Главная Случайная страница


Полезное:

Как сделать разговор полезным и приятным Как сделать объемную звезду своими руками Как сделать то, что делать не хочется? Как сделать погремушку Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами Как сделать идею коммерческой Как сделать хорошую растяжку ног? Как сделать наш разум здоровым? Как сделать, чтобы люди обманывали меньше Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили? Как сделать лучше себе и другим людям Как сделать свидание интересным?


Категории:

АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника






Смотритель маяка





 

 

Всю ночь остров блуждал. Мыс Рыбака незаметно продвинулся дальше в море.

Горные кряжи содрогались, а Черное Око заползло глубже в скалы, и шквалы продолжали обрушиваться на мыс блестящим зеленым водопадом. Но Черное Око не заполнялось водой. Вода опускалась ниже, теперь темный зеркальный глаз в обрамлении ресниц из морской травы смотрел из глубины земли.

На подветренной стороне бегали по берегу полевки и лесные мыши, песок под их лапками съеживался в страхе. Камни тяжело переворачивались, обнажая белые корни дикого овса. На рассвете остров заснул. К этому времени деревья успели доползти до маячного холма. Каменистое поле превратилось в глубокую яму, на вересковой пустоши были повсюду разбросаны круглые серые валуны. Они ждали следующей ночи, чтобы катиться дальше к маяку. Мощный осенний шторм продолжал бушевать.

В семь утра папа отправился поглядеть на лодку. Уровень воды снова поднялся, неутомимый зюйд‑вест будоражил море все сильнее. И тут на палубе «Приключения» он увидел Рыбака, который лежал, свернувшись клубком, и играл мелкими камешками. Он глянул на папу из‑под чуба, но не поздоровался. А «Приключение» покачивалась на воде, не пришвартованная.

– Разве ты не видишь, что лодка, того и гляди, отчалит? – спросил папа. – Она бьется о камни. Ты только погляди! Нет, надо же! Вылезай‑ка и помоги мне вытащить ее на берег!

Рыбак спустил ноги в помятых брюках с борта лодки и прыгнул на песок. Глаза его были на этот раз приветливы.

– Я не сделал ничего плохого, – пробормотал он.

– И хорошего тоже, – добавил папа.

Гнев прибавил ему силы, он один вытащил лодку на берег.

Потом он уселся на песок, чтобы отдышаться. Вернее, на остатки песка. Видно, злое море решило разрушить и песчаный берег, каждую ночь унося часть песка. Папа сердито посмотрел на Рыбака и спросил, нашел ли тот кофе.

Но Рыбак только улыбнулся в ответ.

– Ты какой‑то странный, – сказал папа. – Словно ты не личность, а какое‑то растение или тень. Словно ты вовсе и не родился.

– Я родился, – быстро ответил Рыбак. – Завтра мой день рождения.

Папа до того удивился, что начал хохотать.

– Вот как, – сказал он. – Это ты помнишь. Так у тебя есть день рождения? Подумать только! И сколько же лет тебе исполнится?

Но Рыбак повернулся к нему спиной и медленно побрел вдоль берега.

Папа пошел назад на маяк, глубоко опечаленный судьбой своего острова. На месте, где рос лес, образовались глубокие ямы, а на вересковой пустоши пролегли глубокие борозды – их оставили деревья, двигаясь к маячному холму и громоздясь друг на друга, как огромные растрепанные клубки страха.

«Что я должен делать? Как мне успокоить остров? – размышлял папа. – Не годится, чтобы море и остров враждовали, они должны помириться».

Папа остановился. Что‑то случилось с маячным холмом. Вот опять… Очень слабое движение, скала сжалась, съежилась, как кожа. Несколько камней покатилось на вереск. Остров проснулся.

Папа прислушался. От напряжения у него похолодел затылок. Послышался очень слабый стук, и он почувствовал его всем телом. Он раздавался повсюду, даже в земле.

Папа лег на вереск и прижал ухо к земле. И тут он услышал, как бьется сердце острова. Где‑то под чертой прибоя, глубоко в земле, глухо, мягко и ровно билось сердце.

«Остров живой, – подумал папа. – Мой остров такой же живой, как деревья и море. Все здесь живое».

Он медленно поднялся.

Лохматая ель медленно ползла по вереску, как зеленый колышущийся ковер. Папа дал ей дорогу, постоял и почувствовал, что мерзнет. Он видел, что остров живой, что он скорчился на темном дне моря и дрожит, вне себя от страха перед морем. Страх опасен, он может внезапно вскочить, может растянуться во всю длину или колотить наотмашь. И кто тогда защитит маленькие беспомощные создания, которые случайно окажутся поблизости? Папа бросился бежать.

Вернувшись домой, он повесил лампу на гвоздь.

– Что случилось? – спросила мама. – Лодка?..

– Я вытащил ее на берег, – ответил папа.

Семья продолжала смотреть на него.

– Завтра день рождения Рыбака, – сообщил он.

– Что ты говоришь! – воскликнула мама. – Это потому у тебя такой странный вид? Но тогда мы непременно должны устроить ему праздник. Подумай, даже у Рыбака есть день рождения!

– Для него легко подобрать подарок, – решила малышка Мю. – Маленькие пакеты водорослей! Клочок мха! Или мокрое пятно, правда?

– Какая ты злая, – упрекнула ее мама.

– Но ведь это правда! – крикнула малышка Мю.

Папа стоял у западного окна и смотрел на остров. Он слышал, как семья обсуждала две проблемы: как заманить Рыбака на маяк и как перетащить ящик виски с мыса. Но сам папа не мог думать ни о чем, кроме испуганного сердца острова, которое билось глубоко в земле.

Он должен поговорить об этом с морем.

 

Папа пошел и сел в каморку Смотрителя маяка. Он плыл, как фигура галеона на штевне своего острова.

Это был настоящий большой шторм, которого он ждал. Но тот оказался не таким, как папа его представлял. Вместо белоснежных жемчужных брызг и восьмибалльного ветра бешеная пена, несущаяся серым дымом над водой, море, взбудораженное, взбаламученное, искаженное морщинами, как разгневанное лицо.

Папа тут же отключился, сегодня это ему не составляло труда. Мысленно он разговаривал с морем так же свободно, как его предки.

«Ты слишком большое, чтобы нарочно пугать нас. Это недостойно. Неужели для тебя важно испугать маленький жалкий остров, который все же готов постоять за себя? Тебе бы радоваться надо, что он осмелился залечь так далеко. С кем бы ты иначе смог себя сравнить? Как бы ты мог развлекаться без прибоя? Подумай об этом! Здесь растет маленький хохолок леса, все деревья искривлены и корявы по твоей милости, немного бесплодной земли, которую ты все время сдуваешь, да горсточка крошечных скал, которые ты стачиваешь до основания. И у тебя хватает совести еще и пугать их!»

Папа наклонился и строго уставился на взбесившееся море.

«Одно ты только не учитываешь, – продолжал он, – тебе следовало бы беречь этот остров, защищать и утешать его, а не устраивать такие спектакли! Ясно тебе?»

Папа прислушался к шторму, но море не пожелало ответить ему.

«Ты пыталось запугать нас, но все твои козни ни к чему не привели. Мы выдержали твой натиск. Я пытался понять тебя, и тебе это не понравилось. Мы продолжали строить. Да, между прочим, справедливости ради я должен сказать, что ты поступило благородно, послав нам ящик виски. Я понял, что ты имело в виду. Ты умеешь признавать собственное поражение. Но в отместку наброситься на остров – подло и мелочно. Я все это говорю только потому, или почти исключительно потому, что люблю тебя».

Папа замолчал, он очень устал. Облокотившись на скалу, он стал ждать.

Море ничего не сказало в ответ. Но он вдруг увидел блестящую двухдюймовую доску, плывущую к волнорезу.

Папа стал напряженно следить за ней.

Вот показалась еще одна доска. И еще одна. И еще. Целый воз. Кто‑то выбросил в море доски, чтобы уменьшить груз на судне.

Папа вскочил и побежал на холм. Он бежал и смеялся. Море хотело, чтобы они продолжали стройку на острове, хотело помочь им, чтобы они остались здесь, выжили, чтобы им было здесь уютно. Несмотря на то что они заперты здесь, отрезаны от мира этим огромным, неизменным морским горизонтом.

– Выходите! Выходите! – закричал папа возле винтовой лестницы. – Доски! Целый груз досок плывет! Скорее! Нужно собрать их!

Вся семья высыпала на берег.

И вот доски приплыли. Их выбросило на подветренную сторону, и они лежали, слегка колыхаясь на мертвой зыби, тяжелые, неуклюжие, готовые в любую минуту уплыть, чтобы облагодетельствовать другие берега. Нужно было действовать быстро, Морра их побери. Они не знали, что вода холодна, и с разбега бросились в море. Может, у них в роду был когда‑нибудь морской разбойник, и, почуяв незаконную добычу, он теперь вселил дух жадности в своих потомков. Им это было на пользу, потому что печаль острова и одиночество моря так долго угнетали их. А теперь, позабыв про все это, они с восторгом таскали доски и складывали их в штабель на берегу. Таскали и складывали… Они весело перекликались, стараясь перекричать шторм, чтобы показать, на что они способны.

А над объятым штормом островом чистое небо светило звездами.

Нелегкая, но увлекательная работа – вытаскивать двухдюймовые доски на сушу, они непослушные и тяжелые. Такая доска, мчась по волнам, как таран, может сломать лапу. Тут она очень опасна.

Но потом, лежащая на берегу, где море не может ее достать, она настоящее сокровище, в особенности потому, что добыта разбоем. Блестящая, теплого цвета от старой смолы, тяжелая, великолепная, с клеймом владельца на конце. Посмотришь на нее с гордостью завоевателя и сразу подумаешь о трехдюймовом гвозде, о том, как он поет, когда его забиваешь в доску.

– Сейчас точно не меньше девяти баллов! – крикнул папа. Он глубоко вздохнул и поглядел на море. – Это хорошо. Теперь мы выяснили отношения.

Когда все до одной доски были уложены за чертой прибоя, семья отправилась варить уху. Над подветренным берегом, как какая‑то живая сила, летал шторм. Малышка Мю едва держалась на ногах.

По дороге домой мама остановилась возле своего садика, куда приползло много испуганных маленьких елочек. Она встала на колени и заглянула под ветки елочек.

– Что, яблонька уже взошла? – спросил Муми‑тролль.

– Ты что, думаешь, я вовсе спятила? – засмеялась мама. – Она будет похожа на деревце лет через десять. Я просто решила подбодрить ее немного. – Она пожалела свои погибшие кусты шиповника и подумала, что глупо было их пересаживать. Но ведь их осталось еще так много, они растут на этом острове повсюду. Может, дикая природа красивее сада?

 

Папа втащил несколько досок в комнату маяка и достал ящик с инструментами.

– Я знаю, что дерево усыхает. Но мне некогда ждать. Ничего, если в кухонных полках будут щели?

– Это совершенно неважно, – ответила мама. – Забивай гвозди, нужно спешить, пока есть охота.

В этот день она не рисовала, а приготавливала колышки для цветов, приводила в порядок ящики комода, в том числе и ящик Смотрителя маяка. Муми‑тролль делал чертеж. Он не знал точно, как должен выглядеть его домик. От химического карандаша остался один огрызок, но Муми‑тролль предчувствовал, что папино море выбросит на берег новый, когда понадобится.

К вечеру они немного устали и больше молчали – это была мирная тишина. Море мерно грохотало, небо было чистое, вымытое добела. Малышка Мю заснула на плите.

Мама бросила на них быстрый взгляд и подошла к своей росписи на стене. Она прижала лапы к стволу яблоньки. Но ничего не случилось. Это была просто стена, обыкновенная оштукатуренная стена.

«Я только хотела узнать, – подумала мама. – И так и есть! Конечно, я не смогу больше войти туда. Ведь я больше не тоскую по дому».

 

В сумерках Муми‑тролль вышел наполнить штормовой фонарь. Канистра с керосином была под винтовой лестницей рядом с рваной сетью. Муми‑тролль взял канистру, снял пробку, наклонил ее, и она гулко звякнула.

Он подождал, потряс ее, потом поставил банку с керосином и уставился в землю. Керосина больше не было. Он кончился. Фонарь горел каждый вечер на маяке и каждую ночь для Морры. Кроме того, малышка Мю вылила несколько литров на муравьев. Все ясно. Но что ему теперь делать? Что скажет Морра? Муми‑тролль просто не в силах был думать о том, как сильно она будет разочарована. Он сел на ступеньку и уронил мордочку на лапы.

У него было такое чувство, будто он обманул товарища.

 

– А ты уверен, что керосина в фонаре не осталось? – спросила мама.

Они уже закончили пить чай, за окнами темнело.

– Не осталось ни капельки, – жалобно ответил Муми‑тролль.

– Наверное, он течет, – сказал папа. – Видно, проржавел. Не может быть, чтобы мы сожгли столько керосина.

Мама вздохнула.

– Придется обходиться светом от огня в плите. У нас осталось всего три свечи, и мы зажжем их на праздничном торте в день рождения.

Она подкинула дров в плиту и оставила дверцу открытой. Дрова весело горели, потрескивая, семья, подтащив ящики к плите, уселась полукругом у огня. Время от времени через дымоход долетал вой шторма, звучавший как мрачная и одинокая музыка.

– Я думаю о том, – сказала мама, – что творится за окнами…

– Это я могу сказать тебе, – ответил папа. – Остров ложится спать. Я обещал тебе, что он ляжет спать и заснет примерно тогда же, когда и мы.

Мама тихонько засмеялась, а потом задумчиво сказала:

– Знаете, вот мы живем здесь, а меня не покидает чувство, что мы на увеселительной прогулке. Я хочу сказать: все непривычно. Будто у нас каждый день – воскресенье. А у вас нет такого ощущения?

Остальные молчали.

– Понимаете, нельзя же без конца гулять, – неуверенно продолжала мама. – Прогулка должна когда‑то окончиться. Я боюсь, что вдруг почувствую, будто снова наступил понедельник. И мне вряд ли покажется это правильным…

Она замолчала и неуверенно посмотрела на папу.

– Ну конечно, все это так. Разве плохо, когда каждый день – воскресенье? Вот это‑то мы и потеряли.

– О чем ты говоришь? – спросила малышка Мю.

Муми‑тролль вытянул лапы. По всему телу у него пробежали мурашки. Он мог думать только о Морре.

– Я, пожалуй, ненадолго выйду, – сказал он.

Все посмотрели на него.

– Да, хочу подышать свежим воздухом, – нетерпеливо добавил он. – Надоело сидеть здесь и заниматься болтовней, хочу поразмяться.

– Послушай‑ка, – начал папа, но мама перебила его.

– Иди, иди, – сказала она.

– Что это с ним? – удивленно спросил папа, когда Муми‑тролль ушел.

– У него лапы занемели, – ответила мама. – Он и сам не знает. Ты думаешь, он все еще маленький.

– Так он и есть маленький, – удивился папа. – Разумеется, маленький.

Мама засмеялась и пошевелила кочергой дрова. Сидеть при этом огне было гораздо приятнее, чем при свечах.

 

Морра сидела и ждала на песчаном берегу. Муми‑тролль пошел ей навстречу без фонаря. Он остановился возле лодки и поглядел на нее. Он ничего не мог сделать.

Одинокое сердце острова билось глубоко в земле, ночь была полна превращений и перемен. Он слышал камни и деревья, слышал, как они с шепотом и стонами двигались вверх по склону, и тоже ничем не мог помочь.

И вдруг Морра запела. Она затянула свою веселую песню, раскачиваясь взад‑вперед. Юбки ее развевались, она кружилась, топая по песку, изо всех сил стараясь показать, что она рада его приходу.

Муми‑тролль шагнул вперед. Он был ужасно удивлен. Сомневаться не приходилось – Морра была рада видеть его. Ей было наплевать на штормовой фонарь. Она радовалась, что Муми‑тролль пришел встретиться с ней.

Она танцевала, а он стоял как вкопанный. Потом она побрела прочь вдоль берега. Когда она исчезла, он опустился на песок и потрогал его. Песок был такой же, как всегда, не заледенел и не съежился. Он прислушался, но услышал лишь шум прибоя, казалось, остров заснул, внезапно погрузился в глубокий сон.

Муми‑тролль пошел домой. Все уже легли спать, в плите догорали угольки. Он залез в постель и свернулся клубком, готовясь заснуть.

– Что она сказала? – шепотом спросила Мю.

– Она была рада, – прошептал Муми‑тролль в ответ. – Она даже не заметила, что я пришел без фонаря.

 

Утром в день рождения Рыбака небо было по‑прежнему чистое, а зюйд‑вест нисколько не утих.

– Проснись! – сказал папа. – Все опять хорошо.

Мама высунула мордочку из‑под одеяла.

– Я знаю, – ответила она.

– И ничего ты не знаешь! – с гордостью воскликнул папа. – Остров успокоился, он избавился от страха! Кусты отправились по домам, и деревья поспешают за ними изо всех сил. Что ты на это скажешь?

– Подумать только! Это прекрасно, – сказала мама и села в постели. – Знаешь, было бы ужасно неудобно праздновать день рождения, когда деревья наступают на ноги. И подумай только, сколько мусора они бы сюда притащили… – Она подумала немного и добавила: – Интересно, они торопятся возвратиться на старые места или ищут новые? Как только они определятся, я положу им понемножку водорослей к корням.

– До чего же с вами скучно! – жалобно воскликнула малышка Мю. Она стояла у окна с разочарованным видом. – Все опять будет как всегда… А я была так уверена, что остров потонет или уплывет, а может, даже улетит! А тут… никаких настоящих перемен!..

Она с упреком поглядела на Муми‑тролля, а он засмеялся.

– Ну и ну, – сказал он. – Не каждый может заставить весь лес вернуться на свои места!

– Вот‑вот! – подхватил папа с восторгом. – Не каждый способен на это. А еще важнее уметь молчать об этом после!

– Я смотрю, у некоторых отличное настроение, – сказала малышка Мю. – Лучше бы позаботились притащить ящик виски.

Папа и Муми‑тролль бросились к окну. Ящик по‑прежнему стоял на мысу. Но мыс сдвинулся довольно далеко в море.

– Я не буду пить кофе, – торопливо сказав папа и надел шляпу. – Я должен спуститься и поглядеть на уровень воды.

– Будь добр, поищи заодно и Рыбака, – сказала мама. – Нужно заблаговременно пригласить его.

– Да, найди его обязательно! – крикнула вдогонку папе малышка Мю. – А то вдруг он занят сегодня вечером!

Но Рыбак исчез. Быть может, он спрятался в чащобе. Сидел себе тихонько и думал про свой день рождения.

 

Торт был готов. Он стоял на столе, украшенный тремя свечами. Они повесили под потолком гирлянды из кистей рябины и веток можжевельника, а малышка Мю принесла большой растрепанный букет красного шиповника.

– Что это ты так притих? – спросила она Муми‑тролля.

– Да я просто думаю… – ответил он, выкладывая маленькие белые камушки вокруг торта.

– Что ты сделал, чтобы согреть ее? – с любопытством спросила Мю. – Я была на берегу поздно ночью. Песок был не холодный.

– Сам не знаю, – ответил Муми‑тролль и покраснел. – Не говори об этом никому.

– Ха! Что я, сплетница, что ли! – возмутилась малышка Мю. – Мне вовсе нет дела до чужих секретов, зачем мне болтать о них! Между прочим, рано или поздно они сами себя выдадут. На этом острове много тайн, не сомневайся! И я их все знаю!

Она ехидно засмеялась и убежала.

Папа, отдуваясь, поднялся по лестнице с охапкой дров.

– Твоя мама не умеет обращаться с топором, – сказал он. – А пилит хорошо. Я, пожалуй, расширю дровяную площадку, чтобы мы могли работать одновременно.

Он швырнул дрова на пол перед плитой и спросил:

– Как ты думаешь, может, мне подарить Рыбаку мою старую черную шляпу? Я, пожалуй, не буду больше носить цилиндр.

– Подари, – согласился Муми‑тролль. – Ведь у тебя есть та, что тебе оставил Смотритель маяка.

Папа кивнул и пошел в фонарную башню, чтобы поискать оберточную бумагу. Он поднял пустой ящик с газового баллона и застыл. Он увидел на стене стихотворение, которого раньше не замечал. Похожие на паучки буквы с большими промежутками – знакомый почерк Смотрителя маяка – красовались на стене. Папа прочитал:

 

Сегодня третье октября,

день моего рожденья.

Но не придут мои друзья

ко мне на угощенье.

Один зюйд‑вест меня поздравил

и снова дождик лить заставил.

 

«Так ведь это сегодня, – удивился папа. – Стало быть, у Смотрителя маяка сегодня тоже день рожденья… Странно, однако!»

Он взял бумагу и спустился по железной лестнице.

Семья обсуждала, как заманить Рыбака на маяк.

– Он ни за что не придет, – сообщила малышка Мю. – Он боится маяка. Он обходит его стороной.

– А не можем мы его чем‑нибудь заманить? Сделать что‑нибудь приятное? Может, спеть для него что‑нибудь?

– Ха! Этого только не хватало! Тогда уж он точно удерет, – заявила малышка Мю.

Мама поднялась и решительно зашагала к двери.

– Нет, знаете что, – сказала она, – я пойду и приглашу этого несчастного отшельника на старинный торжественный манер. Пусть малышка Мю вытащит его из чащобы!

 

Когда они пришли, Рыбак сидел у опушки чащобы. В волосы он воткнул анютины глазки. Он сразу же поднялся и с надеждой посмотрел на них.

– Имею честь поздравить, – сказала мама и сделала книксен.

Рыбак с серьезным видом наклонил голову.

– Вы первые пришли меня поздравить. Весьма польщен.

– Мы устроили для вас небольшой праздник на маяке.

– На маяке? – спросил Рыбак, лицо у него вытянулось. – Туда идти я не хочу.

– Послушайте меня, – спокойно сказала мама, – вам не придется даже смотреть на маяк. Зажмурьтесь хорошенько и дайте мне лапу. Мю, беги вперед и поставь кофейник на огонь. Да зажги свечи.

Рыбак зажмурился и подал руку. Мама взяла ее и осторожно пошла с Рыбаком по вересковой пустоши к маяку.

– Здесь нужно подняться по высокой лестнице, – сказала она.

– Я знаю, – ответил Рыбак.

Когда дверь заскрипела, он присел и не захотел идти дальше.

– Мы испекли торт и комнату украсили, – стала уговаривать его мама. – Подарки приготовили.

Она перевела его через порог, и они начали медленно подниматься по винтовой лестнице. Снаружи бушевал зюйд‑вест, время от времени он с воем врывался в разбитое окно. Мама почувствовала, как дрожит лапа Рыбака, и сказала:

– Здесь не опасно. Пусть себе воет. Мы сейчас уже придем.

Она открыла дверь в комнату маяка и крикнула:

– Теперь можете открыть глаза!

Рыбак открыл глаза. Сумерки еще не спустились, но свечи уже были зажжены. Праздничный стол был очень нарядный: накрыт белой скатертью и украшен по краям зелеными веточками. Семья выстроилась вокруг стола и ждала.

Рыбак поглядел на торт.

– У нас только три свечи, – извинилась мама. – Сколько вам лет?

– Я забыл, – пробормотал Рыбак.

Взгляд его пугливо метался от окна к окну, к люку в потолке…

– Имеем честь пригласить вас, – сказал папа, – садитесь, пожалуйста.

Но Рыбак не сел, он попятился к двери.

– Садись, как полагается в приличном обществе, тебе говорят! – со злостью завопила вдруг Мю.

Рыбак так испугался, что бросился к столу и сел. Не успел он опомниться, как мама налила ему кофе, а кто‑то схватил шляпу и надел на его косматую голову.

Рыбак сидел не двигаясь и пытался разглядеть шляпу снизу. Но кофе он не стал пить.

– Попробуйте водорослей, – сказала мама и дала ему подарок, завернутый в красные листья.

– Ешьте их сами, – вежливо сказал Рыбак, и вся семья засмеялась тому, что он не нашел сказать ничего лучшего. Тут обстановка разрядилась, они оставили его в покое и начали непринужденно болтать о шторме, об острове, который помирился с морем и заснул. Понемножку Рыбак пришел в себя, попробовал кофе и скорчил кислую гримасу, положил в чашку восемь кусков сахара и залпом выпил.

Потом он развернул пакет Муми‑тролля. Там были подарки, которые Морская лошадка оставила на берегу: кусочки стекла, камушки, четыре медных грузила. Рыбак долго смотрел на грузила и наконец сказал:

– Ха!

Потом раскрыл последний пакет, достал оттуда раковину с надписью «На память о западном побережье» и сказал:

– Ха‑ха!

– Это была самая красивая раковина, – объяснила мама. – Море выбросило ее на песок.

– Вот как! – Рыбак посмотрел на нижний ящик комода. Семья уставилась на него с интересом, весьма удивленная, что он не поблагодарил их за подарки.

Темнело. Только маленькое пятнышко заката дрожало на стене над маминой яблонькой. Три свечи продолжали ровно гореть.

Рыбак заметил на комоде птичье гнездо.

– Оно должно лежать на решетке трубы, – строго сказал он. – Оно лежало там много лет.

– Мы думали повесить его за окном, – начала было оправдываться мама. – Но не успели сделать полочку…

Рыбак подошел к комоду и поглядел на свое отражение в зеркале. Он взглянул на шляпу Муми‑папы, потом пристально посмотрел на свою ничего не выражающую физиономию. Затем он перевел взгляд на деревянную мозаику, лежащую на картоне, взял один кусочек и приложил его к нужному месту, потом очень быстро стал складывать еще и еще. Вся семья собралась у него за спиной и наблюдала.

Рисунок был готов. Птицы и маяк. Птицы летели прямо на свет маяка. Рыбак повернулся и посмотрел на папу.

– Теперь я вспомнил, – сказал он. – Мы перепутали шляпы.

Он снял со своей головы шляпу и протянул ее папе. Оба господина молча обменялись шляпами.

Смотритель маяка вернулся домой.

Он застегнул парусиновый пиджак и подтянул брюки. Потом снова сел за стол и спросил, нет ли еще кофе.

Мама ринулась к плите.

Они сидели за столом, но разговор не клеился. Смотритель маяка ел торт, а семья с робостью смотрела на него.

– Я тут кое‑что нарисовала, – робко заметила мама.

– Вижу, – ответил Смотритель маяка. – Континентальный пейзаж. Приятно для разнообразия. И хорошо нарисовано. А что будет на другой половине стены?

– Я хотела нарисовать карту острова и отметить все отмели, а может, и указать глубину, мой муж очень хорошо меряет глубину моря.

Смотритель маяка одобрительно кивнул. Папа обрадовался, но по‑прежнему не промолвил ни словечка.

Блестящие глаза малышки Мю смотрели то на одного, то на другого. Все это ее ужасно забавляло. Похоже было, что она вот‑вот ляпнет что‑нибудь не к месту. Но она промолчала.

Две свечи догорели, и стеарин стек на торт. За окнами было темно, шторм продолжал бушевать над островом. Но в комнате маяка царили мир и покой, какие редко бывали у них на праздниках.

В голове у Муми‑тролля мелькнула мысль о Морре, но сейчас она не испугала его. Они смогут встретиться позднее, в любое время. Спешить не обязательно. Он понимал – Морра не боится, что он ее обманет.

Наконец папа решил высказаться.

– Послушай‑ка, – обратился он к Смотрителю маяка. – У меня есть ящик виски, он стоит на твоем мысу. Как ты думаешь, скоро ветер утихнет?

– Ха! – ответил Смотритель маяка. – Ведь ты знаешь, когда зюйд‑вест разыграется, он может дуть неделями. Пусть лучше ящик там стоит, ничего с ним не сделается.

– Я собираюсь выйти поглядеть, что там с погодой, – сказал папа, набивая трубку. – Как ты думаешь, лодка в надежном месте?

– Вполне. Нынче новолуние, и вода вряд ли будет прибывать, – ответил Смотритель маяка.

Третья свеча догорела, и теперь только огонь в плите бросал на пол светлое пятно.

– Я выстирала простыни, – сообщила мама. – Хотя они были довольно чистые. Ваша кровать стоит на прежнем месте.

– Спасибо, спасибо, – сказал Смотритель маяка и поднялся из‑за стола, – да только я, пожалуй, буду спать в эту ночь наверху.

Они пожелали друг другу спокойной ночи.

– Пойдем на мыс? – спросил папа.

Муми‑тролль кивнул.

 

Когда папа и Муми‑тролль вышли на маячный холм, небо на юго‑востоке осветил узкий лунный серп. Наступило новолуние, свет новой луны засиял в темном небе поздней осени. Они вышли на вересковую пустошь.

– Послушай, папа, – сказал Муми‑тролль. – У меня кое‑какие дела на песчаной отмели. Я должен встретиться кое с кем из знакомых.

– Хорошо, – ответил папа. – Увидимся завтра утром. Пока!

– Пока! – повторил Муми‑тролль.

Папа пошел дальше – к мысу. О ящике виски он мало беспокоился. Одним мысом больше, одним меньше, ведь их много на этом острове!

Он подошел к берегу и остановился у полосы прибоя. Перед ним лежало его море, одна за другой набегали волны, шипящие и горделивые, спокойные и неукротимые. Папа решил забыть про все свои размышления и сомнения и просто жить и наслаждаться жизнью от кончика хвоста до ушей.

Когда он оглянулся посмотреть на свой остров, то увидел полосу яркого света, шарившую наугад по морю. Свет достигал пустынного горизонта и мерно возвращался назад вместе с волнами.

Маяк снова горел.

 


[1]Мера (устаревш.) – 4,58 л.

 

[2]Перевод стихотворения Н. Беляковой.

 

Date: 2015-09-05; view: 353; Нарушение авторских прав; Помощь в написании работы --> СЮДА...



mydocx.ru - 2015-2024 year. (0.006 sec.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав - Пожаловаться на публикацию