Глава 1. Издательский текст http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=6494411

Деннис Лихэйн

Лунная миля

Патрик Кензи – 6

Издательский текст http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=6494411

«Лунная миля»: Иностранка, Азбука‑Аттикус; М.; 2014

ISBN 978‑5‑389‑06320‑4

Аннотация

Частный детектив из Бостона Патрик Кензи много чего перевидал на своем веку, но с таким столкнулся впервые. Девочка, дело о похищении которой он раскрыл двенадцать лет назад, снова пропала. На сей раз за помощью к сыщику обращается тетка Аманды – в отличие от беспутной матери она искренне любит племянницу. Патрик понимает, что не в силах ей отказать, тем более что у них с Энджи – его женой и верной помощницей – тоже растет дочь. В новом расследовании Патрик столкнется с равнодушием и лицемерием одних, жестокостью и подлостью других, станет свидетелем кровавых убийств и сам того не желая перейдет дорогу безжалостной русской мафии. Развязка этой драмы будет настолько неожиданной, что заставит детектива пересмотреть свои взгляды на жизнь. Его судьба совершит головокружительный вираж…

Деннис Лихэйн

Лунная миля

Джианне Малии посвящается

Не за что, малютка Д

Я живу, чтобы быть рядом с тобой,

Но между нами – лунная миля.

Мик Джаггер / Кит Ричардс. Лунная миля

Часть I

Ты был почти как настоящий

Глава 1

Ясным и не по сезону теплым вечером в начале декабря Брэндон Трескотт вышел из спа‑гостиницы «Чатхем Барс» на Кейп‑Код и сел в такси. Серия досадных арестов за вождение в нетрезвом виде привела к тому, что штат Массачусетс запретил ему садиться за руль в ближайшие тридцать три месяца, и теперь Брэндон всегда ездил на такси. В свои двадцать пять лет Брэндон, сын судьи и местного медиамагната, не был просто типичным богатеньким говнюком. Он был говнюком выдающимся. К тому моменту, когда его лишили прав, он уже четырежды привлекался к ответственности за «вождение под воздействием алкоголя и/или наркотиков». Первые два раза его простили, сведя обвинение к «нарушению правил дорожного движения», в третий раз он отделался строгим выговором, но в четвертый от его водительских фокусов пострадал посторонний человек – при этом сам он даже синяков не получил.

В тот зимний вечер, когда температура изо всех сил тянулась к отметке в 40 градусов по Фаренгейту, Брэндон был одет в фабрично‑заляпанную и фабрично‑вытертую толстовку долларов этак за девятьсот и белую шелковую футболку, воротник которой оттягивали солнцезащитные очки за шесть сотен. Мешковатые шорты были старательно разодраны – без сомнения, каким‑нибудь девятилетним индонезийским пацаном, получавшим за эту работу сущие гроши. На дворе был декабрь, Брэндон был обут в шлепанцы, и ветер трепал его выбеленные, как у серфера, волосы, имевшие свойство с очаровательной беспомощностью падать ему на лоб, закрывая глаза.

Как‑то вечером, основательно нагрузившись «Краун Роялом», он сел за руль «додж вайпера», и на пути из казино «Фоксвудс» тот перевернулся. Его подружка ехала на переднем сиденье. Она была его подружкой всего две недели, и, скорее всего, на этом ее личной жизни суждено было и закончиться. Ее звали Эштен Мейлз, и авария отправила ее в кому без шансов на возвращение. Одной из последних вещей, которые она сделала, была попытка отобрать у Брэндона ключи. Если верить свидетелям, он вознаградил ее за беспокойство, ткнув в нее зажженной сигаретой.

Возможно, Брэндон впервые в жизни столкнулся с реальными последствиями своих действий, когда родители Эштен – люди небогатые, но имеющие влиятельных друзей, – решили предпринять все возможное, чтобы заставить его заплатить за свои ошибки. В результате прокурор округа Саффолк выдвинул ему обвинение в вождении в нетрезвом виде и создании опасности для окружающих. Суд произвел на Брэндона шокирующее впечатление. Он был дико разозлен, что кто‑то посмел требовать от него ответственности за свои поступки. В конечном итоге его признали виновным и приговорили к четырем месяцам домашнего ареста. В очень, очень комфортном доме. А в ходе последовавшего затем гражданского разбирательства внезапно выяснилось, что богатый мальчик на самом деле нищ как церковная мышь. Ничегошеньки у него не было – ни машины, ни дома, даже айпод и тот добрые люди одолжили. Официально он не владел никакой собственностью. Раньше – да, у него много чего имелось, но по странному стечению обстоятельств за день до аварии он передал все свое имущество родителям. Разумеется, ни для кого не было секретом, как обстоит дело в действительности, но доказать что бы то ни было не представлялось возможным. Когда судья постановил, что он должен заплатить семье Мейлз семь с половиной миллионов долларов, Брэндон только вывернул пустые карманы и пожал плечами.

У меня был список вещей, которыми Брэндон когда‑либо владел и которыми теперь ему законом было пользоваться запрещено. Пользование любым предметом из этого списка означало бы не только видимость, но и факт владения. Трескотты пытались оспорить соответствующее судебное постановление, но пресса живо утопила их в дерьме, а публика выла так яростно, что по ее воплям можно было направлять корабли в ночном тумане. В конечном итоге они сдались и подписали соглашение.

На следующий же день Лейтон и Сьюзан Трескотт смачно плюнули в лицо и Мейлзам, и немытым народным массам, купив сыну кондоминиум в Харвич‑Порте – юристы Мейлзов не оговорили, что соглашение распространяется на будущие заработки и будущее имущество. Именно в Харвич‑Порте я и оказался, когда сел на хвост Брэндону ранним декабрьским вечером.

В его квартире воняло плесенью, пивом и догнивающими в раковине объедками. Я знал это, потому что дважды там бывал – ставил жучков, снимал пароли с компьютера и вообще занимался всякой полузаконной шпионской фигней, за которую клиенты платят хорошие деньги, делая вид, будто понятия не имеют, чем занимаются ребята вроде меня. Я проглядел все документы, какие смог найти, и не обнаружил ничего нового – ни банковских счетов, о которых мы были бы не в курсе, ни отчетов по акциям, о существовании которых мы не знали бы. В компьютере я тоже ничего не нашел, только самовлюбленный треп с приятелями из студенческого братства и убогие, так и не отправленные «письма в редакцию», щедро пересыпанные грамматическими ошибками. Он посещал множество порносайтов, интернет‑казино и прочитал каждую когда‑либо написанную статью о себе.

Когда его такси свернуло к дому, я достал из бардачка диктофон. Проникнув в его дом и взломав его компьютер, я установил пару жучков, каждый размером не больше крупинки морской соли, – один под телевизором, другой в спальне. Я слышал, как он кряхтит, раздеваясь, затем принимает душ, вытирается, переодевается, наливает себе выпить, включает телевизор, выбирает канал – какое‑то тошнотворное реалити‑шоу из жизни тупых козлов, – как садится на диван. Я пару раз хлопнул себя по щекам, чтобы не заснуть, и взял с пассажирского сиденья газету. Эксперты предсказывают очередной скачок безработицы. В Рэндольфе собака спасла хозяев из огня, несмотря на то что недавно пережила операцию на бедре и ее задние лапы были закреплены в каталке. Местного русского мафиозо обвинили в вождении в нетрезвом виде после того, как он припарковал свой «порше» на пляже Тинеан‑бич во время прилива. «Брюинс» одержали победу в виде спорта, который всегда ввергал меня в летаргию, а отбивающий из Высшей бейсбольной лиги с полуметрового обхвата шеей возмущался тем, что кто‑то заподозрил его в употреблении стероидов.

Зазвонил мобильник Брэндона. Он разговаривал с каким‑то парнем, постоянно называя того «чувак», только получалось у него «чвак». Они говорили о World of Warcraft и Fallout 4 на PS2, о Лил Уэйне и Ти Ай, о какой‑то девице, которую знали, потому что ходили в один спортзал, о том, что на своей странице в Фейсбуке она написала, как здорово тренируется благодаря Wii Fit, хотя, чвак, она ж живет прям напротив парка. А я смотрел в окно и чувствовал себя старым. В последнее время меня часто посещало это чувство, хотя никакой ностальгии я не испытывал. Если молодежь теперь так развлекается, пусть оставит свою молодость себе. Я откинул сиденье и закрыл глаза. Через какое‑то время Брэндон и чвак распрощались:

– Ладно, чвак, давай там, держи все четко.

– Ты тоже, чвак, реально четко там.

– Слышь, чвак?

– Чего?

– Ничего. Забыл. Чё‑то мутно всё.

– Чего мутно?

– Ну, это, когда забываешь.

– Ага.

– Ладно.

– Ладно.

На этом разговор закончился.

Я попытался найти причину, которая должна помешать мне прямо сейчас пустить себе пулю в висок. Две‑три дюжины отыскались довольно быстро, но все равно я не был до конца уверен, что мне хватит выдержки выслушать еще несколько похожих разговоров между Брэндоном и его «чваками».

Другое дело Доминик. Доминик была элитной проституткой и в жизни Брэндона появилась десять дней назад благодаря Фейсбуку. В первый вечер они два часа переписывались по IM. С тех пор он трижды звонил ей через Скайп. Во время каждого из этих видеозвонков Доминик оставалась полностью одетой, что, впрочем, не мешало ей в деталях расписывать, что ждет Брэндона, если: а) она когда‑нибудь снизойдет до того, чтобы переспать с ним, и б) он соберет необходимую для этого сумму. Два дня назад они обменялись номерами мобильников. И, слава тебе господи, она позвонила ему спустя полминуты после завершения разговора с «чваком». Вот, кстати, что сказал этот кретин, подняв трубку:

Брэндон. Ну, говори.

(Серьезно, так и сказал. И люди все равно с ним общались.)

Доминик. Привет.

Брэндон. Ой, привет. Черт. Слушай! Ты поблизости сейчас?

Доминик. Буду.

Брэндон. Ну, тогда подъезжай ко мне.

Доминик. Ты забыл? Я твою квартиру через Скайп видела. В этом свинарнике я с тобой спать не стану даже в скафандре.

Брэндон. А, значит, все‑таки решилась. Никогда еще не видел таких разборчивых шлюх.

Доминик. И много ты таких, как я, видел?

Брэндон. Нет. И, блин, тебе же лет почти столько, сколько моей мамаше. И все равно, горячее я еще никого не…

Доминик. Как трогательно. И заруби себе на носу – я не шлюха. Я предоставляю услуги интимного характера.

Брэндон. Я даже не в курсе, что это значит.

Доминик. Меня это не удивляет. А теперь иди обналичь чек, или что ты там собрался делать, и приезжай.

Брэндон. Когда?

Доминик. Сейчас.

Брэндон. Прямо сейчас?

Доминик. Прямо сейчас. Я в городе буду только этим вечером. В отеле я с тобой встречаться не буду, так что лучше бы тебе найти какое‑нибудь другое место, и поживее – я долго ждать не собираюсь.

Брэндон. Ну а если отель очень приличный?

Доминик. Разговор окончен.

Брэндон. Да ничего не око…

Она бросила трубку.

Брэндон выругался. Швырнул пульт в стену. Что‑то пнул. Сказал: «Единственная разборчивая шлюха из всех, кого я трахал, а? Знаешь что, чвак? Да ты себе десяток таких можешь купить. И кокса еще. В Вегасе».

Ага, он в самом деле назвал себя «чваком».

Зазвонил телефон. Должно быть, он его швырнул вместе с пультом – звонок звучал откуда‑то издалека, и я услышал, как он с грохотом рванул через комнату. Не успел он добежать, как звонок затих.

«Твою мать!» – заорал он. Во всю глотку – будь у меня в машине опущены окна, я бы и так его расслышал. Еще через полминуты он начал молиться.

«Слышь, чвак, я знаю, что всякой фигней занимался, но реально – сделай так, чтобы она перезвонила, а? А я и в церковь схожу, и зелени им отвалю, и вести себя буду лучше. Только, чвак, пусть она перезвонит».

Ага, он действительно назвал Бога «чваком».

Дважды.

Мобильник и звякнуть толком не успел, как он уже раскрыл его.

– Але?

– Никаких вторых шансов не будет.

– Знаю.

– Давай адрес.

– Черт, я…

– Ладно, пока.

– Семьсот тридцать три, Марлборо‑стрит, между Дартмутом и Эксетером.

– Номер квартиры?

– Без номера, там все мое.

– Буду через полтора часа.

– Да тут такси быстро не поймать! И час пик скоро.

– Тогда крылья отращивай. Увидимся через полтора часа. На минуту опоздаешь – меня там уже не будет.

У него оказался «астон‑мартин» DB9 2009 года выпуска. Стоимость – двести тысяч. Долларов. Пока Брэндон выезжал из гаража, расположенного через два дома от его квартиры, я пометил машину в своем списке. А пока он ждал на перекрестке, сделал пяток фотографий Брэндона за рулем. Он вдавил педаль газа так, что автомобиль рванул словно шаттл, направляющийся к Млечному Пути. Следовать за ним я не стал. Он так вихлял из ряда в ряд, что даже идиот вроде Брэндона просек бы, сядь я ему на хвост. Да и незачем – я точно знал, куда он направляется, и знал путь короче.

На месте он оказался спустя восемьдесят девять минут после звонка. Взлетел по лестнице и открыл дверь своим ключом – это я заснял. По внутренней лестнице не бежал, а летел; я – за ним. Нас разделяло не больше пятнадцати футов, но он был так взвинчен, что пару минут вообще меня не замечал. На кухне второго этажа, пока он открывал холодильник, я щелкнул еще пару снимков. Он обернулся и прижался спиной к окну.

– А ты, мать твою, кто такой?

– Да не так уж это и важно, кто я.

– Папарацци?

– Да на фиг ты им сдался‑то?

Я сделал еще пару снимков. Он чуть отстранился, чтобы как следует меня разглядеть. От испуга, вызванного необъяснимым появлением на его кухне незнакомца, он перешел к оценке уровня угрозы.

– Не такой уж ты и здоровый. – Он вскинул голову. – Я твою сучью жопу отсюда на раз выкину.

– Не очень здоровый, это да, – согласился я. – Вот только мою сучью жопу ты ниоткуда не выкинешь. И я не шучу. – Я опустил камеру. – В глаза мне посмотри.

Он так и сделал.

– Врубаешься, о чем я?

Он полукивнул.

Я закинул камеру на плечо и махнул рукой:

– В любом случае я уже ухожу. Так что давай, держи хвост пистолетом и постарайся больше в кому никого не отправить.

– Что ты будешь делать с фотографиями?

Я дал ответ, от которого сердце у меня заныло:

– Да в общем‑то ничего.

Он выглядел баран бараном – наверняка привычное для него ощущение.

– Ты ведь на Мейлзов работаешь, да?

Сердце заныло еще сильнее.

– Нет, не на Мейлзов. – Я вздохнул. – Я работаю на «Дюхамел‑Стэндифорд».

– Это что, юридическая фирма?

Я помотал головой:

– Безопасность. Расследования.

Он уставился на меня – отвисшая челюсть, прищуренные глаза.

– Нас наняли твои родители, идиот. Они посчитали, что рано или поздно ты выкинешь какой‑нибудь кретинский номер, потому что ты, Брэндон, – кретин. И сегодняшний день должен подтвердить все их опасения.

– Я не кретин, – возразил он. – Я в Бостонском колледже учился.

Надо было сострить в ответ, но я почувствовал, как на меня наваливается усталость.

Вот до чего я дошел. До этого.

Я направился к выходу:

– Удачи, Брэндон.

На лестнице я остановился:

– И кстати, Доминик не приедет.

Я обернулся и облокотился на перила:

– Кроме того, ее зовут не Доминик.

Его шлепанцы влажно прочавкали по кухонному полу, пока он наконец не появился в дверном проеме надо мной:

– А ты почем знаешь?

– Потому что она работает на меня, идиот.