Глава 15. Идиллия, возникшая между Маркусом и Рут, закончилась, едва они приехали в Рио

Идиллия, возникшая между Маркусом и Рут, закончилась, едва они приехали в Рио. И произошло это потому, что Маркус завел речь об их будущем ребенке. Рут, не зная, как лучше поступить — рассказать правду сейчас или еще повременить, — попыталась перевести разговор на другую тему, чем заставила Маркуса вновь усомниться в ее верности, а точнее — в верности Ракел.

— Почему ты всегда избегаешь разговоров о ребенке? Объясни! Ведь если ты меня и вправду любишь, то наш ребенок должен быть желанным для тебя. Разве не так?

— Так, — подтвердила Рут.

— Тогда в чем же дело? Молчишь? Тебе нечего сказать?.. Ну так я сам отвечу за тебя: ты не хочешь говорить о ребенке, потому что его отец — не я, а Вандерлей!

— Я больше не могу, — сказала Рут Кларите, опять вернувшись в Понтал после ссоры с Маркусом. — Надо все ему рассказать.

— Нет, — твердо заявила Кларита. — Сейчас этого делать нельзя. Ты расскажешь Маркусу всю правду, когда вы вновь помиритесь и почувствуете себя счастливыми. А сейчас пойдем на конкурс песчаных скульптур, поболеем за Тоньу.

На берегу, где проходил конкурс, уже собралось много народу, и Рут издали высматривала в толпе своих родителей, однако увидела только отца.

— Мать наотрез отказалась идти со мной, — с горечью сообщил Флориану. — Я боюсь за нее: исчезает из дома, бродит неизвестно где. Надо бы уговорить ее показаться врачу. Может, тебе это удастся?

— Меня она сейчас, похоже, просто ненавидит, — печально молвила Рут. — Но я конечно же попытаюсь найти к ней подход.

— А как у тебя дела с Маркусом?

— Все хорошо, но есть непреодолимая трудность — ребенок. Не знаю, как поведет себя Маркус, когда узнает, что я не беременна.

— Даст Бог, все обойдется, — высказал надежду Флориану.

Рут протиснулась поближе к конкурсантам, чтобы встретиться глазами с Тоньу и приободрить его. Тоньу поприветствовал ее радостной улыбкой, зато горожане, принимавшие Рут за Ракел, не скрывали своей неприязни к ней, говоря: «У, змея! Наверное, только и мечтает, как бы все это порушить».

Рут терпеливо сносила оскорбления, поддерживаемая Флориану и Кларитой. Алемон ассистировал Тоньу; а когда он закончил работу, многие из горожан ахнули: «Да это же его отец! Тоньу вылепил скульптуру своего отца!»

Встревоженный Вандерлей тотчас же разыскал в толпе Донату.

— Что бы это значило? Неужели он так четко помнит лицо отца?

Донату был напуган всерьез и ничего не мог ответить Вандерлею.

— А может, это подсознание выдало ему образ отца? — предположил Вандерлей. — И Лунатик даже не подозревает, кого вылепил?

— Надо как можно скорей разрушить эту жуть: смотрит как живой! — Донату поежился, не выдержав взгляда изваяния. — Все это очень странно… Тоньу всегда говорил, что не может вспомнить лицо отца. А фотографии я постарался уничтожить сразу же, как только женился на его матери…

Тем временем жюри объявило итоги конкурса: главный приз выиграл Тоньу.

— На эти деньги я найму хорошего адвоката! — воскликнул он.

— К тебе вернулась память? — обрадовалась Глоринья, стоявшая рядом с ним.

— Что? Я не понял, о чем ты говоришь, — спохватившись, пробормотал Тоньу.

— Ты знаешь, что вылепил нашего отца?

— Да? Правда? — изобразил он изумление. — Нет, я не знал, кого леплю… Теперь мне надо хорошенько запомнить его лицо…

По окончании конкурса Рут отправилась домой вместе с отцом — ей хотелось повидать мать. Однако Изауру они дома не застали.

— Ну вот где она? Кто может сказать, что с ней сейчас? — волновался Флориану.

А Изаура в это время находилась неподалеку от Понтала, в старой заброшенной хижине, одиноко стоявшей на каменистом, непригодном для купания берегу. И беседовала она там с… Ракел!

— Я принесла тебе свежий кофе в термосе. Попей, — ласково говорила она дочери. — А тут — обед для тебя. Все вкусненькое, как ты любишь. Сегодня в городе праздник, отец тоже туда пошел… Может, и тебе, доченька, пора показаться на люди?

— Нет, мама! Не для того я здесь, полуживая, провалялась столько дней, чтобы теперь выйти и просто сказать: «Здравствуйте, это я, Ракел». Мне надо быть осторожной и мстить им умело. Прежде псего — Рут, а потом — Вандерлею! Этот подонок предал меня! Польстился на деньги.

— Дочка, оставила бы ты эту свою затею, — робко молвила Изаура.

— Не уговаривай меня, не зли! — оборвала ее Ракел. — Когда море вынесло меня на берег и я ползла к этой лачуге, то мечтала лишь об одном: выжить! А потом ты нашла меня и сказала, что Рут заняла мое место… Если бы ты знала, какую боль я в тот момент испытала! Нет, ни за что не прошу Рут!

— Ракел, доченька, злоба еще никого не доводила до добра, — продолжала умолять ее Изаура. — Почему бы тебе не объявиться перед Маркусом? Он любит тебя и обрадуется, что ты жива.

— Мама, он всегда любил Рут, — напомнила ей Ракел. — Ему нравится как раз то, что есть в ней. А то, что во мне, — его только раздражает. Теперь он наверняка счастлив с Рут.

— Там не все так просто, как ты думаешь. Да и обман все равно скоро откроется, потому что Рут не беременна.

— Я тоже не беременна, — хмуро заметила Ракел.

— Ты можешь сказать, что у тебя был выкидыш, когда ты чуть не утонула.

— Сейчас это для меня уже не важно… Ты принесла коньяк? Дай-ка я налью себе. А теперь раздобудь для меня парик и темные очки. Заодно выспроси у Рут, где сейчас обитает Вандерлей. Женился он или еще нет?

— Я слышала, он сейчас живет в Понтале, в доме своей невесты. Но водит туда Вилму…

— Подлец! С ним я, пожалуй, разберусь прежде всего…

Вернувшись домой и увидев там Рут, Изаура опять стала требовать, чтобы она рассказала Маркусу правду и ушла от него.

— Мама, я не смогу этого сделать, — твердо ответила Рут.

— Ну сама же будешь виновата, — сердито бросила ей мать.

За окнами послышался шум, а еще минуту спустя толпа разъяренных рыбаков ввалилась в дом Флориану.

— Мы отдадим твою дочь под суд! — заявили они Изауре.

— За что? Почему? — испугалась та, решив, что речь идет о Ракел, а не о Рут.

— Она разрушила скульптуру, за которую Тоньу получил главный приз на конкурсе!

— Побойтесь Бога! — встал на защиту Рут отец. — Ракел ушла с берега вместе со мной и все это время была дома. Я за нее ручаюсь!

— Кроме нее этого никто не мог сделать, — возразили ему.

— Почему же? Это вполне мог сделать Донату, — высказал предположение Флориану. — Он терпеть не может Тоньу и всегда рад ему досадить.

— Сеньор Флориану прав, — вмешался подоспевший Тоньу.

— Ты узнал Флориану? — изумились рыбаки.

— Да, — пришлось сознаться Тоньу. — Я был все время поблизости и не видел, чтобы она, — указал он взглядом на Рут, — выходила из дома.

— Неужели это был Донату? — загалдели рыбаки, постепенно покидая дом Флориану.

— Рут, тебе лучше отсюда уехать, — сказал Тоньу, когда все вышли. — Кто знает, что они могут сделать с тобой?

— Мне очень жаль, — в свою очередь посочувствовала ему Рут, — что погибла твоя скульптура.

— Да, теперь я могу не вспомнить лицо отца, — заплакал Тоньу.

— Не плачь, — утешила его Рут. — На берегу были фотографы и телевизионщики, снимавшие конкурс. Мы раздобудем фотографию твоей скульптуры!

— Да? — обрадовался он. — И я смогу всегда, когда захочу, смотреть на моего папу.

— Конечно.

Как всегда после ссоры с женой, Маркус особенно остро чувствовал свою вину: не сдержался, наговорил Ракел гадостей, а она-то за последнее время очень изменилась и делает все возможное для сохранения семьи… Словом, совесть замучила Маркуса, и он сам отправился в Понтал за женой. Кларита, одобрив поведение сына, вернулась вместе с ними домой — чтобы отпраздновать день его рождения.

Виржилиу сделал вид, будто смирился с существованием Ракел в его доме, сказав Маркусу:

— Ну что ж, дай ей еще шанс.

Рут показалось это весьма подозрительным, и вскоре подвох обнаружился: им оказалось платье, которое отец показал Маркусу.

— Я специально купил его для твоей жены, — с елейной улыбкой преподнес подарок Виржилиу. — Хочу, чтобы она надела его на твой день рождения.

Платье было очень дорогим, но чересчур открытым, даже вызывающим. Рут пришла в ужас, представив, как будет в нем выглядеть.

— Я не смогу его надеть, — сказала она Кларите.

— Сможешь! Ты просто обязана это сделать! — проявила та настойчивость. — Виржилиу проверяет тебя, зная, что Ракел нравилась подобная одежда. Поэтому надень, доставь своему свекру удовольствие. Не забывай также, что за столом он попытается тебя споить. Будь настороже!

Виржилиу, однако, поступил еще коварнее, нежели предполагала Кларита: подсунул Рут под видом шампанского специально приготовленную смесь, способную свалить с ног даже опытного пьяницу. Почти сразу же Рут почувствовала дурноту и вынуждена была покинуть гостей.

— Ничего не понимаю, — растерянно пробормотал Маркус. — От одного бокала ей стало дурно?

— Не забывай, что она беременна, — сказала сыну Кларита, уверенная, что тут не обошлось без вмешательства Виржилиу.

Тем временем служанка, заранее проинструктированная Виржилиу, поднесла Рут другой стакан — с якобы противорвотным средством. Рут выпила и это зелье. Затем, сделав несколько шагов, упала.

Маркус бросился ей на помощь, и вдвоем с Кларитой они увели Рут в спальню.

— Прости меня, Маркус, — заплетающимся языком произнесла Рут. — Я очень перед тобой виновата… Мне надо рассказать тебе правду…

— Ракел, успокойся, — властно вмешалась Кларита, — Помолчи. Тебе сейчас лучше поспать.

— Нет, отчего же? Пусть говорит! — заинтересовался Маркус. — Я слушаю тебя, Ракел!

— Прости меня, — опять повторила Рут. — Я очень люблю тебя… И только потому решилась на обман…

— Какой обман? Давай говори, не стесняйся, — подбадривал ее Маркус.

Кларита совсем отчаялась, не зная, как спасти ситуацию, но ей на помощь неожиданно пришла Арлет.

— Знаете, кто к нам пожаловал в гости? — сказала она, загадочно улыбаясь. — Никогда не отгадаете!

— Арлет, сейчас не время, — с досадой молвил Маркус.

— Нет, пойдемте, посмотрите! — настаивала она. — Да и Ракел надо дать отдых! Пойдемте, пусть она поспит.

Воспользовавшись случаем, Кларита буквально за руку вытащила сына из спальни.

Гостем оказался Тоньу, которого столичное телевидение пригласило для съемки в студию — как победителя недавнего конкурса.

Пока Маркус и Кларита расспрашивали гостя о съемке, Виржилиу тоже не упустил своего шанса. Войдя в спальню к Рут, он прямо спросил ее:

— Ракел утонула, да?

— Да, — слабым голосом подтвердила Рут.

— А ты решила выдать себя за нее?

— Я не хотела… Так получилось… Я люблю Маркуса…

— А как насчет ребенка? — продолжал допрос Виржилиу. — Ты беременна?

— Нет…

— Сегодня же расскажешь Маркусу правду! Договорились?

— Да.

Удовлетворенный Виржилиу покинул спальню и, подойдя к жене, гневно бросил ей в лицо:

— Ты была пособницей аферистки! Но теперь в этом маскараде нет нужды: Рут только что во всем мне призналась. Сесар, срочно разыщи Маркуса! — попутно отдал он указание адвокату.

— Не верь тому, что скажет тебе отец! — сразу же предупредила Кларита подошедшего к ним Маркуса. — Он все еще надеется женить тебя на Андреа и потому выдумывает всякие небылицы.

— Пойдем к твоей жене, и ты сам все услышишь! — ответил на это Виржилиу.

Ничего не понимающий Маркус поплелся следом за отцом, но, когда тот попытался войти в спальню Ракел, вынужден был остановить его:

— Тебе не кажется, что это по меньшей мере неприлично?

— Тогда войди туда сам, — сдался Виржилиу. — И спроси, что она хотела тебе рассказать.

У Клариты оборвалось сердце, но секунду спустя из спальни вышел Маркус и сказал, что его жена спит.

— Растолкай ее! — не сдержался Виржилиу, дав повод Маркусу резко одернуть его:

— Отец, ты, похоже, выпил лишнего и забываешься…

— Ладно, спроси ее, когда проснется, — проворчал Виржилиу.

— Идемте к гостям, — тотчас же предложила Кларита. — Мы совсем оставили их без внимания.

— Там сейчас хозяйничает Малу, — не скрывая раздражения, молвил Виржилиу. — Пользуется редкой возможностью!..

Малу и в самом деле с удовольствием играла роль хозяйки, видя, как это злит отца, который не мог выгнать ее из дома в день рождения Маркуса. Настроение у Малу было отличное, но лишь до тех пор, пока она не заметила, что Карола и Алоар весь вечер держатся рядом, одаривая друг друга нежными, многозначительными улыбками.

— Не слишком ли мало внимания ты уделяешь Кароле? — не выдержав, спросила она Зе Луиса. — Ее вынужден развлекать Алоар.

— Им есть о чем поговорить, — спокойно ответил Зе Луис, тоже принимавший участие в заговоре, организованном Маркусом, Карола ведь обучает Алоара математике.

— Что? — изумилась Малу. — Математике? Прямо здесь, сейчас?

— Нет, у себя дома. А ты разве не знаешь? Они занимаются уже примерно с неделю. Алоар готовится к поступлению в университет.

Для Малу это известие прозвучало как гром среди ясного неба.

— Так, значит, математика? Университет? — спросила она, нарушив уединение Алоара и Каролы. — А я узнаю об этом последней?

— Я ни от кого ничего не скрывал, — сказал Алоар, едва сдерживаясь, чтобы не рассмеяться. — Просто ты не интересовалась моими делами.

— А Карола, выходит, интересовалась? — обернувшись к подруге, она пристально посмотрела ей в глаза, но та выдержала ее взгляд и произнесла невинным тоном:

— Я не буду возражать, если ты сама будешь заниматься с Алоаром.

— Нет уж, — встала в горделивую позу Малу. — Тебе он, кажется, доверяет больше. Поэтому продолжайте в том же духе!

Резко повернувшись, она пошла прочь, а Карола радостно шепнула Алоару:

— Ура, она ревнует! Маркус оказался прав!

Счастливый Алоар поспешил поделиться новостью с Маркусом, но тот слушал его рассеянно, опечаленный случившимся с Ракел.

— В последнее время она совсем не пила, — сказал он Алоару, — и я надеялся на лучшее. А сегодня — вдруг этот сбой.

— Если ты любишь ее, то наберись терпения, — посоветовал Алоар. — От такой привычки непросто освободиться в одночасье.

— Да, ты прав, — согласился Маркус и, отправившись в спальню жены, провел там всю ночь.

А утром, проснувшись в его объятиях, Рут опять не смогла сказать, что она — не Ракел.

Между тем Кларита позаботилась о том, чтобы перехватить Рут по дороге в ванную и рассказать, что произошло накануне вечером.

— Ты сама во всем призналась Виржилиу, но это было вчера. А сегодня скажи ему, что ты просто решила над ним поиздеваться, потому что он вместо шампанского дал тебе бокал с какой-то гадостью. Прямо так и скажи! — внушала ей Кларита.

— У меня и вправду голова раскалывается, — молвила Рут. — Что ж, попробую еще раз сыграть.

Выйдя к завтраку и увидев Виржилиу, она упредила его вопрос, заявив:

— Ну что? Поверили пьяной невестке? Ждете дальнейших откровений? Так вот, я вчера поиздевалась над вами за то, что вы подсунули мне бокал с отравой! И так будет всякий раз, как только вам захочется устроить мне какую-нибудь проверку!

Выпалив это, она громко рассмеялась, стараясь подражать Ракел. Виржилиу, не ожидавший такого сильного хода от Рут, только и смог вымолвить:

— Ничего, я все равно выведу тебя на чистую воду!

Вандерлей уже понял, что долго шантажировать Андреа и Виржилиу он не сможет, а потому решил поживиться там, где для него не было практически никаких препятствий, — у Донату.

— Я тут обзавелся кое-какими деньгами, — сказал он Донату, — и хотел бы использовать их с выгодой. Знаю, что у тебя сейчас трудные времена — Маркус нанес тебе непоправимый ущерб…

— Да уж, — подхватил Донату. — Мне пришлось снизить цену за аренду лодок и нанять новых рыбаков, приезжих. Я собирал их по всему Рио. А ты хотел вернуть мне долг?

— Нет, наоборот, — усмехнулся Вандерлей. — Я хотел купить на эти деньги несколько лодок и стать твоим компаньоном!

— Ты совсем обнаглел! — возмутился Донату. — Сначала верни долг!

— Я вовсе не чувствую себя должником, — возразил Вандерлей. — И вообще мне хотелось бы положить конец подобным разговорам. Прежде я жалел тебя, не выкладывал всех доказательств, но сегодня ты меня вынудил. Хочешь взглянуть? — и он показал Донату фотографию, запечатлевшую момент убийства.

— Узнаешь себя? А это — несчастный отец Лунатика.

— Подлец!. Подонок! — закричал Донату, пытаясь выхватить фотографию из рук Вандерлея.

— Зря суетишься, — спокойно заявил тот. — У меня еще такие имеются. А эту можешь взять себе на память. Но сначала скажи, подхожу ли я тебе как компаньон?

— Подходишь, — выдавил из себя Донату. — Только тебе недолго придется тешиться своей победой, потому что сегодня ты подписал собственный приговор.

— Ладно, угомонись, — сказал ему Вандерлей. — Не боюсь я твоих угроз!

Отправившись в Рио за лодками, он на всякий случай заглянул к Андреа, хотя и не слишком рассчитывал на успех. Предчувствие не обмануло его: Андреа наотрез отказалась выписывать очередной чек, а кроме того, грубо оскорбила его, назвав дешевым мошенником, которого надо гнать из приличного дома пинками.

Разгневанный Вандерлей, не сдержавшись, ударил Андреа. Она истошно закричала, и на шум прибежал встревоженный Сампайу.

— Папа, избавь меня от этого бандита! — бросилась к отцу Андреа. — Он поднял, на меня руку!

— Ах так?! — вынужден был защищаться Вандерлей. — Тогда я расскажу сеньору Сампайу, в какую грязную игру ты втянула меня вместе со своим покровителем!

И он без утайки поведал обо всех интригах Виржилиу и Андреа. Сампайу слушал его, держась за сердце, а потом вдруг побледнел и стал тяжело оседать на пол…