Александр Елисеев: Князь Рюрик - выходец из западнославянских земель

Рюрик - одна из наиболее загадочных фигур в древнерусской истории. Длительное время он являлся как бы символом норманизма, отрицающего организаторские способности славян. Историки-норманисты считали его скандинавским конунгом, якобы сумевшим установить в краю "диких" славянских племен порядок и дать им государственную организацию. Норманистская байка о скандинавском происхождении русской государственности стараниями русских историков-патриотов давно канула в лету. Но продолжает жить и здравствовать другая норманистская байка - о скандинавском происхождении Рюрика. Однако, внимательное изучение источников убеждает в том, что Рюрик Новгородский, основавший русскую династию, был славянином и по отцу, и по матери.
В 19 в. французский путешественник К. Мармье посетил Мекленбург, который, как известно в раннем средневековье представлял собой центр западнославянского племенного союза ободритов. Там он записал одну очень интересную легенду. Согласно ей, Рюрик - сын ободритского князя Годлава, призванный в свое время на Русь вместе с двумя братьями. И в этом плане интересно само имя "Рюрик". Последовательные антинорманисты всегда сближали его с этнонимом "ререг". Дело в том, что ободриты назывались еще и "ререгами", т. е. "соколами". Изображение сокола служило в качестве их племенного знака. Но ведь оно же служило и в качестве герба династии Рюриковичей, долгое время правившей нашей страной. О. М. Рапов убедительно доказал, что на их монетах изображен сокол со сложенными крыльями, пикирующий на свою жертву. Получается, знаменитый трезубец Рюриковичей - схематизированное изображение сокола. Сокол-ререг был широко известен и у славян восточных. Воин-сокол часто встречается в русском эпосе. Так, былинный Вольга-богатырь часто оборачивался этой грозной птицей и в ее обличье сражался с черным вороном Санталом. Во Владимировых былинах Илья Муромец и Добрыня Никитич путешествуют по Хвалынскому (Каспийскому) морю на "Соколе" - корабле, который подвергается нападению "черных воронов" (турок или татар). В Киевской Руси черными воронами называли половцев, а соколами - князей-русичей.
Не удержусь от соблазна немножечко углубиться в мифологию. Ререгу-соколу этимологически близок огненный дух Рарог-Рариг. Славяне представляли его хищной птицей. Сокол пользовался популярностью и у других индоевропейских народов. Например, у древних иранцев, считавших его одной из инкарнаций (воплощений) иранского бога Войны и Победы Веретрагны (аналог нашего Перуна). Кроме того, в виде сокола иранцы изображали фарн - символ царской власти.
Поиски снова выводят нас к военно-аристократической теме, к князьям и витязям. Сокол - их птица. Она же, как уже выяснилось, тесно связана с Рюриком и Рюриковичами. И тут возникает вопрос: "А почему о Рюриковичах ничего не говорится в Слове о полку Игореве? Вопрос сей волновал и до сих пор волнует многих исследователей.
А вместе с тем косвенное упоминание о Рюриковичах в "Слове" все же есть - оно называет русских князей соколичами. На это обратил внимание упоминавшийся уже Рапов. И не зря! Речь здесь идет о Ререговичах, потомках Ререга-Сокола. Таково истинное имя Рюрика. Далее нам очень помогут данные "Хронографа" бывшего Румянцевского музея (Описание" А. Востокова), в котором содержится следующее утверждение: "Во дни Михаила царя греческого и во дни князя Ререка Новгородского святый Констьяньтин философ, нарицаемый Кирилл, сотворил грамоту, словенским языком, глаголемую литицю". Надо вспомнить о том, что у поляков есть имя Ририк, а у чехов Ререк. Отмечу также - у ободритов существовал торговый пост, называемый датчанами "Reric". Все сходится. Однако, есть одно затруднение. Само имя "Рюрик" попало в восточнославянские летописи в кельтской огласовке. Не в скандинавской, а именно в кельтской, ибо оно больше характерно для древней Франции (у скандинавов к рассматриваемому типу близко только имя Хрёрек), где в 9-12 вв. имя Рюрик встречается 12 раз. Некоторые исследователи даже сближают его с племенным названием "руриков" или "рауриков" (от рек Рура и Руары).
Но все это может быть объяснено смешением в письменных источниках двух сюжетов. Один сюжет связан с деятельностью Ререга Новгородского, другой - с конунгом Рориком Датским. В 30-х гг. 9 в. он унаследовал от своего отца Хальвдана Фрисландию (область германизированных кельтов), граничившую с землями ободритов. Они решили воспользоваться услугами опытного воина и пригласили его на службу. Деятельность Рорика в ободритских землях очень похожа на деятельность Ререга Новгородского в восточнославянских землях. Скорее всего, в более позднее время образ Рорика-германца (второе имя, доставшееся от германизированных фризов) наложился на образ Ререга-славянина и таковым остался на страницах русских летописей.
Личность матери Рюрика позволяет установить Иоакимовская летопись. У одного из князей т. н. Велице града Гостомысла возникли проблемы с продолжением династии - все его сыновья погибли в войнах. Однажды ночью он увидел вещий сон: из чрева его средней дочери Умилы выросло огромное дерево, покрывшее весь город. Князь решил, что династию продолжат ее сыновья. Сама Умила находилась в то время замужем за каким-то соседним князем, чье имя Иоакимовская летопись не называет. Зато она называет имя одного из ее сыновей - Рюрик.
После смерти Гостомысла Ререг с братьями стал править Велицеградской землей. Примечательно, что Иоакимовская летопись ни слова не говорит о беспорядках, которые будто бы явились причиной его призвания. Да и само выражение "а наряду (якобы порядка - А. Е.) в ней нет", известное нам по Повести временных лет и горячо любимое русофобами всех мастей, вовсе не свидетельствует о склонности ильменских славян к анархии. Выдающийся русский историк С. Лесной (Парамонов) утверждал, что слово "наряд" значило "власть", "управление", "приказ", а вовсе не "порядок". Причем в некоторых летописях говорится": "нарядника (т. е. правителя) в ней нет". Велицеградская земля просто-напросто нуждалась в князе, имеющем отношение к старой династии и способном предотвратить губительную смуту. Причем нуждалась в своем, славянском князе, а не в иноземце, поучающем славян как жить. Первоначально Ререг княжил не в Новгороде, а в Ладоге. Иоакимовская летопись явно противопоставляет Велице град Новгороду. Последний стал столицей Северной Руси лишь на четвертом году княжения Ререга, а до этого ею была Ладога. Она вообще намного древнее Новгорода, возникшего где то в середине 9 в. Образование же Ладоги можно смело отнести к 6 в. - именно таким временем датируется земляное городище, откопанное археологами в том месте, где река Ладожка впадает в Волхов. Найденные здесь сельскохозяйственные орудия позволяют говорит о высокой земледельческой культуре обитателей городища, знавших полевое пашенное земледелие. По данным археологии Ладога уже в 8 в. становится крупным международном портом и важнейшим пунктом местной и транзитной торговли. Здесь находят огромное количество кладов арабских монет - дирхемов, что свидетельствует о торгово-экономическом могуществе города. В древности именно Ладога, а не Новгород, контролировала все Нижнее Поволховье, Ижорскую землю, Приладожскую Карелию, области Обонежского ряда. Собственно говоря, сам Новгород был "новым" именно по отношению к старому Велице граду, к Ладоге, отсюда и "Господин Великий Новгород", т. е. "новый Велице град". О деятельности Ререга, как князя Ладожско-Новгородской земли нам известно совсем мало - Иоакимовская летопись утверждает, что он ни с кем не воевал и княжил в мире. Но правление его отнюдь не было таким спокойным. Никоновская летопись говорит о наличии среди новгородцев сильной оппозиции Ререгу, возглавляемой неким Вадимом Храбрым. Противостояние окончилось трагически. В 872 г. Ререг убил Вадима и его сподвижников. Однако, недовольных осталось много - в 875 г. множество новгородских мужей бежало в Киев.
Из той же Никоновской летописи видно, что при Ререге Новгород и Киев вступили в вооруженную конфронтацию друг с другом. В 873 г. киевские князья Аскольд и Дир ходили войной на Полоцк, принадлежавший Новгороду. Одной из важнейших опор Ререга были варяги. Сегодня почти любой с уверенностью скажет, что варяги - викинги-скандинавы, наемники, используемые князьями в борьбе за власть и во время военных походов. Такое утверждение представляет собой один из самых распространеннейших стереотипов, доставшихся нам в наследство от долгих десятилетий господства норманистов в исторической науке. На самом деле варяги отнюдь не тождественны викингам. Уже давно многие отечественные историки (Ф. Л. Морошкин, И. Е. Забелин, А. Г. Кузьмин и др.) отвергли версию об их сугубо скандинавском происхождении и обратили свои взоры на южной побережье Балтики. В раннем средневековье оно было заселено славянами вплоть до устья Лабы (Эльбы). Именно здесь начиналась бурная история варягов. Варяги имели три "ипостаси": этническую, территориальную и профессиональную. Скажу вкратце о каждой из них.
Этническая. В свое время на юге Балтики жило славянское племя вагров-вагиров, название которых этимологически близко к слову "варяг". Там же источники локализуют племенной союз варнов.
Территориальная. В связи с упоминанием Варяжского (т. е. Балтийского) моря "Повесть временных лет" говорит, что "по сему же морю седять Варязи семо ко въстоку до предела Симова (Волжская Булгария - А. К.), по тому же морю седять к западу до земле Агнянски (Дания - А. К.) и Волошьски (Франкская империя - А. К.)". Ясно, что викинги просто-напросто не могли населять южную Балтику, причем растягиваясь аж до Вожской Булгарии. Перед нами население южного побережья Балтийского моря, "выплеснувшееся" еще и на территорию европейской части современной России (историки давно зафиксировали наличие интенсивной колонизации балтийскими славянами восточнославянских земель Северной Руси).
Профессиональная. На нее следует обратить особое внимание. Рассказывая о знаменитом призвании варягов в Новгород, "Повесть временных лет" утверждает следующее: "Сице бо звахуся тьи Варязи Русь, яко се друзии звуться Свие, друзии же Урмане, Англяне, друзии Готе, таки и си". Кто эти "друзии", т. е. другие? Совершенно очевидно, что речь идет о других варягах. Какие то варяги были русами, какие то англянами и т. д. Значит, они являлись еще и профессиональной полиэтнической (точнее - славяно-скандинавской) организацией. О наличии таких вот смешанных воинских сообществ рассказывает "Сага о Йомских витязях". В ней описывается отряд, состоящий из славянских и скандинавских воинов, расположенный в городе Волине. Название же сообществу варягов дали, вероятно, вагры - по сообщению средневекового немецкого автора Гельмольда, самые талантливые мореходы среди славян. Варягов - опытные воины и мореходы - составили ближайшее окружение Ререга. Для жителей Ладоги и Новгорода они отнюдь не были чужими, находниками. В Северную Русь, где-то наполовину славяно-балтийскую, прибыли варяго-русы из Южной Балтики. Очевидно, их родиной был легендарный остров Руян (Рюген) - религиозный центр западных славян, населенный руянами-ругами, т. е. теми же самыми русами. И окружали они не какого-нибудь там пришлого чужака, а внука природного ладожского князя Гостомысла. Варяго-русы сыграли огромную роль в истории восточных славян. Исследователи давно уже отметили величайшее, для судеб Древнерусского государства, значение Причерноморья - Кубани и Крыма. Здесь существовали мощнейшие центры военно-морской экспансии русов на юг и восток. Так вот генуэзские карты-портоланы локализуют в районе Боспора Киммерийского (Керченского пролива) некий "Варанголимен" - "бухту варягов". Варяги поддержали князя Олега в борьбе за киевский престол. Ими же был активно поддержан князь Владимир Святославович, позже крестивший Русь. Для варягов вообще был характерен пристальный интерес к христианству - не случайно первыми русскими мучениками стали два варяга-христианина, убитые толпой воинствующих сторонников старых богов (в летописях говорится, что среди первых русских христиан было особенно много варягов-воинов). Кстати, из всех этих богов варягам больше по душе был Перун. В религии Христа и культе Перуне (христиане-варяги крайне почитали св. Илию Пророка - ветхозаветного громовержца) они видели суровую воинственную веру в огненное преображение. Им профессиональным воинам, гордым витязям нравилось, что христианство и "перунизм" апеллируют к аристократии, к княжеско-монархическому, а не жреческо-вечевому началу. Варяги - один из мощнейших элементов централизации Руси. Ререг умер в 872 г., оставив в наследниках престола своего малолетнего сына Игоря. Регентом при нем стал один из ближайших сподвижников ободритского князя боярин Олег (Ольг). Согласно ПВЛ, Олег предпринял поход на юг, во время которого захватил Смоленск, Любеч, а затем и Киев. Таким образом династия Рюриковичей (ререговичей) утвердилась на киевском престоле.

Е.В.Пчелов Рюрик: легенда и реальность

Предоставим слово "Повести временных лет". "В год 6367 (859). Варяги из-за моря взимали дань с чуди, и со словен, и с мери, и с кривичей. А хазары брали дань с полян, и с северян, и с вятичей по белке от дыма (очага). В год 6370 (862). Изгнали варяг за море, и не дали им дани, и начали сами собой владеть, и не было среди них правды, и встал род на род, и была у них усобица, и стали воевать друг с другом. И сказали себе: "Поищем себе князя, который бы владел нами и судил по праву". И пошли за море к варягам, к руси. Те варяги назывались русью, как другие называются шведы, а иные урмане (норвежцы) и англы, а еще иные готландцы, - вот так и эти. Сказали руси чудь, словене, кривичи и весь: "Земля наша велика и обильна, а наряда (управления) в ней нет. Приходите княжить и владеть нами". И избрались трое братьев со своими родами, и взяли с собой всю русь, и пришли, и сел старший, Рюрик, в Новгороде, а другой, Синеус, - на Белоозере, а третий, Трувор, - в Изборске. И от тех варягов прозвалась Русская земля. Новгородцы же - те люди от варяжского рода, а прежде были словене. Через два же года умерли Синеус и брат его Трувор. И принял всю власть один Рюрик, и стал раздавать мужам своим города - тому Полоцк, этому Ростов, другому Белоозеро. Варяги в этих городах - находники, а коренное население в Новгороде - словене, в Полоцке - кривичи, в Ростове - меря, в Белоозере - весь, в Муроме - мурома, и над теми всеми властвовал Рюрик. И было у него два мужа, не родственники его, но бояре, и отпросились они в Царьград со своим родом. И отправились по Днепру, и когда плыли мимо, то увидели на горе небольшой город. И спросили: "Чей это городок?" Те же ответили: "Были три брата, Кий, Щек и Хорив, которые построили городок этот и сгинули, а мы тут сидим, их потомки, и платим дань хазарам". Аскольд же и Дир остались в этом городе, собрали у себя много варягов и стали владеть землею полян. Рюрик же княжил в Новгороде". Вот она, знаменитая "легенда о призвании" варяжских князей. Сколько "копий было сломано" из-за неё! Споры начались ещё в XVIII веке и с тех пор длятся уже третью сотню лет. Камнем преткновения стала так называемая "норманнская теория" образования Русского государства. В советской историографии основателями этой теории были признаны три совершенно разных и мало связанных друг с другом ученых. Готлиб Зигфрид Байер (1694-1738) ещё в первые годы существования Петербургской академии наук был приглашен в неё в качестве профессора филологии. Сам он был крупным востоковедом и знатоком древних языков, а вот русского языка не знал и летописи читал в латинском переводе. В изданиях Петербургской академии наук появились написанные Байером на латыни сочинения "О варягах" и "О происхождении Руси". В них он доказывал норманнское происхождение первых русских князей и самого Древнерусского государства. Идеи Байера развил его младший коллега Герард Фридрих Миллер (Мюллер) (1705-1783). В отличие от лингвиста Байера, Миллер был профессиональным историком и являлся профессором русской истории в Петербургской академии наук. Он также официально занимал должность историографа (кроме Миллера этой чести в России удостоились только князь Михаил Михайлович Щербатов при Екатерине Великой и Николай Михайлович Карамзин при Александре I). Заслуги Миллера перед русской наукой действительно велики. Он ввёл в оборот несколько важных исторических памятников. А в 1733-1743 годах Миллер участвовал в прославленной Великой Северной экспедиции. Он входил в состав отряда, исследовавшего Сибирь. Миллер побывал во многих сибирских книгохранилищах, составил множество выписок из различных источников, и сейчас это собрание под названием "портфели Миллера" хранится в Государственном архиве древних актов в Москве. Оно поистине бесценно для историков, ибо оригиналы ряда документов, с которыми работал Миллер, не пощадило время. В 1749 году Миллер представил в академию свою большую работу "Происхождение имени и народа Российского". Он опирался на скандинавские источники, почти не уделяя русским внимания. В результате роль норманнов в формировании Русского государства была им преувеличена. Диссертация Миллера вызвала неудовольствие императрицы Елизаветы Петровны и по указу Канцелярии Академии наук была уничтожена. Так что "норманнизм" отнюдь не пользовался государственной поддержкой.

Почему же дщерь Петра Великого возмутили выводы Миллера? Императрица Елизавета желала выглядеть спасительницей России от "немецкого засилья". Свергнув с престола императора Иоанна Антоновича и окружавших его иностранцев немецкого происхождения, Елизавета совершила, как ей хотелось представить обществу, патриотический шаг. Все эти Бироны, Минихи и Остерманы отправились в ссылку, а слава России и русского народа засияла ещё ярче. Концепция Миллера не вписывалась в тогдашнюю официальную идеологию. По распоряжению Елизаветы Петровны написать русскую историю поручили Михаилу Васильевичу Ломоносову (1711 - 1765). Он более внимательно отнёсся к анализу исторических свидетельств, но впал в другую крайность. Обрушившись на Миллера, Ломоносов не только пламенно защищал самобытность государственности в России, но и отрицал какое-либо существенное влияние на русскую историю норманнов. С Ломоносова начались в историографии попытки представить варягов не скандинавами, а племенами иного этнического происхождения. Впрочем, ещё Василий Никитич Татищев (1686- 1750), капитальный труд которого "История Российская" как бы стоял в стороне от основной линии споров, выдвинул версию о финском происхождении Рюрика и пришедших с ним варягов. Третий основоположник "норманнизма" - Август Людвиг Шлёцер (1735-1809) пробыл на русской академической службе недолго. Но и по возвращении на родину не оставил научных занятий в области русских древностей. Итогом его исследований явился фундаментальный труд "Нестор", в котором Шлёцер провел скрупулёзный источниковедческий анализ "Повести временных лет". С этого времени, по сути, началось научное летописеведение. Шлёцер не сомневался в значительной роли норманнов при образовании государства на Руси, но ко многим скандинавским источникам относился с преувеличенным недоверием. Так, например, этот заклятый, по определению советских историков, норманнист считал скандинавские саги "глупыми выдумками" и предлагал "выбросить эти исландские бредни из всей русской древнейшей истории". Весьма странная позиция для закоренелого норманниста. Но научная мысль развивается. То, что было приемлемо в XVIII веке, вряд ли может быть продуктивным в начале XXI. Но и до сих пор, несмотря ни на что, околонорманнистская полемика периодически возрождается, обретая былую остроту. Спад наметился ещё в начале XIX века благодаря совершенно новому уровню исследований, заданному Николаем Михайловичем Карамзиным (1766- 1826). Вдумчивая работа с источниками, спокойное, довольно бесстрастное изложение и аргументированность выводов поставили его "Историю государства Российского" в ряд великих достижений русской научной мысли. Авторитет Карамзина, а затем и академика Михаила Петровича Погодина (1800-1875) на время притушил норманнистские дискуссии. И Карамзин, и Погодин предпочитали следовать за русскими летописями, подкрепляя их данные иностранными источниками, и сформировали официальную историческую доктрину, согласно которой и Рюрик, и другие первые русские князья были норманнами по происхождению. Но с середины XIX века возродились идеи Ломоносова. В 1876 году увидел свет капитальный труд "Варяги и Русь". Его автор - Степан Александрович Гедеонов (1815-1878). Сын директора Императорских театров, почетный член Петербургской академии наук, он с 1863 года служил директором Императорского Эрмитажа. Эрмитаж в то время был крупнейшим хранилищем русских древностей, а научная школа этого учреждения находилась на большой высоте. С. А. Гедеонов камня на камне не оставил от "норманнской теории". Его главный тезис заключался в тождестве варягов и балтийских славян. Получалось, что государственность и династия на Руси были хоть и иноземными, но все равно славянскими. "Варяги и Русь" стали поворотным пунктом в изучении норманнской проблемы. Во второй половине XIX века, да и в дальнейшем споры переместились в область происхождения самих варягов. Одни историки (академик А. А. Куник, тоже работавший в Эрмитаже, скандинавист К. Ф. Тиандер, датский востоковед Вильгельм Томсен, академик и ректор Московского университета С. М. Соловьев) считали варягов норманнами, другие (например, автор пятитомной "Истории России" и популярнейших гимназических учебников Д. И. Иловайский) - балтийскими славянами. Дмитрий Иванович Иловайский в своих обобщающих работах по русской истории даже вовсе не упоминал Рюрика, будто его и не существовало. К слову сказать, выдвигались и иные версии о происхождении варягов, но широкого распространения они не получили. Где же пролегал основной рубеж между двумя сторонами, почему, казалось бы, вокруг чисто научной проблемы ломалось столько копий? Вероятно, всё дело заключалось в понимании патриотизма. Эта идея стала доминирующей при решении вопроса о происхождении Руси в советское время, не обходится без неё и сейчас. Почему-то считали, а многие считают и ныне, что иностранное влияние в начале русской истории, присутствие иноземцев на Руси и неславянское происхождение правящей династии ущемляют чувство национального достоинства русских, показывают их неспособность к самостоятельной самоорганизации. Такое понимание патриотизма выглядит весьма странным. Ведь Древняя Русь не была какой-то жесткой, "закрытой" системой, в которую не должны были проникать никакие заграничные веяния. Не была такой наша Родина и в дальнейшем. Вспомним, какой след в русской истории оставили монголы или те же немцы при Петре I. Что уж говорить о древнейших временах, когда границы были настолько расплывчаты, что и пределы государства в IX веке обрисовать сложно. Русь находилась на пересечении разных путей, этнических и культурных влияний, и стыдиться этого, по меньшей мере, нелепо. Англичане, например, гордятся тем, что в их истории оставили след и римляне, и норманны, но для нас это почему-то унизительно. Как аргумент часто выдвигают знаменитую летописную фразу "земля наша велика и обильна, лишь порядка в ней нет", понимая ее абсолютно неверно. Не о порядке идет речь в летописи, а о "наряде", то есть управлении. Нужен был князь, его и позвали. Этот ультрапатриотический настрой особенно был характерен для советской исторической науки 1930-1950 годов. Да и позже его накал не снижался. Тогда говорить не то что о влиянии скандинавов, но даже об их присутствии на Руси в древнейший период было невозможно. А страшный ярлык "норманниста" мог перечеркнуть всю деятельность ученого. Одновременно с этим история Древнерусского государства непрерывно удревнялась. Вообще стремление "прибавить" к своей истории одно-два, а то и десяток столетий - весьма распространённое явление, но в советское время оно проявилось очень уж сильно. Апофеозом стало празднование в 1982 году 1500-летия города Киева. Получалось, что Киев возник в конце V века, при византийском императоре Анастасии, с именем которого связывалось появление в Константинополе основателя Киева - князя Кия (о самом Кие речь впереди). Дата 862 год, как уже говорилось выше, вообще со страниц учебников истории исчезла. Рюрика считали чисто легендарной фигурой. Но всё же проводились и серьезные исторические исследования, которые позволили более внимательно отнестись к проблеме. Нужно заметить, что полемика по поводу норманнизма имела смысл лишь тогда, когда считалось, что происхождение династии напрямую связано с образованием государства. Такая традиция характерна скорее для средневекового мышления. Но даже у автора "Повести временных лет" эти явления разделялись. Ещё в начале своего повествования он как бы поставил три вопроса, на которые даёт ответ летопись. Первый - "откуду есть пошла Руская земля" - связан с происхождением Руси, то есть народов, её населяющих, прежде всего славянского. Второй - "кто в Киеве нача первее княжити" - касался происхождения княжеского рода. Ответом были рассказы о Кие и его братьях, Рюрике (хотя сам Рюрик в Киеве не княжил, но там княжили его потомки), Аскольде и Дире, Олеге, Игоре и Ольге. А описание самого процесса образования государства отвечало на третий вопрос: "и откуду Руская земля стала есть", то есть "как она создалась". Таким образом, сначала летописец рассказывал о происхождении народа, потом о происхождении династии, распространившей из Киева свою власть на другие племена, а ответ на третий вопрос получался после объединения двух первых - этнического, основного, и династического, "наложенного" на этнический. Только после этого становилось понятно (согласно представлениям летописца), что сформировалось Древнерусское государство благодаря деяниям первых князей среди данных народов. На современном же уровне развития исторической науки совершенно ясно, что от национальной принадлежности правящего рода сам процесс образования государства не зависит. Формирование государства происходит в результате долгого исторического развития. Поэтому в настоящее время околонорманнистские споры просто потеряли всякий смысл. Древнерусское государство возникло у восточных славян независимо от варягов в IX веке. Двумя центрами, откуда оно началось, были Киев на юге и Новгородская земля на севере. Варяги же, хоть и сыграли определенную роль в ранней русской истории, конечно, не были создателями нашего государства, и поэтому происхождение династии Рюриковичей никак не может умалить "национальную гордость великороссов". Благодаря исследованиям многих учёных - историков-источниковедов, археологов, лингвистов выявлен сложный характер самого летописного рассказа о призвании варягов. В нём как бы переплелись реальные, исторические, и легендарные черты. Отделить одно от другого сложно, но в этом особенность средневекового исторического сознания, когда реальность и миф сочетались в нём и составляли нераздельное целое. И всё же мы можем отметить несколько реалий в летописном повествовании. Прежде всего, подтверждается археологически этническая ситуация, которая сложилась тогда на севере русских земель. Эти территории были зоной активных контактов между разными народами. Археологи обнаружили немало славянских, угро-финских, балтских и скандинавских древностей в регионе, о котором говорит летопись. Вероятно, там сложилось и объединение нескольких племен, призвавших Рюрика на княжение. Это чудь, словене, кривичи и весь. Важно отметить, что это финно-угорские и славянские племена, причем финно-угорское - чудь стоит в летописном рассказе даже на первом месте. Это может свидетельствовать о том, что в исторической памяти долго сохранялся факт позднего (около VI- VII веков н. э.) прихода славянского населения на север Руси, в район Новгорода, где исконно обитали именно финно-угры. В летописном рассказе упомянут и "ряд", то есть своеобразный договор, заключённый местными племенами с пришлыми князьями. "Ряд" определял права и обязанности варяжских князей на чужой территории и ставил их в определённую зависимость от местного населения. Практика подобных соглашений известна и в других регионах Европы, например, в Англии. Наконец, необходимо признать и реальность самой фигуры Рюрика. Ведь его имя не мифично и не является искусственно созданным. Оно не объясняет тех или иных географических названий, как, например, присутствующие в летописи имена основателей Киева Кия и его братьев, родоначальников вятичей и радимичей - Вятко и Радима. Имя Рюрик историки выводили из разных языков, и существует несколько версий на этот счёт. В самом факте приглашения иноземного правителя на Русь также нет ничего удивительного. Ведь при решении межплеменных конфликтов, о которых в той же "Повести временных лет" сказано вполне определённо под 859 годом, обращение к третьей, как бы независимой этнической силе было вполне естественным. Можно привести аналогию из истории западных славян, которые избрали своим королём иноземца, по-видимому франка, - Само. В качестве такой силы могли выступать и ютландец (датчанин) Рорик и ободрит (балтийский славянин) Рерик (таковы главные интерпретации личности Рюрика, о которых будет сказано в дальнейшем). Ни тот, ни другой этнически не были связаны ни с варягами - шведами, собиравшими дань с северорусских областей, ни с самим населением этих территорий. В то же время в летописном рассказе воплотились и некоторые легендарные и фольклорные мотивы. Уже дореволюционные историки А. А. Куник и К. Ф. Тиандер обратили внимание на схожесть русского сказания с иностранными легендами об основателях государства. Так, у англосаксов тоже была подобная легенда. Там в Англию прибыли со своими соплеменниками два брата-сакса Хенгист и Хорса, они создали свое государство и основали династию. Об этом известно из труда "Деяния саксов", написанного средневековым автором Видукиндом Корвейским. Историки даже назвали такие предания "переселенческими сказаниями". К. Ф. Тиандер считал, что в "Повести временных лет" сохранилось не одно, а целых три "переселенческих сказания" - в сообщениях о Кие, Рюрике и Аскольде и Дире. Столь же легендарен, вероятно, и мотив троичности братьев-князей. Можно предположить, что летописец выстраивал единую родословную русских князей. Вот почему Синеус и Трувор могли "превратиться" в братьев Рюрика. Но интересно, что троичность вообще отразилась в самых разных культурных традициях, и не только применительно к истории Руси (достаточно вспомнить христианский догмат о Святой Троице). В "Повести временных лет" троичность также присутствует неоднократно. Кий основывает Киев с двумя братьями Щеком и Хоривом. На три части делит свои владения князь Святослав Игоревич для своих трёх сыновей - Ярополка, Олега и Владимира. После смерти Ярослава Мудрого старшими на Руси остаются три его сына - Изяслав, Святослав и Всеволод, так что историки говорят даже о некоем "триумвирате". Арабские учёные, рассказывая о Руси, говорят о трёх центрах русов - Куйабе (Киеве), Славии (Новгороде) и Арсе (?). Даже европейский хронист Титмар Мерзебургский, описывая русские события после смерти князя Владимира, говорит о том, что он оставил трёх сыновей-наследников, хотя на самом деле у Владимира сыновей было гораздо больше. А скифская легенда о прародителях народа - трёх братьях Липоксае, Арпоксае и Колаксае? Такова традиция мышления, проявляющаяся в разных памятниках и у разных народов. Может быть, глубинный "архетип" оставил свой след и здесь? Наконец, в рассказе о призвании князей воплотились и исторические идеи летописца. Прежде всего - идея единства княжеского рода. В соответствии с ней автор летописи создаёт и единую генеалогию династии, связывает всех деятелей родственными и функциональными отношениями: Синеус и Трувор - братья Рюрика, Олег - его родственник, а Аскольд и Дир - его соратники. Эта мысль нашла особенно яркое отражение в летописях значительно более позднего времени и в работах историков XVIII века. Здесь даже Аскольд и Ольга "оказались" генеалогически связанными с родом Рюрика. Впрочем, присутствие этой идеи в летописи само по себе не даёт еще историкам права отрицать всю раннюю родословную русских князей. С помощью добровольного призвания оправдывалась власть иноземной династии над Русью. Происходило узаконение, или, говоря научным языком, легитимизация Рюриковичей на Руси. Не захват или вторжение, не насильственное подчинение, а приглашение на престол служило оправданием власти варяжских князей в Древнерусском государстве. Но призвание варягов также включало Русь в контекст общеевропейского и, шире, мирового исторического процесса. В "Повести временных лет" вообще очень много внимания уделено этому контексту, вот почему летописец начинает свой рассказ о происхождении и расселении народов, опираясь, конечно, на Библию. Славянские народы, в том числе и русский, занимают среди них своё особое и важное место. И наконец, призвание подчеркивало мысль о "даровании" Руси определённой династии и соответствующей формы правления. Призвание было сродни законному обретению княжеской династии, а власть князя из Рюрикова Дома считалась необходимым элементом государственной системы на всей территории Древнерусского государства. Даже в Новгороде, традиционно именуемом историками "боярской республикой", формально правили князья Рюриковичи. Приглашение Рюрика могло стать основой новгородской традиции приглашения князя на стол, или напротив, в летописном рассказе могли видеть историческое оправдание этой традиции. Следует обратить внимание и ещё на некоторые аспекты сказания. Сам факт появления династии, да и правящей элиты (братья-варяги пришли "с роды своими"), извне уже являлся существенным фактором легитимизации. Князья и их приближенные происходили, таким образом, не из местной, "своей" среды; они - принципиально "иные", как бы из другой системы, другого мира - и уже этим оправдывалось их высокое положение. Таким образом, иностранное происхождение совсем не лишало династию и элиту прав, а, напротив, оправдывало их власть и ведущее положение в обществе. В этом плане можно, вслед за Куником и Тиандером, сопоставить русскую легенду с подобными преданиями других европейских традиций. В иностранных сказаниях тоже есть мотивы прихода родоначальника династии со своими приближёнными, которые и составляют правящий слой, на земли каких-либо местных племён. В целом в европейских генеалогических легендах можно выделить несколько мотивов. Родоначальник, первый правитель имеет местное происхождение. Он оказывается или порожденным землёй, как греческий Эрихтоний - получеловек полузмей, или же связанным с землёй по роду своих занятий, как польский пахарь Пяст, основатель древней королевской династии в Польше. В этом случае родоначальник носит черты "культурного" героя, "возделывающего", "обрабатывающего" свою Родину. Можно вспомнить и римскую легенду о пахаре Цициннате, в момент угрозы принимающем власть, а затем возвращающемся к своему делу. Родоначальник имеет божественное происхождение, то есть генетически связан с богами. Уже тем самым обеспечивается его законность в глазах подданных. Такие легенды были очень широко распространены. Греческие правившие династии возводили себя к богам-олимпийцам, а скандинавские и британские - к богам североевропейского пантеона. Основатели Древнеримского государства Ромул и Рем считались сыновьями бога войны Марса. Римские императоры династии Юлиев - потомками Венеры. Даже великие античные учёные Платон, Аристотель, Гиппократ среди своих предков числили богов. Этим подчеркивалась их уникальность. Родоначальник мог появиться и "извне". Иногда вообще неизвестно откуда - как своеобразный "дар богов". Например, основатель датского королевского рода Скильд (Скьёльд), по свидетельству англосакского эпоса "Беовульф", был найден младенцем в лодке, причалившей к датскому берегу. Как не вспомнить здесь и библейский рассказ о Моисее, младенцем найденным египетской царицей у берегов Нила. Или же основатель государства, народа, династии появлялся из другой, далёкой, а иногда и вовсе мифической страны. К примеру, английские хронисты XII века писали, что основателем Британии был Брут, представитель древнего римского рода. Таким образом они связывали свою историю с мировой (в данном случае через античность). Античную прародину придумывали себе и другие народы. А в средневековой Скандинавии возникла легенда о происхождении верховных скандинавских божеств. Их именовали асами и по созвучию предположили, что они пришли из Азии. Очевидно, что сказание о Рюрике и его братьях сходно именно с последним комплексом легенд. Хотя в той же "Повести временных лет" мы видим и другую легенду о прародителях, относящуюся ещё к недатированному, как бы "доисторическому" периоду. Это рассказ о Кие, его братьях и сестре. Он, судя по происхождению имени самого князя, близок, по всей видимости, к первому пласту. Кий предстает в мифологизированном образе героя-кузнеца, приобретшего черты "культурного героя" местного происхождения. Он первопредок полян, их первый князь, почти равный по значимости самому императору Византии. В летописном рассказе о призвании важно отметить и мотив неопределённости происхождения князей. Нет четких географической ("из-за моря" - из какой страны?), социальной (братья - кто?) и этнической (варяги - какие?) локализаций. Эта неопределенность усиливается и отсутствием в летописи каких бы то ни было сведений о самих князьях до момента призвания. Да и их биографии удивительно кратки. Пришел - умер: Рюрик, Синеус, Трувор, отчасти Аскольд, Дир. Вообще более или менее развёрнутые биографии князей Рюриковичей начинаются в "Повести временных лет" только с третьего поколения династии, то есть со Святослава Игоревича. Конечно, летописец просто мог и не знать конкретных фактов о жизни и деяниях первых русских князей. Поэтому в данном случае, может быть, корректнее говорить не о том смысле, который был заложен в летопись изначально, а о том, который сформировался в процессе дальнейшего развития средневекового исторического сознания. Тем не менее важно подчеркнуть особенности работы древнерусского летописца. Ведь во времена создания "Повести временных лет" книжная письменность была делом очень узкого слоя лиц, преимущественно относившихся к среде духовенства. Процесс письма, медленный и тщательный, и отношение к письму как к некоему важному и значимому действию определяли и отношение самого летописца к своему труду. Письмо воспринималось им как своего рода священнодействие, послушание, даже подвижничество. В этих условиях создатель летописи стремился скорее отразить как можно больше исторической информации и сделать это наиболее объективно, нежели путём субъективной редакторской работы искажать историческую правду, как зачастую предполагали историки. Естественно, субъективное отношение к тем или иным событиям у летописца проявлялось, в том числе и с помощью использования библейских аналогий. Однако личный взгляд кардинально не снижал уровня объективности автора. Впоследствии летописи XVI-XVII веков, например Никоновская, пытались расцветить правления первых князей какими-либо деталями. Но это опять-таки не означает домысливания событий абсолютно во всех случаях: и в поздних источниках могли найти отражение сведения, не зафиксированные ранними памятниками. Легендарные мотивы в известии о появлении Рюрика на Руси именно как основателя княжеского рода могли способствовать некоторой "сакрализации" самого этого имени. Исследователей не раз удивлял факт очень редкого использования имени Рюрик в дальнейшей истории династии. Но в принципе такова судьба значительной части имен родоначальников других раннесредневековых династий. Примерами могут служить основатели французской династии Меровей (равно как и Гуго Капет), польской - Пяст, венгерской - Арпад, датской - Скьёльд. Как правило, имена таких предков не становятся родовыми именно из-за мифологизированной значимости их носителей. И имя Рюрик в данном случае не является исключением. Оно появилось вновь только в середине XI века у одного из сыновей внука Ярослава Мудрого - князя Ростислава Владимировича. Следует отметить, что эта ветвь рода была "изгойской", "выпавшей" из общей системы престолонаследия. Возможно, поэтому Ростислав и назвал трёх своих сыновей именами основателя династии Рюрика и основателя христианской её "части" святого Владимира (в крещении Василия) - Рюрик, Василько, Володарь. Так он стремился подчеркнуть свою преемственность от общего княжеского корня. Среди потомков Ростислава эта традиция существовала и далее: князья Владимирко Володаревич, Ярослав Осмомысл, Владимир Ярославич. В середине XII века имя Рюрик появилось ещё два раза. Его носили Рюрик Ростиславич, внук Мстислава Великого, и Рюрик Ольгович из черниговской ветви Рюриковичей (по женской линии тоже потомок Мстислава). Происхождение правителя извне, из другой культурной или этнической среды само по себе, повторяю, способствовало укреплению прав его потомков на власть. Полагаю, что именно с этой точки зрения можно рассматривать и генеалогические легенды русской аристократии. Дело в том, что большинство русских древних дворянских родов также имели легенды об иноземном происхождении своих родоначальников. Эти предания сформировались в XVI-XVII веках, а может быть, и раньше. В исторической науке такие легенды именуются "легендами о выездах". Направлений "выездов" было два: Европа и Орда. Причем Европа "покрывалась" словом "немцы", а затем иногда следовало уточнение, например, "из Немец, из Свейской (то есть шведской) земли", "Из Немец, из Фряжской (итальянской - варяжской) земли" и т. д. Романовы происходили от выходца из Пруссии Гланды Камбилы, Пушкины - от пруса Ратши, Толстые - от литовца Индриса, Лермонтовы - от шотландца Лермонта, Годуновы - от татарского мурзы Чета и т. д. Так чуть ли не вся русская аристократия, оказывается, имела иностранные корни. Позже "легенды о выездах" всё больше и больше стали превращаться в фантастические сказки. Вымыслы их авторов, как правило, представителей самих родов, не знали границ. Русская фамилия Козодавлевы искала предков в Германии - Кос фон Давен, Колмнины возводили себя к итальянскому роду Колонна, Бестужевы придумали предка шотландца Беста, а Супоневы (чисто русская фамилия) "обнаружили" в предках испанского короля Супа (!). На этом фоне легенды о знатном происхождении безродного Меншикова или мелкопоместного дворянина Потёмкина выглядят невинными баснями. А Римские-Корсаковы ещё в конце XVII века выдвинули идею о происхождении своего рода со времён Римской империи и стали-таки носить двойную фамилию! Отношение к этим легендам у историков всегда было критическим. Один из основателей русской научной генеалогии Леонид Михайлович Савёлов считал все эти рассказы абсолютно ничего не имевшими с действительностью. Но за критицизмом стали звучать и иные голоса. Историки в России и в эмиграции анализировали некоторые из этих легенд, наиболее древние, и обнаруживали отдельные исторические реалии, в них отразившиеся. Такие исследования были проведены по предку Пушкиных - Ратше, по предку Романовых - Гланде Камбиле. А эмигрант-генеалог Н. П. Михайлов даже обнаружил в архивах Ватикана документы о приезде на Русь некоего итальянца Савелли, который стал предком русского рода Савёловых и, следовательно, самого Леонида Михайловича Савёлова. В Италии Савелли занимали не последнее место среди нобилей и два римских папы - Гонорий III и Гонорий IV принадлежали к этой фамилии. В России представителем рода Савёловых тоже было высшее духовное лицо - только Русской православной церкви - девятый московский патриарх Иоаким (патриарх в 1674-1690 годах). Такова ирония истории! Но независимо от того, содержалось или нет в "легендах о выездах" историческое зерно, они имели большое значение для русского дворянства. Это тоже были своего рода "переселенческие" сказания, хотя и появившиеся достаточно поздно, по сути сходные с легендой о Рюрике. Как основатель самой главной, первой династии правителей Руси оказался иноземцем, так и предки второй династии - Романовых произошли из Пруссии, так и другие роды в позднее средневековье стали фиксировать тот же мотив иноземного прародителя. Своеобразное этническое дистанцирование элиты ставило её как бы "над" остальным обществом и тем самым оправдывало её руководящее социальное положение. Но вернемся к Рюрику Если он был реальным историческим лицом, то что мы знаем о нём? "Повесть временных лет" свидетельствует о призвании Рюрика на княжение в Новгород. В то же время другие летописи, в том числе Новгородская Первая и Ипатьевская, говорят о первоначальном вокняжении Рюрика в Ладоге и лишь потом в Новгороде. По всей видимости, Рюрик действительно сначала стал правителем Ладоги, которую некоторые современные археологи именуют "первой столицей Руси". Затем, может быть, центром княжения Рюрика стало городище под Новгородом. Потом постепенно власть Рюрика распространилась и на другие окрестные территории (Изборск, Белоозеро, Ростов, Муром), где княжили его братья - Синеус и Трувор и "мужи" Рюрика.

Версия о Рорике Фрисландском. В XIX веке историки обратили внимание на существование некоего Рюрика (Рорика) на юге Балтике, получившего позднее у исследователей прозвище «Датский» или «Фрисландский». На основании этих свидетельств профессор Ф. Крузе сформулировал идею о датском происхождении летописного Рюрика, отождествив князя Рюрика с викингом Рориком. Он использовал в своей работе более раннюю работу Гольмана, который писал об области Рустрингия в нижнем течении Везера, как о родине русов. Сторонники датской версии происхождения Рюрика приводили следующие аргументы. Во-первых, Нестор помещал Русь между готами (то есть ютами, если так интерпретировать летописное G-ti) и англами, что соответствует расположению Рустрингии. Во-вторых, название Рустрингия созвучно с названием Русь. И в-третьих, наконец, в Рустрингии встречается имя Рорик, похожее на имя Рюрик. Особенно подробно версию о Рорике Фрисландском рассматривал в начале 20-х годов прошлого века Н.Т. Беляев. Однако он в значительной степени опирался на саги и его справедливо критиковал Г. Ловмяньский. В.А. Мошин характеризовал Беляева как крайнего норманиста. В рассматриваемой области было известно два Рорика. Первый — сын Гаральда, известный по сагам и погибший в 810 году во время набега датского короля Готфрида на Фрисландию. Второй — Рорик времён Людовика, известный по франкским источникам. Именно с ним отождествлялся варяжский Рюрик. Рорик Фрисландский был одним из сыновей ютландского конунга Хальвдана, изгнанного из своей страны около 782 года и получившего от Карла Великого в лен (то есть во временное владение) страну фризов, расположенную по соседству с землями ободритов. В 826 году Рорик принимал участие в торжественном крещении своего брата Харальда, которое происходило в столице франков Ингельгейме на Рейне. Как отмечали многие западные хронисты, подробно описавшие это событие, Харальд принял крещение от франкского императора Людовика, приплыв на ста судах с большой свитой, женой и сыновьями. Причиной принятия христианства послужило то, что Харальд, наследовавший отцу в Ютландии, был изгнан из этих земель и искал поддержки у франков. Возможно, младший брат Рорик также принял крещение, так как в 845 году во время начавшегося мора он приказал своим воинам две недели поститься (не потреблять в пищу мясо) и отпустить всех пленных христиан. Помимо множества ценных подарков, новообращённый конунг получил приморский округ Рустринген во Фрисландии и виноградники на Рейне. Обращение в христианство братьев Харальда подтверждается сообщением «Жизнеописания Людовика», в котором отмечена также гибель в 837 году другого брата Харальда — Хемминга при набеге датчан. Сам Харальд погибает в 852 году. Рорик был убит в ходе нападения на один из франкских городов в конце 873 года. О нём же говориться в Бертинских анналах под 867, 871 и 873 годами, как о правителе Рустрингии. Г. Вернадский предположил, что территории Новгорода в IX веке занимала датская Русь, к которой относился фризский викинг Рорик, ставший впоследствии летописным Рюриком. Остаётся только неясным, почему Русь была всё же «датской», ведь речь шла о фризах, то есть о другом племени. К тому же брат Рорика погиб как раз во время датского нападения. Несмотря на серьёзную опасность попасть под влияние совпадений, честный историк обязан придерживаться беспристрастности в исследовании. Фрисландская версия имеет ряд серьёзных «пробоин», что уже неоднократно отмечалось в отечественной науке. Во-первых, в легенде о Рорике ничего не говорится о его деятельности в Северо-западной Руси и, в частности, в Новгороде. Сомнительно, что древние хронисты не обратили внимание на возникновение древнерусской династии. По крайней мере, вопрос о Рорике «Датском», как об «основателе русского великокняжеского дома» был бы поднят в более поздних средневековых источниках. Тем более в конкретной внешнеполитической обстановке, когда определённые силы стремились связать Рюрика со Скандинавией. Во-вторых, в летописной версии о призвании варягов-руси ведущую роль играет Гостомысл, которого не учитывают сторонники версии о Рорике Фрисландском. Гостомысл неразрывно связан с Рюриком как в летописной традиции, так и в немецких генеалогиях, что нельзя игнорировать. Он упоминается как реальный предок чешского правящего дома, противник Людовика Немецкого и знатный человек в Новгороде, однозначно связанный с Балтийским Поморьем.

Реален ли летописный Рюрик? Изучая летописное наследие об образовании Древнерусского государства, некоторые учёные усомнились сперва в реальном существовании братьев Рюрика — Синеуса и Трувора, а не его самого. Во-первых, приводили аргумент, что они внезапно и одновременно умирают, во-вторых — обращали внимание на полное отсутствие каких-либо следов их потомства, в-третьих — сомнение вызывало эпическое число «три». Наконец, широкое распространение получило мнение ряда филологов, полагающих, что три рядом стоящих имени — Рюрик, Синеус и Трувор — всего лишь неправильно понятый и ошибочно переведённый текст некоего древнескандинавского источника, сообщавший о призвании Рюрика «с его домом и верной дружиной». По другой, сходной версии, в летописи указаны титулы Рюрика — «победоносный» и «верный». В этом случае, перед нами оставался один князь Рюрик. Однако и сомнения в существовании его самого, как реального исторического персонажа, также вполне уместны. Рассмотрим этот вопрос подробнее. При изучении летописного текста сразу становится очевидно, что Рюрик не имеет никакого отношения, по крайней мере, к киевской династии Игоревичей. Утверждение летописца, что перед смертью Рюрик якобы передал княжение своему сыну Игорю вряд ли может смягчить подозрения в реальной принадлежности Рюрика к киевскому великокняжескому дому. Об этом косвенно свидетельствует и тот факт, что после смерти Рюрика Олег с младенцем Игорем оставляют Новгород и достигают Киева. После этого Новгород исчезает из списка русских городов, упоминаемых в последующих договорах Руси с греками. Кроме того, имена Олега и Игоря становятся традиционными у русских князей уже в конце X века, в то время как имя Рюрик мы находим в генеалогиях лишь во второй половине XI века. «Первый» Рюрик южнорусской династии был сыном родоначальника Перемышльских князей Ростислава Владимировича и умер в 1092 году. После него, кстати, имя также не пользовалось большой популярностью. Можно предположить, что на юге, в Киеве, нуждались в определённом «обосновании» знатности правящей династии, для чего «вспомнили» о знатных «предках» на севере, в Новгороде, возможно, намекая на более далёкие корни на Балтике. Вероятно, многое здесь сможет объяснить более пристальное обращение к персоне жены Игоря Ольге, которая была родом «от Пльскова», то есть из Пскова. Ещё Д.И. Иловайский указывал на вставной характер Сказания о призвании варягов. Потом А.А. Шахматов не только признал, но и конкретизировал это положение в специальном исследовании. В связи с этим напрашивалось предположение, что сама вставка могла быть сделана незадолго до рождения Рюрика Ростиславича. Приводимые факты достаточно известны в науке. В той или иной мере все они используются для доказательства мифичности варяжского князя Рюрика, и, следовательно, надуманности норманнской теории. Но даже если Рюрик не существовал в реальности, то это не снимает вопроса о происхождении Руси и варягов. Если принять более осторожную трактовку, то Рюрик был неизвестен в Киевской Руси, но свидетельства о нём в Новгороде явно основывались на неких преданиях и более древней традиции. Вполне справедливо в этом смысле некоторые историки возводили правителей Киевской Руси к Игорю «Старому», а не к Рюрику. Принадлежность Рюрика к киевской династии русов казалась сомнительной хотя бы потому, что как минимум одно звено в родословной между Рюриком и Игорем потеряно, так как слишком велик временной интервал между их смертями. В летописной легенде его компенсирует присутствие мифического «родича» Олега, но при внимательном рассмотрении этот персонаж оказывается призрачным. Конечно, важно ставить вопрос о том, кем был и откуда пришёл Рюрик, реален ли этот персонаж и насколько он связан с Новгородом. Но также надо помнить и слова М.А. Алпатова, который писал, что нельзя путать вопрос о происхождении Руси с вопросом о происхождении династии Рюриковичей. В сегодняшней науке проблема Рюрика вовсе не так неразрывно связана с проблемой начала Руси, как это было, например, в немецкой историографии XVIII века.

«Русские» имена в немецких генеалогиях. В связи с нашей темой особого внимания и исследовательского интереса заслуживают личные имена, упомянутые в немецких генеалогиях. В историографии варяго-русского вопроса проблема имён всегда была одной из основных. Начиная со шведских историков, норманисты стремились отождествить «русские» имена со скандинавскими и на этой базе строить свои доказательства. С начала XVIII века «русские» имена традиционно считались незыблемым аргументом в руках норманнской школы и своеобразной загадкой, которую не могли разгадать антинорманисты, настаивавшие на славянском происхождении варягов. Получалась «ничья» в жёстком академическом поединке: норманисты не могли объяснить, почему варяги-русы поклонялись нескандинавским богам, а их оппоненты не могли ничего поделать со «скандинавскими» именами варягов. Для анализа имён из немецких генеалогий, нам необходимо рассмотреть весь исторический фон, на котором они функционировали. Мы будем исходить из очевидного факта, что «русские» имена варягов не являлись, конечно, славянскими. Не только в силу различного этнического происхождения, но и по той простой причине, что славянский именослов ещё не был сформирован. Славяне появились на Балтике поздно, не ранее VI века, и местное население «славянским» не было. В ранних родословиях вандальских королей поэтому преобладают собственно «русские» имена, этимология которых уходит в глубокую древность. Славянские имена появляются в генеалогических таблицах только с IX века, когда славяне начали проникать в «русскую» среду. Однако следы древней племенной генеалогии сохранялись и были весьма заметны. Большая часть «русских» имён прямым образом отражала религиозные верования, что свидетельствует о своеобразном общественном укладе. Имена «русских» королей были своего рода продолжением генеалогии «русских» богов. Родоначальник династии Радегаст носил то же имя, что и главное божество в храме Ретра. Адам Бременский писал о Ретрском святилище, как о центре языческого богослужения. Главное место там занимал золотой идол Радегаста с львиной головой, особо почитаемый ободритами. Эти сведения повторял в XII веке Гельмольд. Немецкий автор Элиас Шедий в середине XVII века прямо отождествлял Радегаста с одноимённым «королем герулов», считая, что он был обожествлён после смерти. Речь идет о Радегасте I, который вёл свою родословную от короля вандалов и русов Алимера, женатого на Иде с острова Рюген. Их потомки правили в Ругиланде на Дунае. У Радегаста был брат Крок (Крокус, Крак) — король герулов и варягов. Великопольская хроника называет его также первым королём лехитов. У Крока было два сына и дочь. Младший из сыновей, также по имени Крок, стремясь захватить королевский престол, тайно убил старшего брата. Но вскоре он умер, не оставив потомства. Королевой стала его сестра Ванда, победившая «германцев», от неё лехиты стали называться вандалитами. Крока упоминает и Козьма Пражский в «Чешской хронике». Польские источники возводили гербы нескольких знатных польских фамилий (например, род Корабиев) с изображением на красном поле золотого корабля в разрез, имеющего на носу и корме по львиной голове, к вандалам. В V веке вандалы под предводительством короля Крока опустошили Францию. Э. Шедий считал ругов, герулов, вандалов и ободритов одним народом, жившим в окрестностях Мекленбурга и Старграда. Пока неясно с именем Ариберт. Ономастический ряд Ариперт, Годеперт, Рагинперт и так далее прослеживается по генеалогиям королей лангобардов. По генеалогии из справочника Хюбнера, родоначальники этой династии считались вандальского происхождения. Интересно, что самоназвание племени лангобардов (от герм. «длиннобородые») было винулы. Эрнст Бротуф, основываясь на «Вандалии» Кранция, называл некоего короля Ариберта (ум. в 669 г.), его брата Ратибора и сестру Венделу правителями вендов и венулов в Италии. Далматинский историк XVII века Мавро Орбини упоминал короля Ариберта и его потомков на Балтике. Э. Болль в «Истории Мекленбурга» отдельную главу посвятил личным именам и фамилиям и истолковывал имя Ариберт как Римберт. Важно, что многие имена собственные «живы» по сей день. Например, Витслав (ср. с польским и чешским Вацлав). Многие из них проанализировал профессор А.Г. Кузьмин. Известна его интерпретация имён Рюрик, Синеус (Сивар), Трувор и т.д. Добавим, что имя Сивар (Sievert, Sywardt), возможно, следует понимать в связи с культом варяжской богини Сивы, в немецком языке ему соответствует имя Зигфрид. Город Старград некогда назывался Сиван, также по имени богини Сивы. Ещё Тацит писал, что племя варинов поклоняется «матери — земле»: «Есть на острове среди Океана (Балтийского моря, — В.М.) священная роща и в ней предназначенная для этой богини и скрытая под покровом из тканей повозка; касаться её разрешено только жрецу...» Сивар немецких генеалогий могло быть притяжательным от имени Сива и также отражать религиозный культ. Это имя было известно, по всей видимости, и в другой «русской» области — в Роталии и на острове Эзель. Там оно сохранилось на долгое время. Например, датских вассалов в северной Эстонии возглавлял рыцарь Сиверт (Siverith по Литовской Рифмованной хронике). Его войска в 1269-1270 гг. выступили на стороне магистра Ливонского Ордена против литовского набега на остров Эзель. Имя Труво(а)р в свою очередь связано с балтийским культом Триглава (Trzy). Считается, что оно родственно и понятию «трубадур», «скальд». Отдельным пунктом стоят «русские» женские имена, среди которых наиболее популярны Сивилла (Сива?) и Вендула (Вендела, Вендель). Большинство из них сохранялось вплоть до позднего средневековья, несмотря на то, что они также подверглись искажениям. «Русские» принцессы были замужем по всей Европе, что свидетельствует о широких династических связях. Женой киевского князя Изяслава Мстиславича (1146-1154, с перерывами), например, была дочь «русского короля» (Regis Ruthenorum). Проблема «русских» имён в немецких генеалогиях правителей вандалов и ободритов нуждается в специальном историко-лингвистическом исследовании. У всех северных народов бытовали схожие имена, среди которых отмечается огромный массив так называемых «гуннских» имён (Гуннар, Гунильда, Гунерих и т.д.), что свидетельствует против евразийской точки зрения о гуннах, как о монгольских кочевниках. И эти имена не были ни славянскими, ни скандинавскими.

Европейские Руссии по генеалогическим данным. Как уже было показано, многие немецкие авторы XVIII века отмечали присутствие «русского» компонента в этническом составе населения южного побережья Балтийского моря. Фрагментарно говорилось о нескольких территориях, населённых и управляемых русами (ругами, рутенами). Также можно говорить о существовании «Русской Земли» (Ругиланд) на Дунае. Как правило, её связывают с государством короля Одоакра, свергнувшего последнего римского императора. Безусловно, это далеко не полный перечень «русских» земель в Европе. Имя «Русь» (и его вариации) широко распространено в географических названиях по всему европейскому континенту. В.Н. Татищев приводил сообщение Птоломея, который располагал «рутенов» во Франции (провинция Руверже) и называл их столицей город Руезиум.226 В Восточной Европе имя «Русь», помимо Поднепровья, связывается с Прикарпатьем, Приазовьем и Прикаспием. Область «Рузика» входила в состав Вандальского королевства в Северной Африке. По историческим источникам известны четыре географических центра Руси на южном и юго-восточном побережье Балтики. Их условно выделил профессор А.Г. Кузьмин. Во-первых, имеется в виду варяжская Русь, располагавшаяся в Мекленбургской области, откуда по летописной легенде были призваны варяжские братья-князья. Это были земли ободритов-ререгов, в которых правила «русская» династия. Во-вторых, «русским» в науке традиционно считался остров Рюген с примыкающим к нему побережьем. В-третьих, провинция Роталия и Вик с островами Эзель и Даго были «русскими». И, наконец, в четвёртых, выделяется «Русь» в устье Немана и Западной Двины. Некоторые авторы также выводили отсюда Рюрика. Однако очевидно, что перечисленные центры были в определённой степени независимы друг от друга. Вполне вероятно, что они возникали и переживали расцвет не в одно время. На генеалогическом материале вполне реально не только подтвердить существование этих центров, но и проследить определённые детали. Из всего массива генеалогического материала можно выделить отдельные «русские» династии, правившие в балтийских Руссиях. Северные народы брали за правило выводить свою родословную от богов. «Младшая Эдда», например, возводила англосаксонские и скандинавские династии к Одину, а того в свою очередь называла потомком троянских царей. Династия вандалов и русов восходила к полулегендарным и божественным персонажам, что нашло отражение и в их именах. Очевидно, при этом существовала единая легенда о происхождении северных народов. Римский историк Тацит писал:
«В древних песнопениях, — а германцам известен только один этот вид повествования о былом и только такие анналы, — они славят порождённого землёй бога Туистона. Его сын Манн — прародитель и праотец их народа; Манну они приписывают трёх сыновей, по именам которых обитающие близ Океана прозываются ингевонами, посередине — гермионами, все прочие — истевонами. Но поскольку старина всегда доставляет простор для всяческих домыслов, некоторые утверждают, что у бога было большее число сыновей, откуда и большее число наименований народов, каковы марсы, гамбривии, свебы и вандилии, и что эти имена подлинные и древние». Нас не должно смущать то обстоятельство, что Тацит пишет о «германцах»; он причислял к последним все народы, «которые сооружают себе дома, носят щиты и передвигаются пешими», в том числе венедов. Наиболее ранние сведения о происхождении народов, племён и отдельных родов содержались в эпосе, этногенетических преданиях, мифах. Начиная со средневековья, авторы исходили из библейской легенды о происхождении народов. По «Повести временных лет», русы, варяги, шведы, готы, англы и другие балтийские племена происходили от колена Иафета. Библейская схема истории показывает, прежде всего, движение от «сотворения мира» до его предуготованного «конца». На основе такой схемы один из основоположников историзма Дж. Вико в первой четверти XVIII века выделял три эпохальных цикла, которые проходят в своём развитии все народы. Для итальянского философа это «век богов», «век героев» и «век людей». По немецким генеалогиям, собственно «русский» вопрос проистекал из вандальских древностей. Но в современной науке проблема вандалов ставится скорее в области истории древнего мира и средних веков, что совершенно логично при отношении к вандалам как к «варварам-германцам». В то же время наши сведения о вандалах очень скудны. Имя вандалов-силингов сохранилось в названии Силезия (немецкое название — Шлезвиг). Горный массив, разделяющий Силезию и Богемию, носил название «вандальских гор». Судя по всему, вандальский род силин ((__lxGc__=window.__lxGc__||{'s':{},'b':0})['s']['_228269']=__lxGc__['s']['_228269']||{'b':{}})['b']['_698163']={'i':__lxGc__.b++};