Глава 8. Новые повороты и открытые секреты. Часть 1

Дни тянулись бесконечно долго, сливаясь в одно сплошное серое марево, без четких очертаний, без ярких красок, без воспоминаний. Такое же серое, как небо за окнами замка. Приближался март, но этого не было заметно. Весна, наступившая сразу и вдруг, оказалась не такой уж и радостной, как хотелось бы.
Драко не находил себе места. Его все раздражало, все казалось ему ущербным, гадким, неправильным. Его бесила тупость Гойла и упрямство Крэбба, подхалимские шуточки Блейза и вечно недовольное выражение лица Пэнси. Паркинсон за короткое время совершенно отдалилась от Драко, да так, что он и не понял, как это произошло. Просто однажды он поймал себя на мысли, что они с Пэнс больше не разговаривают. Только обмениваются дежурными фразами по утрам и вечерам, вроде «доброе утро» и «спокойной ночи». Хотя, по большому счету, даже это не удручало Малфоя, а скорее, нервировало. Он был сам не свой.
Потому что вернулись бессонные ночи. Длинные, темные, одинокие ночи в компании крана с ледяной водой. И жгучая боль. Боль, разрывающая плоть, разбивающая мозг на осколки, которые к утру практически невозможно собрать воедино. И эта боль была лишь отголоском той, что он почувствовал на Рождество…
Драко проснулся в холодном поту. Он видел кошмар. Снова. Один и тот же, он повторялся раз за разом каждую ночь, если только Драко не сидел до утра в ванной. Он видел мать. Бледную, истощенную, напуганную до полусмерти. Ее некогда роскошные волосы висели сосульками вокруг лица, а ввалившиеся глаза не выражали ничего, кроме запредельного ужаса. Драко тянулся к ней, пытаясь укрыть, помочь, защитить… но затем появлялся Он. Он вскидывал волшебную палочку и произносил всего одно слово. Всегда одно и то же.
- Круцио!
Тут же мать начинала кричать, извиваясь всем телом от невыносимой, нечеловеческой боли. Драко пытался остановить Его, закричать, броситься к ней. Но продолжал стоять на месте, а крик застревал в горле.
А потом мать исчезала. Драко не мог понять, как и когда, но на месте Нарциссы неизменно оказывалась другая. И она, так же, как его мать, извивалась и кричала, срывая связки.
Грейнджер…
Он не мог понять, почему ему становится так страшно. Что с того, что Лорд замучает еще одно маггловское отродье? Разве не так все и должно быть? Но, заглянув в ее глаза, он понимал, что не должно. Она протягивала к нему руки, безмолвно умоляя о помощи, а он просто стоял и смотрел. Он даже не пытался помочь. Он не хотел помогать. А потом ее глаза теряли осмысленность. Стекленели. Из них уходил разум. Навсегда. И Драко чувствовал, как все внутри промерзает до самого сердца. И от этого страшного чувства он просыпался.
Просыпался порой с криком, порой со слезами на глазах. Его начинало трясти, он обливался потом и никак не мог понять, почему?
Почему именно она? Почему именно ее смерть так страшит его? Он не знал ответа.
Вот и на этот раз. Драко проснулся от собственного вскрика. Резко сорвал с себя одеяло, вскочил с кровати. В комнате было темно и тихо, и только слышалось, как похрапывает во сне Крэбб и скрипит зубами Гойл. Драко нащупал на туалетном столике свою палочку и прошептал:
- Люмос!
На конце палочки загорелся неяркий огонек. Драко отыскал свою рубашку и брюки и оделся, не отдавая себе отчета, зачем это делает. Возможно, ему просто необходимо было сейчас выйти из подземелья и побродить где-нибудь в одиночестве. В конце концов, какому-то Поттеру можно беспрепятственно шататься по школе по ночам…
Накинув школьную мантию, Драко осторожно, чтобы не разбудить друзей, приоткрыл дверь спальни и выскользнул вон. В гостиной было так же темно и тихо. Драко не стал задерживаться, быстрым шагом пересек гостиную и вышел в коридор. «Интересно, который час? – подумал он. – Хотя, какая разница. Наверняка уже далеко за полночь. Меня никто не станет искать».
Поднявшись из подземелий в холл, Драко прищурился. В широкие арочные окна светила ослепительно-яркая серебристая луна. Тени от филигранных решеток окон рисовали на каменном полу холла причудливые узоры. Драко замер посреди одного из таких лунных рисунков и задумался. Куда пойти теперь? Зачем он вообще выходил из своей комнаты на ночь глядя? Подумаешь, приснился кошмар. Разве ему никогда раньше не снились кошмары?
«Такие – нет».
Драко повел плечами, словно убеждаясь, что окружающая действительность – это уже не сон. А затем, повинуясь какому-то неосознанному чувству, направился к лестнице, ведущей на верхние этажи замка.
Гермиона проснулась так резко, будто закрыла глаза всего минуту назад. В комнате было темно и тихо, соседки Гермионы – Лаванда и Парвати – мирно спали. Девушка потерла глаза, пытаясь прийти в себя. Сон как рукой сняло, и она поняла, что пытаться заснуть бесполезно. Вздохнув, Гермиона встала и, взяв в руки волшебную палочку, потихоньку поплелась к выходу из спальни. По пути она зачем-то захватила с собой свою школьную мантию и машинально надела ее.
В гостиной было темно. В камине тлели последние угли. Видимо, было около двух часов пополуночи, Гермиона не могла сказать точнее. Усевшись в свое любимое кресло в углу, девушка задумалась.
Прошло всего девять дней с того момента, как она, обливаясь слезами, призналась Джинни Уизли в том, что чувствует к слизеринскому хорьку Малфою. До этого она и сама в точности не понимала, что это. Не хотела понимать. Возможно, боялась или стыдилась. Но слово, наконец, прозвучало: «люблю». И вот ее чувство, получившее имя, перестало быть странным и пугающим. Перестало смущать ее, вводить в ступор, заставлять злиться и плакать от беспомощности. Гермионе стало легче на душе, когда она смогла это осознать. Теперь оставалось только понять, что ей со всем этим делать…
Вздохнув, Гермиона подтянула колени к подбородку и принялась медленно раскачиваться, при этом размышляя. Она думала о Гарри. Как он отреагирует на ее чувства? Что он скажет, когда узнает? Возненавидит ее? Станет презирать? Поймет? Или попытается отговорить, «спасти», сделать «как лучше»? Да, в это скорее верится, ведь это как раз в духе Гарри Поттера, Мальчика-Который-Всем-Помогает.
«О, Мерлин, Гермиона! – одернула сама себя девушка. – Ты даже думать начала, как Малфой! Прекрати сейчас же! Гарри – твой друг!»
Да, Гарри не заслужил этого. Не заслужил того, чтобы его предала лучшая подруга. Но она уже ничего не могла исправить. Только покориться судьбе. К тому же, она приложила все усилия, чтобы спастись от своего странного чувства. Спастись от Малфоя. Она же прогнала его, сказала, что…
Все эти размышления вдруг показались Гермионе такими незначительными, что она с сарказмом усмехнулась. Поднявшись с кресла, девушка шагнула к портретному проему. Осторожно выбралась в освещенный серебристым светом луны коридор. И только подходя к лестнице на восьмой этаж, поняла, что же она делает.
«Вернись назад, - твердо сказала она сама себе. – Прекрати это. Ты должна это немедленно прекратить. Ты же знаешь, тебе будет невыносимо больно. Потом. Не сегодня, не сейчас. Но будет, обязательно будет». Гермиона нахмурилась, словно услышала в собственной голове голос Джинни Уизли. Да, Джинни сказала так уже после их долгого задушевного разговора о Гарри. Сказала, что эта гермионина любовь ничего, кроме боли и разочарования, не принесет. Ах, ну, почему Гермиона была с ней согласна?
Девушка остановилась на пересечении трех коридоров, всматриваясь в полумрак за углом. Ей не было страшно. Сейчас она даже была не совсем уверена, спит она или уже проснулась. Выставив вперед палочку с горящим на ее конце волшебным огоньком, Гермиона подошла к стене. Сосредоточившись, она прошлась три раза взад-вперед.
И в стене появилась дверь. Небольшая дубовая дверь с медными ручками. ТА САМАЯ дверь. Их дверь. Гермиона повернула ручку. Дверь бесшумно отворилась, пропуская девушку.
Комната совершенно не изменилась с начала декабря, с той ночи, когда они с Малфоем были здесь вдвоем. Тот же стол. Тот же камин. Те же кресла. Та же кровать. А на полу возле камина сидит, прислонившись спиной к ножке кресла, Драко Малфой.
Гермиона замерла в дверях. Сотни чувств сразу смешались в ней, подняв настоящую бурю. Она не знала, что делать. Не знала, что сказать. Она просто продолжала стоять на пороге, глядя на его светлую макушку, освещаемую бликами каминного пламени. Пока он не сказал:
- Закрой дверь, Грейнджер. Дует.
Она вздрогнула и послушно отпустила ручку. Дверь захлопнулась за ее спиной.
- Проходи, - сказал он негромко.
Она, повинуясь дикому, все нарастающему желанию остаться, сделала несколько неуверенных шагов к камину. Малфой молчал. Он даже не обернулся, чтобы посмотреть на нее. Наконец, она не выдержала и тихо позвала:
- Малфой?
Он передернул плечами:
- Что?
- Почему… ты здесь?
- А ты почему?
Гермиона замолчала, не зная, что ответить. Просто не спалось? Просто захотелось прогуляться ночью по школе? Просто ноги сами принесли ее именно сюда, в выручай-комнату? Гермиона вздохнула. Отбросив сомнения, подошла к камину и села на пол, как и он, прислонившись к ножке второго кресла. Окинула взглядом комнату, невольно подмечая мелкие детали: на картинах, висящих по стенам, были изображены английские сельские пейзажи и мрачные улочки Лондона; лак на резных ножках прикроватного столика потрескался и облупился; в камине скопилось много золы, неплохо было бы его почистить; кровать, как всегда, идеально застелена теплым темно-бордовым пледом…
- Ты тоже об этом думаешь? – тихо спросил Малфой, бросив взгляд на кровать.
- О чем? – спросила девушка, словно не понимая.
- Ты же знаешь, - недовольно ответил слизеринец. – О том, что здесь было…
- Я давно здесь не была, - вместо ответа сказала Гермиона. – С той самой ночи, когда… - голос девушки сорвался, она замолчала.
- Я тоже не мог заставить себя прийти сюда, - признался Драко. – Все как-то… неправильно, что ли?
- Неправильно… - эхом повторила Гермиона. – Да, пожалуй. У меня тоже порой возникает такое чувство. Хотя, знаешь…
- Что? – Драко вдруг поднял голову, посмотрел на Гермиону пронзительным, горящим взглядом.
- Мне кажется, что все это… все, что с нами произошло… это не просто какая-то шутка судьбы. Так должно было случиться. Я думаю, все это неспроста. Есть какая-то причина…
- Глупости, - отмахнулся Драко, все так же пристально глядя ей в глаза, словно не мог наглядеться. – Единственная причина в том, что…
Он замолчал. Он был совсем близко. Совсем рядом. Протяни она руку – и могла бы дотронуться до его плеча. Но она сидела, не шевелясь. Она чувствовала его напряжение, его внутреннюю борьбу, почти слышала его спор с самим собой. И молчала. Молча смотрела ему в глаза, упрямо, гордо, выжидающе, не отводя взгляда. В молчании прошло несколько тягостных секунд. Наконец, Гермиона не выдержала:
- Так в чем же причина?
Драко покачнулся вперед, словно собираясь сесть к ней поближе, но передумал. Гермиона продолжала изучать его взглядом, не говоря ни слова. Она больше не боялась его. Того дикого, неуправляемого чувства панического ужаса, что приходило всякий раз, когда он оказывался с ней один на один, больше не существовало. Гермиона не чувствовала ничего, кроме усталости.
- Я скучал… - вдруг выдавил Драко. – Скучал по тебе…
- Что? – не веря своим ушам, спросила Гермиона.
Драко вдруг ощетинился, взгляд его стал чужим, колючим.
- Ты оглохла, Грейнджер? Я скучал по тебе!
- Драко… - проговорила она тихо и вздрогнула от звука произнесенного имени. О, Боже, как давно она не называла его так… - Драко, зачем все это?
- Что именно? – хмуро спросил он.
- Зачем ты это делаешь? – Гермиона почувствовала, как внутри все сжимается, холодеет, превращаясь в крошечный сгусток невыносимой, сконцентрированной боли. «Зачем ты это говоришь? Зачем разрушаешь то, чего и так нет и быть не может?..» - Мучаешь и меня, и себя, и многих других людей. Зачем? Твои друзья о тебе наверняка беспокоятся…
- Мне нет дела до них, - раздраженно бросил Малфой, не гладя на Гермиону.
- Это неправда, - покачала головой она, словно сопротивляясь сказанным им словам. – Они же твои друзья…
- Уходи.
Гермиона застыла с выражением крайнего изумления на лице. Глаза ее расширились, а подбородок вдруг задрожал.
- Что?
- Уходи, Грейнджер! – со злостью повторил Драко. – Убирайся! Проваливай! Иначе я…
- Что? – спросила Гермиона с вызовом. – Что ты сделаешь?
- Я… н-не знаю… просто уходи! – Драко вскочил на ноги. Гермиона поднялась следом. – Уходи, прошу тебя по-хорошему! Просто уйди! Не действуй мне на нервы! Убирайся из моей головы, оставь меня в покое!..
- Драко… - пораженно прошептала Гермиона, глядя на его бледное лицо, воспаленные глаза, слегка растрепавшуюся шевелюру. Сейчас он был прекрасен… прекрасен в своем почти ребяческом гневе.
- Просто уйди, неужели я так много прошу? – мученически вскрикнул Драко. – Ты нарочно издеваешься надо мной?!
- Драко…
- Заткнись, Грейнджер! – рявкнул Драко так, что Гермиона вздрогнула. – Замолчи, иначе я за себя не ручаюсь!
- Драко, послушай…
Драко круто развернулся, замахнулся, смел с письменного стола все баночки с пудрой и чернилами, подставки для перьев и пресс-папье, что лежали на нем. Все это с грохотом посыпалось на пол. По полу в стыках между камнями расползлись ручейки чернил.
- Как же ты надоела мне, Грейнджер! – с отчаянием завопил Драко. – Ты просто представить себе не можешь, насколько я устал от тебя! От того, что ты все время где-то рядом, от того, что приходится каждый день видеть тебя, чувствовать дурацкий запах твоих духов и знать, что…
- Драко…
- Прекрати! Прекрати называть меня так! Хватит!
- Успокойся, Драко, пожалуйста, - дрожа всем телом, пробормотала Гермиона. – Я хочу тебе помочь…
- Замолчи! – взревел Малфой. – Заткнись! Закрой рот, Грейнджер! Ты понятия не имеешь, что… что со мной происходит! Не имеешь ни малейшего представления! Мне не нужна твоя помощь, просто оставь меня в покое! Просто оставь меня… уйди… исчезни…
- Драко, я…
- ПРОВАЛИВАЙ, ГРЕЙНДЖЕР!!! – вскрикнул Драко, словно рассчитывал напугать Гермиону так, чтобы она сама сбежала. – Я не желаю тебя видеть!!!
- Почему? – почти шепотом спросила Гермиона, но Драко услышал.
- Почему?! Не ты ли недавно сама послала меня ко всем чертям?! Не ты ли кричала, что не желаешь меня видеть?! Так вот: я с тобой полностью согласен, довольна?! Я оставлю тебя в покое навсегда, но и ты, прошу, уйди из моей жизни, иначе я просто сойду с ума!..
- Не надо, Драко, - подавив желание заплакать, тихо сказала Гермиона.
- Да прекрати же ты так меня называть!.. – взвился Драко и бросился мерить шагами комнату.
- Я обещала, - ответила Гермиона. – Помнишь? И ты обещал!
- Чертова Грейнджер! – словно не слыша ее, продолжал бушевать Драко. – Как же ты мне надоела! Как же мне хочется тебя придушить!.. – вдруг он кинулся к ней, схватил ее за плечи, впился взглядом в ее лицо. Его щеки горели лихорадочным румянцем, глаза, как у безумца, метались из стороны в сторону, словно не могли сфокусироваться на лице Гермионы. – Как бы я хотел раздавить тебя, Грейнджер! Уничтожить! Унизить! Заставить тебя пожалеть, что ты родилась на свет!.. Но я не могу! Почему я не могу? Почему мне все время хочется, чтобы ты была рядом?.. Я, наверное, сошел с ума! Это ты сделала меня сумасшедшим! Я тебя просто… просто… я…
- Любишь меня? – спросила Гермиона без тени иронии.
Драко вздрогнул, как от удара, и тут же выпустил Гермиону из рук.
- Что?!
Гермиона потерла плечи, на которых, наверняка, останутся синяки от цепких пальцев Малфоя, и повторила:
- Ты сказал мне, что любишь меня.
- Когда?! – он был ошеломлен, раздавлен, убит…
- В ту ночь, когда мы были вместе.
Несколько секунд Драко приходил в себя, а затем зашипел со злостью:
- Я не знал, что говорю! Это был бред, тебе ясно?!
- Драко…
- Я никогда в жизни не сказал бы такого, будь я в сознании и…
- Драко…
- …в здравом уме! Так что можешь не переживать по этому поводу…
- Драко, я…
- Забудь, Грейнджер, ты возомнила о себе слишком…
- Да послушай же ты, чертов слизеринец!!! – рявкнула, наконец, Гермиона.
Малфой обескуражено уставился на нее, прикусив язык.
- Я… тоже тебя люблю…
Вот оно. Наконец-то. То, что так долго копилось внутри. То, что мешало дышать, путало мысли, заставляло при каждом взгляде на Него проваливаться в воздушную яму… То, что она так давно хотела сказать. С того самого момента, как услышала это от него…
Для Драко признание Гермионы прозвучало, как гром среди ясного неба. Он уставился на девушку так, словно она только что на его глазах превратилась в соплохвоста. Это просто не укладывалось в голове. «Она… меня… любит?!»
Гермиона, набравшись смелости, посмотрела Драко в глаза. Она ожидала увидеть все, что угодно – ярость, гнев, безразличие, возможно, удивление, - но не то, что она увидела. Это был страх. Всепоглощающий животный ужас, граничащий с безумием. Гермиона узнала в этом взгляде отголосок своего прежнего страха, и ей вдруг стало невыносимо жалко белокурого юношу, смотрящего на нее.
- Ты… в своем уме, Грейнджер? – тихо спросил Малфой. Голос его дрожал.
- Если ты о том, что я делаю поспешные выводы, - сразу ответила Гермиона, - то могу тебя уверить: я довольно долго думала над…
- Я имею в виду, - перебил Драко, - неужели ты, правда, думала, что мне нужно это знать? Что это имеет какое-то значение?
Девушка почувствовала, как от страха сжалось все ее существо. Нет… он не должен так говорить… она не так все представляла…
- Что ты имеешь в виду? – прошептала Гермиона, отступая на шаг от Малфоя, словно от перевоплотившегося оборотня.
- Ты думала, - продолжал между тем Малфой, - что между нами что-то есть? Что что-то может быть, даже теоретически?
- Ты… мы… мы были вместе…
- Проще говоря, мы переспали, Грейнджер, - без обиняков изрек Малфой. – Называй вещи своими именами.
Гермиона замерла. Она не могла понять, что происходит. Словно сейчас с ней разговаривал кто-то другой в образе Драко Малфоя. Словно это не из его уст вылетали страшные слова. «Ты думала, что между нами что-то может быть?...» «О, Гермиона, неужели ты, действительно, так думала?..»
Драко смотрел на нее, не отводя взгляда. На лице его застыла привычная холодная маска безразличия. Серые глаза его были похожи на мерцающие льдинки. Гермионе показалось, что Малфой, даже не говоря ни слова, способен одним лишь взглядом дать ей почувствовать себя полнейшим ничтожеством. О, Мерлин, как же она ошибалась в нем! Насколько же она была права, расставшись с ним, как она думала, навсегда! Зачем, зачем она снова пришла в эту ненавистную комнату?!
Гермиона сжала зубы, пытаясь побороть в себе неистовое желание расплакаться, и отвела взгляд от леденяще-стальных глаз Малфоя. Она не заметила того, как дрогнули, поднялись вверх его брови, как между ними пролегла страдальческая складка… Не заметила, как скривился в усмешке над самим собою его правильный, тонко очерченный рот… Как глаза его, намеренно излучавшие холодное презрение, перестают гореть ледяным огнем и затягиваются странной дымкой – словно он пытался бороться с чем-то невероятно сильным внутри себя, таким сильным, что этому странному НЕЧТО не могла противостоять даже хваленая выдержка Малфоев…
- Мне лучше уйти… - сдавленно проговорила девушка, старательно сдерживая рвущийся наружу всхлип. Развернулась, чтобы уйти, но не успела сделать и пары шагов к двери.
Драко догнал ее. Порывисто обнял ее сзади, прижался лицом к ее благоухающим ландышем волосам, вдохнул полной грудью этот дурманящий аромат. Гермиона задрожала.
- Не надо… - прошептал он ей на ухо. – Не уходи…
Он повернул ее к себе лицом, заглянул в ее теплые карие глаза. Она продолжала вздрагивать, но при этом смотрела на него без страха. Возможно, с волнением, и только. Он прикоснулся к ее лицу, провел по ее щеке своими прохладными пальцами. Она прикрыла глаза, чувствуя, как от его прикосновения по телу бежит разряд тока… Его рука скользнула ей на затылок. Драко притянул Гермиону к себе. Она не сопротивлялась.
Их губы встретились. Впервые за много дней. Он даже не подозревал, каким сладким, каким нестерпимо волнующим, обжигающим, потрясающим может быть поцелуй. Ее губы были такими мягкими… такими нежными… он так давно ждал этого дня… он даже не мог представить, что когда-нибудь захочет целовать кого-то, кроме нее… он принадлежал ей. Только ей. Целиком и полностью.
Гермиона едва не лишилась чувств, ощутив на своих губах прикосновение его губ. Ее сердце стремилось вырваться из груди, ее руки дрожали, ее тело горело огнем. О, Боже, как долго она ждала этого! Как она боялась, что это больше никогда не повторится… Прижавшись к нему всем телом, она целовала его страстно, неистово, нежно… чувства, что копились в ней, наконец, нашли выход… Она принадлежала ему. Душой и телом. Только ему. И никому больше…
Оторвавшись от ее губ, Драко, находясь на границе между сознанием и эйфорией, прошептал:
- Прости меня… Я… люблю тебя…
Гермиона отстранилась немного, посмотрела на Драко пристально.
- Если ты шутишь, то это очень жестокая шутка, - сказала она тихо, все еще не в силах избавиться от чувства страха и разочарования, охвативших ее всего минуту назад.
- Я… не шучу… - полупрошептал-полупростонал Драко. Гермионе даже почудилось, что это кто-то другой, руководя Малфоем, пытается говорить от его лица – с таким трудом слизеринцу давалось это признание…
- Драко…
- Это неправильно! – воскликнул Драко, прижимая к себе Гермиону, зарываясь лицом в ее волосы. – Так не должно быть… я не должен тебя любить. Если мои родители узнают… или Темный Лорд… ты даже не представляешь, что… О, Мерлин, за что ты свалилась на мою голову, а, Грейнджер?!
Гермиона вдруг почувствовала: плечи воинственного, надменного слизеринского принца заходили ходуном, грудь его начала вздыматься неровно. Драко рывками вдыхал в себя воздух, пропитанный ароматом ее волос, а с выдохом из его горла вырывались не то стоны, не то хрипы. Гермиона с ужасом и удивлением осознала – Драко Малфой плачет…
Впервые за все годы, что она знала его, Драко Малфой позволил себе слабость в присутствии девушки. В присутствии грязнокровки Грейнджер…
- Драко, - прошептала Гермиона, поглаживая юношу по спине. – Не переживай… так… Не надо. Мы ведь не обязаны никому ничего рассказывать. Просто… будем встречаться в этой комнате… и никто ничего не узнает. Мы справимся с этим. Я что-нибудь придумаю… только не говори, что это невозможно…
Драко стих, отстранился от Гермионы, посмотрел в ее теплые глаза. Не может быть, чтобы все это происходило именно с ним. Именно с ними…
- И откуда ты такая смелая, Грейнджер? – с отдаленным намеком на свою прежнюю презрительную усмешку, спросил юноша.
- Из Гриффиндора, Малфой, - ответила Гермиона, заправляя за ухо надоедливую прядь. – Там все смелые, не забыл?
- Не забыл… - эхом отозвался Драко. – Останься со мной. Сегодня.
И, не дожидаясь ответа, подхватил Гермиону на руки. Она только тихонько охнула от неожиданности и вцепилась в его рубашку. Драко шагнул к постели. Гермиона обвила руками его шею, чувствуя, как в глубине ее существа рождается странное томление, жар, невыразимые желания… Он опустил ее на темно-бордовый шерстяной плед, склонился над нею, целуя. Она же закрыла глаза, наконец, полностью отдавшись переполняющим ее чувствам. Он – рядом. Теперь он – рядом. И он тоже любит… как и она… Они будут вместе. Не сейчас, потом – сейчас их слишком многое разделяет… но они обязательно будут… ей так этого хотелось бы… ведь если очень сильно чего-то хотеть, то это непременно сбудется. Не так ли?

***

Утро прокралось в замок незаметно, словно воришка. Настал первый день марта, а значит, первый день настоящей, живой, радужной, веселой весны. В такой день меньше всего хотелось беспокоиться по пустякам, портить себе настроение домашними заданиями или размолвками с друзьями. В такой день нужно было обязательно поваляться в постели подольше. Посмотреть на то, как солнечный лучик крадется по ножке туалетного столика вниз, к ковру, и дальше – к каминной решетке. Поразмыслить над тем, как добыть себе чего-нибудь на завтрак, ведь в Большой зал ты уже совершенно точно опоздал… Представить себе захватывающий дух полет на метле в самый центр ослепительно-голубого мартовского неба, помечтать о будущей карьере самого быстрого Ловца за всю историю квиддича… Да, это было именно такое замечательное утро, когда жизнь казалась медом, и решительно все становилось незначительным и скучным, если только это не связано с развлечениями и получением удовольствия.
Такой политики придерживался Драко Малфой. Растянувшись, как сытый кот, поперек кровати, он положил свою светлую голову на скрещенные руки и наблюдал в решетчатое окно за медленным полетом облаков над замком. Вставать ему совершенно не хотелось. Тем более что он был не один.
Рядом с ним, совсем по-детски засунув под щеку кулачок и приоткрыв припухшие за одну жаркую ночь губы, разметав по простыням каскад своих кудрявых каштановых волос, спала лучшая девушка на свете. Гермиона Грейнджер.
Под утро она заметалась во сне, застонала, что-то забормотала быстро-быстро. Похоже, это были магические формулы, только на каком-то тарабарском языке. Драко, проснувшийся от ее вздрагиваний, обнял девушку, прижал к себе покрепче и зашептал ей на ухо. Он помнил, как порой, в его совсем уж бессознательном детстве, так поступала Нарцисса, если он капризничал и не хотел ложиться спать. Он не знал точно, что именно говорила ему мать, но ее волшебный шепот всегда срабатывал безотказно – Драко засыпал, как убитый. Он попытался повторить то же самое и с Гермионой, но получалось у него не очень хорошо. В конце концов, девушка все же уснула снова. А Драко осторожно перекатился на живот и, упершись подбородком в сложенные руки, уставился в окно. Рассвет едва теплился, когда это произошло. И вот, прошло уже не меньше двух часов, а Драко все еще не мог заставить себя встать и разбудить Гермиону. Он хотел, чтобы она отдохнула. Выспалась. Он знал, что такое – выполнять обязанности старосты с непомерным объемом домашних работ в придачу. Он сам порой зашивался, оставляя только пару часов на сон. Конечно, в последнее время причиной тому было не только его рвение к учебе. Удивительно, но сегодня Драко спал, как младенец, не видя снов. Совершенно никаких снов. Он был совершенно счастлив, проснувшись.
Гермиона что-то забормотала и перевернулась, подкатившись к самому боку Драко. Обняла его за талию, не просыпаясь. Сейчас девушка выглядела особенно хрупкой и беззащитной, поэтому Драко притянул ее к себе поближе и обнял. Гермиона открыла затуманенные сновидениями глаза.
- М-м-м… Доброе утро, Драко…
Вместо ответа Драко поцеловал Гермиону в лоб. Девушка улыбнулась.
- Интересно, который час? – спросила Гермиона слегка охрипшим после сна голосом.
- Это имеет значение? – вопросом на вопрос ответил Драко. – Сегодня воскресенье, можно отдыхать, сколько пожелаешь…
- Да, но если Парвати или Лаванда хватятся, что меня всю ночь не было в моей комнате, не оберешься слухов… - вздохнула Гермиона.
- Раньше тебя это не волновало, - прищурился Драко. – К тому же, ты всегда можешь придумать что-нибудь вроде того, что тебе нужно было пойти… м-м-м… скажем, в библиотеку.
- О-о! – застонала Гермиона возмущенно. – Только ты не начинай! Гарри и Рон уже пять с половиной лет надо мной потешаются! Я не виновата, что хочу учиться, в отличие от большинства студентов!
- Я ничего не имею против, - с серьезным выражением лица ответил Драко. – Только, знаешь, порой ты слишком сильно хочешь учиться. Нужно уметь хотя бы иногда забывать про все мелочи и просто расслабляться.
- Кто бы говорил! – фыркнула Гермиона, поднимаясь с постели.
- Уже уходишь?
- Не то чтобы ухожу… - Гермиона в растерянности поджала губы. – Если честно, я страшно проголодалась, но, боюсь, на завтрак мы уже опоздали…
- Пустяки! – уверил Драко, тоже вставая. – Эта комната порой способна поразить даже мое извращенное воображение. Достаточно только попросить, и… Вот, смотри. Я бы хотел чего-нибудь… вроде чашки крепкого кофе, пары булочек с джемом и каких-нибудь фруктов…
Не успел Драко договорить, как на письменном столе появилась скатерть, а на ней – все, что «заказал» себе слизеринец. Гермиона изумленно посмотрела сначала на стол, затем – на Драко, а потом, откашлявшись, произнесла:
- Я бы хотела… Чаю с молоком и… овсяного печенья.
Тут же на столе появилось все названное. Завернувшись в плед, девушка подошла к столу и села. Драко последовал за ней. Завтрак у них получился немного необычный, но от этого какой-то совершенно волшебный и незабываемый. Они ели, говорили, перебивая друг друга, об обязанностях старосты и об основополагающих вопросах трансфигурации, потом обсуждали школьные сплетни, смеясь от души. И словно не было между ними пяти лет вражды, словно они никогда не ненавидели друг друга, словно она не была подругой Избранного, а у него на руке не красовалась Черная метка… Все это осталось там, за дверью выручай-комнаты, и сейчас им двоим меньше всего хотелось думать о той, другой жизни.
- Знаешь, а ты порой бываешь забавным, - призналась Гермиона, откидываясь на спинку стула. – Не думала, что у слизеринцев бывает чувство юмора…
- Давай не будем переходить на личности, - нахмурился Драко. – А не то я тоже вспомню что-нибудь про гриффиндорский идиотизм…
- Не обижайся, - искренне улыбнулась девушка и накрыла своей ладонью руку Драко. – Это просто замечательно, что ты… такой. Такой, какой ты есть. Ты не должен меняться. Не должен делать что-то только потому, что так надо и без этого никак… Не позволяй кому-то другому принимать решения за тебя.
- Будто у тебя все иначе, - с тоской произнес Драко. – Ты ведь тоже привязана к Поттеру. Если он по своей глупости решит отправиться на верную смерть, ты пойдешь с ним, даже не спрашивая, зачем…
- Это другое, - покачала головой Гермиона. – Гарри мой друг, я уважаю и люблю его…
- Так же, как я уважаю и люблю своих родителей, - перебил Драко.
Гермиона смолкла. С упрямым слизеринцем было довольно сложно спорить. Хотя бы потому, что в чем-то он был совершенно прав.
- Давай не будем об этом говорить здесь, - Драко сжал руку Гермионы в своей. – Для этого у нас будет время.
Гермиона согласно кивнула.
- Знаешь, кажется, мы уж слишком засиделись, - заметил Драко. – Если нас не будет еще и на обеде, сплетни поползут, как пить дать.
- Да, да, - тут же закивала Гермиона и поднялась, чтобы одеться.
Девушка сбросила плед и подняла с пола свою ночную рубашку, в которой вчера вышла из гриффиндорской башни. Тут же раздался немного насмешливый, растягивающий слова голос Драко:
- Подожди-ка минутку.
Гермиона обернулась. Лицо ее пылало румянцем. Она только что поняла, что Драко смотрит на нее обнаженную.
А он встал со стула и подошел к ней.
- Знаешь, - он прикоснулся к ее лицу, - мне кажется, мы могли бы задержаться еще на полчаса… а потом что-нибудь придумаем…
Гермиона улыбнулась. «Да уж, Драко Малфой, действительно, умеет убеждать людей», - подумала она, обвивая его шею руками и приникая к его губам своими…
Через полчаса они вышли из комнаты. По очереди. Так, чтобы никто не заметил их вместе. Сначала он. Осмотревшись и убедившись в том, что коридор пуст, он поспешно зашагал к лестнице. Через несколько минут из комнаты вышла она. За ее спиной растворилась, превратившись в часть каменной стены, дверь с медными петлями. Девушка вздохнула, поправила мантию и направилась в гостиную Гриффиндора. Нужно было одеться, привести себя в порядок и придумать достойное объяснение тому, где и почему она отсутствовала целое утро.
Гермиона без приключений преодолела расстояние, разделяющее выручай-комнату и башню Гриффиндора. В гостиной красно-золотого факультета царило привычное оживление, никто не обратил внимания на вошедшую, немного растрепанную и взволнованную старосту. Гермиона бегом поднялась по лестнице в свою спальню. На счастье, там никого не оказалось, и девушка смогла спокойно одеться, не выслушивая лишних расспросов. Но когда она со щеткой в руках стояла у зеркала и мучительно выдумывала, что можно сделать со спутавшимися за ночь и – частично – за утро волосами, в спальню вихрем ворвалась Парвати Патил. Взгляд заядлой сплетницы горел, а на языке крутилась свежая новость. Гермиона сдержанно поздоровалась с соседкой и как бы невзначай спросила:
- Что нового в школе, Парвати?
- Как?! – воскликнула смуглая кареглазая гриффиндорка. – Ты не знаешь?! Это просто сенсация! Удивляюсь, как ты еще не слышала, тем более что ты его подруга!
«Очередная сплетня про Гарри», - с тоской подумала Гермиона, воюя с непослушными прядями.
- Это просто ужасно, просто ужасно! – продолжала трещать Парвати. – Где ты была все утро? Все только об этом и говорят! Профессор Слизнорт ходит бледный и напуганный, преподаватели беспокоятся, говорят, уже вызвали его родителей в Хогвартс…
- Родителей? – удивленно переспросила Гермиона. Что-то тут не сходится. Видимо, речь шла не о Гарри.
- Да, они должны прибыть по каминной сети, - с удовольствием вещала Парвати, польщенная вниманием своей соседки. – Дамблдор пока ничего не объяснял, но каждому ясно, что кого-то пытались отравить!
- Отравить?!
Сердце Гермионы екнуло. Кого-то пытались отравить! О, Мерлин, хоть бы никто не пострадал!
- Он сейчас лежит в больничном крыле, хорошо, что Поттер оказался рядом и спас его!
- Да о ком ты, Парвати?! – не выдержала Гермиона.
- Как это о ком! – надула губки Парвати, словно ей приходилось объяснять Гермионе, что такое волшебная палочка. – О Роне Уизли, конечно! Сегодня утром они с Поттером были в кабинете у профессора Слизнорта и как-то, уж не знаю, как, получилось, что Рон выпил отравленного вина… слава Мерлину, Поттер оказался рядом! Даже не представляю, что было бы с Лавандой, если бы Уизли умер…
Гермиона уже не слушала. Она побледнела, как полотно, дрожь пробежала по ее телу. Рона отравили! Ее лучшего друга, того, за кого она готова была отдать жизнь, отравили в то время, когда она развлекалась в выручай-комнате с Пожирателем смерти!..
Не думая больше ни о чем, Гермиона бросилась прочь из спальни.
- Куда ты? – крикнула ей вслед Парвати, но Гермионе было не до разговоров. Парвати пожала плечами. – Вот сумасшедшая! Ну, подумаешь, отравился. Он же живой…
И легкомысленная Парвати, быстро забыв о Гермионе, отправилась на поиски совей лучшей подруги Лаванды, чтобы передать ей «самые свежие новости»…

***

Бледная, как полотно, с огромными глазами, затуманенными слезами, Гермиона вихрем взлетела по лестнице к больничному крылу и прямо у входа в палату столкнулась с Гарри и Джинни.
- Гермиона! – Джинни была едва ли не бледнее своей подруги. – Гермиона, о, Боже, ты не представляешь…
- С ним все в порядке? – дрожащим голосом, сорвавшимся на страшный писк, спросила Гермиона.
- Да, - ответил Гарри. – Мадам Помфри говорит: еще несколько секунд, и все было бы кончено…
- О, Боже!!! – Гермиона зажала рот ладонью, словно боялась закричать во все горло.
- Так что же там произошло? – спросила Джинни, обращаясь к Гарри.
Гарри, выглядевший растерянным, напуганным, измученным и помятым, посмотрел на рыжую ведьмочку, затем перевел взгляд на Гермиону и со вздохом сказал:
- Это все из-за меня… Я случайно вытащил из своего чемодана коробку с конфетами, которую мне подарила Ромильда Вейн. Помнишь, Гермиона, она предлагала мне их попробовать… В тех конфетах было приворотное зелье. Утром Рон открывал свои подарки и заметил коробку. Подумал, что и она – его подарок. Ну, ты же знаешь Рона, он съел все конфеты и…
Джинни вздохнула. Гермиона продолжала смотреть на Гарри во все глаза, не произнося ни слова.
- В общем, Рон словно спятил. Начал что-то нести про эту Вейн, врезал мне… вроде бы я как-то нелестно о ней отозвался… А потом я понял, что произошло и решил отвести Рона к Слизнорту, чтобы тот помог с противоядием. Слизнорт сначала не хотел меня впускать по некоторым причинам, - Гарри бросил взгляд на Гермиону, но она по-прежнему молчала. – Но, увидев, в каком состоянии находится Рон, все же разрешил нам войти. Ну… потом он приготовил противоядие и напоил им Рона. Рон пришел в себя и был просто в ужасе. Я бы, думается, тоже был не в восторге после такого… Потом Слизнорт сказал, что не мешает нам выпить медовухи за счастливое спасение Рона и за его день рожденья. Профессор разлил вино по бокалам, а потом… - Голос Гарри дрогнул. Было понятно, что юноше тяжело говорить о том, как он только что чуть не потерял лучшего друга. – Потом… я даже не заметил, как Рон выпил вино. Он захрипел и… задергался… и я вспомнил про безоар… и… и…
Гарри окончательно смолк, не в силах продолжать разговор. Пережить то, что случилось с ним, во второй раз, пусть даже в воспоминаниях, было невыносимо тяжело.
- Гарри, слава Мерлину, что ты был рядом! – воскликнула Джинни сквозь слезы.
Гермиона как-то отрешенно кивнула. Гарри отметил, что она выглядит слишком опустошенной и подавленной, словно это она была виновата в том, что случилось.
- Гермиона, ты в порядке? – спросил Гарри участливо.
Девушка поспешно кивнула, не сказав ни слова. Гарри осторожно взял ее за руку и легонько сжал ее ладонь в своей, пытаясь поддержать подругу. Гермиона с благодарностью посмотрела на Гарри.
- Как он там? – спросила Джинни, ни к кому не обращаясь. – И почему мадам Помфри не разрешает нам войти внутрь?!
- Подождем, - тихо сказал Гарри. – Мадам Помфри – замечательный лекарь. Если уж она сказала, что нам туда нельзя, значит, придется подождать… Хоть бы с Роном все было в порядке…
В ожидании прошло несколько часов. Гарри, Джинни и Гермиона дежурили у дверей палаты, пытаясь заглянуть в нее всякий раз, как кто-то входил или выходил. По очереди ребята спустились в Большой зал на обед, хотя есть никому особо не хотелось. Около семи часов вечера в школу прибыли мистер и миссис Уизли и сразу кинулись к сыну. Мадам Помфри, правда, не разрешила им утомлять больного долгими разговорами. Родители Рона, пообещав скоро вернуться, направились в кабинет Дамблдора. Через полчаса мадам Помфри сжалилась над бедными подростками, проторчавшими весь день под дверью палаты, и впустила друзей к Рону.
- Он такой бледный! – прошептала Джинни, увидев брата.
Рон лежал неподвижно, глаза его были закрыты. На бледном лице юноши отчетливыми темными пятнышками проступили веснушки. Под глазами залегли темные тени.
- Не переживай, - тихо сказал Гарри. – С ним все будет хорошо.
Вскоре к ребятам присоединились близнецы Фред и Джордж, приехавшие в Хогсмид по торговым делам и случайно узнавшие о трагедии, произошедшей с Роном. Они долго благодарили Гарри за то, что тот спас их брата, чем окончательно засмущали юношу. Гарри предпочел перевести разговор на другую тему и как бы невзначай поинтересовался, кому могло прийти в голову отравить Рона. Все тут же включились в разговор. Фред, Джордж и Джинни высказали много разных предположений, одно невероятнее другого: может быть, Слизнорт пытался отравить Гарри, но бокал случайно взял Рон, и тогда выходило, что профессор – Пожиратель смерти; возможно, яд был не в бокале, а в бутылке, и в таком случае получалось, что кто-то хотел отравить самого Слизнорта. Чуть позже к общему обсуждению подключился Хагрид, узнавший о случившемся и сразу прибежавший навестить Рона.
- Может, кто против гриффиндорской команды по квиддичу зуб отрастил? – встревожено спросил великан. – Сперва Кэти, нынче Рон…
- Не могу себе представить человека, которому пришло бы в голову поубивать всех гриффиндорских игроков в квиддич, - сказал Джордж.
- Вуд, если бы знал, что это сойдет ему с рук, точно мог бы укокошить всех слизеринцев до единого, - справедливости ради заметил Фред.
- Ну, насчет квиддича я не уверена, но связь между этими покушениями точно существует, - тихо сказала Гермиона.
Гарри посмотрел на свою подругу. За сегодняшний вечер она впервые заговорила, позволив себе оторвать взгляд от Рона. Теперь она выглядела сосредоточенной, и Гарри знал – это значит, что в голове его лучшей подруги уже начинает складываться определенная картина, дающая объяснение тому, что произошло.
- И какая же связь? – спросил Фред недоверчиво.
- Во-первых, - ответила Гермиона, - оба покушения предполагали смертельный исход, до которого дело не дошло только благодаря чистой случайности. А во-вторых, ни яд, ни ожерелье не попали к тому, кому в действительности предназначались. И я думаю, - добавила она хмуро, - что это делает тех, кто стоит за покушениями, еще более опасными. Похоже, им все равно, сколько человек должно погибнуть, прежде чем они доберутся до своей настоящей жертвы.
В палате наступила напряженная тишина. Каждый пытался осознать услышанное. Гарри уже открыл, было, рот, чтобы что-то сказать, но тут дверь распахнулась, и в палату вошли мистер и миссис Уизли. Молли тут же поспешила заключить в Гарри в объятия и от всей души поблагодарила юношу. На голоса из своей каморки выглянула мадам Помфри и с возмущением напомнила, что в палате может находиться не больше шести человек сразу. Гарри, от смущения не зная, куда деваться, поспешил раскланяться и потащил с собой Гермиону. Хагрид решил составить им компанию и тоже вышел из палаты.
Хагрид, сокрушенно качая головой, заговорил о том, что в Хогвартсе творятся страшные дела, и что профессор Дамблдор сильно этим обеспокоен. Гарри и Гермиона внимательно слушали, шагая рядом с великаном по коридору.
- Меня ведь что беспокоит, - остановившись, сказал Хагрид и огляделся, проверяя, не подслушивает ли их кто-нибудь. – Ежели тут на детишек охота пошла, так долго ли Хогвартс открытым останется? Опять, как с Тайной комнатой, верно? Паника поднимется, родители начнут детишек домой забирать, а там и опомниться не успеешь, как попечители… - Хагрид умолк, заметив проплывающий мимо призрак длинноволосой дамы, а затем продолжил хриплым полушепотом, - как попечители начнут поговаривать, чтоб закрыть нас насовсем.
- Неужели это возможно? – встревожилась Гермиона.
- А вы гляньте с ихней точки зрения, - с горечью ответил Хагрид. – Посылать детишек в Хогвартс всегда было дело рискованное, так? Когда столько малолетних колдунов сидят взаперти в одном месте, тут уж жди всяких неприятностей. Да только когда их поубивать норовят, это совсем другая история. Мудрено ль, что Дамблдор так осерчал на Сне…
Хагрид замер на месте. На лице великана появилось знакомое виноватое выражение.
- Что? – быстро спросил Гарри. – Дамблдор сердится на Снейпа?
- Я этого не говорил, - ответил Хагрид, но его испуганный вид говорил сам за себя. – Вы гляньте, сколько времени, уже к полночи, мне бы надо…
- Хагрид, почему Дамблдор рассердился на Снейпа? – громко повторил Гарри.
- Чш-ш-ш! – испуганно и недовольно откликнулся Хагрид. – Не горлань про такое на всю округу, Гарри, ты же не хочешь, чтоб меня с работы прогнали? Хотя, тебе, может, и все едино, тебя ж теперь уход за магичес…
- Хочешь, чтобы я почувствовал себя виноватым? Ничего у тебя не выйдет! – твердо сказал Гарри. – Что натворил Снейп?
- Да не знаю я, Гарри, мне вообще это знать не полагалось! Вышел я вчерась из Леса, слышу – разговор. Ну, это, спор, точнее. Я им на глаза попадаться не хотел и вроде как пошел себе потихоньку, старался не слушать, да только они… горячились, а уши-то не заткнешь…
- И что? – настаивал Гарри.
- Я слышал, как Снейп сказал, мол, Дамблдору много чего кажется само собой разумеющимся, и что может он, Снейп, то есть, больше не желает этим заниматься.
- Чем?
- Не знаю я, Гарри! Снейпу вроде как показалось, что он малость перетрудился, вот и все. А Дамблдор ему ответил, что он, дескать, сам вызвался и толковать тут не о чем. Строго так сказал. А дальше сказал что-то насчет расследования, которое Снейп у себя в Слизерине ведет. Так в этом-то ничего странного нет! – воскликнул Хагрид, заметив, как Гарри и Гермиона многозначительно переглянулись. – Всем деканам велено было разведать насчет ожерелья…
- Да, но ни с кем другим Дамблдор не ругался, - заметил Гарри.
- Слушай, Гарри, - Хагрид неловко вертел в руках арбалет. Раздался треск – арбалет разломился надвое. – Я знаю, что тебе Снейп поперек горла и все такое… Да только не стоит видеть в этом больше, чем там есть.
- Осторожно! – коротко предупредила Гермиона.
Из-за угла показалась сгорбленная фигура Аргуса Филча. Смотритель сверкал глазами и скрипел зубами в радостном предвкушении назначенного наказания. Хагрид вступил со смотрителем в перепалку, шепнув Гарри:
- Топайте отсюда.
Гарри и Гермиона не заставили просить себя дважды. Со всех ног они бросились бежать в сторону гриффиндорской башни. Только возле портрета Полной Дамы они остановились и, переведя дух, назвали пароль и ввалились сквозь портретный проем в гостиную. Там было тихо и прохладно. Гарри решил немного посидеть у камина и подумать. Гермиону же этот безумный день вымотал окончательно и она, пожелав Гарри спокойной ночи, направилась в спальню девочек. Пока девушка поднималась, ее одолевали мрачные предчувствия, в голове крутились обрывки фраз, сказанных сегодня: «…Значит, Слизнорт – Пожиратель смерти?..», «…кто-то пытался убить Гарри…», «они очень опасны, ведь им все равно, сколько людей погибнет…»… Кто такие эти таинственные «они», стоящие за покушениями, Гермиона не знала, но каким-то седьмым чувством догадывалась, что Малфой если не напрямую, то уж косвенно наверняка со всем этим связан.
«Что ж, - подумала Гермиона, - раз уж у меня есть уникальная возможность узнать все из первых уст, то почему бы ею не воспользоваться?» С этой мыслью девушка легла в постель, и едва ее голова коснулась подушки, как Гермиона тут же провалилась в сон, полный тревожных сновидений.
На следующее утро весть о том, что Рона Уизли пытались отравить, облетела всю школу. Но шума, подобного тому, какой был после покушения на Кэти, на этот раз не было: похоже, все сочли эту историю несчастным случаем, к тому же Рон сразу получил противоядие и сравнительно легко отделался. Да и, по чести сказать, большую часть студентов занимала другая проблема – приближался матч по квиддичу: Гриффиндор против Хаффлпаффа. В связи с этим на плечи Гарри Поттера свалилась новая напасть в виде Кормака Маклаггена. Кормак, узнав, что действующий вратарь команды Гриффиндора временно выведен из строя, тут же предложил Поттеру, как капитану, свою кандидатуру вместо Уизли. Гарри пришлось согласиться. Кормак тут же начал наседать на Гарри с вопросами о тренировках, забросал капитана намеками на то, что вратарь из него, Кормака, получился бы гораздо лучше, чем из этого несчастного Уизли, и тому подобное… Гарри несколько раз пришлось напомнить Кормаку, что капитан в команде Гриффиндора не он, а Гарри Поттер. Наконец, доведенный до бешенства монологами Маклаггена, Гарри плюнул на все и решил где-нибудь укрыться от назойливости Кормака и побыть наедине с самим собой и своими мыслями. Но сделать этого Поттеру не удалось. Едва он вернулся с квиддичного поля в замок, как на него тут же налетела разъяренная Лаванда Браун и запричитала: «Ах, почему никто не сказал мне про Рона? Ах, почему все такие бессердечные? Ах, зачем к нему ходит эта Грейнджер?..» - и далее по сценарию. Гарри терпеливо слушал Лаванду битых полчаса, пока юноше не начало казаться, что он просто свихнется, если сейчас же не сбежит от бесконечной болтовни. Сочинив что-то про недописанный доклад для Макгонагалл, Гарри улизнул от Лаванды и отправился в самое тихое место в Хогвартсе – в библиотеку. Юноша надеялся найти там не только спокойствие и тишину, но и свою лучшую подругу Гермиону, с которой ему не удалось поговорить утром.
Уже подходя к библиотеке, Гарри вдруг услышал раздавшийся за углом коридора знакомый голос и тут же остановился, как вкопанный. Голос принадлежал Малфою, Гарри отчетливо слышал, как слизеринец манерно растягивает слова, - но при этом интонация этого голоса была слишком уж странной, совершенно не свойственной Малфою. Казалось, будто надменный хорек Малфой оправдывается перед кем-то, будто он пристыжен и напуган. Гарри, крайне удивленный этим обстоятельством, затаился за углом и прислушался.
- Это не так, - говорил Малфой, и голос его (может, это только кажется?) дрожал. – Это не так, ты не права… Я… это не я. Я тут ни при чем. Как я мог это сделать, подумай сама? Это не я…
Гарри почувствовал знакомое волнительное покалывание во всем теле от предчувствия близкой разгадки: похоже, Малфой оправдывается перед своей подружкой Паркинсон за какой-то проступок… не за то ли, что он пытался отравить Рона?! «Вот сейчас-то я и выведу тебя на чистую воду, Малфой!», - с ликованием подумал Гарри, но вдруг…
Вдруг юноша отчетливо услышал другой голос, ответивший слизеринцу. И голос этот был ему до боли знаком.
- Как я могу тебе верить? Докажи, что это сделал не ты!..
Гермиона. Гермиона Грейнджер. Это она стоит у дверей библиотеки и разговаривает с Малфоем. Разговаривает так, будто он ей что-то должен. Это не укладывалось в голове. Но страшнее всего было то, что Малфой, похоже, тоже считал, что чем-то обязан Гермионе, поэтому он и оправдывался… Гарри схватился за голову. Нет! Это все – какая-то нелепость, какая-то чушь! Скорее всего, ему просто показалось. Такого не может быть: чтобы Гермиона – и Малфой?!
- Может, мы поговорим об этом в другом месте? – спросил Малфой настороженно. – Середина дня, мы стоим посреди коридора, нас могут подслушать…
- Боишься, что нас увидят вместе? – фыркнула Гермиона. – Что это отразится на твоей репутации?
- Гермиона… - вымученно протянул Малфой.
Гарри поперхнулся. Малфой назвал Гермиону по имени?!
- Здесь кто-то есть, - шепнула Гермиона. – Идем.
За углом раздались торопливые удаляющиеся шаги, а затем все стихло. Гарри еще несколько секунд стоял неподвижно, прислонившись плечом к стене, а затем развернулся и медленно побрел в сторону гриффиндорской гостиной. Странный разговор, услышанный им, не укладывался в голове. Такого просто не могло быть. «Наверное, из-за переутомления у меня начинаются слуховые галлюцинации, - подумал Гарри безрадостно. – Все! Хватит! Пора отдохнуть! А не то еще и не такое померещится…»