Четверг 3 page

Я сунул руку в карман и вытащил двойную нитку жемчуга.

– Я украл это вместе с компьютером Сюзанны. Хотел сделать тебе подарок. Теперь понимаю, какая дурацкая это была идея.

Она смотрела на сверкающие в темноте бусины.

– Они настоящие?

– Ты видела дом. Неужели думаешь, что у нее могут быть подделки?

Элис провела пальцами по жемчугу и убрала руку.

– Это не мое, Бирс.

– Да, – согласился я и немного обрадовался.

Если бы она с улыбкой приняла подарок, мне пришлось бы ей доверять. Так уж устроены и мужчины, и женщины.

– Я узнал кое‑что у Сюзанны и ушел. А сейчас сижу и чувствую себя идиотом, у которого в мозгу сидит большая картина, но я никак не могу ее увидеть.

Я снова выкатил на дорогу дребезжащий «вольво». Надо подумать, где остановиться так, чтобы Ридли Стэплтон и Кайл Маккендрик нас не обнаружили.

Лао Лао ждала нас в гавайском баре в Эдеме, в трех кварталах от дома. Она захватила с собой полиэтиленовую сумку с пожитками. Перед старушкой стоял фруктовый коктейль с бумажным зонтиком. По лицу Лао Лао было видно: приятный вечер у камина с рюмкой хорошего коньяка в ее планах не значится.

– Спасибо, подонок, – пробормотала она, когда я помог ей сесть в машину.

Другого слова я от нее не дождался, даже когда мы пришли в мотель «Сивью». Лао Лао молча направилась в свой номер. Элис стояла в сторонке, пока я добывал из автомата безалкогольные напитки и закуски и думал о предстоящем разговоре.

По пути из Пеликан‑Бэй мы каждый раз проезжали «Сивью». С детских лет я помнил правило: лучше всего прятаться в самом видном месте. «Они не станут нас искать в трех милях от особняка Сюзанны Аурелио», – подумал я. На самом деле я сомневался, что Стэплтон вообще будет меня искать. Ведь я назначил ему встречу на следующее утро. Будучи человеком со средствами – это доказывал вертолет, – Стэп, конечно же, думает, что встретится со мной, выслушает и, если понадобится, вытрясет из меня информацию, которая до сих пор оставалась нераскрытой. Возможно, так все и будет, хотя я намеревался избежать этой встречи.

Мотель «Сивью» был местом для подростков моего поколения. Парни приводили туда на несколько часов своих подружек. Можно было заказать номер на день или на вечер. Если подросток хотел проявить исключительную щедрость, то платил за ночь. Это, правда, случалось нечасто. Более тридцати лет назад я входил в это здание по служебной надобности. Пропавшего подростка я позднее нашел мертвым под мостом Де Сото. Больших изменений я не заметил. Тот же безвкусный красный бархат, пластмассовая мебель, дешевые гравюры с изображением Парижа и Рима. Даже в мое время все это не казалось экзотическим.

Я спросил три отдельных номера, что удивило неуклюжего парня, стоявшего за стойкой регистратуры. Не составило труда узнать у него, что на эту ночь мы – единственные постояльцы. Мне показалось, что в мотеле давненько не было клиентов, оплачивавших ночной постой, судя по тому, что он оставил нас дожидаться в вестибюле, а сам пошел проверить, готовы ли комнаты к человеческому обитанию.

Разумеется, они не были готовы, но спорить я не собирался. Мотель был в своем роде классическим: комнаты вытянулись в ряд по обе стороны от регистратуры. Ладно, сойдет.

– А в мотеле «Бейтс»[13]было много народу? – спросила Элис, когда мы направились к номерам.

Три комнаты были в левом ряду, крайний номер отдали Лао Лао. Мне страшно хотелось войти в комнату, какой бы она ни была, и уснуть.

– Культурная ссылка на двадцатый век, – заметил я. – Я поражен. Когда со всем этим будет покончено, я возьму тебя в «Оверлук»[14]или его аналог.

– Я не знаю этого отеля, Бирс. Не искушай судьбу.

Я вошел в первый номер.

– Ни в коем случае. Могу я попросить тебя на минутку?

Я показал ей компьютер Сюзанны.

– Интуиция подсказывает мне, что здесь для нас может быть что‑то полезное. Возможно, в случае необходимости я свяжусь с внешним миром.

Она нахмурилась. Тощий администратор вышел из‑за стойки и с подозрением посмотрел на нас.

Элис подошла к нему и спросила:

– У вас есть вай‑фай?

Он посмотрел на нас с выражением, которому хотел придать твердость.

– Двадцать долларов в день. Наличными.

Я подал ему купюры и получил взамен мятый билетик.

Он зашаркал дешевыми кроссовками.

– Никаких веб‑камер в номере. Это наше правило. Никакого живого порно. В прошлом месяце нас оштрафовали. Я не хочу неприятностей.

Я положил ему руку на плечо. Он вздрогнул.

– Обещаю. Никаких веб‑камер.

– Если только, – добавил он, оглядывая Элис с ног до головы и облизываясь, – вы не хотите чего‑либо за дополнительную плату. У меня есть опыт, если вы понимаете, что я имею в виду.

Она готова была его ударить, и этого было достаточно.

– Желаю вам удачи в вашей карьере, – сказал я, отворил дверь первого номера и пропустил Элис вперед.

– В хорошие же места ты водишь меня, Бирс, – проворчала она. – Удастся ли мне их забыть?

– Со временем забудешь, – сказал я и поставил компьютер. – У тебя двадцать минут на то, чтобы обучить глупого старика всему, что он должен знать, чтобы выжить в двадцать первом веке. После пойдешь в соседний номер и как следует выспишься. Согласна?

Оказалось, все и в самом деле просто. Надо просто кликать по значкам и набирать слова. Компьютер Сюзанны сразу выдал все секреты. А если не находил ответов, начинал искать и вытаскивал их из отдаленного аморфного места, о котором я даже в тюрьме слышал. Звалось оно Интернет, я попросил у Элис объяснений и через тридцать секунд махнул рукой, чтобы она помолчала.

Начали мы с моих финансовых дел. Как она сделала это, я никогда не узнаю, но Элис удалось отыскать все то, что Сюзанна мне показала, и даже немного больше. «В этой серебристой штуке, – сказала она, – спрятано все, вместе с бесчисленными другими письмами, файла ми и факсами…» Похоже, здесь сидела большая часть профессиональной жизни Сюзанны за прошедшие двадцать три года.

Элис в бешеном темпе стрекотала клавишами, возила пальцем по странной подушечке, каждую секунду орлиным оком взглядывала на экран.

Изумившись, я спросил:

– Как ты всему этому научилась? Это что, в школе преподают?

– Только старикам. Как ты научился пользоваться телефоном?

– Просто взял трубку и начал говорить.

– Как она может держать все это здесь, не защищая паролем?

Я этому не удивлялся.

– Сюзанна до неприличия богата. Она живет за большими чугунными воротами. Компьютер не покидает пределов спальни.

– Ловлю тебя на слове, – сказала она лукаво.

– Это психология, которую в твоем веке не берут в расчет. Богатые люди вроде Сюзанны верят в безопасность, поскольку за нее платят. Она знает, что в ее роскошный дом никто не проникнет и к компьютеру не притронется. Так к чему волноваться?

– Это – черта поколения, – возразила Элис. – Она примерно твоих лет, верно?

– Чуть помоложе.

– И очень красива. Судя по тому, что я видела по телевизору. Она часто появляется на экране.

– Да, – подтвердил я. – Она очень красива.

Пальцы Элис замерли на клавиатуре.

– Хорошо, – вздохнул я. – Я скажу и больше никогда не вернусь к этой теме. Очень красивая женщина не обязательно сводит мужчину с ума. Даже временно. Возможно, тебе трудно в это поверить, но многие мужчины так же устроены.

Ты мало с кем виделся за долгие годы, – покачала головой Элис.

– Заканчиваем тему Сюзанны Аурелио. Я никогда не захочу этой женщины. И никогда не хотел. Выбирай из двух вариантов: либо ты веришь, либо – нет.

Я снял ее руки с клавиатуры. Пальцы задрожали.

– Ну? – спросил я, заглядывая ей в глаза.

– Я знаю, ты ничего не делал. Просто… двадцать три года. У людей есть потребности.

– Согласен. У меня есть потребность: ты рассказываешь мне все об этой машине. Давай посмотрим материалы моего дела. Пожалуйста.

Она выругалась и снова принялась печатать. Я смотрел на экран. Он заполнился строчками на непонятном жаргоне.

– Ну и как мне прочесть эту белиберду? – проворчал я.

– Ты и не прочтешь. Это просто названия файлов. Списки документов, относящихся к твоему делу. Они все здесь. Смотри.

Она указала на названия.

– Показания свидетелей. Отчеты криминалистов. Доклады полицейских.

– Я слышал это в суде. Мне они без надобности.

– Тогда… что я могу сделать?

Меня до сих пор поражала одна вещь. Почему все они были так убеждены в том, что именно я убил Мириам и Рики? Банковский счет до суда не дошел. Все, что против меня выдвигали, это то, что я ничего не помнил о нападении. К тому же они обнаружили частицы моей кожи под ногтями Мириам и оставленные мной кровавые следы на полу и ступенях. Это же хлипкое основание для смертного приговора. Кожа могла попасть к ней множеством способов. Хотя бы во время интимной близости. Кровавые следы могли остаться, когда после избиения я полз наверх.

– Можешь ли ты сузить область поиска и перейти к отчетам окружного прокурора? До того, как завели уголовное дело?

Она сделала что‑то магическое. На экране возникли три документа.

– Их должно быть больше, – сказал я. – Я работал над такими делами. Мы тонули в бумагах, когда нам удавалось убедить людей сделать заявление.

– В таком случае они отсутствуют, – сказала Элис. – Это же компьютер, Бирс. Им отсюда не вывалиться. Получается, это – единственные документы, в которых упоминается твое имя.

Нетрудно было догадаться, что я в них найду. Речь в них шла о снятии денег с нашего общего счета, переводе их в Лихтенштейн. Первые два отчета взволнованно заключали, что это – железное доказательство: я, мол, давно планировал убить Мириам, сбежать с деньгами, насладиться жизнью в Австрии. Очевидно ходил бы в коротких кожаных штанах и объедался бы колбасой. Ходатайства о приостановке дела были даже тогда. Слишком уж чистым был мотив. Какой‑то аноним отмечал, что мы были любящей, преданной парой. Если они хотели придерживаться этой версии, им требовалось нечто, что разрушало бы такое впечатление. У них этого не было. Жаль, потому что мне очень хотелось узнать самого себя.

В любом случае все это стало не относящимся к делу. К моменту третьего отчета о деньгах почему‑то забыли. Должно быть, сработали уловки Сюзанны. Это единственное, что меня заинтересовало.

Кто‑то написал на полях, ближе к концу: «Мы также не можем воспользоваться звонком. Замечательная вещь – слежка!»

– Звонок? – спросила Элис.

– Понятия не имею. В телефонном юридическом справочнике есть адрес Сюзанны, потому что она работает вне дома. Там только номер рабочего телефона. Ты можешь найти ее личный телефон? Как узнать, разговаривала ли она в последнее время с Маккендриком?

– Да… – ответила она осторожно. – Но как‑то ты не догоняешь, Бирс. Если позвонишь ей по мобильнику, который я тебе дала, или – еще хуже – с телефона мотеля, тебя выследят.

– Я знаю это. И Сюзанну тоже знаю. Доверься мне. Пожалуйста.

Она тревожно на меня посмотрела и, покачав головой, снова принялась печатать.

Номер она нашла за три секунды. Через минуту я увидел, что Сюзанна и в самом деле вела переговоры с Маккендриком, речь шла об общественной и светской жизни. Богатые люди любят такие вещи. Приглашения на публичные и благотворительные мероприятия. Я хорошо помнил Сюзанну, чтобы уловить ее тон. С Маккендриком она общалась отстраненно, даже прохладно.

Я воспользовался маленьким розовым телефоном и сразу же спросил:

– Я спрашиваю, зачем ты позвонила Стэплтону. Мне просто нужно это знать. Ты и Маккендрику звонила? Уж не его ли джип гонялся за мной по песку?

Трубка замолчала. Элис смотрела на меня сердито.

– Я не… Я никогда не позвонила бы этому человеку.

– Что ж, замечательно. Ты лишь распорядилась меня убить. Пожалуйста, не делай этого прямо сейчас, хорошо? Я скрываюсь в монастыре, среди монахинь, и стыдно будет тебе, если их уничтожит большой черный вертолет.

Трубка зловеще молчала. Элис смотрела на меня как на идиота.

– Бирс, – сказала наконец Сюзанна. – Куда ты опять вляпался? Как думаешь, что я должна делать в этих обстоятельствах?

– Посоветовал бы прислушаться к своему клиенту.

– Ты у меня не единственный. Иногда интересы клиентов противоречат друг другу.

Ага. Что‑то щелкнуло.

– Я понятия не имела, что он подключит авиацию, – сказала она со своей особенной откровенностью. – Думала, он придет тебе на помощь. Джип не имеет к нему никакого отношения. Клянусь. Прошу тебя, поверь мне.

– Попытаюсь. Еще один вопрос. Когда ты убрала из дела вещественные доказательства о чеках, там было что‑то еще. Кто‑то написал на полях. Что‑то о звонке. Что это был за звонок, Сюзанна?

На это было бы очень легко возразить… «Понятия не имею. Неужели ты думаешь, что я помню о каракулях на документе, составленном двадцать три года назад?»

Однако она сказала:

– Они мне так и не сказали, Бирс. Поверь, я спрашивала. Они мне много чего не рассказали. И знаешь что? Ты и сам мне многого не рассказал, хотя уверял, что ничего не можешь вспомнить. Разве не так?

– После стольких лет я действительно не знаю. И это чистая правда.

– Могу ли я все же помочь? – спокойно спросила Сюзанна. – Или я все испортила?

– Возможно, – сказал я и выключил телефон.

За двадцать минут я двадцать первый век не освоил. Но, благодаря терпеливому и умелому обучению Элис Лун, научился отыскивать документы, скачивать их и даже мог бы послать электронное письмо президенту Соединенных Шатов с адреса «Хотмейл».

После этого мы изучили все, что нашли среди частных файлов моего адвоката. Решили, что каракули на третьем отчете окружного прокурора не представляют большого интереса.

– Это просто машина, Бирс, – сказала Элис и зевнула.

Я не мог не заметить, что при этих словах она взглянула на кровать. Она заметила, что я заметил, и мы оба притворились, что этого не было.

Я вынул из кармана жемчуг и протянул ей.

Она посмотрела на ожерелье, в этот раз внимательнее. Должно быть, уже не ассоциировала его с Сюзанной, как тогда в «вольво».

– Красивое, – сказала она, не в силах отвести взгляд. Я надел его ей на шею. Ожерелье уютно легло на гладкую смуглую кожу.

– Оно в миллион раз лучше на тебе, чем на бывшей владелице, – искренно сказал я. – Оставь его себе, если захочешь.

Мы встали и посмотрели в щербатое зеркало мотеля. Элис выглядела изумительно. Умна, спокойна, уверенна. Рядом с ней я выглядел старым, неуместным, и это стало для меня шоком и разочарованием.

– Я подумаю об этом, – сказала она, проводя пальцем по блестящим бусинам. – Завтра…

Завтра у меня была назначена встреча.

– Поговорим об этом за завтраком, – сказал я. – А сейчас, Элис, мне нужно поспать.

В ее глазах снова мелькнуло подозрение, и она хотела, чтобы я это заметил.

– Ты останешься здесь?

– Где же еще?

– Не знаю. От тебя всего можно ожидать.

– Ну уж нет. Я старомодный человек, – сказал я. – Мне казалось, ты это заметила.

Я помедлил. Мне нужно было это сказать.

– У тебя есть пистолет, – сказал я. – Я увидел его в твоей сумке сегодня вечером. В «вольво». Раньше его там не было.

Она мигнула, сняла с плеча маленькую пластиковую сумку, открыла ее и вынула старый пистолет.

– Мне его дала Лао Лао, – сказала она. – Она подумала, что мне он может пригодиться.

– Боишься меня? Или кого‑то другого?

Элис вздохнула.

– Сколько раз мне нужно будет спасти тебя, прежде чем ты выкинешь из головы эти фантазии? Если б я захотела застрелить тебя, то сделала бы это в первый же вечер.

Она убрала пистолет в сумку. По неизвестной причине я почувствовал страх. Элис в этот момент казалась такой беззащитной. У меня было ощущение, что она собирается что‑то мне сказать, и я не хотел этого слышать. Не надо признаний. Не надо откровений. В моем поврежденном мозгу начал формироваться какой‑то план, и совершалось это с таким трудом, что я не хотел, чтобы что‑то – особенное и личное – могло помешать этому процессу.

– Ты не тот человек, которого я ожидала увидеть, – начала она. – Ты не…

Прежде чем она произнесла еще хоть одно слово, я поцеловал ее очень быстро, в щеку, а затем, еще быстрее, и полные розовые губы. Надеялся, что выразил тем самим свое расположение.

Спокойной ночи… – прошептал я, и, к моему облегчению, она ничего не сказала.

Я дождался, когда дверь соседней комнаты закроется, и только потом открыл компьютер, стараясь вспомнить все, что она мне сказала. Затем отыскал электронный адрес Маккендрика и начал медленно отыскивать нужные клавиши:

Кайл! Ты, подонок, выстрелил в моего жалкого родственника (он все еще жив, тебе следует взять уроки стрельбы).

Связался с моей женой! Как тебе это удалось? Клюнул на платье с разрезом? Нет? Это твой секрет. Держи его при себе. Я и понятия не имел, ни малейшего. Правильно говорят, что копы – тупицы. Еще одно. Мне плевать. Если Мириам захотелось обмануть меня, это ее право, а мое право сказать: черт с ней. Так ей и надо.

Все это в прошлом. Я – человек незлобивый. И я тебе все прощаю. Почти все. Сходи‑ка в свое коррекционное заведение, поешь там, посмотрим, как тебе это понравится.

Главное то, что я жив, и хотел бы, чтобы так и осталось. Поэтому предлагаю тебе сделку, самую лучшую в твоей жизни.

Ты переведешь миллион долларов на мой счет в Лихтенштейне. Подробности сообщу тебе в конце этого письма. Сделаешь это с самого утра. Затем около полудня сообщу тебе маленький секрет, тот, которого ты от меня ждешь. Видишь ли, магический укол очкастого доктора подействовал. Если бы мне не подоспели на помощь, рассказал бы тебе все на чердаке авторемонтной мастерской «Шангри‑Ла». Ты бы меня выслушал, записал и пристрелил, как Шелдона. Только лучше.

Такова судьба. Сейчас я снова почувствовал, что значит быть живым, и мне это понравилось. Я хочу от тебя гарантий: как только каждый из нас получит то, что хочет, никто не станет меня больше разыскивать с пистолетом, шприцем или чем‑то еще в этом роде. Я узнал о твоем статусе из чудесной игрушки под названием Интернет. Ты, я вижу, человек известный. К тому же благотворитель, у тебя связи с ведущими политиками, ты присутствуешь на множестве скучных обедов. Желаю тебе удачи в твоих свершениях. Если ты нарушишь предложенную мной сделку, последует расплата. Как обычно. Появятся компрометирующие тебя документы, история о моей жизни. В мельчайших подробностях. Если со мной что‑либо случится, все средства массовой информации в последующие десять лет будут кричать об этом.

Поскольку ты богат, в тюрьму тебя не упрячут. Но вот что плохо. Ты будешь парией. Подумай об этом. Не будет больше приемов, бесплатного шампанского. Не будет ложи в опере. Утром, открывая почту, ты будешь видеть не приглашения, а счета. Станешь таким же, как все мы. Ужасно, правда?

Я закажу столик в «Лумис энд Джейк» на половину первого (хочется поскорее забыть вкус тюремной пищи). Если проявишь сговорчивость, все будет кончено. Жди звонка.

Твой Бирс.

P. S. Омар за твой счет.

Я отправил письмо. Интересно, сколько времени понадобится на то, чтобы оно дошло до адресата? Сам ли Кайл открывает почту или секретарь читает ему вслух с компьютера?

Как бы быстро это ни происходило, я не думал, что в половине первого ночи он дожидается моего послания. У меня было время подумать и подготовиться.

Кайл Маккендрик вряд ли положит миллион долларов на банковский счет в Лихтенштейне. Прежде всего он мошенник, а уж во вторую очередь – бизнесмен. Если бы приоритеты сложились иначе, все могло быть по‑другому.

Все же мне следует заручиться гарантией, что я и Элис Лао Лао безопасно покинем город, хотя даже сейчас эта идея меня не привлекала. Я никогда не жил где‑то еще. Куда я поеду? К тому же я заслужил обед в «Лумис энд Джейк». Это место было связано с воспоминаниями, а реклама в ресторанном путеводителе, который я нашел в своем жалком номере, их оживила. Ресторан даже не сменил вывеску – плохо нарисованные омары и крабы. Реклама обещала лучшую еду в городе, приготовленную семьей, работающей здесь почти восемьдесят лет. Отец Микки Карлуччо, моего школьного друга, владел этим заведением наряду с городским рыбным рынком. Подростком я зарабатывал там себе на карманные расходы. У Карлуччо были и другие связи, о которых я узнал позже. Мы с Мириам ходили туда обедать еще до нашей свадьбы, когда с деньгами было получше. Один или два раза брали туда Рики, когда он немного подрос. Заказали ему его любимое чоппино, и он измазал себе лицо томатным соусом. Ресторан стоял на берегу более пятидесяти лет, из окон были видны лодки и паромы, тюлени и чайки. Невозможно представить себе наш город без «Лумис энд Джейк», для меня они, во всяком случае, связаны воедино. А когда со всеми неприятностями будет покончено, прежде чем решу, что делать дальше, устрою Элис Лун хороший дорогой обед.

На пути к этому имелось лишь одно препятствие.

Я не имел ни малейшего представления, чего так хотели от меня Стэп и Маккендрик. Почему готовы были убить за это кого угодно?

Завлечь Маккендрика в ловушку я надумал, вспомнив отца. Он говорил о бешеных собаках: никогда не вступай с ними в драку, не пытайся убежать. Просто найди такого же бешеного пса, и пусть сами между собой разбираются.

Такой совет я дал бы Рики, когда бы мальчик подрос. Отцам положено так поступать, хотя сомневаюсь, что в реальности кто‑то последовал такому совету.

Были ли эти люди и в самом деле бешеными? Если нет, то можно ли отыскать логику в их поступках? А что, если они понравятся друг другу и объединятся против тебя?

В голове зазвучала песня Флитвуда Мэка, которую я слышал на берегу.

«Иди своей дорогой».

Это я и пытался делать. То, чего Стэп и Маккендрик не ожидали. У этих двух людей были деньги, за ними стояли организации, у них был доступ к оружию. Все то, что пещерный человек из восьмидесятых годов и вообразить себе не мог. Я не мог играть с ними по их правилам. Мне нужно было заставить их играть по моим.

И в этом все дело. Во многих отношениях я был плохим полицейским: не мог стрелять. Плохо проявлял себя в драке.

У меня был единственный талант: я умел говорить с людьми – высокопоставленными и из низов, большими и маленькими, честными и мошенниками. И это было существенным достоинством по очень важной причине. Когда я стал полицейским, то очень быстро заметил одну вещь. Пока люди говорят с тобой, они не стреляют. За оружие хватаются, когда разговору приходит конец.

Поэтому я постарался развить в себе способность убеждать. Пришло время проверить, не утратил ли я свой талант в тюрьме.

Вышел из комнаты с бьющимся сердцем. Подошел к ее номеру и дважды тихонько постучал, чтобы не разбудить соседей. Подождал.

Лао Лао отворила дверь. На ней была фиолетовая длинная ночная рубашка. В одной руке у нее была сигара, в другой – бокал с янтарной жидкостью.

– Чего явился? – пробормотала она и впустила меня в комнату.

– Вы верите в призраков? – спросил я.

– К чему такой вопрос?

– Да просто так, – пожал я плечами. – Могу я называть вас Лао Лао, как Элис? Мне так будет проще.

– Конечно, можешь. Я и сама хотела предложить.

– Вы хорошо говорите по‑английски.

– Когда хочу. Полезно прикидываться тупой китайской старухой. А Тебя как называть?

– Зовите Бирсом.

Она уселась на кровать, вытащила из‑под матраса сумку, вынула бутылку дешевого виски и налила в пластиковый стаканчик, стоявший у стула.

Я вежливо отказался.

– Утром мне понадобится ясная голова. Большой день.

– Каждый день – большой день.

– Некоторые больше других. Вы не ответили на мой вопрос.

Она глотнула виски и поморщилась.

– Многие китайцы верят в призраков. Что до меня, то не знаю. Кто‑то сказал: если верите в них, то они существуют. Если нет, они вас не побеспокоят. Почему спрашиваешь?

Скрывать не было смысла.

– Мне является жена.

Лао Лао с интересом на меня взглянула.

– Она что‑нибудь говорит?

– Ничего полезного.

Старушка смяла вонючую сигару в раковине возле кровати.

– Элис говорит, что у тебя плохо с памятью. Может, это единственный способ ее улучшить.

– Я тоже об этом думал.

– Тогда прислушайся. Заставь ее говорить.

– Как?

Она подняла бутылку.

– В меня, Лао Лао, столько всего вкачали, что вы и представить не можете. Не помогло. И больше мне не хочется.

Она ссутулила спину и уставилась на свои колени.

– Что действительно поможет, – продолжил я, – так это информация.

– Я всего лишь старая женщина. Зачем ты мне это говоришь?

– Затем, что все, что случилось, началось в клубе, созданном Джонни и Мэй. В «Сестре дракона».

Она помахала сморщенным кулачком.

– Это только Джонни. Мэй тут ни при чем.

– Она была там. Лицензия оформлена на ее имя.

– Нет! Она лишь оказала услугу своему глупому брату. У нее было доброе сердце. Как и у ее дочери.

– Клуб убил ее. Убил их обеих. И мою жену. И моего сына.

По выражению лица Лао Лао я понял: она жалеет, что впустила меня в комнату.

– Чего ты хочешь от меня, Бирс?

– Того, что поможет мне понять: чего хотят эти люди.

– Они считают, что ты сам знаешь!

Мне стало ясно, что Элис сказала своей бабушке гораздо больше, чем дала мне понять. Либо… Я не хотел задумываться об альтернативе.

– Они ошибаются. А завтра я должен им что‑то сказать. Не знаю что. Этому должен быть положен конец. Мы уедем отсюда, спрячемся и рассоримся друг с другом.

– Ты иногда бываешь неглуп, – сказала она, что, как я понял, было редким комплиментом.

– Я много лет провел в тюрьме за то, чего не делал. По‑вашему, это умно?

– Ты бы видел подонков, которых она приводила домой. С моей внучкой что‑то не так. Ты для нее слишком хорош.

– С ней все в порядке. У меня сейчас не то на уме. Мне нужна помощь.

Она поерзала на кровати. Видно было, что собирается сказать что‑то неловкое.

– Ты должен запомнить, Бирс. Я приехала сюда нелегально сорок четыре года назад. Мэй тогда было два года, а ее брат – на два года старше. Я думала, что муж приедет следом через несколько месяцев. А этот дурачок взял да и помер. Я осталась одна, без всякой помощи. Ни от полиции, ни от родственников. Для меня это был хороший урок. Выучилась держаться в тени. Притворяться дурочкой перед незнакомыми людьми. Сделалась невидимкой.

– Я могу это понять, – согласился я.

– Да, а вот дети этого не понимали. Джонни и Мэй не считали себя китайцами. Думали, что они дома. Делали то, что хотели. Правда, они тоже были на нелегальном положении. Просто не знали этого. Притворялись теми, кем не были. Когда все пошло наперекосяк, у них ничего не осталось. За исключением матери, которая на них орала. Что еще я могла сделать?

Она отставила стакан. Лао Лао была интересной женщиной. Впрочем, это меня не удивило.

– Послушай, Бирс, говорю это единственный раз. Я пыталась наставить их на истинный путь. Затем сдалась. Когда твои дети идут по неправильной дорожке, можешь кричать на них, пока голос не потеряешь. Если ничего не получается, все, что остается, – это ждать и надеяться. Я не могла исправить Джонни. Неудачником был, неудачником и остался. Никогда ни для кого ничего не сделал. А вот Мэй – прекрасный ребенок. Всегда старалась выручить его из беды, а от него – ни слова благодарности. Ничего. Вот такой она была. Все ее любили. Она была бы хорошей, если бы выбросила из головы всю чепуху. Мэй очень исправилась, когда родила дочку. Элис вся в нее. Но несколько лет назад ты бы ее не узнал. Она была бездельницей и жила с бездельниками. Потом изменилась.

Я догадывался, в чем тут причина.

– Когда решила, что ей нужно узнать о своей маме? – спросил я.

– Ну вот, я же говорила, что ты неглуп.

– А если ей это не удастся?

Она снова взяла стакан с виски и посмотрела на меня.

– Элис не все мне рассказывает. В этом отношении удалась в мать.

Мне это тоже приходило в голову.

– У нее сейчас проблемы?

– Сейчас у всех у нас проблемы, разве не так?

– Вы знаете, что я имею в виду, Лао Лао. Ведь это Элис ко мне пришла, а не я к ней.

Она глотнула еще виски.

– Я тебе уже сказала, Бирс. Если ребенок не хочет с тобой делиться, его не заставишь. Не получится.

Этот путь был для меня закрыт, хотя Лао Лао прекрасно знала, о чем я говорю. Я попытался подойти с другой стороны.

– Кто дал деньги Джонни на клуб? – спросил я.

– Не знаю.

– Если вы говорите неправду, я никому не смогу помочь. Ни Элис, ни себе, ни вам. Будет слишком поздно.

Понимаете?

– У нас есть деньги. Можем куда‑нибудь переехать.

– Но тогда Элис так ничего и не узнает. А люди, на которых она работает, совсем озвереют.

– Не запугивай меня, Бирс.

– Но это важно. Вы любите Элис. Она любит вас. Это важнее всего на свете.

– В самом деле? – взъярилась она. – Что ты любишь? А? Ты и себя‑то не любишь. Куда все это тебя заведет? Исправь прежде себя, а уж потом исправляй всех нас.