Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Понедельник, 9 мая 1988 г. Киевское высшее военное авиационное инженерное училище (КВВАИУ). Медсанчасть
– Я не поеду в госпиталь… Вот ведь упертый. Может, Федырыч не так уж и неправ. Надо, надо было залить этого юного идиота спиртом, чтоб проснулся часов через десять прямиком на госпитальной койке… – Да кто тебя спрашивать будет? – Форкин уже начал слегка сердиться. – Сейчас санитарку починим, и вперед. Ты, между прочим, процедурную занимаешь, а она для других дел предназначена. А в палату я тебя запихнуть не могу, карантинчик у нас небольшой. Твоему же ослабленному организму сейчас инфекцию подхватить – раз плюнуть. Да и некому у нас тут с тобой возиться. Короче, все – закрыта тема. – Не поеду. Мне с замко́м моим переговорить надо. – Тьфу на тебя. А вот и нет, аншлаг в дверях процедурной на сегодня не закончился. Ввалился еще один посетитель. Хорошо хоть на его форме следов крови не заметно, а то не День Победы – прямо какое‑то Кровавое воскресенье. – Кто таков? – Алексей для порядка насупил брови. – Курсант Горный. Я это… к командиру. – Посетитель козырнул и указал на горизонтальную проблему текущего дежурства. – Тьфу на вас еще раз. В конце концов, у дежурного врача есть и другие дела. Форкин развернулся и молча вышел, а посетитель пристроился на кушетку. В госпиталь Славе сейчас попадать не с руки. Другие планы имелись на ближайшее время. А что касается боевых ранений, то под бинтами уже с полчаса никаких ран и в помине нету, так – слегка заметные шрамы, да и те должны рассосаться в ближайшие десять – пятнадцать минут. Что сейчас надо, так это переговорить с Димкой и определиться: уедут они сегодня в Питер с отпускными листами в кармане или сержанту Кроткову придется срочным порядком записываться в дезертиры. Будет ли он во втором случае звать с собой Базова, или нет, Слава еще не решил. Это для него все происходящее есть что‑то, находящееся за пределами обычной жизни, еще одна попытка, неизвестно для чего и неизвестно кем ему подаренная. Что же касается всех остальных вообще и того же Димона в частности… Нет, губить чью‑то жизнь Славе очень не хотелось. – Горыч, где Димон? – Погоди, Крот, дай отдышаться… Впрочем, дышал он недолго. Поискав немного глазами графин и не найдя, Горыч подскочил к раковине и напился прямо из крана. – Жарко… По всему видно, что Горному не терпится все выложить и в то же время он не знает, как это сделать. – Такое дело, Славка… В общем, полная задница, если не сказать полн… – А покороче? Горный чуточку подумал, очевидно прикидывая, способен ли он изложить требуемое коротко и по существу, и наконец рассказал. Получилось не очень коротко, без посторонних вкраплений не обошлось, но суть все же проявилась ясно. А сводилось все к следующему: сегодня выпал трудный день и кое у кого съехала крыша. Напрочь. От жары, наверно. Началось с того, что Дубовенко начал орать на Базова. Это, впрочем, в порядке вещей. Произошло сие событие в коридоре общаги, многие это видели, и потому Горыч не поленился изобразить в лицах. Необычной оказалась концовка Дубова монолога. Когда Димону обломилось трое суток ареста от начальника курса, у многих отпала челюсть. Дело даже не в том, что наказание сержанту объявлено при рядовых курсантах, это как раз практиковалось нередко. Но чтобы Дуб посадил Базова (Папа‑полковник в Москве – это не только повод двигать сынка в командиры, но и своеобразная охранная грамота. А папа у Базова и правда полковник. В Москве.) да еще вынес из избы такой сор, как неуставные взаимоотношения… Очевидно, в мозгах начкурса наметился явный сдвиг. Но это были цветочки. Дальше – больше. Действо перенеслось в канцелярию, но даже закрытая дверь не могла сдержать атмосферных колебаний, порождаемых зычным голосом Дуба. И все прекрасно слышали, как Базову было объявлено, что с «губы» он на курс уже не вернется, а ждут его, касатика, быстрое следствие, трибунал и дисбат. Вот это уже совсем ни в какие ворота не лезло. Такого быть просто не могло, потому как это конец военной карьеры не только старшего сержанта Базова, но и подполковника Дубовенко. Такого ЧП училище ему не простит, давать такому просочиться за забор – нельзя. И все из‑за чего? Из‑за стукачка‑прапорщика? Бред какой‑то. В коридоре общаги наблюдалась немая сцена. Никто абсолютно ничего не понимал. Даже виновник сего праздника жизни, Пылып, изображал на лице полное отсутствие разумных мыслей по этому поводу. И все знали, что Дуб не играет и не пугает. За четыре года все научились в этом разбираться. Но и это оказались не ягодки. Дальше началось и вовсе невообразимое. Не иначе, сумасшествие оказалось заразным, и следом за Дубом с катушек съехал Баз. Нет, он не кричал и не ругался. Он молча полез в драку. С Дубовенко. Если бы Горычу об этом просто рассказали, он бы долго смеялся. Не потому, что курсанты не дерутся с офицерами, нет. Просто Горный занимался у Дуба в секции и прекрасно знал, что черный пояс тот носит не зря и не самовольно. И что главным тренером сборной по рукопашке он назначен не по блату. И еще он знал, что такое удар Дубовенко, на собственной шкуре. И был свидетелем, как тот работал против восьмерых в реальной обстановке. Даже более, о том, что в радиусе десяти – пятнадцати километров Дубу нет реальных соперников в поединке один на один, знали все, в том числе и Баз. И когда Дубовенко вылетел из канцелярии вместе с дверью, у некоторых присутствующих подкосились ноги. Говорят, у сошедшего с ума человека иногда наблюдается многократное увеличение физической силы. Димон точно заболел, потому что до того, как его скрутил срочно вызванный из роты охраны вооруженный наряд, Баз успел разнести канцелярию в щепки и выкинуть в окно неподъемный сейф. Но и у Дуба приступ сумасшествия не закончился. Все убедились в этом, когда он прямо с телефона дневального, в обход дежурного по училищу и непосредственного руководства, позвонил в комендатуру. Красочно, ничего не выдумывая, обрисовал ситуацию и вызвал машину с передвижным патрулем. А потом позвонил в военную прокуратуру. Все, кердык, назад дороги уже нет. Связанного Димку закинули в кузов ЗИЛа и увезли… – А куда, не слышал? На «губу»? – Ты ж знаешь, Славка, передвижка таким развозом не занимается. В КПЗ, скорей всего, но он буянил до самого последнего, вряд ли его смогут долго держать в комендатуре – условия не те. – Думаешь, четвертый пост? – Если и не сразу, то к вечеру точно там окажется – сто процентов. Четвертый пост гарнизонного караула располагался в специальной отгороженной части психиатрического отделения окружного военного госпиталя. Постояльцами там оказывались подследственные из числа военнослужащих, проявляющие признаки (действительные или симулированные) психического заболевания. – Да, Крот, кстати… Вообще‑то Димка много чего кричал и по большей части матом, но уже из кузова он просил передать тебе, что видел какого‑то лысого мента. – Доктор! Товарищ капитан! – Слава постарался, чтобы его голос казался слабым, но все же достаточным, чтобы его услышали. – Ну? Чего тебе, геморрой‑отказник? – Форкин заглянул в процедурную, всем своим видом показывая, что ему до жути некогда и – если кому‑то еще непонятно – раненый его уже достал. – Я поеду в госпиталь.
|