Глава 3. Прошло полтора месяца с того времени, как Михаил расстался с женой

Прошло полтора месяца с того времени, как Михаил расстался с женой. Муж очень тяжело переносил разрыв, предательство Заи и вынужденное одиночество. Естественно, пил. Порою было так хреново, что хотел, даже идти к ней и умолять вернуться. Но что-то, всегда останавливало. Будто, чувствовал, что жизненная эпопея их, еще не закончена. «Вернётся, я знаю, вернётся неизбежно! И мучается Ленка, не меньше моего. Что-то еще будет впереди, но что?..».

И вот, однажды, как бы, между прочим, соседка Юлька сообщила бедняге:

— Твоя-то Зая, постоянно ругается со своим. Не очень-то, они хорошо ладят, не очень… Жили одно время, у этого придурошного старика, отца Петьки, а сейчас перебираются к нам, в Зареку, дом деревянный будут снимать… Видать, поближе к мужу её тянет. Да…

Сердце Михаила учащенно забилось. «Так и знал! Иначе, и не могло сложиться! Любит меня по-прежнему! Не может забыть… Но, всё равно не приму. У меня, еще мужская гордость есть!..».

Как-то сидел во дворе на лавочке, и курил. Был тёплый весенний вечер. Почки на старой берёзе, стоящей напротив, во всю уже лопались. Вот-вот, появятся клейкие листочки. Земля была еще влажной, холодной. А пахло-то, пахло как пробудившейся жизнью! «Интересно, как Ленка счас поживает? Где-то ведь, рядом живёт… Впрочем, какое дело мне до неё! Всё кончено уже…».

За воротами, послышались быстрые шаги. Кто там еще? Он повернул голову. Ба! Во двор входила Зая!

Она была без шапки, в кожаном плаще и джинсах. Губы ярко накрашены.

— Ну, здравствуй! Не ожидал увидеть? А я вот, пришла попроведовать…

Михаил сидел пораженный. И не мог, вымолвить ни слова.

— Че молчишь-то, не рад? — улыбалась Ленка.

— Ты зачем пришла?

— Просто так. Соскучилась…

— Как там Петька?

— Зачем спрашиваешь? Толку от него никакого! Продаёт свои книги, ходит, как оборвыш. А у тебя, как дела?

— Как видишь, жив пока. Без Лены не помер! — Михаил прерывисто вздохнул, успокаивая охватившее волнение.

— А я сегодня, всю ночь не спала. Радио слушала, да о нас думала… — пригорюнилась Зая.

— Ну, и че надумала? С Петькой-то жизнь, видимо, хреновая!

— Не люблю его! Не нужен… Ну, вот, хоть тресни! Опротивел! Ты можешь понять?! — Ленка смахнула слезу.

— Но ведь, почему-то, стала с ним жить. Ушла от мужа. Сейчас вот, пожинаешь плоды…

— Думала, что устрою заново жизнь…

— Значит, не вышло? Назад тянет?

— Прости меня…

Михаил, неловко закашлял, от нахлынувших чувств.

— Бить тебя надо… Так в туалете и вкалываешь? — вдруг сменил тему.

— Ушла. Без работы сейчас… Дак как? — умоляли Заины глаза.

— Ну… Ну, давай, перебирайся, что ли!

— Значит, не против! — возликовала Зая. — А когда?

— Да хоть прямо сейчас. Только, что Петька^го скажет?

— Плевать я хотела! Ты ведь мой муж! Люблю! — Ленка быстро чмокнула в щеку. — Мы здесь, совсем рядом живём. Дак че, — шмотки-то принесу?

— Что с тобой делать? Неси уж!

Зая, на крыльях, выскочила за ворота. Муж, с нетерпением, ждал. Через час, Ленка, с сумками, постучала в дверь.

— Можно или нет?

— Валяй, коли не шутишь! Петька-то как?

— А его дома не было. На работе. Я записку оставила.

— Но ведь он, наверняка, любит! — укоризненно молвил Михаил.

— А мне-то что? Петька — не муж!

— В общем, принимаю обратно, но с условием. Если б-во повторится, не обессудь, больше уж, никогда не прощу.

— Нет, милый, нет! Родной мой! — Зая бросилась на шею, покрывая лицо поцелуями. — Прости дуру, прости… Теперь, всё сделаю для тебя! Буду самой лучшей женой! Сварить, что-нибудь покушать?

— Не суетись. Раздевайся лучше… Совсем.

— Я скучала, очень скучала! Дорогой, милый!

Зая, сбросив вещи, обвила шею мужа руками.

Решение сына принять, обратно, непутёвую жену, у отца, не вызвало большого энтузиазма. «Изменила раз, — изменит еще! Это уж, такая порода б-ская! Дурак ты, дурак! Всё ведь, не как у людей!» — горячился он. А мать, наоборот считала, что семейная жизнь, пусть и «заново», за неимением возможностей, намного лучше, чем одинокое существование. «Может, у них и наладится, с кем не бывает! Лишь бы не пил! Баба-то, сдерживать будет немного!..».

Тем не менее, Игнатий Иванович устроил Заю, в свой цех, дорожным рабочим, бригада которых, по согласованию с администрацией, убирала мусор с улиц, расположенных в местной округе. Ленка рьяно взялась за новое дело, быстро сошлась с членами бригады, да и со всеми цеховыми работниками: слесарями, шоферами, уборщицами. Характер уж такой! Батя же, был доволен и горд, что сноха, сразу снискала всеобщее уважение, за весёлость духа и любовь к труду. «Молодец, девка! Настоящий огонь! Работящая! Вот только, ума маловато…».

Михаил, в принципе, был тоже доволен. Вернулась радость от того, что теперь не один, что жена ухаживает, что дома установился порядок и лад. Только Зая, через некоторое время, стала приводить, в гости, баб со своей смены, да и выпивать с ними. Особенно же, подружилась с 37-летней Тоськой, бабой разведённой и очень неприятной Михаилу «первосигнальной» ограниченностью и наглостью. Тоська, после работы, всё норовила увести Ленку к себе домой, постоянно устраивала «сабантуйчики» и, вообще, отрывала жену от нормальной, замкнутой семейной жизни.

— Сиди дома, хватит бродить! С кем там, в цеху уже снюхалась? Эта Тоська — натуральная б-дь! Что таскаешься с ней? Нашли, что ли, цеховых шоферюг?! — вновь, начал ревновать Михаил. — Ты что обещала? Что будешь паинькой… А выходит, — опять за старое?

— Но ведь, она — подруга! Разве, не имею права, кроме семьи, с людьми пообщаться? У тебя нет друзей, вот, и сидишь, как сыч, дома один. Почему мне, молодой женщине, запрещаешь немного отдохнуть? — возмущалась Ленка.

— Ты замужем! То есть, — не совсем свободна. У Заи есть я. Что еще нужно? Б-ва для разнообразия?! Так погуляла, ведь с Петькой! Б-во-то, видать, в крови!

Мало одного мужа. Нужно, и на стороне, кого-то иметь. Сиди, сказал дома, гулёна!

А тут, случилось непредвиденное событие. Как-то, Зая вернулась из магазина и сообщила: «Тут передали, что Петька умер!».

Оказывается парень, после того, как Ленка ушла, стал жутко бухать. А подрабатывал у сестры, в одном баре, — ночным охранником. Напился и не отключил микроволновку. А та возьми, и загорись! Он, спящим, и надышался ядовитым дымом. Успел только, выскочить из дверей, и повалился, на землю, замертво. Утром сестра приходит, а у бара — труп. Вот так, и закончил жизнь свою в 25 лет…

Вскоре, были похороны. Зая, не спросясь у мужа, отправилась туда. Пришла вечером, притихшая, задумчивая. Михаил же, устроил скандал.

— Ты что это, падла? До сих пор, забыть не можешь козла?! Можно ведь было, и не ходить. Зачем пошла?!

— Проститься…

— А на хрена? У тебя мужа, что ли, нет?! Так, козлу, и надо! Бог его наказал! Не будет, чужих жен уводить! Ну, расскажи, как под гада ложилась! О чем думала? Приятно было, не так ли?!

Ленка упорно молчала.

— Хочешь опять, чтоб погнал, как собаку?! Ты этого дождёшься! — распалялся Михаил.

— Но я не могла, поступить иначе…

— Что значит, не могла?! Ну, что за человек?! Животное, самка! Никаких нравственных принципов! И зачем только, принял назад!

— Ну, успокойся, успокойся! Раскаиваюсь я…

— Ты вечно раскаиваешься!

— Тебя люблю, и больше никого!

Михаил начал остывать.

— Ну, прости, — Зая обняла, поцеловала. — Прости, непутёвую. Я сначала делаю, а потом, уж думаю.

— Ну, ладно. Впредь, чтоб такого не повторялось. А с Тоськой, не будешь больше пьянствовать?

— Клянусь, не буду! Да и надоела она… Дура ведь…

— Ну, смотри, ловлю на слове!..

Опять, в их семье наступил мир. Но не надолго. Разрыв был неизбежен, ибо муж начал ревновать жену, с прежней силой. И не без оснований. Если бы появился ребёнок, отношения, конечно же, были б другими. А так, брак оставался, бесперспективным. Не хватало только, малого толчка, чтобы всё, к черту, развалилось…

Михаил решил написать, любимой жене, стихи. В принципе, он и раньше, еще в начале отношений, посвящал немудрёные признания в своём противоречивом чувстве. Зае, которой никто подобного, никогда, естественно, не дарил, — было очень приятно, и она бережно хранила бумажки, с каракулями странного муженька. Вот и сейчас, жена восторженно выслушала, только что написанный текст стихотворения, в котором Михаил, довольно сносно, отразил бурные эмоции, относительно первой их встречи, а потом, и зарождения любви.

— Так здорово, у тебя получается! Научи тоже сочинять!

— Этому научить невозможно, при твоих, более чем скромных, способностях.

— Че, думаешь, — я совсем дура? — Ленка обиделась.

— Ну, не совсем. Кое-что, всё-таки, соображаешь…

— Ну, и тьфу на тебя! Умник нашелся! Слушай, отпусти, пожалуйста, к Тоське! — неожиданно, попросила жена. — Я быстро: туда и обратно. Ей в огороде, нужно помочь.

— Опять эта Тоська! — помрачнел Михаил. — Что дома-то не сидится?! Иди к родителям, там лучше помогай!

— Ну, пожалуйста! — по-детски, законючила Ленка. — Всё дома, да дома… Хоть поболтаю с ней немножко… Ну, на часик!

— Тебе верить нельзя. Замечаю, хитришь и врёшь, в последнее время, что-то. Ну, вот скажи: зачем, идя на грязную работу, губы красишь, и духами мажешься?

— Дак для себя же!

— Перед мужиками, жопой вертишь?

— Да брось, какие мужики, блин! — «возмутилась» Зая. — Ну, отпусти!

— Ладно, иди. Но только, чтоб быстро! — Михаил строго глянул на жену.

Ленка радостно засобиралась…

…Пришла она, пьяная, не через час, а в двенадцать ночи. Растрёпанная, помятая. Села, — тупо уставившись в одну точку.

— Что, совсем охренела?! Где была? С кем?.. Кто тебя трахал?!

— Не всё ли равно…

Муж схватил за шиворот и, с силой, швырнул на кровать.

— На улице хочешь оказаться? Я это сделаю! Что не имётся-то?!

— Бесполезно. Меня не сломаешь…

— Ах, так! Ну, тогда убирайся к черту!

И Зая полетела вон из дома…

Где провела ночь, — неизвестно. Утром, ей надо было на работу. После смены, Ленка домой не явилась.

Вечером, в «избу» пришел отец. Вообще, он редко бывал у Михаила, из-за неприязни к сыну. А тут вот, постучал.

— И зачем её назад принял? По цеху ходят слухи, что керосинит с Тоськой, шоферами, и давно уже. Гляди, парень… А мне-то, каково людям в глаза смотреть! Сам начальник намекает, что сноха-то, мол, того… Пришпиль, пока не поздно!..

Наутро, муж пошел в цех и вызвал, с проходной, Заю. Та, придя, вела себя вызывающе.

— Домой-то собираешься идти?

— Дак ты же, меня выгнал!

— Ну, как не гнать-то, б-дь такую?!

— Я — не б-дь! Что хочу, то делаю! Нашел рабыню!

— Так придёшь или нет?

— Нет!

Он ударил её по лицу. Развернулся и ушел. Зая, так и осталась стоять у проходной, закрыв лицо руками.

Михаил запил. Как-то под вечер, после нескольких дней запоя, проснулся от громкой музыки. Через перегородку, у Ритки, слышны были голоса. «Гуляют… — понял он, — И, вроде, Ленкин голос там!.. Мужик какой-то разговаривает!».

Выполз на крыльцо, стал стучать, крича, чтобы открыли. Ноль внимания! И тут, во двор, вошел Андрюха Лосев.

— Андрей! Постучись-ка ты. Кажись, Зая там бл-ет с мужиками!

— Гуляет, значит… — ухмыльнулся Лосев. — И на хера, сдалась такая? Давно пора, гнать в шею… Ладно, так уж и быть, брякну.

— Кто там? — раздался Риткин голос.

— Да я, Андрей, пусти!

Дверь открылась. Михаил, тут же, ворвался в квартиру. На кровати, в рубахе и джинсах, лежал мужик из цеха, а Ленка, разодетая, перед ним танцевала!

— Ах, ты падла! — подскочил ревнивец, метеля Заю, куда попало. — Совсем совесть потеряла! Муж через стенку, а она тут курвится! Получай, стерва!

Ленкин хахаль вскочил и врезал, пьяному Михаилу, по лицу. Завязалась драка. Тут же, подлетел здоровяк Андрюха, вытолкав разъяренного супруга из дома.

— Выпить мне! Выпить дай! — орал тот. — Убью, падлу подзаборную!

Пошли на рынок, купили спирта. Михаил бахнул полстакана, не разводя, чтобы снять потрясение.

— Значит, всё это время, опять мозги пудрила! Ну, и сволочь! И откуда такие берутся?! Зачем тогда вернулась? Что хочет мне доказать?!

— Я это, открой! Вещи пришла забрать! — кричала Зая. Вместе с нею, в «избу» ввалились, поддатые, Тоська и рыжий мужик в рабочей одежде. В руках у парня, была бутылка водки.

— Пить будешь? — спросил хозяина сразу.

— Наливай!

Расселись у стола. Ленка встала у порога.

— Зря свою жену обижаешь… — начал мужик. — Нормальная она баба. Ленка, садись на колени, че стоишь?

Та, нагло смотря на мужа, уселась, как ни в чем не бывало. Михаил смолчал.

— Тем более, не работаешь, — ввернула Тоська. — Сколько можно на тебя пахать?

— А кому дело, до наших отношений?! — возмутился муж;. — Я же к вам в душу не лезу!

— Да мы хотели, по-хорошему! Чтоб нормально всё было…

— Не че меня учить! А ты, бл-на, слазь, счас же с коленей!

— Хочу и сижу! Не командуй! — огрызнулась Зая. — В общем, от тебя ухожу. Зачем только замуж;, за гада, вышла!

— Ах, вот как! — взбесился Михаил. — Зря, говоришь, вышла?!

Он вскочил и бросился к шифоньеру, где лежали свадебные фотки. Вытащив, стал рвать в клочья, на глазах у компании. Все вытаращили глаза.

— Вот! Вот! Запомни, — презираю суку! И я, не твой муж!

Из глаз Ленки брызнули слёзы. Накинулась на Михаила с кулаками. Тот отшвырнул её, как кошку. Между мужем и женой, встали возбуждённые мужик и Тоська.

— Ну, ты, брат, зря это сделал с фотками! Разве, можно так?!

Зая, между тем, рыдая, собирала обрывки карточек. На неё было жалко смотреть.

— В общем, бл-дей не держу! Пропади ты пропадом! — Михаил, в сердцах, плюнул и выскочил из избы, хлопнув дверью. Ленкины друзья, только головами покачали. Ну и ну…

Муж бежал, не зная, как освободиться от кипящей злобы. «Стерва! Стерва! О, как мне плохо! Я тоже начну изменять! Сниму, прямо счас же, подругу и заявлюсь с ней домой!.. Ясно ведь, что б-вом своим, «спецом» делаешь больно! Мстишь так, по-женски! Подло и низко… На улице вечер. Самое время, бабьё подцепить! Да денег, блин, нет! Что предпринять? Что?!».

Несчастный влетел в местный парк. На скамейке, у входа, сидел, очкарик-студент, с банкою пива… Удача!

— Молодой человек! Можно подсесть? У меня предложение!

— Садитесь. Ну и?.. — поинтересовался, вежливо, тот.

— Средствами располагаете? А то бы я, без проблем, тёлок, так сказать, подогнал!.. Конечно, их зацепить еще нужно…

— Заманчиво… Прямо-таки и найдете?

— В два счета! Практика, знаете!

— Ну, что ж, я не против… Валяйте!

— Ждите здесь. Всего полчаса! Только не уходите!

— Конечно, подожду! — молвил парень. — А может, мне лучше с вами?

— Ну, пошли. В сторонке постоишь…

В парке ловить было нечего, он даже летом пустовал. Отправились на людную остановку.

— Слушай, купи пива, если не затруднит! — попросил Михаил. — А то, в горле сушит!

— Пожалуйста!

Захмелев немного, начал «подъезжать» к девахам, предлагая свои «услуги». Но тщетно. Компаньон встал поодаль.

— Черт бы побрал!.. А, вон, смотри, мадамочка поддатая идёт. Я подрулю, договорюсь, а ты потом подойдешь…

На этот раз, удача улыбнулась Михаилу. Девчонка была совсем юной, под стать напарнику. И, заплетающимся языком, изъявила желание пойти с ними.

— Иди, покупай «бычку», пойдем ко мне. Ну, что я говорил! Нашел ведь!

…Пока Антон, — так звали парня, — «колдовал» над чувихой в кровати, Михаил, с сожителем Ритки, пили на кухне водку, смеясь над потугами молодых. Жены, дикий ревнивец, дома, естественно, не застал. Свои вещи, Ленка собрала и куда-то унесла. Но ему, уже было, наплевать. Отчаяние отошло. Водка брала своё. Вскоре, псих спал без задних ног…

Антон оказался студентом университета, сыном богатых родителей. Несколько дней подряд, они «бухали» с Михаилом, не просыхая. Наконец, спонсор покинул «гостеприимный дом», предварительно вызвав, полуживому хозяину, психобригаду.

Опять, этот чертов дурдом! Только на сей раз, Михаила поместили не в 1-е мужское отделение, где был ремонт, а в пятое. Да к тому же, в связи с распространением кишечных инфекций, повсеместно объявили карантин. А это значило, что с родственниками, на свиданке, уже не встретишься, не поговоришь. «Дачку» передадут через медсестёр, ну, записку, и всё. Отсюда и с чаем проблема. Словом, тоска…

Но Михаилу повезло. В отделении, встретил Серёгу Смирнова, с которым лежали, пару лет назад, еще в наркологии. Оказывается, он в психушке, всерьёз, решил обосноваться. Сначала, работал санитаром и тут же лечился. А потом, перебрался, вообще, на жительство в дурдом, в 5-е отделение, где держал «шишку» над дураками.

— Посуди сам. Жил один (с бабой разошелся). Пьянки — каждый божий день. Всегда без денег был, но в квартире, постоянно, стоял спирт. Бухал до одурения (как только не умер!), пока не отвозили на Черную гору. После лечения, всё повторялось. И так — по кругу. Так зачем, дома жить? Чтобы сдохнуть?.. А здесь, отдыхаешь на всём готовом. Пенсия идёт. Работаю на пищеблоке, — выход-то, из отделения свободный. Толкаю налево молоко, овощи. Каждый день, жру натуральное мясо. Захотел — выпил. Но главное, — могу заняться духовным самопознанием, изучением эзотерических наук. На хер, эта воля нужна? Мне и здесь хорошо…

…Как-то раз Серёга, — как обычно, — вышел на смену в пищеблок. А к нему, какой-то мужик приехал из города, привёз спирта. Дак они нахрюкались, как говорится, под завязку, и Смирнова, санитар еле доволок до отделения. За провинность, алкаша посадили во вторую, закрытую палату к хроникам, лишив права выхода из отделения. Но и там, заслав «гонцов» в ближайший «синдикат», псих, опять напился до беспамятства.

Михаил, зная, что у другана есть разведённый спирт, попросил санитара, открыть дверь в закрытую палату. Подсел к Серёге на койку.

— Плесни немного, а то всего трясёт, жаба горит!

— Хочешь, целую кружку налью? — прикололся обладатель «сокровища». — Только условие: выпиваешь всё и сразу.

— Ты че, рехнулся?! В кружке, — 300 грамм!

— Тогда иди…

И алкаш вынужден был, вылить в себя, не прерываясь, целую прорву «пойла»…

Наутро врач, Викентий Степанович, пожилой дядька со вставленным глазом (глаз, давно еще, один больной выткнул ручкой), — начал возмущаться, подойдя к шконке Михаила на обходе.

— Ну, что за человек! Ведь, специально изолировали от возможности выпить, лечат, — а он, даже здесь, не останавливается! Как еще бороться? Поставим тогда, укол длительного действия — деканат, — может, будешь бояться пьянствовать! Смотри, последствия, при употреблении алкоголя, весьма неприятные от этой инъекции!

«Ну, на хрена, этот укол! — злился провинившийся. — Всё равно же, пить не перестану! Вот, какой мстительный старик! Ненавидит психов за потерянный глаз. Так зачем, вообще, здесь работать-то?..».

В одно из посещений, мать, вместе с «дачкой», отправила записку. Целое письмо. Михаил читал, и волосы у него, чуть не вставали дыбом.

«…A жена-то твоя, совсем обнаглела! Живёт в норинском доме, на квартире (хозяин уехал к сыну, сдал дом на время). Пьянствует, чуть ли не каждый день, водит новых и новых мужиков с цеха. У нас, с отцом, на глазах!.. Я пришла туда, и давай стучать. Вышла, проститутка бесстыжая! Так поганое ведро, на голову суке одела! Драться, вишь ли, решила! Кричит: «Не нужен ваш сын! Будь проклят!». А я: «Ты что, мокрощелка, делаешь-то? На всю улицу позоришь, а отца в цеху! Убирайся отсюда вон!». Так нет же, продолжает жить. Игнатий испереживался. Сколько ведь, добра сделали, а сучка так отплатила! Совсем совести нет! Но мы её, — хоть как, скоро выселим! Норину уже письмо написала. Не переживай. Разведёшься, и всё тут!..».

Михаил был потрясён. Настроение, и без того хреновое, совсем упало. «Какая неблагодарная! Подлая и мстительная! Это за свои унижения, так с нами поступает! Мразь!.. Ну, выйду, устрою бл-не жизнь! Вылетит с той фатеры, как миленькая! Родителей жалко… Они-то причем? За что грязью поливает? Ну, и стерва! Даром, что деревенская дура! Первосигнальное животное, блин! Активность которого, только и прёт в плане гиперсексуальности… А на большее, Зая, — ни на что, и не годна. Сугубо материальная ориентация онтогенеза. Секс заслоняет стыд. Абсолютно никакой духовности… Развод, только развод с ней! Всё кончено! Да, всё кончено…».