Глава 18. Поутру растревоженным муравейником шумел рыбный рынок — ночью призрак чуть было не погубил Тоньу

Поутру растревоженным муравейником шумел рыбный рынок — ночью призрак чуть было не погубил Тоньу.

— Не проснись я, — рассказывала взволнованная Алзира, — не знаю, что бы и было. Но я, слава Богу, проснулась. Смотрю, Тоньу нет. Дверь распахнута. Я бегом на берег. Кричу, зову. Добежала до самого страшного места, где внизу острые камни торчат, и вижу: стоит он на скале и вот-вот прыгнет вниз и разобьется. Окликнула я его, а он мне в ответ: «Призрак сказал, что меня мой отец зовет». «Да отец твой давным-давно на небесах, — говорю я ему. — Нечего тебе тут делать». Послушался он меня, и завела я его домой.

Рыбаки, стоявшие плотным кольцом вокруг Алзиры, зашумели:

— Надо бы мессу заупокойную отслужить! Видно, не успокоилась душа. Рут на том свете!

Рыбаки не сомневались, что является к Тоньу Рут, ведь ни для кого не было секретом, что он любил ее. Но если уж является она да еще за собой манит, значит, плохо ей, потому и стала похожа на Ракел, свою сестрицу, которая всегда была исчадием ада. Помолиться надо за нее как следует, чтобы обрела покой на небесах.

Рыбаки всей гурьбой уже собирались отправиться к священнику, как вдруг раздались громкие крики.

Посреди площади на земле лежал Донату и громко вопил.

Рыбаки бросились к нему. Что такое? Что случилось? Донату ревел словно бык и ничего не мог толком объяснить. В конце концов выяснилось, что в общей суматохе кто-то подкрался к нему сзади и сильно ударил по затылку палкой, а когда он свалился и на миг потерял сознание, похитил все его цепочки с амулетами…

Кровососа Донату никто в поселке не любил, Так что и сочувствие ему было соответственное. Каждый про себя подумал, что еще и не так надо было долбануть стервеца.

А довольная Тониа потихоньку смеялась в уголке, перебирая цепочки: она свое слово сдержала, расправилась с обидчиком по заслугам.

Когда Флориану услышал, что в поселке хотят отслужить по Рут заупокойную мессу, то страшно встревожился.

— Нельзя по живому заупокойную служить, — толковал он Изауре. — Пойдем скажем всем, что погибла Ракел. Как можно такое про себя таить?

— Да ты с ума сошел! — напустилась на него Изаура. — Ты что, на голову Рут беду накликать хочешь? Узнают все, что не Ракел, а Рут с Маркусом живет, и что с ней сделают? Ты об этом подумал?

— Ох, права ты, права, — Флориану просто за голову схватился. — Что же делать? Ума не приложу!

— Ничего не делай, — посоветовала Изаура. — Что, Господь Бог сам не разберется, кто у него живой, а кто мертвый? А лишний раз помолиться за бессмертную душеньку, я думаю, не грех…

Изаура говорила так, а у самой сердце было не на месте, и болело оно за Ракел, которая, что бы кто ни говорил, была самая несчастная!

Неопределенность положения Рут очень тревожила Маркуса. Наконец он решился довериться своему адвокату. Делал он это с немалым душевным трепетом. Что-то он ему скажет? А вдруг Рут и в тюрьму могут посадить за подлог?..

Однако все оказалось благополучнее, чем думалось. Конечно, Рут совершила противозаконный поступок, но поскольку она не претендовала ни на какие материальные ценности, ничего себе не присвоила, то наказывать ее по существу, было не за что. Стало быть, положение ее было хоть и уязвимое, но не опасное. Что же касается их брака, то Маркусу пока еще только предстояло доказать, что он вдовец, а уж только после этого можно было вступать в новый брак. Срок для подтверждения вдовства при том, что смерть жены произошла в море и ее труп не был обнаружен, был довольно долгим.

Маркус про себя подумал, что по одному этому можно судить, как страстно хотел отец его брака с Андреа, если в обход всех законов намеревался обвенчать их так быстро…

Именно это и удерживало Маркуса от открытия тайны Рут…

Отцу он пока решил сказать, что у Ракел — Рут случился выкидыш, а там будет видно…

Прояснив про себя свою семейную ситуацию и несколько успокоившись, Маркус заглянул к Сампайу. Отношения у них с Андреа были сложные, зато с ее отцом просто замечательные. Сампайу высоко ценил деловые качества Маркуса, а главное, его ответственность и добропорядочность. На днях он предложил Маркусу замещать его на посту президента компании. У Сампайу было неважно со здоровьем, и он собирался, передав дела фирмы в надежные руки, немного подлечиться.

Маркус взвесил обстоятельства и решил, что при данном положении дел он не может идти в обход своего отца. В качестве вице-президента компании пусть он и примет дела от Сампайу.

Сампайу отлично понимал, что Виржилиу спит и видит, как бы стать президентом, поэтому и не желал передавать ему пост. Он понял, что рассчитывать на отдых и лечение ему в ближайшее время не приходится. Но неприязни к Маркусу не почувствовал.

Сампайу сожалел, что Маркус не станет мужем Aндреа., но и за это не мог быть к молодому человеку в претензии. Ведь сердцу не прикажешь. Он и сам оказался вдруг во власти нежданно-негаданно нахлынувшего чувства, на какое, казалось, никогда и не был способен. Чувство это стало смыслом каждого его дня, оно осветило его жизнь и давало силы преодолевать трудности.

А трудностей было немало. Трудностей и забот. Главной его заботой была судьба дочерей. В первую очередь, конечно, судьба Андреа, которая наживала слишком уж горький для молодой девушки опыт. При этом он видел, что сердце ее еще не разбужено. Стремясь выйти замуж, — может, и к лучшему, что предполагаемое замужество не состоялось, — она руководствовалась понятиями, которые с детства внушила ей мать. А Жужу внушала одно: «Главное — благосостояние! Нет ничего страшнее бедности!» Сам он не был сторонником рая в шалаше, но и в счастливую жизнь рабыни во дворце тоже не верил. Теперь он горько сожалел, что не вмешивался в воспитание дочерей, и старался хоть как-то посодействовать их благополучию. Особые опасения ему внушал Вандерлей: ведь от этого проходимца можно ожидать всякого. Сампайу позвал Андреа к себе в кабинет.

— Знаешь, дочка, я не уверен, что Вандерлей исчез из твоей жизни навсегда, — сказал он, протягивая ей чек и любуясь ее бархатными чудесными глазами, — передай ему от меня чек и скажи, чтобы заглянул ко мне в офис. Мне нужно с ним поговорить.

— А о чем? — удивилась Андреа, забирая чек.

— Деловой разговор, тебе неинтересно, — отмахнулся отец. — А вы с Каролой собрались бы да отправились в Понтал-де-Арейа, отдохнули бы, подышали воздухом.

— Скажи, что-то случилось? Зачем тебе вдруг понадобился Вандерлей? — спросила Андреа, уже всерьез заинтересованная.

— Мой житейский опыт подсказывает, что от мошенников и авантюристов лучше держаться подальше, дочка, — ответил Сампайу, пристально глядя на Андреа.

— А ты уверен, что он мошенник, а не просто человек, видевший во мне выгодную партию? — неожиданно даже для себя вступилась Андреа за Вандерлея.

— Уверен! — твердо ответил Сампайу.

Андреа передала Вандерлею чек, а также обе просьбы отца, и он легко на все согласился, полагая, что Сампайу собирается предложить ему какую-то обоюдовыгодную сделку. Деньги нужны были Вандерлею до зарезу. В бизнесе у него был застой. Спал он с Вилмой. Тосковал о Ракел. И надеялся поправить свои дела браком с Андреа. Очевидно, и Сампайу, как человек неглупый, видел в нем недурную партию для дочери и хотел проверить деловые качества жениха. Вандерлей не сомневался, что с деловыми качествами у него все в порядке. Что же касается Ракел, то они, наверное, и в аду гореть будут вместе! Телесная связь двух сладострастных, порочных циников не уступает в прочности душевной связи двух тонко понимающих друг друга идеалистов. Сампайу принял Вандерлея холодно, разговор повел о незначащих вещах и будто мимоходом сообщил:

— Кстати, я лишил Андреа наследства. Думаю, что к этому сообщению мне не нужно присоединять просьбы держаться от нее подальше?

Это и была соль разговора. Она была оскорбительна. Вандерлей вышел от Сампайу в ярости. Теперь ему было просто необходимо повидать Ракел. К черту условности! Он поедет к ней и поговорит. В конце концов, она его женщина. Она даст ему денег. Потом будет видно.

Вандерлей не привык откладывать дела в долгий ящик. Он тут же отправился домой к Виржилиу. Рут — Ракел оказалась дома, она вышла в холл. Он мгновенно подхватил ее под руку и потащил в сад, где они стали чинно прогуливаться по дорожкам перед домом.

— Я умираю без тебя, Ракел, умираю! Ты одна можешь спасти меня и спасешь! — лихорадочно шептал он ей на ухо, прижимаясь все теснее.

Рут находилась в странном замешательстве. Она не ожидала ничего подобного, и только из-за растерянности не выгнала сразу этого подонка. Но мало-помалу она пришла в себя и страшно разозлилась. Перед этой-то мразью она не обязана разыгрывать Ракел! Кому, как не ей, знать, что он подлец, что он может устроить любую гадость! Подальше, подальше от него! Никаких отношений. Никакой зависимости.

— Оставьте меня немедленно, вы обратились не по адресу, — гневно начала она. Вандерлей не дал ей закончить.

— Я понимаю, тут нам не поговорить! Приезжай ко мне в гостиницу, — и он назвал адрес отеля в Понтал-де-Арейа, куда приходила к нему Вилма. — Мне нужна ты, нам с тобой нужны деньги, все варианты мы с тобой обсудим. Жду! Пока!

Он ушел торопливей, чем хотел бы, потому что заслышал шаги на дорожке, и не ошибся: в аллее стоял и смотрел на него и на свою невестку Виржилиу. Спустя секунду к нему присоединился и Маркус, но он уже увидел только спину Вандерлея и спину Ракел — Рут. Вандерлей торопился к калитке, Рут к дому.

— Видишь, сынок, — не без тайного злорадства сказал Виржилиу — Ракел вновь вернулась к своему любовнику.

Маркус помрачнел. Гадка и противна была ему эта тень из его прошлой мучительной жизни. В своей Рут он нисколько не сомневался. Но кто, как не он, был обязан беречь ее от посягательств этого грязного человека? Что ж, Маркусу предстояла весьма неприятная встреча. Только нужно было хорошенько все обдумать, чтобы раз и навсегда покончить с Вандерлеем и не выдать тайны Рут.

Маркус был мрачен, зато Виржилиу сиял: шансы развести Маркуса с Ракел все возрастали, а значит, можно было вновь подумать и о его свадьбе с Андреа. Теперь Виржилиу жалел, что познакомил Андреа с Вандерлеем, — там, похоже, тоже возникла какая-то любовная возня. Но тут он полагался на Ракел: она своего не упустит — ни денег, ни мужчину.

После того как выяснилось, что в живых осталась действительно Ракел, вопрос об исчезнувших драгоценностях отпал сам собой. Виржилиу было ясно, что именно она и забрала их из сейфа. Но он не хотел заговаривать с ней сейчас на эту скользкую тему и тем самым насторожить ее и спугнуть. Он копил улики и факты, чтобы, дождавшись удобного случая, нанести обожаемой невестушке сокрушительный удар.

Драгоценности и в самом деле забрала Ракел. Она выяснила по телефону, что Рут нет дома, и приехала за ними. Ее очень позабавила встреча с Виржилиу. Какое наслаждение получила она от двойной игры! При одном воспоминании ноздри ее трепетали, глаза блестели. Но это было только начало. Главное — впереди! Месть! Месть всем этим людишкам!

Неудача с Тоньу огорчила Ракел. Он должен был стать первым, на кого падет ее месть. Ведь он был своего рода прелюдией, самой легкой добычей. Как хорошо она его вела и как он был послушен! Еще минута — и Ракел столкнула бы его со скалы прямо на острые камни. Ох уж эта Алзира! Но ничего! В свой час все получат свое!

Ракел сидела и перебирала чудесные драгоценности. Можно было подумать, что она любуется ими. Нет, она прикидывала, сколько за них можно выручить. Дверь скрипнула, и в хижину тихонько проскользнула Изаура,

— Что нового? — осведомилась Ракел, принимаясь за горячие лепешки с жареной рыбой, которые принесла мать.

— Приехали Рут с Маркусом, — сообщила Изаура. — Поклянись мне, что своей сестре ты не хочешь зла.

— Клянусь! — засмеялась Ракел. — Ты так недоверчиво смотришь на меня, мама! Ну чем мне поклясться, чтобы ты успокоилась?

— Клянись адом и небом, своей и моей жизнью! — торжественно проговорила Изаура.

— Клянусь адом и небом, своей жизнью и жизнью моей матери, — проговорила скороговоркой Ракел и вновь принялась за еду. — А какие еще новости?

— Вандерлей прислал Рут записку, — осторожно начала Изаура. — Что, мол, ждет. Он здесь, в нашей гостинице.

Вот это была настоящая новость!

— Отлично! — Ракел уже приготовилась бежать в гостиницу. — Зайди еще разок попозже, мама! Расскажешь мне про Рут и про Маркуса! — с этими словами Ракел убежала.

Изаура вздохнула и отправилась домой. Ох уж эта Ракел! И что их всех ждет, один только Бог знает!

В Понтал~де-Арейа вместе с сыном и невесткой приехал и Виржилиу. Маркус, прихватив с собой Флориану, отправился на берег толковать с рыбаками. Он немало наслушался от Рут про их беды и теперь помогал им выбиться из нищеты.

Рут отправилась повидаться с Тоньу. По правде сказать, ее смертельно обидело то, что он посмел рассказать Арлет историю ее несчастья. Рана затянулась, но ощущение несмываемого позора осталось, и ей было нестерпимо больно, что кто-то знает про ее позор!

В городе обида жгла ее будто каленым железом, и она заторопилась сюда, чтобы высказать ее и как-то с ней сладить. Она шла по знакомым улочкам, вдыхая морской воздух, и думала о Тоньу.

А он, словно почувствовав, что она приедет, уже дожидался ее на безлюдном берегу.

— Здравствуй! — сказал он ей с блаженной улыбкой.

И она не могла не улыбнуться ему в ответ.

Находившаяся поблизости Алзира просто глазам не поверила: неужто ее хозяин мирно беседует с Ракел?

— Я — Рут, — призналась мнимая Ракел Алзире, и та бросилась ее обнимать.

Потом взглянула с испугом, хотела что-то сказать, но прикрыла рот руками.

— Ну что? Что? Говори, не бойся! — с улыбкой подбодрила ее Рут.

— Завтра по тебе будут служить заупокойную мессу, — выговорила Алзира.

— А надо бы по Ракел, — прибавил Тоньу. — Ходит она тут у нас по побережью привидением. Людей смущает.

— Наверное, ты, как всегда, что-то выдумал, Тоньу, — не поверила ему Рут.

— Правда, правда, ходит, — стала заверять ее и Алзира. — Чуть было не погубила Тоньу, завела его на скалы и…

Но Рут думала совсем не о Ракел, а о своем приятеле Тоньу. По той горячности, с какой говорила о нем Алзира, разделяя все его фантазии, Рут поняла, что славная девушка искренне любит Лунатика, и от души порадовалась за него.

Что же касается призрака Ракел, то о нем она вспомнила по дороге к родителям, уже в сумерках. И было в этом что-то тревожащее и страшное.

У Виржилиу были свои планы. Для начала он обошел весь поселок. Как-никак, скоро он станет здесь мэром и поэтому должен быть в курсе всех новостей. Безлюдное побережье выглядело уныло. Пляжи закрыты. Гостиница пустует. Виржилиу шел по гостиничному коридору и слушал, как гулко отдаются его шаги. Он постоял у окна, посмотрел на серый без пестрых зонтиков и лежаков пляж. Тихо, мертво все вокруг. И вдруг в этой тишине раздались легкие, явно женские шаги. Виржилиу невольно насторожился и спрятался за занавесом. По коридору прошла Ракел. Навстречу ей открылась дверь ближайшего номера, и оттуда выглянул Вандерлей. Ракел вошла. Дверь закрылась.

Что ж, еще один золотой в копилку Виржилиу.

После гостиницы Виржилиу отправился на рыбный рынок. Но уже не за новостями. Ему хотелось непременно увидеть Тониу. В последнее время она стала для него наваждением, манией, страстью. И когда он собрался в Понтал-де-Арейа, он знал, что едет, прежде всего, к Тонии. Вся его предыдущая прогулка была своеобразным маневром. Он словно бы доказывал, что у него есть другие дела, и вот наконец он заглянул в ее лавчонку. И действительно увидел там девушку. Она будто светилась фарфоровой белизной в этой жалкой дрянной лавчонке, товар которой Виржилиу оглядел с брезгливостью.

Старик Зе Педро привычно принялся жаловаться на жизнь. Тониа молчала, стоя в сторонке, почти у самой двери.

— Вот и товара у меня почти на восемьсот, тысяч, — сказал старик, — а не живем. — мучаемся, хлеб не каждый день едим…

Виржилиу, не отрывая глаз от белолицей Тонии, которая не удостаивала его и взглядом, достал чековую книжку и выписал чек на миллион. Хотя восемьсот тысяч за такой товар было явным преувеличением.

— Куда изволите доставить? — униженно спросил Зе Педро, вертя в дрожащих руках чек.

Виржилиу еще раз обежал глазами полки — нет, совершеннейшая дрянь!

— Товар? — переспросил он. — Товар? — и сделал еще один широкий жест. — Да вы можете себе его оставить. А вот ваша дочка пусть лучше меня поцелует.

— Поцелуй, дочка, поцелуй сеньора Виржилиу. Есть за что, — лепетал счастливый старик.

Тонна никогда не отличалась кротким нравом, Виржилиу уже получил от нее по заслугам. Ей на него всегда было наплевать. Особенно с тех пор, как она почувствовала, что он так и липнет к ней. И вот прилип! Вместе с вынужденным, купленным поцелуем Виржилиу получил и ненавидящий взгляд. Но взгляд этот только раззадорил вице-мэра: костьми ляжет, но заполучит девчонку. А уж поцелуй! Огонь! Яд! Есть для чего постараться.

Перед отъездом Виржилиу пошептался с Бастиано. И как видно, они быстро пришли к согласию, потому что на бледных губах Виржилиу, когда он садился в машину, играла слабая улыбка. Сегодня в Рио их еще ждал семейный ужин: Кларита пригласила Малу с Алоаром и Селину, его сестру.

Зе Педро вмиг почувствовал себя Крезом. Приосанившись, расхаживал он по своей лачуге и давал советы дочке:

— Ты, Тониа, выходи замуж за миллионера. Тот же Виржилиу чем тебе не пара?

Тониа с сердитой жалостью посматривала на отца: совсем плох стал старичок? Такую чушь мелет! Денег этих хорошо бы хватило на то, чтобы долги раздать. А что касается Виржилиу, то от этих волков в овечьей шкуре нужно держаться подальше. Ну да ладно, отец и сам не понимает, что говорит!

День уже клонился к вечеру, а Реджиньо все не было. Тониа заволновалась: куда запропастился мальчишка? Они рано остались без матери, Тониа вырастила брата и относилась к нему по-матерински.

Когда стало совсем темно, Тониа уже места себе не находила. Она успела обегать весь берег, всех расспросила про Реджиньо, но никто не видел паренька.

Море есть море, неровен час, может любое несчастье случиться! А еще Донату — искалечит и концов не найдешь! Ночные часы тянулись медленно, и чего только не передумала за это время Тониа! Безрадостной была ее жизнь — вечная забота о куске хлеба, долги, хлопоты по хозяйству. Ее радостью был Реджиньо. Мечты о его счастливом будущем скрасили ей немало часов. Она видела его сильным красивым парнем, ловким, удачливым. Все девушки будут любить его, а деньги так и поплывут в руки. Что же могло случиться' с ее мальчиком? Однако в самую страшную беду все-таки как-то не верилось. Море всегда было их другом. Реджиньо вырос на его берегу и был еще слишком мал, чтобы оно его забрало. Но беда все-таки случилась. Какая? Тониа не знала. Но она подкрадывалась все ближе и ближе — неведомая, страшная беда…

Утром уже весь поселок знал об исчезновении Реджиньо. Все любили смышленого мальчугана. Все гадали, что же с ним могло случиться? Рыбаки собрались даже отправиться в море, поискать мальчишку у дальних скал. Было в море одно такое коварное течение, стоило попасть в него неопытному пловцу, и оно уносило его на далекую окраину побережья. И как оттуда выбраться мальчишке? Напутался, должно быть, и сидит. Так утешали рыбаки Тонну.

Священник отменил назначенную на этот день заупокойную мессу по Рут, так обеспокоила всех пропажа Реджиньо. Услышав об этом, Алзира вздохнула с облегчением. Что бы там ни говорили, а служить по живому человеку как по покойнику нехорошо! А уж Рут такая добрая, такая добрая, подарила ей свои платья и денег дала!

Сообщили о пропаже Реджиньо даже Виржилиу, и он приехал в Понтал-де-Арейа. Как-никак, дело касалось его возлюбленной.

В середине дня Тониа, которая внешне была как бы спокойна, крепилась, а про себя уже думала самое страшное, обнаружила на пороге письмо. В нем сообщалось, что Реджиньо похищен, и была назначена сумма выкупа. Причем какая!..

— Да откуда же я возьму столько? — заломила в отчаянии руки Тониа.

А найти деньги было надо, и срочно, потому что иначе Реджиньо грозило нечто ужасное!

Сон ей, что ли, снился? Жуткий кошмар! Видно, прознали злые люди про деньги, что дал Виржилиу, и посчитали, что их у них куры не клюют. Вот и воспользовались тут же…

Сгорбившись, сидела Тониа на пороге своего домика и все раздумывала, за что же валится на них несчастье за несчастьем.

— Пойду пройдусь, — наконец сказала, поднимаясь, Тониа отцу.

Сидеть в бездействии было ей невмоготу. Соленый морской ветерок должен был принести хоть какое-то решение.

Как только Тониа ушла, к домишке Зе Педро подошел Виржилиу.

— Слышал, слышал о вашем несчастье, — сказал он, — Сочувствую. И что же, никаких новостей?

— Лучше бы никаких, чем такие, — с горестным вздохом пожаловался старик. — Украли нашего мальчика, теперь выкуп требуют… А таких денег нам вовек не найти!

— Пусть ваша дочка ко мне заглянет, мы с ней потолкуем. Может, я сумею помочь чем-нибудь, — предложил Виржилиу с улыбкой. — Как освободится, так пусть и заходит. Поговорим, поужинаем. Вы же знаете, я человек состоятельный.

— Зайдет, — бодро согласился старик. — Отчего не зайти? Тем более если вы нам помочь хотите. Благодарны будем! Очень благодарны!

«Ну вот, кажется, и это дело на лад пошло», — порадовался про себя Виржилиу, направляясь к своему загородному дому.

Он невольно вспоминал вчерашний семейный вечер, вспоминал с обидой и неприязнью. Он чувствовал себя чужим в собственной семье. Маркус потребовал, чтобы он обращался с Ракел уважительно. Ему, видите ли, тон отца не понравился! Мало того, пригрозил из дома уйти! Но уж, наверное, у Виржилиу были основания пренебрежительно говорить с этой шлюшкой.

Малу так его и не простила за непутевого своего парня, считает, что он его погубил. Так с тех пор и ненавидит. Но и ere как отца тоже молено понять: любимая дочка нашла себе какого-то босяка! О ее же счастье заботился!

И Кларита… Он давно ее уже разлюбил. Но она была ему верной женой, надежной опорой. Он привык к ней, по-своему считался. По возможности, конечно. Желание ее развестись с ним, начать новую жизнь с каким-то барменом воспринималось Виржилиу как предательство. Чего ей, спрашивается, не хватает? Муж ее — уважаемый в обществе человек, с солидным состоянием. Но если она ему такое отребье предпочла, то за кого же она его считает?

Самолюбие Виржилиу было уязвлено до крайности. «И дети, дети туда же, — продолжал размышлять он. — Ни один не встал на защиту отца. Ни один не постоял за сохранность семьи. Как будто и семьи-то не было!» А ведь как он работал! Всем им благосостояние обеспечил. Предатели! Все предатели! Но теперь будет и у него отрада — гибкая белолицая девочка. Пусть достанется она ему обманом. Стерпится — слюбится. Привяжется к нему за баловство, за ласку, станет его тихой пристанью, утешением.

Виржилиу не знал, что у Маркуса состоялся с матерью очень серьезный разговор. Он признавал, что отец человек тяжелый, но ведь столько лет вместе прожито! Может, не стоит пороть горячку с разводом? Не восемнадцать же, право, лет!

Примерно так убеждал Клариту Маркус.

Кларита смотрела на него с любовью и с некоторой долей снисхождения.

— Ты говоришь мне, сынок, все то, что говорят обычно родители неразумным детям. Но и дети, и сама жизнь отвергают такой скучный разум. Всю свою жизнь я смотрела людям прямо в глаза. И гак же собираюсь смотреть и дальше. Я полюбила другого человека, так зачем мне от кого-то прятаться? Да, когда я с Алемоном, мне снова будто восемнадцать. Он оживил меня, понимаешь, сынок? Я буду очень горда, когда стану бабушкой твоих детей, но я же еще и женщина! В сердце у меня много любви, и я буду любить столько, сколько смогу. Часть моей любви принадлежит детям, часть внукам, а часть Алемону, которого, прошу запомнить, зовут Вальтер.

Маркуса нельзя было упрекнуть в бессердечии. Он любил свою мать и понял ее. Ни слова не говоря, он обнял Клариту, признавая тем самым ее право быть хозяйкой своей жизни.

Тониа пришла в загородный дом Виржилиу, когда уже совсем стемнело. Шла она, едва передвигая ноги, и все надеялась на какое-то чудо. Все ее существо противилось этой встрече, но речь шла о спасении брата и она не могла не пойти!

Виржилиу ждал ее с накрытым столом, с зажженными свечами.

Тониа отпрянула.

— Нет-нет, я на одну секундочку, — пробормотала она с тоской, прекрасно понимая неотвратимость надвигающейся на нее беды.

— У нас же деловой разговор, — сказал Виржилиу, беря ее за руку, — почему бы не скрасить его? Мне так приятно видеть тебя.

И Тониа села, еще не зная, опрокинет она через секунду хорошенький изящный столик или покорно будет пить вино и смеяться с противным, отвратительным Виржилиу, который так и поедает ее глазами, но пока так вкрадчив, так деликатен…

Виржилиу показал ей на стоящий в углу маленький чемоданчик.

— Жизнь твоего брата, а может, и две жизни, — сказал он, но бедная Тониа уже поняла, что будет пить вино и смеяться.

После ужина Тониа все-таки сделала попытку сбежать, но Виржилиу твердо взял ее за локоть.

— Жизнь твоего брата, — повторил он еще раз, указывая на чемоданчик. — Позволь же мне показать тебе дом, милая.

Вспыхнувшая до корней волос, с тошнотой в горле и ненавистью в сердце, Тониа отправилась вслед за Виржилиу.

Наверное, возмечтала о тихой пристани и Ракел, когда, свидевшись с Вандерлеем, потребовала, чтобы тот получил от Виржилиу бумаги на владение фермой.

— Я хочу, чтобы мы с тобой наконец исчезли, — предложил ей Вандерлей. — Тебе не кажется, что сейчас самый подходящий момент, а, Ракел?

— И да и нет, — уклончиво отвечала Ракел. — У нас совсем нет денег. И я предлагаю для начала отобрать у Виржилиу ферму

— У меня есть еще один ход. Мне повезло, я заснял момент, когда Донату столкнул со скалы отца Тоньу. Думаю, Донату раскошелится за такие любопытные кадры.

Ракел с улыбкой согласно кивнула.

Так что к Донату подкрадывались со всех сторон беды — тайник его уже опустошил Сервилио, который увивался теперь вокруг Вилмы, уверяя, что получил наследство, Грозил ему и шантаж Вандерлея. Но Донату пока ни о чем подобном не помышлял и разыгрывал из себя спасителя Реджиньо, тоже, разумеется, небескорыстно.

Вечером предыдущего дня Бастиано соблазнил Реджиньо поездкой на лодке. Уговорил мальчишку, увез и спрятал у себя в доме. Реджиньо сперва разобиделся, потом рассердился, потом со слезами умолял Бастиано отпустить его, догадавшись, что тот держит его будто в тюрьме. Реджиньо беспокоился об отце, о Тонии — сестра просто с ума сойдет от волнения.

Бастиано только посмеивался, глядя, как тревожится мальчишка.

— Сиди, сиди, — говорил он ему. — Тебе положено сидеть и не трепыхаться.

Но вот на следующий день у дома Бастиано появился Донату, он ворвался в комнату, схватил за руку Реджиньо, шепнув Бастиано:

— Ударь меня палкой!

После короткой потасовки Донату увел с собой Реджиньо, посадил в лодку и привез в поселок. Реджиньо с благодарностью смотрел на своего спасителя.

Обнимая брата, Тониа громко рыдала. Горько узнать, что понапрасну претерпел ты позор и унижение. Никакие деньги не могли ее порадовать… Одно утешение, что Реджиньо жив и здоров, что он опять с ней, что он в безопасности. И Тониа плакала, мешая радость с горем…