В. Жид политический 6 page

Увы, во всякую пору их карьеры, но, прежде всего при её восходе, зелёные политические деятели очень податливы на еврейскую льстивость. Представим себе честолюбца, перед которым его будущность уже рисуется в розовом свете, но который ещё не освоился со своим “призванием”. Если в этот период, когда он ещё борется с последними тенями неизвестности и, быть может, против своих же собственных колебаний, еврейская лесть, идя к нему на встречу, скажет ему, что он человек необыкновенный, разве не примет он этого за откровение с небес? Независимо от этого, радость обладания целой труппой энтузиастов‑поклонников, освобождая его от сомнений, не даёт ли ему величественной идеи о себе самом и безграничной уверенности в своих силах? С этой минуты он уже смело шествует к цели, импонирует и покоряет. Повидимому, возводя его на пьедестал, сыны Иуды передают ему и свой талисман грандиозного шарлатанства. Естественно, что между ними и им устанавливается связь навсегда; он уже не может обойтись без них, так как, перестав быть богом, он превратился бы в простого смертного. Наоборот, если у этого человека благородное сердце, евреи не замедлят привязать его к себе ещё и самой обольстительной из всех форм лжи: симуляцией искренней и страстной дружбы. Он будет окружён иудейской молодёжью, блистающей усердием и самоотвержением. Быстрые в истолковании его желания, как и в исполнении его приказов, эти юные израильтяне образуют вокруг него нечто, вроде священного легиона. На лире кагальной поэзии они станут воспевать ему хвалу,… пока он не свалится с пьедестала, или же пока они сами его не растопчут…

Во‑вторых, реклама. Как уже было сказано выше, дочь обмана и лести, реклама есть одна из первооснов иудейского могущества.

Первая же встреча с евреями уже раскрывает честолюбивому политику весь смысл рекламы. Правда, низкопробность её, как средства борьбы, не остаётся для него тайной. Но ведь так приятно быть предметом восторженных похвал, ежедневно прогрессировать в общественном мнении, слышать своё имя на вех устах, стать знаменитостью первого ранга!… Кроме того, еврейская реклама заменит для него работу многих лет; ему уже не надо будет ни истощать себя в бесплодных усилиях, ни терзать свою душу муками бесцельного ожидания; ему не придётся отчаиваться перед таким будущим, которое тает, как мираж, исчезает, чтобы возродиться, и рождается, чтобы исчезнуть вновь.

Не обладая сверхестественными силами, как противостоять такому искушению? Да и к чему противиться? Опьяняющие чары славы уже вызвали в нём горделивые сны и великолепные видения, он даже замечает симптомы того, что они готовы перейти в действительность. На пути своей борьбы с конкурентами, он уже чувствует за собой такие преимущества, какими пользуется торгующий контрабандой купец перед другими торговцами, оплатившими свой товар пошлиной. Под влиянием иудейской рекламы, его дивное реномэ раздувается, точно воздушный шар; изумлённый, он смотрит на неё, как на трубный глас истины, как на провидение великих людей. Да и как сама реклама умеет вселить такое убеждение! Не только ни о чём она не позабудет, но, к чему бы она ни прикоснулась, всё преобразуется и украшается под её волшебным жезлом. Красноречие, характер, орлиный взор, гениальность, она одевает “своего человека” всеми божественными атрибутами. И вот он летит вверх с головокружительной быстротой, он уже не видит земли… Увы, спуск вниз и “выпуск газа” произойду! ещё быстрее!…

В‑третьих, деньги. Лесть и реклама представляют две неразрывные цепи; услуги деньгами образуют третью цепь, ещё более крепкую, потому что евреи слишком опытны, чтобы не выковать её по всем правилам искусства. Нет средств на издание газеты — еврейские капиталисты дадут авансы; необходимо покрыть расходы по избранию человеку евреев ассигнуют потребную сумму немедленно; наконец, впредь до вступления во власть ему ведь надо жить прилично — и его нужды угаданы и облегчены.

Мудрено ли, что среди таких условий еврейский протеже смотрит на сынов Израиля, как на своих истинных друзей и даже более того, как на родных братьев! Он не только не скрывает этого, а наоборот, тщеславится своей близостью к ним. По взятии же власти приступом он с лёгким сердцем предаёт им всё, от финансов до дипломатии включительно. Управлять евреями, через евреев и для евреев таков первый пункт его программы. Их отчаяние станет для него утешением в минуту потери власти,… и он умрёт на их же заботливых руках…

Следует ли, в виду всего изложенного, обращаться к синтезу действий иудейской политики с кагальными же прессой и бирже!!. Думается, что неизбежность и неразрывность их союза говорят сами за себя.

Посему мы ограничиваемся несколькими заключительными словами.

Как уже было замечено выше, между разными другими причинами, которыми обуславливается переживаемый Европой кризис, есть одна главнейшая, существенная, явная. Она заключается в том, что течение капиталов, предназначенных для питания всего социального организма, отводится по грязным каналам талмуда в пользу нескольких вампиров‑израильтян. Живительный сок, необходимый для жизни ветвей, отпрысков и листьев, высасывается прямо из ствола дерева чужеядными паразитами.

В наше время нельзя отделить сферу финансов страны как от внутренних её распорядков, так и от международных её сношений.

Положение задолженного кагалу государства очень просто. Внутри себя оно имеет повелителя, не угодить которому вынуждено остерегаться. Положим, этот повелитель обыкновенно пользуется своей властью, “как доброму хозяину свойственно”; он “действует” лишь, по мере надобности и лишь когда этого требует его “благоразумие”, но он всегда на чеку и зорко следит за совещаниями министров, точно он сам там присутствовал или же был соединён с ними телефоном. Но что в особенности хорошо знает он, так это то, что на таких совещаниях говорят о нём не иначе, как с почтительным страхом. И уже не он, разумеется, станет успокаивать.

Наоборот, не к его ли услугам кагальная и шаббесгойская пресса, способная доводить стада гоев до полного бешенства либо оцепенения? Ведь ещё много воды утечёт, пока этому “Самсону” остригут волосы, т. е. те же гои хотя бы догадаются объявить газетные публикации государственной монополией…

Среди же общего смешения понятий и опереточного развенчивания идеалов страшной жидовской печатью, этим питающейся, наблюдается, между прочим, и такой факт, что в наши дни вся шутка даже не в самой затее, а в колосальном займе будто бы для её осуществления. Не теряя случая, еврейские финансисты занимают, срывают, хватают вплоть до того момента, когда следственный судья, а за ним и президент уголовного трибунала, трагически схватившись за волосы, наконец воскликнут “Rien ne va plus!”…

Но, к сожалению, такие процессы бывают слишком редки. А если и поставят на сцену, скажем, “Панаму”, то ни у кого из обвиняемых не окажется “состава преступления”…

Бомбоносцы‑политики “избранного народа”

По сведениям “Нового времени”, а частью, и “Московских Ведомостей”, дело обстоит так: