Коммунисты

Юные ленинисты и большевики. Идея равных прав и возможностей в ее практическом воплощении

Сегодня не удержалась и ввязалась, как маленькая, в дискуссию с юными ленинистами, круглосуточно раздающими листовки у входа в университет. И сегодня вдруг вспомнила, как они меня поражали поначалу. Я даже тогда пару их газет прочла из любопытства, но на тот момент наличие молодых, веселых и обаятельных коммунистов в стране, где мне предстояло жить, я просто занесла в список необъяснимых особенностей Италии… Ну мало ли здесь странного? И поесть нельзя между тремя и семью часами, потому как рестораны закрыты, и знакомые в обморок налаживаются, как только слышат, что горячую еду можно проглатывать и в пять часов дня (с тем же успехом, что и в семь, кстати, только кому это объяснишь), и скауты удивительные с голыми коленками зимой (все походы с палатками – это скауты, а все скауты – это католическая церковь. Почему они тогда «скауты», а не юные крестовопоходцы какие‑нибудь – непонятно), ну что еще, я не знаю, дети в детском саду не спят днем, раз в год священник рвется совершенно бесплатно благословить и освятить твой дом, билет в автобусе немыслимо передать, чтобы его закомпостировали (вообще не поймут, что ты от них хочешь, но, если будешь настаивать, положат твой билетик себе в карман и скажут «спасибо»), да, а еще в рабочие дни до семи вечера билетик нельзя купить у водителя, после семи – пожалуйста, а до семи изволь заходить в автобус с билетом… Длинный список в общем, и коммунисты в нем как‑то терялись.

Но время идет, ко всему или почти ко всему я либо привыкла, либо притерпелась, а молодые итальянские народовольцы меня поражают по‑прежнему. На 7 ноября они вывесили везде плакатики с Лениным и призывами отметить годовщину сами знаете чего… И главное, они такие чистенькие, умненькие, воодушевленные, ветер им волосы треплет, и они так небрежно их с чистого лба отметают, чтоб не застили ясного взора – ну хоть сейчас в социальную рекламу жизни без наркотиков, «все против СПИДа» или еще какую‑нибудь «сбережем наших детей от…». Кроме шуток, если бы эти юные народовольцы не были ленинистами и большевиками, я бы всерьез сказала, что мне хочется, чтобы мои дети выросли такими… Вот тебе, блин, и единство и борьба противоположностей.

Да что тут говорить. Еще недавно я наотрез отказывалась подавать документы на итальянское гражданство – только потому, что было бы непонятно, за кого мне голосовать (Италия не требует отказа от первого и основного гражданства, так что более серьезных вопросов передо мной не стояло). Может, кому и смешно, но я‑то точно знаю, что мой ответственный муж погонит меня палкой на выборы, едва у него появится такая возможность. А там против какой партии ставить галочку? Католической? Или партии Берлускони? Здесь даже и вариантов нет, все приличные люди голосуют за левых. Непонятно, каким это образом Берлускони который год побеждает на выборах… Но это уже совсем другой вопрос: видимо, некоторые придерживаются левого направления только на словах и только из соображений хорошего тона. Ведь именно левых поддерживает большинство писателей, актеров, деятелей театра и культуры. Именно левые твердят, что политических иммигрантов нельзя отправлять обратно в объятия диктаторов, именно левые ратуют за высокие налоги на большой бизнес, которые позволяли бы поддерживать на должном уровне образование, культуру и искусство. Берлускони, наоборот, говорит, что иностранцев нам тут не надо, бизнес надо всячески развивать и поддерживать, а культура по нынешним временам могла бы и затянуть поясочек, и образование тоже, правильно ли я говорю, дорогие сограждане? Ведь они там, культурные и образованные, поди уж и забыли, чей хлеб едят!

Я так думаю, что, если бы во времена Лоренцо Медичи спросили у тосканских крестьян и торговцев, согласны ли они и дальше горбатиться, чтобы позволить Микеланджело свободно творить, они бы сказали: «Микеланджело? Это хто такой? Ему надо – пусть он и горбатится». Та же история и с образованием: «Что‑то их много развелось, этих образованных. Пусть лучше поработают, не все ж им за наш счет учиться…» Сыграть на том, что своя рубашка ближе к телу, совсем не сложно – не понимаю, почему коммунисты так удивляются своим поражениям.

Но и к левым у меня лично накопилось достаточно претензий, и теперь уже не только исторического характера. Видимо, из идеи всеобщего равенства и братства неизбежно вытекает дискриминация по новому признаку. Мне, как всегда, приходят в голову примеры из личного опыта.

В муниципальных и городских яслях Генуи уже сейчас абсолютное большинство детей иммигрантов, причем, разумеется, не из Англии или Голландии, а латиноамериканцев и африканцев. Рядом с нами есть два детских сада, в которых в этом году не было принято ни одного белокожего ребенка, потому что пройти «имущественный ценз» даже с очень скромной зарплатой невозможно: легальная заработная плата всегда «белая», то есть вся до копейки учтенная в декларации о доходах, а иммигранты получают деньги наличными и декларируют только минимум, необходимый для получения вида на жительство. Детский сад, согласно идее равных возможностей, должен предоставляться тем, кому он нужнее, у кого меньше возможностей нанять няню и отказаться от работы на год‑другой. Но из этого также следует, что там, где есть нуждающиеся иммигранты, итальянцам ничего не светит.

Следуя идее интеграции, в школах стараются создавать смешанные классы – классы, где учатся вместе итальянцы и дети иммигрантов. Но все чаще получается, что следовать министерской программе обучения у таких классов не выходит, и ученики смешанных классов топчутся на месте и год, и два, пока все не выучат итальянский. Правые хотели было предложить вступительный тест на знание языка – ой, что тут началось! Митинги, демонстрации, петиции. Я попыталась воззвать к здравому смыслу на собрании совета школы – на правах иммигрантки, ибо иммигрантов на собрании не было, впрочем, и никогда не бывает, им за свои права бороться некогда, им надо делом заниматься и семью кормить. Я встала и громко сказала, что я лично первая готова подвергнуть моих русских детей таким тестам. Мне кажется, тут все очень просто – приехал жить в страну, изволь выучить язык. Тут уж я не узнала итальянцев, которых я успела так нежно полюбить, – куда только девалось их врожденное дружелюбие? Все до одного собравшиеся припомнили гетто, заголосили о трюкачестве правых, о том, что средняя школа обязана не учить, а предоставлять равные возможности, на то она и средняя, чтобы усреднять. Но если усреднять, а не учить, то зачем тогда и школа? И как быть с правом коренных итальянцев на образование? Непонятно. В другой раз меня вызывали в школу по очень важному вопросу: ваш, говорят, сын Пьетро мало общается с иностранными детьми – все его друзья итальянцы, а как быть с испаноязычными детьми, может, вы внушаете ему шовинистические настроения? Пришлось напомнить им, что Пьетро – не совсем Пьетро, а Петр Михайлович, русский, экстракоммунитарий, родившийся в Москве. Да и я, собственно, не итальянка. Не помогло. «Да, но вы‑то совсем другое дело!» – ответили мне. И действительно, как это я могла забыть, что я – совсем другое дело?

Испаноязычные дети, кстати, совершенно нормальные. После пяти лет дискриминации по расовому признаку самыми отсталыми в Петькином классе сделались итальянцы – не все, конечно, а те, у чьих родителей не хватило терпения, методично затыкали дыры, прорехи и зияющие пропасти школьного образования в течение всех пяти лет начальной школы. Так что с равными правами и возможностями все не так просто. Или мы это и раньше знали?

Вот и получается, что на этом фоне взгляд может отдохнуть только на юношах‑ленинистах с ясными глазами, которым хочется вообще весь нынешний строй порушить и свой, и новый мир построить. Строить им, конечно, ничего не дадут (и слава богу! им бы сначала историю как следует почитать), но пока они стоят вот так на ветру со взором горящим, так и хочется поверить, что и вправду можно идти другим путем. Каким? О, этого никто не знает. Но все‑таки было бы недурно куда‑то двигаться, не правда ли?