Докибернетическая машина

С небольшими исключениями государственный социализм привел не к изобилию, равенству и свободе, а к однопартийной политической системе... расцвету бюрократии... жестокой тайной полиции... государственному контролю за средствами информа­ции... секретности... и подавлению интеллектуальной и художе­ственной свободы.

Оставляя в стороне океаны пролитой крови, необходимые для поддержания этой системы, внимательный взгляд на нее показы­вает, что каждый из ее элементов — это не только способ органи­зации людей, но и — если брать глубже — конкретный способ организации, передачи и контроля знаний.

Однопартийная политическая система предназначена для того, чтобы контролировать политическое общение. Поскольку не существует других партий, она ограничивает разнообразие по­литической информации, протекающей через общество, блоки­рует обратную связь и тем самым не позволяет находящимся у власти увидеть всю сложность проблем. Имея очень узкий ка­нал, по которому информация поступает наверх, а команды — вниз, системе становится очень трудно распознавать ошибки и исправлять их.

Фактически контроль сверху донизу в социалистических стра­нах был во все большей степени основан на лжи и дезинформа­ции, поскольку сообщать о плохих новостях вверх по линии зача­стую было рискованно. Решение управлять однопартийной системой — это решение прежде всего относительно знаний.

Всевластная бюрократия, которую социализм создал во всех областях жизни, также была, как мы говорили в главе 15, сред­ством ограничения знаний, их определяли в какие-то отсеки или укромные местечки, общение могло идти только по «официаль­ным каналам», а любое неформальное общение или организации были вне закона.

Аппарат тайной полиции, государственный контроль за сред­ствами информации, запугивание интеллигенции и подавление художественной свободы — все это представляет собой дальней­шие попытки ограничить и контролировать потоки информации.

Фактически за каждым из этих элементов мы находим одно устаревшее понимание знания: наглое убеждение, что те, кто на­ходится во главе — партии или государства, — знают, что другим следует знать.

Эти черты всех стран с государственным социализмом приво­дили к экономическому невежеству и возникли из понятия доки­бернетической машины, примененного к обществу и самой жиз­ни. Машины Второй волны, которые окружали Маркса в XIX в., по большей части работали без обратной связи. Включи питание, заведи мотор — и она работает независимо от того, что происхо­дит вокруг.

Напротив, машины Третьей волны — это умные машины. Они имеют датчики, которые воспринимают информацию из окружа­ющей среды, обнаруживают изменения и соответственно адапти-

руют работу машины. Они способны к саморегуляции. Технологи­ческое отличие имеет революционный характер.

Хотя Маркс, Энгельс и Ленин резко критиковали философию «механического материализма», их собственное мышление, отра­жая их эпоху, оставалось пропитанным определенными аналогия­ми и убеждениями, основанными на допотопной технике.

Так, для марксистов-социалистов классовая борьба была «ло­комотивом истории». Основной задачей был захват «государствен­ной машины». И само общество, будучи чем-то вроде машины, могло быть настроено таким образом, чтобы давать изобилие и свободу. Ленин, захватив власть в России в 1917 г., стал главным механиком.

Будучи весьма умным человеком, Ленин понимал важность идей. Но для него и символическое производство — само сознание — мог­ло быть запрограммировано. Маркс писал о свободе, но Ленин, при­дя к власти, взял на себя работу инженера знаний. Так, он утверждал, что все — искусство, культуру, науку, журналистику и символичес­кую деятельность в целом — можно поставить на службу генерально­му плану общества⁵. Со временем разные области знания были четко организованы в «академии» с фиксированными бюрократическими отделениями и рангами, все под контролем партии и государства. «Работники культуры» служили в учреждениях, подконтрольных Министерству культуры. Издательское дело и радио- и телевещание стали монополией государства. Знание действительно стало частью государственной машины.

Этот блокирующий подход к знаниям затруднял экономичес­кое развитие даже на низшем уровне экономики «фабричных труб»; он диаметрально противоположен принципам, необходимым для экономического прогресса в эпоху компьютера.