Глава 6. Финн не понял, на что именно жалуется Джакомо

Финн не понял, на что именно жалуется Джакомо. Но это как‑то было связано с женщинами. Джакомо всегда был ими недоволен.

«Сыр… – поток итальянских слов… – запах… – еще один поток… – дьявол, а не женщина».

– Послушай, – окликнул темпераментного итальянца Финн, лежа под машиной, – ты можешь повернуть лампу так, чтобы она светила сюда? Буду очень признателен.

Пауза.

– Che cosa?

– Ладно, забудь, – вздохнул Финн. – Продолжай. – Он, кряхтя, выбрался из‑под машины и потянулся за керосиновой лампой, стоявшей на столе. К таким условиям он, конечно, не привык. В его лондонской мастерской было электричество, горячая вода, центральное отопление и телефон, но он легко приспосабливался. Отсутствие современных удобств в замке Санта‑Агата тревожило его меньше всего.

Постоянные визиты Джакомо, к примеру, были куда более утомительными.

– Это невозможно! – всплеснул руками итальянец и возвел глаза к небу. Правда, в данный момент между ним и Всевышним находилась густая паутина, балки крыши и сама крыша, а также, вполне возможно, сова‑сипуха, но, поскольку создание вело ночной образ жизни, Финн не был в этом полностью уверен. Он уже давно собирался взять немного помета в замок и проконсультироваться с орнитологическим справочником, который видел в библиотеке, но все время забывал.

Он стал слишком рассеянным.

– Что невозможно? – спросил Финн, поскольку считал, что вежливые, воспитанные люди должны поддерживать беседу. Даже такую.

– Сыры! В конюшне!

– Какие сыры?

– Вы не слушаете! Не слышали ни слова! Nome di Dio!

Снова вверх взметнулись руки, за ними последовал взгляд – вероятно, Джакомо все еще надеялся увидеть где‑то там божество.

– Хорошо, я расскажу еще раз.

Финн поправил лампу, прикинул, куда она светит, нахмурился и поставил ее на пол.

– Откровенно говоря, я бы предпочел, чтобы ты этого не делал.

– Это все женщины! От них все зло! Весь день они делают сыр, pecorino, в… забыл слово.

– В кухне? – предположил Финн.

– Да! В кухне! И во всем огромном замке они не нашли другого места, где можно сложить сыр… опять забыл слово… ну, чтобы он стал старым.

– Полагаю, для созревания сыра, – подсказал Финн.

Он опять лег на пол и стал, извиваясь всем телом, задвигаться под машину. Его детище, кроме всего прочего, еще и хорошо приглушало звуки.

– Погодите, синьор, куда же вы? Вы должны послушать. Герцогу все равно, а его брат… – Джакомо закатил глаза и покрутил пальцем над ухом.

– Насколько я понял, совершенно безумен. Лично я могу с ним согласиться. Но дело в том, что…

– И все эта женщина! – выпалил Джакомо. – Дьяволица, которая ведет хозяйство в доме.

– Понятия не имею, о ком ты говоришь. Ты имеешь в виду домоправительницу? – Финн попытался пожать плечами, но сообразил, что они уже скрылись под машиной и темпераментный Джакомо все равно ничего не увидит. – Но чем же я могу помочь?

– Скажите леди, которые из Англии. Скажите им про сыр. Она прекратит это издевательство, если ей прикажут английские леди.

– Послушай, старина, ты должен стараться говорить понятнее. Иначе тебя никто не поймет.

– Che cosa?

– Я ничего не понимаю. No comprendo.

Джакомо весь передернулся, тяжело вздохнул и начал сначала:

– Это все сыр, синьор, понимаете? Такие большие колеса овечьего сыра, pecorino. – Он описал руками в воздухе круг весьма впечатляющих размеров. – Они кладут его, чтобы сыр созрел, в конюшню. В конюшню! – Он сделал глубокий вдох и с негодованием прошипел: – Сыр в конюшню!

Финн задумчиво прикусил нижнюю губу:

– И что из этого? Лошади возражают?

– Не лошади, синьор, я возражаю! Я, Джакомо! – Итальянец весьма чувствительно дважды стукнул себя кулаком в грудь, вероятно, в знак протеста против тирании любящей сыр домоправительницы. – Эта Морини заняла все чердаки замка своим сыром и заслала женщин в конюшню. Это оскорбление! Они все меня оскорбили!