «положенный им» цикл развития, прежде чем захиреть.

К началу генезиса капитализма в странах Западной Европы (т.е. в странах т.н. «старой сеньории») феодальные отношения в странах т.н. «новой (или поздней – ХVI в.) сеньории» отличались теми же чертами, что и на Западе. В хозяйствах «новой сеньории» не было сколько-нибудь значительных доменов, и, следовательно, центром сельскохозяйственного производства здесь оставался крестьянский двор. Крестьянству в этих странах фактически принадлежала абсолютно преобладающая часть обрабатываемой земли.

Основными формами крестьянских повинностей оставались платежи деньгами и натурой. Что же касается барщинных повинностей, то они являлись эпизодическими и сводились к нескольким дням в году (доставка дров, сена на господский двор). И, наконец, основная масса земледельцев жила в условиях личной свободы.

В условиях, когда в странах Западной Европы начал складываться капиталистический уклад и в связи с пролетаризацией значительной части их населения возник обширный рынок сельскохозяйственных продуктов, который не удовлетворялся местными ресурсами, феодалы в регионе к востоку от Эльбы увидели в этом свой шанс – их ожидала роль экспортёров хлеба в страны Запада. Таким образом, развитие аграрных отношений на Востоке повернулось вспять, т.е. к тем формам феодальных отношений, которые на Западе характеризовали ранние и наиболее грубые формы феодальной эксплуатации.

Рыцари приступили к формированию за счёт крестьянского землевладения и общинных угодий обширных домениальных хозяйств, требуя от живущих на данной территории земледельцев барщинных повинностей. За барщиной следовало прикрепление земледельцев к поместьям, т.е. крепостничество.

Этот поворот, наметившийся уже в конце ХIV в. и представлявший собой не что иное, как феодальную реакцию на генезис капитализма в странах Запада, окончательно в его классических формах определился только в ХVII в. Тридцатилетняя война значительно ускорила эти процессы в Мекленбурге, Бранденбурге и Померании.

Местные особенности нового закрепощения крестьян. В 1653 г. в Бранденбурге было узаконено крепостное состояние крестьянства. Закон гласил: «Крестьяне являются крепостными в случае, если они не могут доказать обратное», причём речь шла о прикреплении земледельцев к личности господина, что низводило их до положения холопов. Этим же законом курфюрст отказывался от введения пошлины на экспорт зерна.

Последнее означало сохранение доходов местных помещиков, которых принято называть юнкер ами (от нем. Jung Herr –‘молодой господин’). Юнкерству было выдано с головой не только крестьянство, но и бюргерство, поскольку помещики получили монополию на вывоз зерна за границу, а также на производство и сбыт спиртного на внутреннем рынке, и ряд других рыночных привилегий. В итоге самовластие дворянства стало полным.

После поражения чехов в битве при Белой горе (1620) их страна – одна из самых промышленно развитых в тогдашнем мире – окончательно вошла в состав империи Габсбургов, что способствовало возвращению и здесь крепостнических порядков. Чешская буржуазия была удушена как экономическая категория, а чешское дворянство, поскольку оно сохранилось, отныне пошло в услужение Австрийской монархии. Здесь поворот оказался гораздо более значительным, чем в Бранденбурге, Мекленбурге и Померании.

Дворянству Венгрии, наоборот, удалось отстоять значительную часть своей автономии, чему немало содействовало соседство турок, однако судьбы крестьян от этого не стали лучшими. Если в первой половине ХVII в. барщина на венгерских землях составляла два – четыре дня в неделю, то во второй половине – стала неограниченной. Её размер теперь определялся потребностями домениального хозяйства.

Венгерские крестьяне отрабатывали барщину не только на полях, виноградниках, в животноводстве, но и на строительных и ремонтных работах, а со второй половины ХVII в. – в домениальных ремесленных мастерских и в торговле господина, поскольку помещики начали торговать и ремесленными изделиями.

Расширение домена в Венгрии приостановилось в середине ХVII в. из-за недостатка рабочей силы крепостных, после чего помещики начинают принимать меры для интенсификации барщинного труда. Продолжается, особенно в виноградарстве, использование крепостного труда за вознаграждение («наём»).

Силезия в промышленном отношении была наиболее развитой на Востоке Европы «промышленной зоной». Силезские полотна пользовались широкой известностью и покупались английскими, голландскими и гамбургскими купцами для перепродажи в другие страны Старого и Нового Света. Основой этой промышленности являлись сельские домашние промыслы.

Продукцию отдельных дворов скупали местные торговцы, которые, в свою очередь, её сбывали оптовикам, ведшим экспортную торговлю. Во многих случаях речь шла о поместных полотняных мануфактурах, на которых трудились безнадельные крестьяне за ничтожную плату.

Последствия «второго издания крепостничества». В целом ХVII век в странах к востоку от Эльбы был временем, когда обнаружились все последствия хищнического пользования со стороны дворянства производительными ресурсами крестьянского двора. Урожайность повсеместно либо оставалась на одном и том же уровне, либо даже уменьшалась.

Таков был неизбежный результат подчинения барщинного хозяйства рыночным интересам класса землевладельцев. Всёвозраставший объём барщинных повинностей толкал многих крестьян к отказу от ведения собственного хозяйства и переход в разряд безнадельных «коморников» на месячине.

В то же время падение урожайности толкало дворян к восполнению убыли в объёме продукции с единицы земли за счёт расширения площади домениальных хозяйств. Главным методом расширения барской запашки был насильственный сгон многих крестьян с земли и перевод их в поместные. Это опять-таки влекло за собой «неутолимую жажду барщины».

Порочный круг замыкался, и в этом сказывалась основная посылка конечного кризиса и крушения всей этой системы. Совокупный экспорт зерна из регионов «второго издания крепостничества» на Запад сократился со 100 тыс. ласт пшеницы в конце ХVI в. до 30 тыс. ласт ежегодно в начале ХVII в. и 10 тыс. ласт в начале ХVIII в.

В какой степени эти данные объясняются сокращением потребностей Запада в восточном зерне, а в какой степени кризисом барщинного хозяйства, трудно сказать. Во всяком случае, по-видимому, следует считаться с воздействием каждого из этих факторов.

Вместе с тем в раннее Новое время возрастает импорт в страны Центральной и Восточной Европы западных промышленных товаров, прежде всего предметов роскоши. Результатом этих ножниц было превращение активного баланса внешней торговли стран этого региона в ХVI в. в близкий к пассивному в ХVII в.

Таким образом, в исторической перспективе новое крепостничество способствовало разложению феодального уклада. Этот процесс, опосредованный беспощадной системой эксплуатации крестьянства, оставил в наследство экономическую отсталость.

7. Особенности политического развития Чехии и Венгрии в XVII–XVIII вв. (ВЧ: 241–242, 245–246).

8. Прибалтика и Речь Посполитая (ВЧ: 247–248, 252, 255–258).

ДАТЫ ИЗ ШКОЛЬНОГО УЧЕБНИКА

1707 – Изобретение Абрахамом Дарби нового способа отливки чугуна.

1733 – Изобретение ткацкого станка Джоном Кеем.

60–70-Е ГОДЫ XVIII B. – НАЧАЛО ПРОМЫШЛЕННОГО ПЕРЕВОРОТА В АНГЛИИ.

1765 – Изобретение Джеймсом Харгривсом механической прялки «Дженни».

1767 – Плотник Хейс изобретает машину, приводимую в движение паровым колесом.

1769 – Принятие английским парламентом первого закона против луддитов

1774 – Изобретение Джоном Уилкинсоном токарного станка, способного высверливать дуло для чугунных артиллерийских орудий.

1775 – Изобретение Джеймсом Уаттом паровой машины.

1784 – Изобретение металлургом Корбом прокатного стана и Т. Модсли – токарного станка.

ПЕРСОНАЛИИ

А. Дарби, Дж. Кей, Дж. Харгривс, Дж. Уатт,

ТЕРМИНЫ

Фабрика, польдер, юнкер, фольварк, луддиты, тред-юнионы.