Грезить, ждать, проснувшись, очутиться

Горные склоны со стороны Тума были не так неуютны, как восточные, обращенные к пустыне. Здесь под ногами мягко шуршала трава, а над головой трепетала листва мощных деревьев. Свежий воздух был наполнен ароматами. Инос узнала некоторые из растений, те, которые выращивались в араккаранских садах: одичавшие цитрусовые и оливки. По всей видимости, то бедствие, которое уничтожило древнее население Тума, пощадило здешние сады.

Деревья давали тень, а затененность препятствовала росту подлеска. Маленькие копыта мулов рассекали заросли высоких папоротников, мягко ступали по глине или мху. Здесь не было ничего похожего на дорогу, но аллеи, образованные деревьями‑великанами, почти повсюду были легкопроходимы. Кое‑где встречались поляны, странно напоминавшие залитые солнцем краснегарские дворы. На полянах, разумеется, солнце палило немилосердно, но на другой стороне путников снова ждал тенистый лес, подобный гигантскому дворцу с полутемными залами, колоннами стволов и сводами ветвей, с лучами света, вплетенными в кровлю. Инос была знакома тайга и лиственные леса в окрестностях Кинвэйла, но она никогда не видела такого великолепия, как здесь.

Трое путников долго ехали молча. Кэйд все еще пребывала в несвойственном ей унынии. Инос предполагала, что тетку гнетут воспоминания об ужасной встрече с окаменевшим народом. Кэйд была стара, и всякое напоминание о смерти для женщины ее возраста должно быть весьма тягостно. Но, безусловно, тетка скоро воспрянет духом.

Азак был неспокоен, напряжен, его взгляд постоянно метался из стороны в сторону. Инос не хотелось беспокоить его разговорами. Она с удовольствием слушала птичьи песни. Нескончаемые трели наполняли лес, словно радужные отблески в каплях росы. Иногда, очень‑очень редко, Инос удавалось заметить саму певунью – крошечная тень мелькала и исчезала. Но большинство певцов оставались невидимыми. Их чарующий хор трогал самые сокровенные струны души. Мы тренировались тысячу лет, говорили они, ожидая, пока кто‑нибудь вернется и услышит нашу песнь. Добро пожаловать! Добро пожаловать!

Упряжь поскрипывала и позвякивала, но мулы шагали бесшумно по мягкой, упругой земле. Иногда где‑то слева можно было расслышать деловитое бормотание реки. Оно подсказывало путникам дорогу, обещая, что приведет их к морю.

Золотое великолепие утра исцелило все страхи. Эта прекрасная земля не может быть проклятой.

К полудню птичья симфония стала стихать. Азак немного расслабился и первым прервал молчание. Он обратил внимание спутниц на некоторые мелочи, заметные лишь для его натренированного взгляда следопыта: едва различимые следы древних зданий и дорог, звериные тропы. Вот здесь пробежала дикая собака. Кора деревьев могла рассказать о работе дятлов, об оленях, трущихся о стволы рогами, о медвежьих когтях.

– Ты не мог узнать все это в пустыне! – воскликнула Инос с укором.

Кроваво‑красные глаза моргнули.

– В горах. В Агонистах. Когда я был ребенком.

Если это и был намек на какую‑то не известную Инос историю, то он ей ничего не говорил. Азак воздержался от пояснений. Он вернулся к лесу. Олени и козы здесь есть наверняка, сказал он, а может быть, и дикие туры.

Но людей здесь не было. Когда пришло время отдохнуть и покормить мула, Азак пребывал в веселом расположении духа. Ни срубленных деревьев, ни следов, ни изгородей, ни дымка. В Туме нет людей, сказал он. А со всеми остальными тварями он сумеет справиться – кроме демонов, конечно.

Инос улыбнулась и вежливо заверила его, что доверяет как его разуму, так и силе.

Кэйд не сказала ничего, а только нахмурилась и закусила губу.

– Вот отличное место для лагеря! – провозгласил Азак, широким, одобрительным жестом обводя поляну.

Инос погрузилась в мечты. Внезапно очнувшись, она подавила смешок. Временами молодой человек напускал на себя королевскую важность, которая никак не вязалась ни с простонародным грубым платьем и дикой рыжей бородой, ни с его позой, потому что верхом на муле ноги его чуть не по земле волочились. Если бы он захотел, то мог бы слезть с мула, попросту встав на цыпочки. Но даже если по привычке он иногда начинал важничать, все равно гораздо лучше приспосабливался к ситуации, чем Инос могла представить там, в Араккаране. Его королевство уменьшилось сначала до размеров каравана, потом подданных осталось только двое, да и те женщины, но он ни разу не пожаловался и не выказал недовольства своей незначительностью. Оказалось, что султан превосходно знает лес и в лесу чувствует себя столь же уверенно, как и на троне. Что бы Азак ни делал, за все он брался с душой.

Были за ним грехи, и все же он обладал великолепным сплавом королевских достоинств, этот самый Азак ак'Азакар!

Но что за внезапная причуда? Он торопил спутниц все время с самого начала побега из каравана Элкараса, почему же теперь он решил поставить лагерь, когда остается еще два светлых часа, если не больше? Хотя место и вправду казалось симпатичным, но ничем не отличалось от дюжины других, мимо которых они прошли. Палатки у них все равно не было.

Инос бросила на него удивленный взгляд.

– Слушаем и повинуемся, Защитник Бедных, Возлюбленный Богов!

– Еще бы! – С его лица, утонувшего в бороде, словно птичка, слетела улыбка, но Инос была уверена, что ему известна каждая ее мысль.

Кто бы мог подумать, что Азак так достойно выдержит ее ехидство. И где он только этому научился?

Потом в его взгляде промелькнула напряженность. Инос оглянулась на Кэйд, которая плелась позади.

Идиотка! Разъяренная собственной глупой беспечностью, а также тем, что уж Азак‑то должен был заметить, если она не заметила, Инос соскочила с мула, бросила поводья и подбежала к Кэйдолан.

– Тетя! Тебе нехорошо?

– Нет‑нет. Не волнуйся, я прекрасно себя чувствую. Почему мы остановились?

В светло‑голубых глазах силились зажечься огоньки, но так и не зажглись. Не важно, что она сказала. Ей было плохо. Почему именно плохо, что у нее болело, не имеет значения. Тетка едва держалась в седле, выглядела постаревшей на десять лет, и впервые за все время, какое Инос ее знала, ее покинула жизнерадостность.

– Азак считает, что нам нужно сейчас разбить лагерь.

Одобрительной реакции не последовало. Кэйд огляделась с видимой тревогой.

– Уверена, до темноты мы успеем пройти еще лигу или две.

– Он думает иначе. Так что – здесь. Разреши, я помогу тебе слезть.

– А я думаю, нам нужно двигаться, – запротестовала Кэйд.

– Почему?

– А шейх? А королева Раша?

– Столько времени прошло! Шейх уже не станет нас искать, тетя. Мулам нужен отдых.

«И тебе, тебе тоже нужен».

– Ну... может, поищем место поудобнее?

– Азак говорит, что это самое лучшее, – твердо сказала Инос.

Если не лучшее, то по крайней мере удовлетворительное: травянистый луг в широкой излучине реки, по берегам которой росли кусты. Удобно, потому что мулы, даже если отвяжутся, далеко не убегут, а будут пастись поблизости. Погода была прекрасной: пригревало солнышко и дул ласковый прохладный ветерок. Тут и там дерн поднимался пологими холмиками – слабый намек на древнее жилище, может быть, ферма, – было бы время, до чего здорово было бы там поискать какую‑нибудь старину, а так пустоту луга нарушала только вставшая посередине рощица, дюжина‑другая деревьев. Инос достаточно изучила Азака, чтобы догадаться о его намерениях. Он собирался соорудить из этих деревьев укрытие, а вокруг чтобы было открытое просматриваемое пространство. Ох уж эта практичность!

Нехотя Кэйд слезла с мула. На густой траве катался уже стреноженный мул Азака, выражая, в отличие от герцогини, полнейшее согласие с решением хозяина.

В полчаса работа была закончена. Азак нарезал веток и сделал в рощице шалаш, там можно спрятаться от ветра. Кэйд устроилась в нем, рядом на небольшом костерке варился чай. Мулы мирно паслись в отдалении, куда позволяла отойти длинная привязь, а Инос с Азаком вышли на берег реки. На холмах в результате беглого осмотра не было найдено ничего более интересного, чем древний очаг. День еще не кончился, и Инос не знала, чем бы теперь заняться.

Прикрыв глаза козырьком ладони, Азак изучал клонившееся к западу солнце. Наверное, время определял.

Инос подумала, как это будет, если обнять этого великана‑наездника, а потом поцеловать, да так, чтобы борода задымилась и чтобы он ее целовал, как когда‑то поцеловал ее Андор. На самом деле поцелуй Андора не слишком взволновал ее, хотя Андор пользовался волшебной силой. Из ее скромной коллекции лучше запомнился другой поцелуй, тот самый, когда Рэп поцеловал ее на прощание, уезжая весной и... но Рэп умер, и теперь, увлеченная естественным любопытством, она представляла, как это целоваться со взрослым человеком, султаном, с бородой. Правда, мысль об этом не особенно ее вдохновила, даже если Раша снимет заклятие. Так что в этом направлении она недалеко продвинулась.

Инос трудно было представить лучшего защитника и проводника в этих опасных неведомых землях, чем Азак, – естественно, пока действует заклятие, – и так же трудно представить, что она жаждет разделить с ним всю оставшуюся жизнь. Верить в любовь? Очень мило, когда эта любовь здесь и сейчас, но... каждый день? Каждую ночь?

Боже, он заметил, что она смотрит! Инос быстро отвернулась.

– Это запах моря, как вы думаете?

Последовала томительная пауза, потом султан произнес:

– Да, определенно. Но очень далеко, туда около двух дней пути.

– А потом мы повернем на запад, в Гобль?

– Возможно. Мы скоро подойдем к большой реке, и нам предстоит переправа на другой берег.

Она могла бы и сама об этом подумать!

– Наверное, я похожа на чумазого поросенка. Вода, должно быть, теплая.

Азак посмотрел, нахмурившись, на полукружие белого песка.

– Здесь сильное течение, моя кошечка.

– О, я не буду заходить глубоко. Я не умею плавать. А на этой стороне тихо.

На воде у берега плавали листья, и река лениво качала их, нехотя увлекая за собой вниз, зато дальний берег резко обрывался небольшой скалой, и там вода сверкала крошечными водоворотиками, нависшие над водой ветки роняли листья и пыльцу в быстрые волны течения. Инос видела, с какой ошеломительной скоростью, прыгая вверх‑вниз, пролетела по волнам упавшая веточка.

Азак хмыкнул, посмотрев вверх и вниз по течению, потом оглядел темный лес, бросающий на воду лиловые вечерние тени.

– А крокодилы?

– Нет!

– Ладно, я не вижу ни одного, – согласился он. – Но не очень‑то доверяй плывущим бревнам, особенно если они тебе улыбаются.

Инос передернула плечами.

– Буду иметь это в виду. Но мне бы хотелось постирать одежду и... искупаться.

– Хорошо. Я буду поблизости. – Он говорил серьезно, а лицо оставалось бесстрастным.

Инос поняла, что ожидала получить в ответ какое‑нибудь саркастическое замечание, например, по поводу бдительности, что‑то вроде тех колоритных острот, к которым она привыкла, общаясь с конюхами и слугами Краснегара. Даже юные щеголи в Кинвэйле постарались бы скрыть смущение шуткой. Но не Азак. Конечно, женское тело не являлось для него тайной, но подглядывать за девушкой явилось бы настоящим самоистязанием. А потом чувство юмора иногда предательски покидало его и вообще вело себя непредсказуемо.

– А вы пойдете на охоту! – твердо сказала Инос.

– Кто? Я? – От удивления он раскрыл рот.

– Да, вы. Вы знаете, как у нас мало осталось еды. Как здорово было бы поужинать свежей дичью после всех этих сухарей! Время есть.

Он кивнул.

– А кто будет вас защищать?

Инос повернулась и пошла к шалашу.

– Защищать от кого? От комаров?

– От львов, – сказал он, ступая след в след.

– Ну нет.

– Я видел след, правда, далеко отсюда.

Шагая по колено в траве, Инос спросила:

– Неужели львы охотятся ночью?

– Все зависит от того, насколько они голодны. Но вообще‑то львы предпочитают предзакатные часы. Кроме того, здесь могут быть тигры, они еще опаснее.

– Вот бы попробовать свежей оленинки.

Инос никак не была глупой городской девицей, которая падает в обморок при одном упоминании о льве. Азак пожал плечами.

– Как вам угодно. Мне не потребуется слишком много времени, чтобы подстрелить для вас что‑нибудь.

Очевидно, львы и тигры не слишком его тревожили, иначе султан не решился бы оставить двух женщин даже на минуту.

– Не говорите Кэйд про львов.

– Не буду, но возьмите второй лук, пока я буду охотиться.

Ясно, что в Инос мальчишество еще не умерло, а то, что Азак верил в нее, подбадривало и вдохновляло.

Она села рядом с Кэйд, и они выпили горячего чаю. Когда чаепитие закончилось, Азак оседлал мула и ускакал. Остальные мулы заржали, но вскоре потеряли интерес и снова принялись щипать траву. Кэйд все еще одолевали тревоги, и она нервно вздрагивала, но, естественно, старалась не показывать этого.

– Он ненадолго, правда?

– Азак? Нет.

Как странно! Инос думала, что Кэйд порадуется отсутствию Азака, сможет расслабиться.

– Скажи, что случилось, тетя?

Обычно щеки старушки Кэйд румянились, сегодня они были бледны.

– Ничего! Совсем ничего. Просто мнительность. Это же Заповедные Земли.

– Мне кажется, трудно придумать менее подходящее название. Такие чудесные пейзажи. Азак уверен, что здесь нет людей.

Кэйд неуверенно кивнула и взглянула на Инос.

– Ты не изменила своего мнения, дорогая моя?

– О ком?

Выражения, что появилось в этот момент на лице тетки, Инос не видела с тех пор, как приехала в Кинвэйл.

– Об Азаке. Я знаю, он чрезвычайно настойчив. И помимо всего, очень симпатичный, в своем духе, конечно, и...

– Мы хотели бы пожениться, как только доберемся до... – Инос засмеялась и покачала головой. – Нет, я не изменила своего решения. Возможно, я уже не так скованна в его присутствии, и временами султан забавен. Но все равно, еще рано что‑либо говорить.

– Я просто поинтересовалась. Надеюсь, ты не обиделась на мой вопрос?

– Нет, конечно. Ну, так как, ты останешься здесь или пойдешь со мной на реку постирать?

Кэйд задумалась. Казалось, она изо всех сил старается отогнать мучивший ее кошмар.

– Я, пожалуй, посижу здесь и присмотрю за костром. А потом попозже пойду на реку.

Непонятно. Но переход через горы был трудным. Кэйд заслужила отдых.

А племяннице она могла бы доверять чуточку побольше. Симпатичный мужчина, тоже мне! Сколько их, этих симпатичных мужчин! А красивая внешность вовсе не означает внутреннюю красоту. Такие качества, как честность и надежность, не нарисуешь на лице. Андор вот, например, до чего хорош, а у Рэпа заурядное лицо, обыкновенное лицо.

Инос оставила тетю, сидящую в каком‑то странном оцепенении, и, собрав грязное белье, отправилась к песчаному речному пляжу. Пройдя примерно треть пути, она вспомнила, что Азак наказывал взять оружие. Принцесса остановилась и задумалась. Мысль о том, что она одолеет льва или справится с парой тигров, казалась не очень правдоподобной. Но, с другой стороны, Азак говорил серьезно и верил в нее. А к тем, кто не слушался его приказов, Азак предъявлял особый счет. А что произойдет, если Инос, несмотря на ясное предупреждение, окажется безоружной перед внезапной опасностью? Чувствуя себя полной идиоткой, Инос вернулась к шалашу, взяла лук и три стрелы и опять пошла к реке.

Она развязала пояс и замешкалась, оглядываясь, перед тем как снять платье, хотя точно знала, что в течение последней тысячи лет здесь никого не было. Кинув платье к остальной одежде, Инос ступила в прохладную воду и принялась за стирку со всем старанием, какое позволял обмылок и отсутствие стиральной доски или камней. Потом она разложила вещи на траву сушиться.

Воздух стал прохладнее, солнце опустилось за верхушки деревьев. Зато вода казалась теперь теплее. Если не поторопиться, то у крокодилов, решивших подкрепиться в темноте, будет роскошный ужин.

Инос внимательно оглядела реку, но плывущих бревен не заметила. В отдалении заржали мулы, значит, скоро вернется Азак. Удивительно, как успокаивала мысль об этом, – она уже успела отвыкнуть от одиночества.

Пытаясь припомнить, когда она оставалась одна последний раз, Инос разделась и вошла в воду. Течение было неприятно быстрым, сбивало с ног, вымывало песок из‑под пальцев. Стоя по колено в воде, она не решалась войти глубже. Она облилась, намылилась, потом сполоснула мыло и растерлась.

Заржали два мула.

Инос окунула волосы, чтобы промыть их в последний раз, и пошла на берег, выжимая мокрые волосы. На берегу она стряхнула руками капли воды с волос и тела, мечтательно вспомнив о мягких теплых полотенцах во дворце в Араккаране. С огорчением обнаружила, что придется натянуть на себя влажную одежду...

И тут Инос услышала, как вскрикнула Кэйд.

В воспоминаниях о последующих событиях Инос всегда казалось, что солнце зашло в одно мгновение – она выходит из воды еще при свете, а ступает на берег уже в ночных сумерках. Глубокие тени ночного леса накрыли луг, когда она бежала к Кэйд, сжимая в одной руке лук, а в другой мокрое белье и три стрелы, содрогаясь от ужасных мыслей, крутившихся в голове. Ветки и крошечные камешки ранили босые ноги, а колючие стебли растений исцарапали кожу. Она спотыкалась о скрытые травой кочки. Влажная кожа остыла на ветру, а волосы мокрой тряпкой хлопали по голым плечам.

Кэйд! О Кэйд!

Почему Кэйд вскрикнула только один раз?

Внезапно Инос остановилась – о чем она думала, бросившись бежать даже не одевшись? Почему, ну почему она такая идиотка? Ведь нужно было потратить всего три секунды, чтобы натянуть платье, а она понеслась, схватив в охапку белье, совершенно бесполезное, если в лагере люди. Особенно мужчины. На полпути от реки она замешкалась на мгновение, потом, решив, что не может бросить Кэйд, снова побежала. Сердце сжималось от страха и неизвестности.

Рядом с шалашом между деревьями поднимался дымок. Вроде все нормально. И Кэйд, наверное, где‑то рядом. Но там что‑то еще? Или кто‑то?

Один из мулов взревел, и тогда все они разом подняли головы...

Их было восемь! Четыре мула и четыре лошади. Лошади оседланы. С того момента, как вскрикнула Кэйд, наверное, прошла минута. И вот из шалаша вышел мужчина.

Инос замерла как вкопанная, боясь вздохнуть и пытаясь одновременно нащупать пальцами стрелу и прикрыть наготу охапкой мокрого белья, зажатого в руке. Это вышло не слишком хорошо.

Он ее заметил. Он взмахнул руками, как бы приглашая ее, и что‑то крикнул. Слов она не расслышала, но смысл их был ясен: «Вот и она!» Подошли еще трое, с трудом различимые в сумерках. Видны были лишь некоторые детали, но ясно было, что все четверо – мужчины, и молодые мужчины. А она не одета.

На мгновение Инос рот разинула от ужаса и изумления. Невероятно! Ведь Азак был так уверен, что здесь нет людей. Но вот они, люди, стоят и глазеют на нее. И вроде не дикари, одеты в штаны и что‑то вроде тканых рубашек или плащей одинакового темно‑зеленого оттенка. На голове у каждого охотничья шапочка с пером, у каждого длинный лук. Таких длинных луков ей еще не приходилось видеть.

Первый мужчина махнул рукой, подзывая ее.

Иди, иди сюда.

Инос попятилась. Встретить в лесу четверых мужчин само по себе неприятно, но без одежды – такое только в страшном сне может привидеться. И попробуй надень хотя бы белье, для этого придется положить оружие.

Мужчины посовещались. Один указал на коней, а другие трое стали над ним потешаться. Предводитель что‑то сказал, и все засмеялись. Они положили на землю луки, сняли колчаны и бросили их рядом с луками.

Предводитель снова обратился к ней, и она поняла с грехом пополам, что он велит бросить лук. У нее три стрелы, только три.

– Кто вы? – крикнула она. – Что вам нужно?

Инос отступила еще на несколько шагов – подальше от леса и поближе к реке, где лежала одежда. Кэйд! Что они сделали с Кэйд?

– Что? – крикнул главный.

Или так ей показалось, потому что он приложил к уху руку.

– Чего вы хотите? – крикнула она снова, стыдясь своего страха.

Опять один из них что‑то сказал, и остальные засмеялись. Предводитель выкрикнул, указывая пальцем:

– Тебя!

Один мужчина пошутил, трое других загоготали, а потом выстроились в ряд. Командир их, проверив строй, отдал команду...

На старт...

Внимание...

Они собирались бежать за ней вдогонку. И она будет призом победителю этого спринта.

Если она побежит к реке, они точно догонят ее, ведь она не умеет плавать. И крокодилы там ждут не дождутся. Инос повернулась кругом.

Марш!

Взглянув через плечо, она поняла, что не ошиблась: погоня стартовала.

Три стрелы, четверо мужчин, обманчивая темнота... нет, Инос не решалась выстрелить, пока они не приблизятся... а если они набросятся на нее все вместе, то не будет времени натянуть лук второй раз. Сможет ли она пустить стрелу в человека? К тому же выстрел может обернуться против нее. Подстрелит она одного из них или ранит, чем на это ответят остальные?

Она бежала так, как не бегала никогда, а берег все еще был так далеко. Впереди темнел лес. Там она сможет спрятаться, если добежит. Дыхание перехватывало, сердце прыгало в груди, трава хлестала по ногам. Где‑то на бегу бесполезный ком тряпок зацепился за куст и потерялся.

Ни за что ей не спастись. За свою жизнь Инос не раз провоцировала погони и знала, что в беге женским ногам не сравняться с мужскими. Даже когда она переросла Рэпа и Лина, ей ни разу не удалось перегнать их.

Но вот послышался отдаленный топот копыт и рев мула – Азак. Со стоном облегчения Инос остановилась и повернулась. Мужчины уже почти догнали ее, протягивали руки. Но и они остановились и оглянулись, чтобы посмотреть, что там происходит. Они не взяли с собой луков! Если бы Инос могла вздохнуть, она бы рассмеялась. Сейчас их догонит Азак и в полминуты пустит тучу стрел, отрубит им головы и разрубит на мелкие кусочки.

Со стороны реки выше по течению, оттуда, куда ушел Азак, появился мул, один, без седока.

Он прыгал и вертелся, в ужасе метался то в одну сторону, то в другую, наконец увидел своих собратьев и помчался к ним. Это был мул Азака. Но без Азака. О том, что это означало, лучше было не думать.

Четверо мужчин засмеялись и сразу потеряли интерес к существу, оторвавшему их от столь занимательного дела. Они снова переключились на жертву.

Командир позвал ее, и Инос показалось, что она разобрала слова: госпожа... друзья... друзьями... Он вновь поманил ее рукой. Принцесса помотала головой и отступила. От страха она не могла выговорить ни слова.

Кровь стучала в голове. Ужас...

Мужчина засмеялся. Он указал на мула, а затем поднял руку, обозначая рост. Потом натянул воображаемый лук, поболтал рукой, ткнув в грудь большим пальцем. А затем изобразил падение. Трое других разразились смехом, когда маленькое представление закончилось.

На Азака напали из засады? Застрелили его? А его мул, оставшийся без хозяина, заметался в панике и в конце концов вернулся к остальным.

Азака застрелили... А что они сделали с Кэйд?

Азак... Кэйд...

Теперь настал черед Инос.

Она подняла лук – быстрее, чем когда‑либо в своей жизни, – и вложила стрелу, наведя ее на предводителя. В сумерках, с дрожащими руками, она едва ли смогла бы попасть даже в бочку.

Преследователи тем временем стали обходить ее с боков, намереваясь окружить. Снова их предводитель стал выкрикивать какие‑то слова на странном напевном наречии – оно было незнакомо Инос, но ей казалось, что она вот‑вот поймет отдельные слова: больно?.. нет, он говорил: не больно... клянусь, клянусь, клянусь... Она поверит его клятве так же, как поцелую гадюки. Значение слов угадывалось скорее по жестам и интонациям, чем по звучанию. И легче всего угадывалось в этих словах злорадство и наглое притворство.

– Прочь! – крикнула Инос, натягивая лук. – Отзови своих людей! Я не шучу!

Предводитель сжался в притворном страхе и отступил на пару шагов. Но остальные... Прах их побери! Она не могла одновременно уследить за всеми троими.

Троими? Она резко обернулась и обнаружила четвертого всего в десятке шагов от себя со стороны реки. Увидев наведенный на себя лук, он остановился и шутовским жестом поднял руки, как будто сдаваясь. Он был выше остальных, не старый. Он заговорил, и снова Инос уловила смысл отдельных слов: смилуйся... пощади... смилуйся, госпожа... смилуйся...

– Прочь с дороги! – крикнула Инос и попыталась обойти его, чтобы добраться до реки. Но он шагнул и преградил ей путь. Она обернулась на остальных. Они успели подойти ближе. Высокий вскрикнул, чтобы отвлечь ее внимание. Теперь мужчины забавлялись: пока Инос смотрела на них, они замирали, как только она отворачивалась, они приближались.

Река была быстрой и широкой, но едва ли в ней водились чудовища хуже, чем эти. Инос помчалась кратчайшим путем к берегу. Высокий юнец метнулся за ней. Она ударила его локтем, но он выхватил у нее лук. Девушка пошатнулась и в тот же миг почувствовала, как сзади ее обхватили стальные лапищи. Инос визжала, брыкалась, лягалась...

Тот, кто держал ее, выкрикнул ей в ухо ругательство и с такой силой сжал ее, что затрещали ребра. Вскрикнув от боли, Инос бессильно повисла у него на руках. Перед глазами поплыли темные круги. Он немного ослабил хватку. Остальные трое сгрудились вокруг, рассматривая добычу, перешучиваясь и посмеиваясь.

Ладные, невысокие – по сравнению с джиннами, которых Инос в последнее время привыкла видеть перед глазами. Ростом примерно как импы, но все же выше, чем она. Лица и руки смуглые, но все же не такого, как у импов, оттенка; волосы светлые, курчавые, раскосые глаза, похожие на эль‑фийские. Заостренные кончики ушей. Сиды. Живые сиды! Вынырнули из небытия, из могилы! Совсем молодые. Двое чуть постарше мальчишек.

Но достаточно взрослые. И их четверо.

Бог Милосердия!

Что‑то они слишком сильно запыхались после такой недолгой пробежки. Они улыбались, хихикали вне себя от восторга. Ничего хорошего это не предвещало.

Одежду их составляли безрукавки, длинные штаны и ботинки – все из добротной материи, с вышивками и подогнано по фигуре, оливкового цвета. Все пропахло дымом костра, лошадьми и потом.

Предводитель хотел похлопать ее по щеке, и Инос в отчаянии попыталась укусить его за руку. Он засмеялся и вместо щеки погладил ее грудь.

– Злодей! – крикнула она во всю мочь. – Зверь! Гад! – Попыталась пнуть его, тогда он поймал ее ногу.

Мужчина, державший ее сзади железной хваткой, продолжал что‑то шептать на ухо.

Командир погладил ее по бедру. У Инос по коже побежали мурашки, а предводителя это рассмешило, и он снова засмеялся.

– Не понимаю! Не знаю, что ты говоришь! Чудовище! Четверо против одной! Гады! Трусы! Чертово отродье!

А командир, держа ее лодыжку и продолжая поглаживать бедро, пытался что‑то объяснить и наконец нашел слово, которое она поняла и среагировала: «Пришельцы!»

Посмотрел на остальных, потом снова на Инос, и улыбка сошла с его лица.

– Пришелец? – повторил он со своим необычным акцентом. Он отвернулся и плюнул на траву. – Пришелец!

Все теперь прояснилось. Пришельцы – непрошеные гости. А с любыми несидами можно позабавиться. Это честная игра. Перестрелять мужчин, изнасиловать женщин. Что еще? Что они сделали с Кэйд? В Туме исчезали целые легионы.

– Нет! – Инос яростно замотала головой и снова принялась вырываться.

Державший сид сжал ее крепче. Она застонала, сползла ниже, и ее голова оказалась прижата к груди держащего ее мужчины. Снова Инос бессильно повисла у него на руках.

Один из них заговорил резко и быстро.

Предводитель кивнул, жестом велел замолчать, а сам отпустил щиколотку Инос и принялся расстегивать рубашку. Инос теперь наполовину сидела – поза эта не позволяла вытянуть ноги – и постепенно сползала вниз.

Ухмыляясь, главный из четверых сбросил рубашку. В силу какой‑то странной особенности законов ночного освещения Инос видела каждую каплю пота у него на груди.

– Свора псов! – простонала Инос, не в силах больше кричать. – Зверье! Подонки! Какие мужчины станут...

Снова топот копыт, испуганное ржание лошадей.

Мужчины обернулись. Полураздетый сид поднялся на ноги, отрывисто отдавая приказы. Двое других присоединились к нему, рядом с Инос остался только один, тот, который держал ее. Он тоже развернулся, предоставив и Инос лучший обзор.

Трое сидов бросились к лошадям, словно за ними гнались львы. Лошади и мулы метались в панике, ржали и становились на дыбы. На одной лошади сидел всадник и размахивал в темноте горящей веткой.

Для лошадей нет ничего страшнее огня. Две уже ускакали и скрылись в гуще деревьев. Третья, запутавшись в веревке, за которую были привязаны мулы, грохнулась на землю. Два мула высвободились из пут и тоже убежали, оставшиеся всхрапывали и носились в ужасе вокруг всадника. А всадник – таинственный огненный силуэт на лошади, – высоко подняв факел, гнал животных прочь, к лесу, пока они не скрылись во тьме. Остались только две лошади: беспомощно катавшееся по земле, по‑видимому, покалеченное животное и та ошалевшая от искр, на которой сидел безумец. Трое сидов бросились через луг в темноту, но лошадей им уже не найти.

А всадник дернул поводья, пришпорил коня, и конь понесся, едва касаясь копытами земли. Это была Кэйд! Неподражаемая Кэйд, оседлав по‑мужски коня, словно сам Азак, в одной ситцевой нижней рубашке, седые волосы развевались по ветру.

В руках у тетки была пика, она хотела пронзить на скаку одного из насильников. Когда они сошлись, мужчина подпрыгнул, схватился за поводья и в следующую минуту, отброшенный, покатился по земле.

Улыбка сползла с лица сида, держащего Инос. Инос напрягла ноги и резко выпрямилась, ударив его головой по лицу, потом толкнула его, в это мгновение он схватил ее за волосы и оттолкнул. Девушка грохнулась на землю, успев ударить сида локтем. Удар пришелся между ног, тот задохнулся и застонал. Она снова ударила, еще сильнее, и тогда он отпустил ее. Инос была свободна.

Она вскочила на ноги и бросилась к лошади, мчавшейся прямо к ней. В диком прыжке, словно акробат, она попробовала поймать поводья. В следующее мгновение страшный удар копытом, такой, что способен был расколоть на кусочки весь мир, бросил Инос на землю.

Минуту принцесса лежала оглушенная, не в состоянии вздохнуть, не понимая, что произошло. Потом попробовала встать. Щиколотку пронзила боль. Все поплыло перед глазами.

Вокруг шалаша горела трава. Казалось, в темноте забил фонтан желтого света. Где‑то скакала Кэйд. Наверное, конь испугался воды, или тетке удалось развернуть его, потому что он летел навстречу двум сидам, все еще готовым сражаться. Один из них попытался поймать коня за повод.

А другой выбежал на открытое пространство – у него был лук! Он прицелился. Конь повернул вновь. Засвистела стрела. Инос вскрикнула, конь взвился на дыбы, махая копытами.

Потом опрокинулся и перекатился на бок. Кэйд! Инос не видела, что случилось с Кэйд.

Тишина.

Всадник не поднялся.

Инос снова попыталась встать, и снова резкая боль бросила ее наземь. Наверное, сломана лодыжка.

Один за другим подошли мужчины. В молчании они уставились на нее.

Высокий сид, который схватил Инос, стонал, держась за пах. Его лицо и рубаха были перепачканы кровью, текущей из разбитого носа. Остальные двое судорожно глотали воздух.

Ей хотелось сморщиться, усохнуть, чтобы стать как можно меньше перед лицом растущей ненависти. В раскосых глазах сидов больше не было игры и восторга, только боль и жажда мести. Две лошади убежали, две убиты или покалечены, товарищи их воют от боли, а все четверо выставлены полными идиотами. Теперь уж они посчитаются с девчонкой.

Инос сгребла горсть земли и песка, зажала в кулаке – бросить в глаза первому, кто осмелится приблизиться. Легко она не сдастся, не дождутся они криков о пощаде, что бы ни сделали. Во имя Богов, она – королева!

– Зверье! – крикнула она. – Так вам и надо! Подождите, сейчас прискачут мои друзья! Вы! Марш! Быстро принести мою одежду вон оттуда...

Один из двоих, помоложе, не раненый, что‑то быстро и настойчиво сказал товарищу и сбросил рубашку. Вряд ли Инос удастся справиться с такими мускулами, даже если второй не будет помогать товарищу. Он отбросил ботинки, не сводя глаз с Инос. Потом упали и штаны, и Инос инстинктивно отвела взгляд. Боги! Сердце так бешено билось, что кружилась голова. Теперь уж неоткуда ждать спасения, но что бы ни случилось, она не сдастся, нет. Им придется драться за каждую каплю наслаждения, она постарается выцарапать им глаза – будь что будет, все равно они убьют ее после.

Что это за шум? Неужели так стучит сердце? Конские копыта!

В третий раз спасение приходило далеким конским то потом.

В третий раз они оглянулись.

Из‑за деревьев мчался конь. Огромный, сверкающий белизной, будто в ореоле славы. Всадник, закутанный в белое одеяние; серебряный плащ его стелился по ветру в темноте как светящийся хвост кометы. Оба они, и конь, и всадник, испускали сияние. Оно становилось все ярче, а стук копыт все громче, земля дрожала при их приближении. Сиды закричали, раздетый мужчина поспешно натянул штаны. А потом воцарилась тишина, все застыло. На Инос накатила волна покоя и благодати. Она спасена. Чудом. Волшебством.

Сначала как далекая прелюдия появилось чувство безмятежности. Инос сразу догадалась, кто ее спаситель – об этом ей сказали красные всполохи огня вокруг его головы – еще до того, как он, потянув за поводья своего прекрасного сияющего жеребца, подъехал ближе.

Когда Инос впервые встретила шейха Элкараса в его уединенном жилище, он был одет в пышное платье. По выезде из Араккарана он отказался от такой очевидной непрактичности и предпочел простой белый наряд. Из всех роскошеств он позволил себе оставить лишь драгоценный обруч на лбу. И теперь над лицом его, будто в кровавом венце огоньков, вспыхивали рубины. Свободные концы капюшона, обрамляя лицо, белые брови и бороду, светились ярче, чем лунный луч, а белая накидка ниспадала до земли, словно облако сияющего тумана. На него почти невозможно было смотреть: вся его фигура испускала такой яркий свет, что освещала поляну до самых деревьев.

– Ваше величество, ваш приход благословенен, – слабо произнесла Инос.

Она купалась в волнах странных ощущений, они покачивали ее, как море, вверх‑вниз и вверх... Где‑то внутри существовали ужас, истерические вопли, боль, слезы, где‑то существовала тревога за Азака и Кэйд, но все это накрыла шелковая паутина покоя, сплетенная волшебными чарами Элкараса. Это те самые, но только усиленные во много раз чары, которыми он окутывал ее с их первой встречи и до самого побега в Высоких Журавлях. Только так можно было успокоить ее после всего, что ей пришлось пережить. Ощущение покачивания вверх и вниз вызывалось, должно быть, различной интенсивностью волшебной силы, которую шейх настраивал по ее потребностям.

Не слезая с коня, он холодно кивнул:

– Сожалею, что не смог прийти раньше, ваше высочество. Однако, как мне кажется, вы не получили серьезных травм, таких, что я не мог бы излечить.

Лодыжка уже перестала ныть. Она рассеянно пощупала опухоль пальцем.

– Тетя?

Элкарас, обернувшись, взглянул на круп упавшей лошади.

– Ее оглушило, но она вне опасности. Я займусь ею, когда мы с вами разберемся.

– А Азак?

– И с ним будет все в порядке, к нему я успел как раз вовремя.

Волна облегчения прорвалась сквозь покрывало отчужденности, и Инос пробормотала благодарения Богам.

– Это прекрасные вести, ваше величество!

– Хм‑м!... – Белые брови сдвинулись, и Элкарас обратил взор к четверым застывшим мужчинам.

Они дрожали и что‑то лепетали. Они моргали, отводили взгляд и, похоже, не в состоянии были и слова вымолвить.

– Эти жалкие черви, – ледяным тоном процедил Элкарас, – подстрелили из засады человека, и у них не хватило милосердия даже добить его. Он ведь мог истекать кровью не один день, и они знали это. Когда я подъехал, он почти захлебнулся в собственной крови. Если бы не это, я бы успел сюда раньше.

Он спрыгнул с проворством мальчишки, хотя жеребец был не меньше семнадцати ладоней в высоту. И вдруг его не стало. Великолепный конь съежился, растворился, и через несколько мгновений на его месте стоял простой пони, каких Инос немало повидала у подножия Прогнет. Волшебное сияние потухло и исчезло. Даже сквозь умиротворяющий покров чар Инос почувствовала покалывающий страх, а четверо неподвижных сидов, захлебнувшись ужасом, залепетали.

Кажется, меньше всех удивился сам пони. Он замотал головой, уши его вздрагивали, хвост поднялся, но потом пони опустил голову и принялся щипать траву.

Шейх наклонился и пощупал лодыжку Инос. На Инос не было одежды. Элкарас мягко усмехнулся.

– Не стесняйся. Нет такой женщины, у которой были бы от меня секреты.

Он положил прохладную ладонь на щиколотку, и опухоль спала. И остальные царапины и синяки исчезли.

– Ну вот. Теперь все.

Старик легко поднялся, протянул Инос руку, чтобы помочь встать и ей. Когда она выпрямилась, то облеклась в шелковое платье и серебряные сандалии. Спутанные волосы покрыла прозрачная шаль. Правда, шейх позабыл про белье, а может быть, был слишком тактичен.

Инос пробормотала слова благодарности и присела в реверансе. Он ответил поклоном и тихо рассмеялся, как будто наслаждаясь возможностью продемонстрировать свои таланты, которые обычно вынужден был скрывать. Хотя и отводил от Инос взгляд. Никогда шейх не смотрел прямо в глаза. Как и все волшебники, он умел видеть без помощи глаз и часто этим пользовался – так думала Инос. В конце концов это вошло у него в привычку. Но Инос эта черта всегда раздражала.

Пленники дергались, выли и стонали, не в силах сдвинуться с места. В мерцании волшебного сияния все они казались моложе и слабее, чем прежде, необычно ширококостные и с кудрявыми волосами. Инос редко приходилось видеть кудрявых мужчин. Глаза их, большие, цвета земляного ореха, почти золотые, по‑эльфийски раскосые, были расширены от ужаса. Нет, они предстали не злобными чудовищами, а просто юнцами, чуть старше и чуть повыше, чем она сама. Как же они могли так поступить?

– Мразь! – сказал шейх.

– Кто они? – спросила Инос. Шейх пожал плечами.

– На охрану не похожи, годы не те. Просто охотники, я думаю.

– Они хорошо одеты, добротно и выглядят вполне прилично.

– Ха! Зато вели себя неприлично! Они хотели надругаться над вами. Так что время их сочтено, и не важно теперь, кто они и откуда.

Янтарные глаза бешено вращались в глазницах. Инос почему‑то не чувствовала ненависти к своим обидчикам. Может быть, из‑за того, что они выглядели так беспомощно. Ведь она знала, что ощущаешь, когда волшебник опутывает тебя заклинаниями. А может быть, потому, что они не успели причинить особого вреда. А может быть, только потому, что все эмоции укутал волшебный покров. Но все равно они казались слишком юными, чтобы умереть.

Шейх в раздумье поглаживал белую мерцающую бороду.

– Они, конечно, не преступили черту, но намерения продемонстрировали достаточно ясно. Поэтому вам, королева Иносолан, предоставляется право привести в исполнение традиционный приговор. – Он вытащил кинжал и, взяв за лезвие, протянул его Инос богато украшенной рукояткой.

Инос в замешательстве уставилась на него.

– И что я должна с этим делать?

– Возьмите то, что они так страстно хотели отдать.

Она отступила и, повернувшись, встретилась глазами с ополоумевшими от страха недвижными юношами.

– Нет! – сказала она. – Я не палач. И кроме того, я не приветствую такое варварство.

– В самом деле? – промурлыкал шейх и убрал покров своих волшебных чар.

Инос ударила волна ненависти и гнева, а поверх дикая радость оттого, что теперь в этом неравном поединке они поменялись местами. Снова в голове застучала кровь. В горле пересохло от воспоминаний, что эти ублюдки с ней творили и что еще хотели делать. Насмешки, издевательства, боль, унижение... четверо мужчин против одной женщины... рука, сжимавшая кинжал, задрожала. О! Как сладка должна быть месть!

Тут у нее в голове зазвучал голос отца: «Делай то, что правильно, а не то, что кажется правильным». Когда? Почему? Инос никак не могла вспомнить ту ситуацию, в которой он говорил ей эти слова, наверняка какой‑нибудь незначительный случай из детства. Но вместе с тем какие мудрые слова. Усилием воли она утихомирила свою злобу и повернулась к старцу.

– Нет. Я согласна, они заслужили наказание. Но не от меня.

Шейх недоверчиво поднял брови и посмотрел на нее.

– Наказание и месть не одно и то же, – выкрикнула Инос. – Это вы здесь судья. Это вы обладаете силой. Это ваши пленники. Судите их вашим судом и наказывайте по своей справедливости. – Она сделала глубокий вдох, чтобы успокоить дрожащий голос. – И, если угодно вашему величеству, я бы предпочла видеть мир так, как сейчас. Я принимаю жизнь такой, какая она есть, а не пустым отпечатком моего зрения или моего задурманенного разума.

Он нахмурился:

– Вы дрожите.

– Что же, тут нечего стыдиться, учитывая обстоятельства. Во всяком случае, по мне, лучше дрожать, чем быть марионеткой.

Широкая улыбка озарила толстое красное лицо шейха.

– Речь королевы. Пусть будет так.

Он взял обратно кинжал и повернулся к четырем плен никам.

– Приговариваю вас к смерти. Умрите, и пусть Боги судят вас более милостиво, чем я.

Внезапно получив способность двигаться, они медленно встали и побрели. Инос, вдруг увидев суть приговора, прижала руки к груди и прикусила костяшки пальцев. Старик, конечно, наблюдает за ней, но если он ждет взрыва истерических воплей, то этого не будет, не доставит она ему такого удовольствия. Так что Инос держала себя в руках и смотрела, благодаря какой‑то колдовской хитрости, сквозь темноту, как четверо мальчишек бредут по траве к песчаному пляжу, ступают в воду... Вот вода уже им по колено, по пояс, по грудь... Последним течение подхватывает высокого сида и уносит в ночь. Ни один из четверых больше на поверхности не появился. Все.

Инос несколько раз глубоко вдохнула. Ее мутило. Она все еще дрожала. Многие годы эти кошмары будут являться ей по ночам – ну и пусть. Не ее это был суд, а шейха.

– Ваше величество, теперь моя тетя.

– Конечно. А Первый Охотник вскоре и сам появится. Пошли.

Он шествовал по лугу впереди Инос, освещая путь сиянием, исходящим от головы. Кое‑где на траве вспыхивали маленькие красные язычки, и между деревьями поднимался тонкий дымок – вот и все, что осталось от пожара, который устроила Кэйд. Лес не загорелся. В небе зажглись звезды – здесь занавес ночи опускался стремительно, вовсе не так, как в Краснегаре.

Делай то, что правильно, а не то, что кажется правильным. Нет, вовсе не отец произнес эту фразу. Это одно из тех маленьких поучений, которыми была набита голова Рэпа. Часто Инос подшучивала над ним из‑за них. Да и все кому не лень дразнили Рэпа этими высказываниями. Хотя дразнить Рэпа было не очень весело, потому что обычно он пропускал мимо ушей шутки в свой адрес. Он никогда не терял над собой контроля, как джотунн, никогда не причитал и не визжал, как имп. Он пожимал плечами и продолжал заниматься своим делом.

Что натолкнуло ее на мысли о Рэпе? Погоня? То, что пришлось убегать от мужчин, как некогда в детских играх она убегала от Рэпа? Вспоминались те, детские догонялки, когда он бежал за ней, хватал, бросал на песок и не отпускал, пока она не позволяла поцеловать себя, – тогда они были детьми. В последние один‑два года такого не случалось. С тех пор как поцелуй стал чем‑то значимым, они поцеловались лишь однажды.

А может быть, потому что Рэп погиб из‑за нее, а теперь вот четверых других мужчин постигла та же участь? Наверное, из‑за этого.

Но вот шейх подошел к мертвой лошади, и Кэйд поднялась на ноги, одетая так же изысканно, как и Инос, но совершенно сбитая с толку.

Инос подбежала к ней и обняла.

Элкарас всех и вся осыпал своим волшебством. Павшая лошадь растворилась, будто и не было, вместо нее возник костер, сложенный аккуратным шалашиком. Огонь приветливо потрескивал, светлые искры поднимались к звездам. Потом вокруг костра выстелились коврики.

– Времени у нас немного, – сказал шейх. – Давайте же насладимся этой чудесной ночью.

Он окинул взглядом поляну.

– Пока здесь безопасно. Пока.

Он уселся, скрестил ноги, посмеиваясь над женскими охами и ахами.

– Присаживайтесь, дамы. Какие вина вы предпочитаете? – Теперь его чудесное сияние потускнело и исчезло, и он превратился в обыкновенного грузного старика в белых одеждах. Огонь отражался в его рубиновом обруче.

– Я полагаюсь на ваш вкус, ваше величество, – ответила Кэйд, усаживаясь на один из ковров и подбирая под себя ноги, как это полагалось по заркианскому обычаю. Если уж колдун вылечил серьезные переломы и растяжения, то уж с простой ломотой в суставах справился и подавно.

Трудно было сказать, насколько шейх контролировал ее эмоции. Кэйд могла бы, пожалуй, пережить даже нынешнее испытание, не потеряв королевской осанки. Только слабая дрожь в руках и нервные взгляды напоминали, что она пережила несчастье, а в остальном оставалась сама собой. Можно даже сказать, что она воспрянула духом по сравнению с тем, какой пребывала с того дня, как вошла в Тум. Все ее страхи рассеялись в умиротворяющем присутствии шейха.

Подле каждого из них появились серебряные запотевшие бокалы. Попробовав, Инос убедилась, что этот сорт не уступает тем винам, что хранятся в подвалах герцога Анджилки или Азака. Оно было холодным – удивительно, ведь даже в Пальмовом дворце чрезвычайно трудно подавать холодное вино: приходится доставлять снег и лед с гор на самых быстрых верблюдах.

Кэйд оглядела ночное пространство. Вершины деревьев качались на фоне безмолвного звездного неба.

– А где эти... ну, грубияны?

Ей было сказано, что от них избавились, и вопросов на эту тему больше не последовало.

– Это были сиды? Живые сиды?

Шейх кивнул, отхлебнув вина. Вот он сидит, белобородый, щеки огрубели от походной пустынной жизни, ни дать ни взять – добрый дедушка. Тихий его голос ласкал уши, из‑под белых густых бровей блестели глаза, но выдержать его взгляд было почти невозможно. Инос подумала, насколько искренна эта благожелательность. Может, он опять затуманил колдовством ее разум? А может, эта благожелательность вошла у него в привычку, как вежливость у продавца.

– Оказалось, что в Туме все еще живут сиды, вот так‑то, – согласился шейх.

– В таком случае здесь могут быть еще и другие, верно? – Снова Кэйд обвела темноту взглядом.

– У меня есть сильное подозрение, что где‑то должны быть их женщины, иначе народа бы не было. – Элкарас усмехнулся. – И другие мужчины. И безусловно, они жаждут мести.

Он отпил немного вина, наслаждаясь тем эффектом, какой произвели его слова.

– Приближается отряд. Они идут вниз по реке, но еще далеко от нас. И о нас ничего не знают. Если бы они выставили против меня колдуна, тогда, безусловно, нам несдобровать, но в настоящий момент на лигу вокруг никого нет, как я посмотрю, только один молодой джинн ковыляет. Я помогал ему идти в темноте и придерживаться нужного направления, – уверил он Инос, – а теперь он уже ориентируется на свет костра.

Инос поежилась. Элкарас был всего‑навсего человеком. Как и другие, он нуждался в отдыхе, и его можно обмануть, как она могла убедиться в Высоких Журавлях. Сможет ли он противостоять опасности здесь, в Туме?

– Но когда эти другие придут... их много?

– Не знаю. Много.

Почему он не знает?

– Но если вы справитесь с этим отрядом, может нагрянуть целая армия, солнце еще не успеет взойти.

Старик покачал головой, рассматривая, как на ледяном серебре конденсируются капельки влаги.

– До рассвета мы должны уйти.

Очевидно, ему не хотелось пускаться в объяснения, и Инос почувствовала неловкость. Элкарас тем не менее одарил каждую из присутствующих лучезарной улыбкой и произнес:

– Не желаете ли поужинать, милые дамы?

Тут же появились три серебряные тарелки, искрящиеся в отблесках пламени, а на тарелках дымилось ароматное жаркое, тушеные овощи и снежно‑белый рис.

Инос осознавала, что ужасно проголодалась, но из‑за нервного напряжения не ощущала голода. Тем не менее отказавшись от успокоительной волшебной микстуры, должна была сохранять хладнокровие. Она потянулась к тарелке и моментально обожгла пальцы. Несколько минут все молчали.

– Эти... бандиты... сильно тебя... ты в порядке, тетя? – проговорила она в промежутках между дегустацией королевского ужина.

– Мне они ничего не сделали, дорогая. Они орали на меня, чего‑то спрашивали, но я понимала с пятого на десятое. – Даже в неверном свете костра стало видно, что Кэйд покраснела. – Я думаю, что их не интересовала толстая старуха. Им нужна была ты.

Она с тревогой взглянула на племянницу. Инос поспешила уверить ее, что и она не пострадала.

– Вам повезло, что они не перезали вам глотку, ваше сиятельство, – спокойно заметил Элкарас, – но смею вас поздравить с этой великолепной выдумкой с лошадью. Тогда я подъехал уже так близко, что все видел, но не имел возможности вмешаться. Вы показали удивительное мужество и отличную выездку.

Кэйд покраснела еще гуще.

– Я также поздравляю вас с вашим умением играть в тали!

– Ох, Боже мой! – Теперь щеки Кэйд просто запылали, и она отвела взгляд от Инос.

Шейх рассмеялся:

– Ее величество султанша предупреждала, чтобы я за вами приглядывал. Признаюсь, потерял бдительность.

Любопытно! Неужели шейх думал, что это Кэйд спланировала ту небольшую хитрость? Мгновение Инос одолевало искушение признаться, что это она придумала, но затем решила остаться в стороне. Но все же странно. Почему Раша беспокоилась из‑за Кэйд?

Беседа свернула на нежелательные темы. На некоторое время все занялись своими тарелками, тишину нарушало только потрескивание хвороста в огне. Ветер относил дым, искры поднимались ввысь, будто хотели станцевать со звездами медленный танец. Инос никак не могла успокоиться и все еще дрожала. Сильно беспокоили мысли о приближающемся отряде, но Инос не собиралась шарахаться от собственной тени, и если шейх, сказав об отряде, хотел привести ее в трепет, то придется его расстроить. Она твердила про себя, что встретить легендарного сида можно только раз в жизни, и весь этот вечер в призрачном лесу останется в памяти по меньшей мере знаменательным событием.

– Жаркое просто великолепное, ваше величество, – сказала она.

– Благодарю. Видите ли, так готовила его моя дорогая мама.

– Вы учили меня, что бдительность волшебника обмануть нелегко.

– А, – вздохнул он. – Я не волшебник, сударыня. Хотя в данный момент мне бы очень хотелось им быть. От волшебника вы бы не ушли с такой легкостью.

– То есть... Не волшебник? – Инос поглядела на Кэйд и увидела промелькнувшее в ее глазах удивление.

– Я всего лишь маг, – сказал Элкарас. – Как мой дед и его дед.

– Но сторонник султанши Раши?

Он кивнул, печально, как ей показалось.

– Это так. Она обнаружила меня еще до того, как я узнал о ее существовании. Но я рад служить ей.

Пользуясь случаем и благодушным настроением старца, Инос решилась удовлетворить свое горячее любопытство и порасспрашивать о магии. А может быть, это очередная уловка шейха, чтобы отвлечь ее?

– Мы совершенные профаны в этих вопросах, ваше величество. Пожалуйста, объясните нам разницу.

Он усмехнулся, словно ожидал этого вопроса.

– Маг, знающий только три слова, может творить магию, но не настоящее колдовство.

– В чем разница?

– Волшебство постоянно, магия имеет временные границы. Она бывает всякой – легче воздействовать на людей, чем на неживые предметы. Например, вылечить вашу тетю и Первого Охотника было сравнительно легко. Я каждый вечер насылал на вас сонные чары. Это, пожалуй, проще всего, до утра они держались, и их не нужно было подкреплять. Но успокоительные чары, которые я накладывал на вас днем, имели обыкновение слабеть, если я не подкреплял их через определенные промежутки времени.

Он задумчиво отпил из бокала.

– Волшебнику не составило бы труда заставить вас вернуться обратно с холмов. И конечно, мне пришлось задержаться, чтобы разобраться в той суматохе, которую вы учинили. По правде сказать, Высокие Журавли просто гудели, как разоренный пчелиный улей.

Инос глотнула вина.

Кэйд бросила на нее беспокойный взгляд.

– Вы удивительно любезны, ваше величество, что не стерли нас в порошок после всего этого, – тихо проговорила Кэйд.

– Я был страшно раздосадован в то утро, – сказал маг, – но в мои годы во всем видится смешная сторона. Это было здорово проделано.

Приободренная Инос начала обдумывать, что бы еще такс спросить, но тут появился Азак.

На плаще впереди темнели громадные черные расплывшиеся пятна засохшей крови. Инос сначала хотела вскочить и подбежать к нему, но передумала.

Бедный Азак! Ладно еще, когда тебя побеждают с помощью волшебных чар, это более или менее позволительно простому смертному, но если тебя поймала врасплох какая‑то шушера, горстка обнаглевших юнцов – это уже чересчур.

Никогда еще он не испытывал такого унижения. Репутация непобедимого воина теперь пошатнулась. Не место ему среди избранных. Сначала он пострадал из‑за собственного безрассудства, и оружием была ненавистная магия, но то, что случилось теперь, еще хуже. Он был сражен. Это было ясно по всему его облику, когда он подошел к костру и, скрестив руки, посмотрел на шейха.

В Араккаране Инос никогда бы не пришло в голову пожалеть Азака ак'Азакара, но в эту минуту она жалела его. Но сочувствие в такой ситуации могло только усугубить его страдания, все равно что щеткой старательно втирать в раны соль.

– Милости просим, Первый Охотник, – ласково проговорил Элкарас.

У ног Азака появилось огромное блюдо с едой. Он не обратил на него внимания.

– Я больше не Охотник на Львов!

Старик с беспокойством нахмурился.

– Садитесь, ак'Азакар.

Азак скрипнул зубами.

– Вы прислужник этой негодяйки Раши!

У Инос упало сердце. Азак не умел сносить поражение. Он практически никогда не попадал в такое унизительное положение, как теперь, – как же ему должно быть тяжело! Инос смотрела в тарелку, еда потеряла всякий вкус. Бедняга Азак!

– Я приглашаю вас, – спокойно сказал Элкарас.

– Отклоняю приглашение.

Тут ноги Азака подкосились, и он свалился на землю. Инос хотела было броситься к нему, но Кэйд жестом остановила ее – лучше не вмешиваться. Это не игра. Он с трудом сел, опираясь на руки, совершенно белый от ярости.

– Да, – сказал шейх, обращаясь в пространство, – я действительно служу ее величеству. И почему она всех вас до сих пор не заставила встать на свою сторону, мне непонятно. – Он взглянул на Инос и улыбнулся. – Я полагаю, что в вашем случае это связано с чародеями и вашей судьбой как королевы Краснегара. Великие волшебники могут сказать, какие заклятия были наложены на человека в прошлом. Я не знаю наверняка, но, возможно, дело в этом. Так или иначе мне велено было обманывать вас как можно дольше. Прекрасное было занятие. – Он усмехнулся.

С того места, где сидел Азак, послышался скрежет зубов.

Но шейх упомянул родину Инос.

– Значит, Краснегар все еще... Проблема еще не разрешена?

– У меня нет свежих известий, – холодно сказал Элкарас, отправляя в рот горсть риса.

– Султанша и в самом деле намеревается посадить меня на трон отца?

Шейх пожал плечами.

– Так она говорила. Я не спрашиваю у нее, почему она поступает так или иначе. Вы должны это понимать.

Кэйд сияла.

– И в самом деле намеревается выдать меня замуж за гоблина? – требовательно спросила Инос.

Элкарас бегло взглянул на нее из‑под кустистых белых бровей.

– Ну, а если и так? Пренебрегать волшебницей – это, милая барышня, непростительная глупость. Недавно вы сказали мне, что вам не нравится, когда манипулируют вашими чувствами и эмоциями. Так вот, если султанша Раша захочет, она сделает так, что вы сами пожелаете выйти замуж за гоблина.

Инос ничего не ответила, почувствовав внезапное головокружение. Она вытерла пальцы о траву – у нее не хватило духа вылизать их начисто, как принято в Зарке. Влюбиться в гоблина? Она посмотрела на лицо Азака, обозленное и безумное. В эту минуту стала понятнее его ненависть к любому колдовству. И в самом деле это великое зло.

Ей стало нехорошо от такой перспективы. Колдунье ничего не стоит заставить ее влюбиться в кого угодно – в Азака, в первого попавшегося импа или даже в отвратительного гоблина. И она с радостью примет свою судьбу! Кошмар!

– Значит, ее величество знала о наших намерениях покинуть Араккаран? – вежливо, но настоятельно спросила Кэйд.

– Она и внушила это намерение, уверен.

– Чтобы укрыть мою племянницу от Хранителей?

– Верно. Чародеи, как всегда, избрали свой собственный путь. А Иносолан слишком большой куш. Они бы, без всяких сомнений, быстро попали во дворец.

Не так уж много информации получила Кэйд, но она явно хотела извлечь максимальную пользу из непривычной разговорчивости старика.

– В ту первую ночь племяннице было видение. Не ваша ли это работа? – спросила она.

Старик нахмурился:

– Нет, я тут ни при чем.

– Тогда это дело рук Раши? – вступила в разговор Инос.

Шейх покачал головой, засверкав рубинами.

– Думаю, нет. Она хотела остаться в тени. Султанша говорила мне, что даже не станет наблюдать за нашим отъездом, чтобы не выдать наше местонахождение.

– Но... – Инос вздрогнула. – Вы думаете, это действительно было привидение? Рэп? О бедный Рэп!

Элкарас пожал плечами.

– Или послание от кого‑то еще. Наверное, я проспал и не уследил, колдовал ли кто‑нибудь в тот момент.

– Послание? – переспросила Инос. – Что за послание?

– От другого волшебника.

Сердце Инос бешено застучало.

– Неужели вы хотите сказать, что Рэп жив?

Старик снова пожал плечами.

– Кто знает? Я полагаю, что‑то произошло... но что? Ничего определенного сказать нельзя. Странно! Мне тоже не под силу объяснить видение.

Рэп жив? Почему‑то слова шейха произвели на нее ошеломляющее впечатление. Инос отпила из бокала. Это следует обдумать. Она не верила, что Рэп настолько жесток и ужасен, что после смерти бродит привидением как злой демон. Но как же он спасся от импов? Как он смог отправить послание? Как...

Нет. С грустью она решила, что это невозможно. Рэп ни за что не мог выстоять против легионеров.

А Кэйд продолжала выспрашивать:

– А что случится, когда мы прибудем в Алакарну?

Шейх прожевал кусок и проглотил.

– Будем ждать дальнейших инструкций. Это очень приятный город.

Инос с жалостью взглянула на Азака. Трудно было представить себе человека мрачнее, чем он. Во всем есть и Добро и Зло. Радость счастливого избавления от сидов померкла перед тем, что несло с собой это освобождение. Неизвестно, что хуже, – четыре сида или один гоблин, жизнь под одной крышей с гоблином?

Когда‑то Алакарна была первой остановкой на пути к Хранителям, теперь она может стать тем местом, откуда начнется вечное рабство. Ее отправят к колдуну Востока, а Раша займется своей любимой игрушкой – Азаком.

Кэйд напряженно всматривалась в темноту.

– Но для начала мы должны прибыть в Алакарну. Вы сказали, что нам нужно уйти до рассвета. Неужели нам придется идти этой ужасной дорогой в темноте?

Элкарас затряс головой.

– Ни в коем случае. Я считаю, что ходить по тому пути вообще не следует ни в какое время.

– Рада это слышать, – заметила Кэйд. – Ничто и никогда не угнетало меня так, как взгляды этих... статуй.

– А почему не следует? – спросила Инос.

Шейх отхлебнул вина и несколько мгновений задумчиво разглядывал свой бокат.

– Ваше высочество, я всего лишь маг. Мне трудно обнаружить, когда творят колдовство. Это выше моих возможностей, за исключением некоторых особых ситуаций, например, тогда, когда отключается ясновидение. Я полагаю, что и другие мои способности тоже ограниченны. И все же я определенно чувствовал нечто, когда шел по этой дороге. Может, я и ошибаюсь, но вполне возможно, что это остатки старинных заклинаний.

Инос нахмурилась, не поняв и половины.

– Заклинания действуют в определенном направлении, – объяснил шейх с чуть заметным нетерпением. – Их использовали против беглецов, дезертиров. Все мы легко вошли в Тум, но выйти будет совсем не так просто.

– Превратимся в камень?

– Наверное нет. Заклинания уже слишком старые, но все же могут покалечить нас или убить. Нет, даже за все драгоценности Керита не соглашусь идти тем путем.

Инос снова бросила взгляд на Азака. Тот смотрел в сторону, но уже не столь мрачно, скорее, заинтересованно.

– У меня есть и другие соображения, – продолжил Элкарас, упредив следующий вопрос. (И снова Инос показалось, что он не так уверен в себе, как хочет выглядеть.) – Веселенькое приключение вы мне устроили в эти последние дни, но я и в самом деле получил массу удовольствия.

Он поднял бокал, салютуя Кэйд.

– А как вы поймали нас, ваше всемогущество?

– О, это было совсем не трудно. По сравнению с магом Охотник на Львов просто слепой котенок.

Азак мгновенно ощерился, а шейх мягко усмехнулся и устремил взгляд в огонь.

– Вы действительно думали улизнуть от меня, ак'Азакар?

– Я надеялся, что вы не осмелитесь воспользоваться своими чудесными способностями так близко от Алакарны.

– Да, соображение правомерное, согласен, но, естественно, мне необходимо было закончить свою миссию, поэтому я рискнул. Сначала я, конечно, должен был распорядиться относительно отдыха моих людей и торговли. Только вчера на закате я тронулся в путь.

– В таком случае вы показали отличное время, – примирительно сказала Кэйд.

Шейх кивнул с самодовольным выражением.

– Не правда ли, чудесный вечер? Я надеюсь, вы заметили, как отлично действует магия на комаров? – Он посмотрел на Азака. – Первый Охотник, вы абсолютно уверены, что не желаете поужинать?

Снова Азак яростно отверг гостеприимство. Сердитый или нет, но Азак наверняка проголодался. В то же время из‑за своего поражения позволял себе бросаться в крайности как мальчишка. Как можно быть таким упрямым, таким чурбаном? На Инос вдруг непонятно отчего накатила ностальгия.

– За вами нетрудно было идти, хотя чуть труднее по эту сторону гор.

– Пока след был свежим? – скептически заметил Азак. Опираясь на руки он отодвинулся от костра, видимо, ногам стало очень жарко.

– Когда след смешался с колдовством.

– Я не заметил здесь ни намека на людей.

– Но, очевидно, они здесь есть. – Старик оглянулся в темноту, и Инос инстинктивно повторила движение.

Она увидела, как в сумраке заколыхались тени, но потом поняла, что это всего лишь лошади и мулы. Все снова повернулись к костру, молчаливые как привидения. Инос поежилась.

– Я, кроме того, видел заколдованные места, – продолжал Элкарас, – или, вернее, не видел, так как мое ясновидение было заблокировано. Зрение, мне кажется, тоже обманывалось, и иногда то, что казалось лесом, на самом деле было чем‑то иным. Время от времени ваши следы совсем пропадали, а иногда менялис