Глава 34. Я сидел на кровати рядом с миссис Бенуа, положив руку ей на колено, которое под одеялом казалось деревянным

Я сидел на кровати рядом с миссис Бенуа, положив руку ей на колено, которое под одеялом казалось деревянным. Она по‑прежнему курила и смотрела телевизор, не обращая внимания ни на кого в этом мире. Я пододвинулся ближе, чтобы заглянуть в ее водянистые глаза.

– Уилл Линди, – сказал я. – Вилли.

Ее губы сложились в складку, и она произнесла слово «носы».

– Где находится Вилли, миссис Бенуа?

Она отклонилась в сторону и вытянула шею в сторону экрана. Я передвинулся и заслонил его.

– Вилли, – повторил я. – Уилл Линди. Где Вилли? – Носы, – еще более энергично сказала она.

– Уилл Линди! – крикнул я ей прямо в лицо, надеясь, что за счет громкости смогу выровнять сместившиеся пласты ее памяти.

Мисс Клей сжала руки, но вмешиваться не стала.

– Носы, – повторила миссис Бенуа. Ее рука протянулась к моему лицу, словно хрупкая лапка, и крепко ухватилась за него. Я пытался представить, что она видит. Она жила рядом с Линди. На речке Томбигби. Фермерский дом. Наружные постройки. Поле. Деревья. Что еще я видел на фотографиях мисс Клей? Вода. Остовы суден в веренице деревьев.

– Лодки? – спросил я у мисс Клей, пока ее тетя царапала ногтями мою щеку.

Мисс Клей заговорила через комнату шепотом:

– В конце участка Линди, возле реки. Две старые ржавеющие шхуны, рыбацкие, как мне кажется, такие, с длинными стрелами. Для сетей? Одна лежала на боку, ржавая посудина. Вторая стояла вертикально, застряла в грязи. Их уже давно нет, но, возможно, он там прятался, если была возможность.

Я понимающе кивнул.

– Лодки? – спросил я у миссис Бенуа, глядя сквозь ее пальцы. Она наклонилась вперед, и наэлектризованные пружины ее седых волос коснулись моего лба. Когда она с пренебрежением бросала слова мне в лицо, зубы ее щелкали:

– Эта маленькая мартышка… с бешеными глазами… всегда пряталась… в этих лодках… на их чертовых… носах.

В бухту Мобил впадают две основные реки, Мобил и Тенсо. Между ними и вокруг них располагается вторая по величине речная дельта в стране – десятки тысяч акров болот, топей и низин, аллигаторы и змеи, тучи безжалостных голодных насекомых. Мы энергично продвигались вверх по реке со скоростью узлов двадцать – это все, что мне удавалось выжать из большого мотора «меркьюри», брызги от которого летели прямо на нас. Я наклонил голову, стараясь прикрыть глаза от дождя козырьком кепки, и радовался, что лодка эта была освещена. Указывая вперед, я крикнул:

– Следи за водой, Гарри!

– Зачем?

– Бревна, пни… Что угодно. Сразу кричи.

Та же буря, под которую мы с Эйвой занимались любовью, двинулась на северо‑запад и там столкнулась с фронтом, шедшим из Канады. Верхнюю часть бассейна реки Мобил площадью сорок четыре тысячи квадратных миль заливало три дня. Затем следующая буря, которая и накрыла нас сейчас. Гарри закричал, тыча во что‑то пальцем. На нос нашей лодки летел клубок вырванных с корнем растений. Я резко крутанул руль, и клубок чиркнул по борту в районе кормы. Гарри закрыл глаза и забормотал что‑то себе под нос.

Работая вместе с копами из округа, полиция Мобила быстро выяснила, что Линди вкладывал значительную часть из семидесяти трех тысяч долларов своего ежегодного жалованья в землю. Семь участков в округе Болдуин, пять – в округе Мобил. Два часа нервотрепки понадобилось для того, чтобы выявить эти участки и нанести их на карту. Большинство из них оказалось просто предметами спекуляции: необработанная земля, бог знает где, в ожидании, что разрастание города приведет сюда застройщиков, готовых заплатить доллар за вложенные десять центов. То есть это относилось к долгосрочному планированию Линди. Эти участки сейчас прочесывали ощетинившиеся оружием группы полицейских.

Вверх по реке Мобил находился единственный участок Линди, расположенный на воде, – два акра земли в пустынной местности и пятьдесят метров речного берега. Там, вероятно, находится рыбацкая лачуга. Или шхуна. Я ставил на то, что Линди должен быть на воде: это было для него и путем к отступлению, и убежищем. Мы могли бы попробовать подойти туда со стороны берега, но по карте было видно, что это довольно трудно, даже для вездехода, – повсюду трясина и топи. Для вертолета же погода была нелетная.

Мы попросили только лодку, и команда с готовностью нам ее предоставила – они были рады сконцентрироваться на стратегии собственного серьезного штурма, считая, что Линди никогда не отправился бы на этот самый труднодоступный участок. Большинство полагало, что он уже в Миссисипи или Флориде, вынашивает планы спасения, опираясь на логику. Мне он представлялся годами раскаленной электропроводкой, окруженной тонкой, как бумага, изоляцией. Увидев Эйву, он сбросил эту изоляцию, как старую кожу, оставив оголенные провода, которые искрили и трещали, создавая случайные, окруженные тайной контакты.

– Если ты во что‑нибудь врежешься, мы никогда туда не доберемся! – крикнул Гарри. – Нельзя ли немного сбавить обороты?

Я удивленно посмотрел на него. Осторожность Гарри свойственна не была.

– Я не умею плавать, – сказал он, отводя глаза в сторону.

Лодка взлетела на волну, и мы на мгновение оказались в воздухе. Гарри вцепился в лобовое стекло. Потом мы соскочили вниз и продолжали двигаться вверх по реке. Не отрывая глаз от поверхности воды, я порылся в ящике под сиденьем, нашел спасательный жилет и бросил его Гарри.

– У тебя есть план? – прокричал он, втискиваясь в смешной желтый жилет, который был минимум на два размера меньше, чем нужно.

– Через полчаса станет совсем темно. Я надеюсь, что он пользуется генератором, а это создает шум. Мы подплывем и застанем его врасплох.

– Если он там.

– Это его крепость на дереве, Гарри. Он там.

– Идет дождь, Мама. Помнишь, как ты любишь дождь?

Внутри старой посудины для ловли креветок было сухо, гнилые перекрытия заменены, щели замазаны. Это было небольшое судно, тридцатишестифутовая деревянная коробка, поднятая на изъеденных червями сваях, в ста метрах от реки и в тридцати от заиленного бокового канала. Шхуна окружена деревьями, и со стороны ее почти не видно.

Центральная каюта с низким потолком оказалась достаточно просторной, чтобы вместить блестящий металлический стол. У него был работающий на бензине генератор для подзарядки аккумуляторных батарей – он включил его вчера, и сейчас все работало. Телевизор I плоским экраном диагональю в тридцать два дюйма, стоявший на полке у дальней стены каюты, был не таким большим, как хотелось бы, но человек не может иметь все сразу. Идеальным был бы экран, как в кинотеатре для автомобилистов: прикрутил бы Маму к капоту ее старого «бьюика» и заехал бы в центральную часть на первый ряд.

Свет, камера и… Посмотри, Мама, как я изменился с тех пор, как ты ушла! Я могу спасти тебя!

Мама была привязана к столу за шею, запястья и щиколотки. Он, конечно, должен оставить ее внутренности открытыми, хотя из‑за этого и возникла пауза: если Маму разозлить, она становилась сильной, как медведь. Для безопасности он привязал ее сдвоенными ремнями.

Руки Линди начали рвать на ней платье и отбрасывать клочья в сторону. Мама пошевелилась и застонала. Наступил момент, когда он должен быть особенно осторожен. Полицейские уже искали его, но, по сравнению с могуществом Мамы, они были муравьями на обратной стороне Земли.

Когда он вытаскивал из‑под Мамы остатки платья, ее грудь в бюстгальтере дрожала. Он разрешил глазам полюбоваться ее кожей и услышал, как Плохая Девочка в ней начала петь. Он громко замычал, чтобы заглушить это пение в своей голове. ММММммммммммммм. Именно сейчас Мама была наиболее опасна. ММММммммммммммм.

Уиллет Линди замычал еще громче и, направившись к телевизору у стола для вскрытий, принялся подключать провода для своего волшебного шоу.

Темнело, и дождь становился все сильнее. Видимость была минимальной, но и она полностью пропадала, когда порывы ветра швыряли в лицо капли дождя. Я взглянул на карту реки: мы были уже близко. Я боялся проскочить нужный участок, чтобы Линди не услышал, что на реке кто‑то есть. Наша лодка была единственной с момента выхода из бухты Мобил.

– Карсон!

Гарри показывал куда‑то вперед. Я поднял глаза и увидел странный серебристый предмет, летевший к нам сбоку. Я инстинктивно переложил руль, но удара уже было не миновать. Раздался громкий скрежет, и мы боком взлетели на этот предмет, увидев сначала воду, и только потом – кувыркающееся небо. Взревел двигатель, лодка наклонилась, из воды показался разваливающийся гребной винт. Осколки металла свистели в воздухе, как пули. Через планшир хлынула коричневая вода. Ревущая лодка под визг агонизирующего металла врезалась в берег и замерла, сильно накренившись в бок и застряв в грязи. Я поднялся, опираясь на руль. Единственным звуком, который я слышал, был шум дождя. Гарри рядом не было.

– Гарри! Гарри!

Послышалось шлепанье по воде.

– Черт, я не могу идти!

Я, спотыкаясь, двинулся к корме и увидел выходящего из реки Гарри, борющегося с быстрым течением. Ноги мои соскользнули, я по щиколотки провалился в черный ил, но все же добрался до Гарри и помог ему выкарабкаться на берег.

– Что произошло, черт возьми? – спросил он, протирая глаза. – Я кувыркнулся через голову и пришел в себя уже в реке.

– Мы налетели на перевернутую плоскодонку. Ты в порядке?

Он кивнул и смахнул воду с лица промокшим рукавом.

– Где мы находимся? Я имею в виду, относительно Линди.

Наша карта выпала вместе с Гарри. Дождь сейчас шел отвесно. Капли шуршали по воде и мокрой траве, барабанили по корпусу нашей несчастной лодки. Я закрыл глаза и постарался вспомнить пометки на карте.

– Осталось, может быть, с четверть мили. Одна проблема… – Я взглянул на поток бушующей воды шириной метров в тридцать. – Мы сейчас на другом берегу.

В тусклом свете угасающего дня я осмотрелся: река была одинаковой ширины от одного изгиба до другого. Следовало плыть вперед и вверх по течению, борясь с потоком и не останавливаясь. Если плыть поперек, то я выплыву в нескольких сотнях метров ниже по течению. Если, конечно, вообще не утянет вниз.

– Покажи мне, как плыть, – сказал Гарри.

– Только не так, дружище, – сказал я, глядя, как двухсотлитровая бочка кувыркается в потоке, словно банка от колы.

– Там, где я рос, в общине был бассейн, – сказал он. – Там мне показали, как плыть по‑собачьи. И у меня есть вот это, – Гарри ткнул в свой желтый жилет – самую яркую вещь на много миль вокруг, да еще светящуюся. Он, вероятно, был предназначен для человека, который весил килограммов на пятьдесят меньше Гарри. Белые ремешки были слишком короткими, чтобы обхватить его, и висели по бокам, как гротескная пародия на смирительную рубашку.

– Это вода не для плаванья по‑собачьи, Гарри, – сказал я. – Для тебя это вода, чтобы утонуть.

– А для тебя она что такое, блин?

– Просто сырость, Гарри. Не волнуйся…

Я сорвал рубашку – пуговицы попадали в воду и мгновенно утонули. Дождь усилился. Он жег мои голые плечи, как каменная соль, сброшенная с крыши. Я разделся до трусов, оставив только наплечную кобуру с «береттой» и пояс с запасной обоймой и коротким охотничьим ножом в кожаных ножнах. В лодке осталась винтовка «марлин» тридцатого калибра и ружье двенадцатого, но лишний вес делал меня тяжелее и, значит, ближе ко дну. У меня была пара хороших ног и примерно одна и одна треть руки. Этого должно было хватить.

Философ Гераклит когда‑то сказал, что нельзя дважды вступить в одну и ту же реку, имея в виду, что за время, пока ты будешь вступать туда во второй раз, вода уже сменится. Его превзошел Парменид, который сказал, что нельзя войти в одну и ту же реку даже один раз, поскольку она изменится, пока ты будешь шагать. Я прошел через тысячи рек, прежде чем зашел по пояс в эту теплую и мутную воду. Ниже меня на поверхности крутились маленькие водовороты, а вокруг собирались листья и всякий мусор, как бы еще до начала путешествия предупреждая о мертвой хватке реки.

Я посмотрел на другой берег. Темные деревья на фоне багрового неба, и все это покрыто серой пеленой дождя. Я подумал об Эйве: в какой‑то лачуге, неизвестно где, наедине с маньяком, которому дождь вбивает в голову его бредовые фантазии еще глубже… Я набрал побольше воздуха и нырнул.

Это оказалось хуже, чем я себе представлял.