Глава 7. Темные деревья с серебряными верхушками стеной стояли вокруг прогалины

ПОЛЯНА В ЛЕСУ

Темные деревья с серебряными верхушками стеной стояли вокруг прогалины. Лунный свет падал на траву, маргаритки, первоцветы и примулы; роса превращала улиток в бриллианты. Почти в самой середине поляны возвышался каменный монолит в два человеческих роста высотой. Хотя за многие‑многие годы ветры и лишайники оставили на нем свои следы, он все же не утратил строгого, сурового вида.

На краю поляны стояли две лошади. Это были обычные фермерские коняги, не нуждавшиеся в привязи. Они спокойно похрустывали травой.

Уилл Фарвелл сидел, прислонясь к камню, и подрезал ногти столовым ножом. Он был в потрепанной драгунской форме, хотя и без знаков отличия. На поясе у него висел кавалерийский меч. Он напевал себе под нос, отчаянно фальшивя:

Когда влюблен я был в тебя,

Дни напролет я распевал,

Смеялась ты, меня дразня,

И пряталась на сеновал.

Звезде нахально подмигнув,

Ночь напролет тебя искал,

Ни на минутку не заснув,

Тебя пощупать я мечтал.

Но вот однажды…

Тут он умолк. Сквозь подлесок, с громким шумом, на поляну выбрались Руперт и Дженифер. Одежда их была порвана сучьями, промокла от росы, но оба они выглядели бодро. И все же Дженифер тут же опустилась на траву. Руперт подошел к камню.

– Уилл! – воскликнул он. – Ах ты, старый мошенник!

Он схватил Фарвелла и сжал его в объятиях с такой силой, что у того затрещали ребра.

– Ух! Ваше высочество совсем меня задавили. Да уж, за эти месяцы у Круглоголовых вы ничуть не ослабели. Уж пожалуйста, поосторожнее, а то вы из меня лепешку сделаете. – Отдышавшись, он отступил на шаг, задрал голову, вгляделся в принца и спросил: – А что, Джен… мисс Дженифер объяснила вам все, да, в записке?

– О! – Руперт восхищенно взглянул на девушку. – Хотелось бы мне, чтобы все мои офицеры умели составлять такие краткие и точные донесения. Нашему делу это принесло бы немалую пользу. Она упомянула даже о том, что ты не виноват в смерти Малыша. Ну, я и так верю, что ты совсем не хотел этого… и не могу на тебя сердиться после того, что ты сделал для меня.

– Не сделал еще, только начал. До конца далеко, мой лорд. Поглядите‑ка, я раздобыл для вас оружие, это с поля сражения. И еще я присмотрел двух лошадок и сегодня прихватил их с собой, они, конечно, совсем не Пегасы, но кое‑как нас повезут, а уж уздечки придется смастерить из той веревки, что вы принесли с собой. Я и хлеба прихватил, и сыра, правда, он черствоват немного, это мне дала одна симпатичная женщина… жаль только, что колбасу она держит под замком. А сколько денег принесла для нас леди?

– Эй, я и не думал… – Руперт повернулся к девушке.

Она сняла с пояса кожаный кошелек.

– Увы, всего несколько флоринов. Дядя считает, что деньги мне не слишком нужны.

– Ну, мы раздобудем фураж по пути, – успокоил ее Руперт.

– Но нам придется пройти через половину Англии, и как раз по тем местам, где кишмя кишат наши неприятели! – возразил Фарвелл. – А уж весть о вашем побеге разнесется галопом, а то и побыстрее, да еще эти чертовы семафоры вдоль железных дорог, сейчас же начнут болтать… Можно не сомневаться, за вашу голову назначат хорошую цену. А человеку вашего роста скрыться нелегко!

– Мы должны попытаться… будем ехать по ночам…

– Да ведь если мы и доберемся до Рыцарей, что в том толку? Если слухи верны, так Кромвель со своими бандитами уже слишком сильно нас потрепал. Конечно, можно не сомневаться, вы снова соберете войско, милорд… только боюсь, теперь уже поздно, вы сможете только немножко отсрочить конец, вот и все.

Руперт помрачнел.

– Но что еще можно сделать? Честь требует защищать короля, служить ему!

– Ну, есть способы помочь ему по‑настоящему, милорд, – Уилл взял принца за рукав. – Давайте‑ка присядем рядышком с мисс Дженифер. Ей это тоже нужно слышать, мне так объяснили.

– Объяснили? – резко переспросил Руперт. – Кто?

– Вот об этом‑то я и хочу рассказать вам и леди, если вы станете слушать.

Руперт некоторое время молча всматривался в Уилла, потом пожал плечами и направился к Дженифер. Когда он уселся на траву рядом с девушкой, та взяла его за руку. Он молча сжал ее пальцы. Уилл Фарвелл, волоча ноги, подошел и опустился возле них.

Склонившись вперед и неловко размахивая руками, Фарвелл заговорил с неожиданным пылом:

– Милорд и миледи, я, конечно, христианин. Уж в это вы должны поверить, это так и есть. Ну, конечно, я немало грешил, и пьянствовал, и воровал, и браконьерствовал, и даже не думал, что когда‑нибудь исправлюсь… ну, если я когда и каялся, то лишь с похмелья, когда уж очень голова болела. Только я верю, что Иисус Христос – наш Спаситель и он простит даже такого, как я. – Фарвелл глубоко вздохнул, прежде чем продолжить: – Но разве милость божья не лежит на всем живущем? Ну, если уж плоть человеческая становится травой, то почему бы и траву не любить господу? Он, я думаю, любит и рыб, и птиц, и всех тварей – все, что Он создал. Я‑то думаю, что Он и дьяволов ада тоже любит, только они слишком гордые, чтобы откликнуться на Его любовь.

Руперт вздрогнул и нахмурился.

– Ох, да, милорд, это ересь, я знаю. Ну, я просто веду к тому, что много есть разных тварей, – он выразительно поднял палец, – разных, которые не совсем как бы люди… Я не об ангелах говорю, поймите, а о тех, которые живут с нами, на земле, хотя и не стареют, и у них есть сила, какой нет у нас. Ну, конечно, у них нет бессмертной души, как у нас. Хотя тупицы вроде меня судить об этом не могут. Я только знаю про них, что многие, если не все они, желают нам добра, хотя иной раз и любят напроказить. Они хоть и некрещеные, но и не животные, и никогда не восстанут против Небес, понимаете? И если нет греха в том, чтобы заботиться о лошади или собаке, то почему грешно иметь друзей среди наших старых соседей, среди древних духов земли?

Дженифер сжалась и отшатнулась от Уилла. Принц отнесся к его словам более спокойно.

– Но они язычники! – воскликнула Дженифер, объятая страхом. – Они уведут твою душу в ад!

– Ну, кое‑кто из них мог бы, не сомневаюсь; да ведь и среди людей такие найдутся. Только не думаю, чтобы так уж плохо с ними дружить, может, и они плыли в Ноевом ковчеге вместе с людьми и прочими зверями? Если не грешно поставить блюдце молока для кошки, которая ловит для вас мышей, то отчего не проявить сердечность и к гоблину, который тоже кое в чем вам помогает! Ну, конечно, все они живут в сторонке от людей…

Руперт шевельнулся.

– Так тебе приходилось с ними встречаться?

– Ну, изредка, милорд. Но моя семья всегда оказывала им должное уважение. И мы никогда не срубали дерево и не забивали скотину, не помолившись сначала и не попросив у них прощения…

Дженифер в ужасе уставилась на Уилла. Он виновато улыбнулся.

– Ну, мисс, ведь мы делим с ними нашу землю… – И обратился к Руперту: – Может, я и лишнего наболтал тут… Но когда мне приходилось видеть, как они танцуют и как звенит их музыка, это меня брало за сердце. Конечно, я никогда с ними не грешил… они мне нравятся, да только я не гожусь для фей. Неужто я так уж не прав, мой лорд, что считаю их друзьями?

– Продолжай, – тихо произнес Руперт.

– Ну, когда я пробирался сюда, я не слишком‑то надеялся, что и вправду смогу помочь вам или королю, и больше всего мне хотелось отправиться домой, запереться там, чтобы не видеть этих мрачных чучел, Круглоголовых… а они еще проповедуют, подражают самому Христу!.. Ну, по дороге я забрел в лес, чтобы поймать кролика. И вот там‑то кое‑кто меня отыскал, и говорили со мной, говорили – пока не рассвело, а потом и на другую ночь… Ваше высочество, вот тогда‑то я и набрался храбрости, чтобы попробовать спасти вас, и так я узнал, что мисс Дженифер может помочь нашему побегу.

Дженифер закрыла лицо руками.

– А короче говоря, вместе с ними я и придумал весь план, – Уилл встал, – В общем, милорд, я им пообещал, что вы придете сюда и выслушаете их. Это, конечно, было мое слово, не ваше, вы можете и отказаться, но, честно говоря, я не вижу причин, почему бы нам отказываться от их помощи?

Очень вас прошу, выслушайте тех, кто хочет стать вашими друзьями!

Руперт тоже поднялся. Дженифер, держась за его руку, с трудом выпрямилась. Лицо принца было совершенно бесстрастным, когда он произнес:

– Я их выслушаю.

– Ох, нет! – со слезами в голосе воскликнула девушка. – Ты рискуешь нашими душами!

Руперт взял ее за плечи, заглянул в глаза и мягко сказал:

– Это не так. Пуритане солгали тебе. Я читал труды великого историка. Не только в древности странные существа творили добро, лишь иной раз позволяя себе шалости, без которых феи просто не могут жить. Но и в более поздние времена… это признают и наиболее мудрые из христианских ученых. Даже искусство магии вполне законно, если используется в добрых целях. Припомни своих соседей в Корнуэлле. Разве они, как и Уилл, не следовали Старому Пути? – Дженифер молча кивнула. – А разве ты думала тогда, что они будут за это прокляты навек? – Девушка медленно покачала головой. – Значит, и нам ничто не грозит.

Дженифер, глядя на принца, тихо улыбнулась сквозь слезы.

Руперт повернулся к Фарвеллу:

– Ну, если не передумал, являй свое чудо!

– Твоя добрая воля уже привела нас сюда…

Эти слова, произнесенные нежным музыкальным голосом, заставили принца резко развернуться. Возле камня стояли двое. Они были высоки, сверхъестественно прекрасны, с лицами цвета слоновой кости. Глаза их светились внутренним светом. Высокие короны необычных очертаний отбрасывали лучи, в одеждах вспыхивали искры. Вокруг царственной пары кружили в воздухе крошечные крылатые существа.

У королевских ног сидел на корточках некто более крупный и крепкий, нежели парящие эльфы, – это было мускулистое существо; впрочем, встань оно на ноги, оно едва бы достало макушкой до пояса Руперта. Круглая голова с растрепанными волосами; нос вздернут, уши оттопырены; глаза светятся веселой зеленью; одет он был в кожу и листья.

Уилл громко вскрикнул и отступил назад. Дженифер следом за ним скрылась в тени. Она крепко сжала руки, губы ее безмолвно шевелились. Руперт шагнул вперед. Встретившись взглядом с нечеловеческим существом, принц склонил голову и хрипло произнес:

– Я думаю, я говорю с королем Обероном?

– Это так, – ответил мужчина.

Принц поклонился женщине.

– И с королевой Титанией?

– Добро пожаловать в наше подмирное королевство, принц, – мелодичным голосом ответила она.

– Благодарю, ваши величества. – Руперт с сомнением в голосе спросил: – Это правильный титул? Вам известно, что в последнее время я служил королю Карлу, и лишь он может освободить меня от данной ему клятвы, но в остальном я свободен… сохраняя лишь верность господу.

Королевская пара не дрогнула и не растаяла при святом имени. Дженифер слегка успокоилась. Уилл заметил это и улыбнулся девушке. Оба они не сводили глаз с поляны, где только Руперт и кони казались реальными существами.

– Ты видишь, мы прошли испытание, – прогудел карлик. – Хочешь ли еще раз нас проверить? Ну, могу перечислить для тебя святых и ангелов. Так, наскоро, кого вспомню… Вальбурга, Кнут, Кутберт, Канегонда, Матильда, Иеронимус, Мефодий, Клавдий…

– Помолчи, Пак, – приказал ему Оберон. – Будь, пожалуйста, посерьезней. – И, обращаясь к Руперту, произнес: – Извините его, принц. Нестареющие жители Страны фей живут, как перекати‑поле, не укореняясь нигде, и потому не могут набраться мудрости, подобно смертным.

– Вы слишком льстите человечеству, ваше высочество, – ответил Руперт.

Титания взмахнула белой рукой.

– Довольно! – попросила она. – Рассвет придет быстро, и мы станем бессильны, а тебя начнут преследовать. Поспеши же!

Оберон кивнул; корона его сверкнула.

– Правильно. Но сначала я объясню тебе, принц Руперт, почему мы предлагаем тебе помощь. Это касается нас самих. Мы, эльфы, являемся духами живого мира, мы стражи, помощники, лекари природы, которая питает нас.

– Но вы иной раз плутоваты, иной раз страшны, – заметил человек.

– Да, но разве не таковы же земля и море, небо и огонь? Если бы в лесу не было лисиц и волков, кролики и олени просто сгрызли бы деревья… – Оберон помолчал и печально добавил: – Но человек травит их ядами, стреляет из ружей, ставит капканы… Это может привести к порядку, похожему на порядок кладбища, и вместо ароматов пастбищ к небу поднимутся зловоние и копоть. Это ли мечты Матери‑Земли? Однако Старый Путь может удержать человека от разрушения, и такой человек заслужил бы благословение эльфов.

– Если только это не будет возвратом к язычеству.

– В том нет необходимости. Мы видели народы и веры – их много было в прошлом, они являлись и уходили. От охотников на северных оленей в далеком прошлом – до бойцов на бронзовых колесницах, все мы родня, все мы произошли от семени Адама. Когда появилось холодное железо, наша жизнь стала труднее, ведь жадные железные клыки впились в дикие леса, противопоставляя нам грубую мрачную силу, убивающую нас. Но после тревожных лет всегда приходит спокойствие. Крестьяне желают, чтобы их поля были тучными, чтобы любовь жила в их домах, чтобы росли дети и внуки и чтобы кто‑то охранял их от демонов и злых духов… и они оказывают нам почтение за то, что мы выполняем свой долг.

Титания мягко заметила:

– В любви девушек и в смехе младенцев рождаются чудеса, изумительные, как тайная весна.

– Христианская вера, несмотря на то что теперь она очень изменилась, совсем не противоречит гармонии природы, – продолжил Оберон. – И если нам не поклоняются, как богам – чего мы никогда не хотели, – священники не отрицают нашего права на существование и позволяют людям жить в мире с нами и с землей. И сладок тогда людям колокольный звон…

– Вот только они изменяют имена… – пробормотал Пак.

Оберон и Руперт взглянули на него; Оберон нахмурился и торопливо продолжил:

– Когда Генрих Восьмой отказался от правил Римской церкви, для нас это была всего лишь политика смертных. Англиканская церковь не преследовала нас, не стремилась уничтожить приверженцев Старого Пути. Но потом…

– Потом появились пуритане, – сказал Руперт, потому что Оберон надолго умолк.

– Да, верно, – король взмахнул кулаком. Несмотря на высокий рост и внушительный вид, он казался до странности хрупким, почти прозрачным в лунных лучах. – Эта ледяная вера не знает ничего теплого; ей не по душе утешающие безобидные обряды, и она принялась их уничтожать; пуритане ненавидят все живое, они запрещают старые обычаи, праздники… простое веселье осуждается как вредная глупость; любовь мужчины и женщины объявлена непристойностью… а феи и Старый Путь названы врагами!

Дженифер нервно вздохнула, сжала кулачки и со слезами в голосе робко произнесла:

– О, нет, сир, это не совсем так…

Похоже, ее слов просто никто не услышал. Руперт и Оберон задумались, застыв в неподвижности; Титания переводила сверкающий взгляд с одного на другого; зеленые, пурпурные, синие, рубиновые огоньки плясали в воздухе, освещая испуганные личики эльфов.

Уилл Фарвелл сжал локоть девушки. Пак бочком обошел поляну и подобрался к ним.

Наконец Руперт заговорил, обращаясь к королевской чете:

– Ваши величества не принадлежат к человеческой расе. Так какое же вам дело до богословских учений?

Оберон поплотнее завернулся в прозрачный плащ, похожий на белую паутину, и по поляне вдруг промчался прохладный ветерок. Король заговорил так тихо, что его едва можно было расслышать:

– Вера, которая не терпит любви к Матери‑Земле, а смотрит на Землю как на врага, которого можно топтать, насиловать, калечить, вспарывать ему чрево, сдирать с него кожу, а потом хоронить под мостовыми, засыпать шлаком и мусором… вера, которая позволяет железным машинам рыскать среди могил… такая вера принесет гибель всем.

Он опустил голову и долго молчал. Потом заговорил снова:

– И настанет время, когда мы, вместе с чудесами, деревьями и водой, умрем. Уже и теперь копоть и железо сократили наши владения. Если каждый елейный священник ненавидит нас и старается изгнать… недолго мы сохраним свою силу. Нам не устоять перед их анафемой. Сначала Англия, потом весь мир… – В голосе Оберона внезапно послышалась решимость. – А дело вашего короля, знает он о том или нет, служит на пользу и в поддержку Старого Пути. Неважно, что было много ошибок… и несмотря на надменность короля и епископов, грязную алчность знати, неповоротливость йоменов и бюргеров и на то, что множатся крупные и мелкие тираны… ведь это случается в любой стране… несмотря на все это, король нужен Старому Пути. А ты можешь помочь удержать чуму пуританизма, не дать ей расползтись по всему земному шару и сохранить Страну фей, – он поднял руку. – Мои чары, мое волшебство, мои тайные источники показали мне слабое, неясное желание, родившееся в вас троих, хотя вы сами еще не осознали его. И потому мы помогли тебе сбежать, принц Руперт. И мы окажем тебе дальнейшую помощь и дадим совет, если ты его примешь. А потом мы исчезнем и будем ждать, удастся ли наш замысел.

Принц едва шевельнулся, но казалось – он отвесил королю глубокий поклон.

– Так было всегда, – прошептал принц. – Когда бросают подобный вызов, он потрясает до глубины души… Но король Артур в свое время принял его. Осмелюсь ли я отказаться?

– Но я… я боюсь! – почти прорыдала Дженифер. – Что это за ужасный сон? О, Пресвятая Богородица, помоги мне проснуться!

Уилл осторожно обнял ее за плечи.

– Запугали вас до смерти, бедняжка, – пробормотал он хрипло. – Ну да ничего, вы скоро к этому привыкнете.

– Зачем они так много говорят? – пробурчал Пак. – Зачем тратить время на болтовню? Нас пытаются ткнуть мордой в землю! А Круглоголовые бреются, так что мы даже не можем схватить их за бороду в ответ или хорошенько щелкнуть по носу. Так что, – помолчав, добавил он, – будь поосторожнее, Руперт, принимая вызов, потому что у пуритан нос пронырливый, – он поднял голову и взглянул на Дженифер. – Чую, тебе на самом деле нравится это приключеньице, – и он внезапно хлопнул ее по груди. – Ну, что за дивные подушки!

Девушка отскочила в сторону, ахнула и влепила Паку пощечину. Он бешено уставился на нее. Но негодование избавило Дженифер от страха, и она снова посмотрела на Руперта. Принц не заметил маленького происшествия. Он говорил Оберону:

– Настолько, насколько это не противоречит вере и морали, сир… и здравому смыслу… я с благодарностью приму ваш совет.

Улыбка скользнула по губам Оберона.

– Без сомнения, ты вправе уточнить… – но тут же король вновь стал серьезным. – Видишь ли, боюсь, что я предложу тебе отправиться на поиски, но где и что ты должен искать, я представляю лишь смутно. Король, королевское дело, ты – вы не сможете победить, если Земля не будет сражаться за вас. Но как может земля, ее простые почва, камни и вода, воздух и сама жизнь сопротивляться Железной Смерти? Когда‑то существовали слова и символы, полные мощи. Они были способны объединить первичные элементы при опасности, грозившей детям Матери‑Земли. Но величайшие маги Севера давно обратились в прах, и никого не осталось, кроме слабых деревенских колдуний да тех жалких сил, которые сохранились в нашей Стране фей, – Оберон покачал головой, печально вздохнул. – Оракулы, которых мне удалось найти, невнятно говорили о некоем острове далеко на юге, в тех краях, куда я не могу заглянуть… они лежат к западу от Греции, в которой мы когда‑то жили… говорили об острове, где много лет назад поселился могучий смертный чародей…

– Великий Просперо? – вырвалось у Руперта.

– А, так ты читал древние хроники. – Оберон заколебался в лунном свете, как озеро под вздохом ветерка. – Да, думаю, речь шла о нем. Я не мог узнать точнее. Моим посыльным туда не добраться. Вероятно, Просперо сделал свой остров невидимым, чтобы никто не смог отыскать его и использовать книги и инструменты мага для дурных целей; но он не предвидел, что его магия может понадобиться для добрых дел. Духи – друзья мага – ничего не знали о наших бедах. Вот если бы ты отыскал спрятанное чародеем…

– Если вы потерпели в том неудачу, – возразил Руперт, – могу ли я надеяться найти его книги?

Королева Титания выплыла вперед. Руперт опустился на одно колено.

– Я склоняюсь перед красотой! – воскликнул он.

Королева улыбнулась и коснулась головы принца.

– Не поддавайся слабости, принц, – мягко сказала она. – Ты должен был читать в старых книгах, как я заставляю людей поглупеть, – и она весело глянула на Оберона. – Ну, впрочем, почему бы и нет…

Пак тихо заржал. Королева жестом приказала принцу встать. И вновь стала серьезной, как и король.

– У вас, смертных, есть силы, и вы знаете такое, что неведомо в Стране фей, – сказала она. – Например, у вас есть сила земной любви, – печаль окрасила слова королевы. – Мы, бессмертные и переменчивые, тоже знаем нечто вроде любви… но это лишь удовольствие, как песня птицы или сладость цветка. Истинная человеческая любовь – не игра; временами она становится высокой трагедией. Она порождает штормы и сияние, неведомые нам, в ней – высшее благоговение и бессмертие.

Королева подняла руки. Внезапно на каждой из них вспыхнуло по кольцу. Одно было чуть побольше другого, но в остальном они выглядели одинаково: это были свернувшиеся серебряные змеи, кусавшие себя за хвост. Голову каждой змеи украшал драгоценный камень.

– Кольца, которые ты видишь, выкованы в Египте много веков назад последним колдуном древней земли, чтобы помочь знатной любящей паре. До тех пор пока каждый из любящих оставался верен своему обету, сияние колец вело их туда, где ждала удача: чем ближе была цель, тем ярче сверкали камни, – королева вздохнула. – И сияние гаснет, если кто‑то изменит или умрет. Ну, потом разными извилистыми путями кольца попали к нам, а мы не обладаем такими сильными чувствами, чтобы снова зажечь огонь… – И резко, быстро Титания продолжила: – Но ты смертен, принц! И с таким компасом ты сможешь отыскать остров Просперо, а по пути кольцо укажет тебе, где искать помощь и укрытие. Правая рука нужна тебе для меча. Надень кольцо на левую.

Дженифер прижала руки к груди. Руперт заколебался. Он отступил на шаг и пробормотал:

– Но у меня нет…

Титания наклонилась вперед. Волосы, облаком окружившие лицо королевы, пахли тимьяном и розами.

– Это не Мэри Вилльерс? – прошептала она.

– Мэри никогда не была моей возлюбленной.

Дженифер оттолкнула Фарвелла и бросилась вперед, путаясь ногами в мокрой траве.

– Не смей колдовать над ним, ведьма! – закричала девушка.

Титания улыбнулась и повернулась к Оберону.

– Вот та девушка, с которой принц может обменяться клятвой, – сказала она.

Руперт схватил Дженифер за руку.

– Успокойся, они желают нам добра, – заговорил он, однако Дженифер, не слушая его, шагнула ближе к королеве и требовательно спросила:

– Что вы имеете в виду?

– Ты же слышала, о чем мы говорили, дитя, – ласково ответила Титания. – Возьмите каждый по кольцу, обменяйтесь ими, дайте обет верности, и тогда у принца будет факел, освещающий его путь.

Дженифер замерла, глядя на королеву, потом перевела взгляд на Руперта… потом уставилась на тени под деревьями. Луна уже спускалась, и воздух похолодел. Наконец девушка сказала:

– Я не могу дать ему то, что давно принадлежит ему.

Пак, сидящий под дубом рядышком с Фарвеллом, сообщил:

– Если он откажется обменяться кольцами с такой девушкой, он просто дурак, у него размягчение мозгов.

– Да, девушка отличная, – согласился человек. – И готова рискнуть.

Руперт, полуобернувшись, долго смотрел на Дженифер, а потом подошел к ней, взял за руку и заговорил нежно и осторожно:

– Милая, я не заслужил счастья обручиться с тобой. Да и клятва эта не была бы одобрена святой церковью…

Дженифер ответила коротко:

– Зато это будет навсегда.

– Не знаю… и ты не знаешь. Позволь напомнить тебе, что мы сразу же расстанемся… да и не нравится мне эта языческая церемония.

– Но… ты думаешь, если мы совершим обряд… это может помочь тебе?

Он кивнул.

– Я солдат, и когда я решаюсь на атаку, я не упускаю ни одного шанса. Если ты и вправду хочешь ждать, пока я вернусь или когда погибну, и готова поклясться в верности – я сделаю то же самое для тебя. Ну а потом, если даст судьба, поговорим об остальном.

Она сказала сквозь слезы:

– Я буду жить надеждой…

– Встаньте на колени, дети, вот здесь, перед священным камнем, – приказал Оберон.

Они послушались, держа друг друга за руки. Король встал перед ними, и эльфы образовали светящееся кольцо вокруг его короны. Оберон положил руки на головы молодой пары.

– Именем дуба, и пепла, и цветущего весной терна, именем ушедших и грядущих веков, именем земли и неба, именем звенящей воды и живого огня, именем жизни и смерти, клянитесь, что ваша клятва будет истинной клятвой.

Они оба произнесли, как во сне:

– Мы клянемся…

Титания подошла к королю.

– Наденьте кольца друг другу, – сказала она, и молодые люди повиновались. – Этим знаком связаны навсегда юноша и девушка, муж и жена, и свет колец будет помогать вам всю вашу жизнь.

Потом Оберон и Титания вместе воскликнули:

– Прощайте, удачи вам! И какими бы трудными ни были ваши пути, храните любовь, и вам будет сопутствовать удача.

Королевская чета и эльфы исчезли. Темнота нахлынула на поляну.

– Где ты, дорогой? – воскликнула Дженифер. Я словно ослепла!

– Просто луна спряталась за деревья, – ответил принц. – Подожди немного, глаза привыкнут, и ты увидишь звезды.

Пак толкнул Уилла Фарвелла.

– Я, пожалуй, пойду, у меня дела, – сказал он. – Сдается мне, этой ночью еще кое‑что произойдет.

– Нам с принцем тоже пора в путь, – заметил человек. – Как только хозяин замка обнаружит, что жилец смылся, не заплатив за постой… ну, к тому времени нам лучше быть как можно дальше отсюда, – в голосе Уилла зазвучало сомнение. – Что‑то не слишком я доверяю этому колдовству. Девушка‑то клялась от всего сердца, а вот он – не знаю… Да и не знаем мы, в какую сторону идти поначалу!

– Я бы сказал – на запад, там вы найдете корабль, – посоветовал Пак. И, помолчав, добавил: – А что касается гостиниц и прочего… Приятель, если вас уж очень прижмет и вам понадобится убежище, подумай вот о чем… Есть таверна под названием «Старый Феникс», ее никто не может увидеть, и никто не может в нее войти, если он не причастен как‑то к магии. Она бродит с места на место, но, может, кольцо сумеет отыскать ее для вас… Ну, мне пора. Меня зовут. Пока! – и он исчез.

Глаза Уилла уже привыкли к темноте, и он нашел Руперта и Дженифер возле камня.

– Мне страшно думать о том, что тебе придется возвращаться одной, ты так устала. – В голосе принца звучала искренняя боль.

– Но ведь ничего другого не остается, – сказала девушка. – Я буду ждать тебя, молиться за тебя и всегда тебя любить, Руперт.

Они поцеловались. Дженифер исчезла в темноте под деревьями. Принц долго смотрел ей вслед, наконец встряхнулся и безжизненным тоном произнес:

– Что ж, друг, будем готовы к морскому путешествию и поспешим, пока не нагрянул шторм.

Глава 8

БУФЕТНАЯ В ЗАМКЕ

Стены красного кирпича ничем не были прикрыты, пол имел небольшой наклон к желобу, уходящему в ров. Над открытым очагом с вытяжным колпаком висел на мощном крюке большой котел, в котором грелась вода. Рядом с очагом лежала куча дров. Неподалеку располагался длинный кухонный стол. Вокруг виднелись кадки, бадьи; посуда загромождала высокие полки. Блеск меди, пестрота фаянса делали эту комнату самой веселой в замке.

Поздней ночью здесь было так холодно, что пар вырывался изо рта сэра Мэлэчи при дыхании. Сэр Мэлэчи Шелгрейв остановился, и стук его подошв умолк – но зато скрипнула открываемая дверь. Шелгрейв поднял фонарь, и вокруг заплясали чудовищные тени.

В буфетную с улицы вошла Дженифер. Увидя Шелгрейва, девушка судорожно вздохнула и поспешно отступила назад.

– Стой, грязнуля! – проревел Шелгрейв. – Стой на месте, или тебе не поздоровится!

Дженифер не то чтобы повиновалась – она просто замялась, переступая с ноги на ногу. Юбка девушки была промокшей, грязной и изорванной.

Локоны, растрепанные и перепутанные, падали на лицо. Дженифер едва сдерживала рыдания.

Шелгрейв подался вперед, вглядываясь в нее.

– Я вижу, господь не зря не позволил мне уснуть этой ночью, – прохрипел Шелгрейв. – Это было сделано для того, чтобы с вершины башни я мог увидеть, как ты крадешься через мост к заднему входу – уж наверное, ты нарочно оставила его открытым… давно ли? – и бешено выкрикнул: – Отвечай, блудница!

Дженифер дышала с трудом и не могла выговорить ни слова. Шелгрейв поставил фонарь на кухонный стол. Подойдя к девушке, он схватил ее за волосы, заставил поднять голову и другой рукой принялся хлестать ее по щекам. Голова Дженифер беспомощно моталась под ударами.

– Какого грязного свинопаса ты ходила искать? Ты валялась с ним в хлеву? Неблагодарная Иезавель, тебе не знать покоя, пока я не выбью из тебя правду!

– Я не сделала ничего плохого, – наконец сумела произнести Дженифер. – Я… клянусь богом…

Он отпустил ее и выпрямился, широко расставив ноги и уперев руки в бедра. Поля шляпы бросали тень на его лицо, и можно было различить лишь сверкающие белки глаз.

– Ну, так в чем дело?

– Я тоже не могла уснуть… – отрывисто заговорила Дженифер. – Подумала, что прогулка поможет… я задумалась, не видела, куда иду… заблудилась…

– Девица отправилась гулять одна – одна, в темноте?! Продолжай!

Она умоляюще протянула к нему руки.

– Прошу вас, дядя, ради нашего родства…

На среднем пальце ее левой руки блеснул огонек. Шелгрейв вцепился в руку девушки. Он содрал кольцо с такой силой, что ободрал кожу племяннице. Дженифер, вскрикнув от боли, прижала палец к губам и затравленно взглянула на Шелгрейва.

– Кто дал тебе это? – злобно прошипел наконец Шелгрейв. Он так и этак поворачивал кольцо, разглядывая его. Камень переливался цветными огнями. Шелгрейв сорвался на визг: – Я не потерплю больше лжи!

Дженифер молча сжалась. Шелгрейв поднял ногу, словно собираясь пнуть племянницу. Она прижалась к стене, выставила руки, защищаясь, и ждала.

Сэр Мэлэчи взял себя в руки.

– Королевская вещица, – пробормотал он. – Это от принца‑грабителя? – он потрясенно охнул. – Принц! Принц Руперт, – Шелгрейв резко развернулся и заорал: – Наффертон, проснись! Какой ты дворецкий, если дрыхнешь в постели, когда вокруг разверзается ад?! Наффертон, ко мне!

Эхо гулко разнеслось вокруг. Издали послышался лай проснувшихся собак.

Дворецкий, в ночной рубахе, торопливо вбежал через кухню.

– Немедленно беги к стражникам, что возле комнат принца Руперта, – приказал Шелгрейв. – Проверь, на месте ли он. Быстрее, пес!

– Да, сэр… – запинаясь, ответил дворецкий. – Но позвольте мне зажечь свечу от вашего фонаря. Там же тьма смертная!

– Пошевеливайся, иначе и в самом деле узнаешь, что такое смертная тьма! – рявкнул Шелгрейв, хватая с полки кухонный нож.

Отведя взгляд от Дженифер, Наффертон схватил тонкую свечу, зажег ее и исчез.

Шелгрейв уставился на девушку. Она, не отрываясь, смотрела, как он снова пробует пальцем острие ножа. Губы Шелгрейва кривила злобная улыбка.

– Конечно, что же еще могло выгнать тебя ночью за дверь? – сказал он. – Ясно как день, что ты влюбилась в этого венценосного дьявола. И сегодня, вопреки моему приказу, ты ходила к нему!

– Но в том не было ничего плохого, дядя, нет! В горле девушки пересохло, она говорила едва слышно. – Да и как могло что‑то случиться? Я ведь не скрывала… Я честно объяснила стражникам, что потеряла где‑то вещицу, оставшуюся на память о моей матушке. Я показывала ее принцу, давно, и подумала, что могла забыть ее в его комнате. Они впустили меня. Мы разговаривали с принцем на глазах у солдат, он помог мне осмотреть все вокруг, но мы ничего не нашли… и я тут же распрощалась с ним.

– А где‑то в дальнем конце комнаты, за занавесями его кровати, или просто за его широкой спиной, ты скрылась от взглядов солдат… он что, опустил колечко прямо в твой лиф? – Шелгрейв постучал по кольцу ножом. Нежный звон отчетливо послышался сквозь лай собак и шум за дверями.

Дженифер едва держалась на ногах, дыхание с шумом вырывалось из ее груди. Но все же девушка вскинула голову и заговорила куда более уверенно, чем до сих пор:

– Да, вы угадали. Это на память… о его любви. Я хотела спрятать кольцо… но этой ночью не удержалась и оставила его на руке…

– Так вот как, предательница, – в бешенстве перебил ее Шелгрейв, – ты осквернила дом, давший тебе приют! Но тебе не удастся вынянчить здесь отродье дьявола! Блудница!

– Нет, нет! Боже, спаси и сохрани! – Дженифер подавила крик, готовый сорваться с ее губ, но глаза ее вдруг сверкнули рысиной зеленью. – Я не грешила! И у меня есть законные права, – огрызнулась она. – Если хотите, поставьте меня перед судом. И не болтайте чепуху.

Шелгрейв отшвырнул нож, и тот со звоном запрыгал по кирпичам пола.

– У меня есть право опекуна, и, если ты впала в безумие, я могу раздеть тебя догола, связать и выпороть, дабы выбить из тебя внушенное дьяволом неповиновение.

За дверями послышался нарастающий шум, и Шелгрейв отвел взгляд от племянницы. В буфетную ворвался алебардщик. Факел, прихваченный им из башни, бросал алые отсветы на шлем, кирасу и на лицо, перекошенное ужасом. Позади него виднелся Наффертон, а дальше – другие слуги, разбуженные шумом. Они не осмелились войти в буфетную, лишь столпились снаружи.

– Сэр Мэлэчи, ваш пленник исчез! – крикнул солдат.

Шелгрейва пробрало холодом.

– Ты уверен? – спросил он.

– Мы обшарили там каждый дюйм, как только услышали ваш приказ о проверке, – простонал солдат. – Другие продолжают поиски… но мы не видели никаких следов… Как он Мог сбежать?! Мы не слыхали ни звука! Должно быть, он и в самом деле черный маг! Не иначе, как летучие мыши унесли его!

– Прекрати выть, – оборвал его Шелгрейв. – Никакие дьяволы не устоят перед силой господа!

– Но я… я грешен.

– Как любой человек. Иди разбуди всех, пусть будут готовы к погоне, подними и дневную стражу, и псаря. Мы отправимся через лес.

– В темноте?

– Рассвет недалек. А для нас дорого каждое мгновение, пока не остыли следы. – Шелгрейв повернулся к Дженифер и прошептал: – Собаки учуют твою вонь… или Руперта, если они смешались воедино. У нас достаточно вещей, которых касались вы оба. – И добавил громко: – Поспешите, вы там! Зажгите свет в доме, уложите еду, собирайтесь, как на волчью охоту. А ты, Наффертон, пришли сюда Пруденс Уиткомб… – Он задумался на мгновение. – И Сима, помощника конюха. – Слуги зашумели и засуетились, и Шелгрейв поднял руку, чтобы заставить их умолкнуть; потом грозно произнес: – Поосторожнее, вы все! Вы держали в секрете то, что дьявольский драгун был в этом замке. А теперь я вам велю, под страхом казни, молчать о том, что он сбежал. Весть о его побеге может ободрить бунтовщиков. Так что молчите, пока он не будет скован и увезен в Лондон.

Он хлопнул в ладоши, и слуги разбежались в разные стороны. Отовсюду послышался шум, дом осветился; Шелгрейв и Дженифер остались одни.

Он заговорил с ней почти грустным тоном:

– Не растравляй раны, которые ты нанесла мне, не пытайся утверждать, что ты не имеешь отношения к его побегу.

Она ответила так же печально:

– Что ж, это правда. Я применила военную хитрость. Я надеялась, что, спрятав кольцо и порванное платье, я сумею отсрочить открытие, и побег принца никак не свяжут со мной… Разве не сказал наш господь, что мужчина и его жена должны помогать друг другу?

Шелгрейв вздрогнул.

– Что было между вами?

– Куда меньше, чем мне хотелось бы.

– Но как ты помогла ему? Ты совершила непростительный грех!

– Я просто спрятала под юбкой веревку и принесла ему, и еще передала записку, в которой объяснила, что успокою собак и провожу его в лес. Ничего больше.

– Думаю, это кольцо заставляет тебя лгать. Наверняка было что‑то еще. И если ты откажешься поклясться на Библии…

Дженифер отчаянно затрясла головой.

– Нет?! Ну, тогда я должен предположить нечто куда более серьезное, нежели фантазия влюбленной сучки… тут пахнет колдовством. Это змеиное кольцо должно быть знаком сатаны, а Руперт освободился не благодаря хитрости, а в результате черной магии, – Шелгрейв поднес руку к горлу девушки. – Если ты зашла слишком далеко по дороге, ведущей к аду, припомни, что говорится в Священном Писании: «Ведьме не позволяй жить».

Дженифер крепко зажмурила глаза, сжала кулаки… потом твердо взглянула на Шелгрейва и сказала:

– Я клянусь тебе именем Христа, я не ведьма. И больше я ничего говорить не стану.

– Ну, тебе придется передумать, – заявил Шелгрейв, оглядываясь. В дверях появился уродливый неопрятный парень, от которого несло навозом.

– Вы меня звали? – спросил он.

– А, Сим, – ответил Шелгрейв. – Я замечал, что ты неплохо справляешься с норовистыми лошадьми. Для тебя есть дело, которое тебе понравится. Подожди немного.

Ждать пришлось недолго, так как вскоре появилась Пруденс. Несмотря на спешку, она была одета должным образом, и лишь непричесанные волосы выглядели явным нарушением правил приличия.

– Что случилось, сэр Мэлэчи? – спросила она уже у входа; потом, заметив Дженифер, торопливо подошла к ней, протягивая руки. – О, бедная маленькая овечка! Что случилось с вами? И синяки на щеках…

– Помолчи, – перебил ее Шелгрейв. – Это не овечка, это зловредная коза, помогшая волку ускользнуть из клетки.

Пруденс зажала рот ладонью и вытаращила глаза. Сим хихикнул.

– Ну, вернуть его под замок – это мое дело, – сказал Шелгрейв. – А вы двое тем временем посторожите ее. Не смейте плохо с нею обращаться, но и не выпускайте ее из спальни, чтобы она ни с кем не могла встретиться. Еду подавать как обычно, но спать она не должна ни минуты!

– Я не смогу этого сделать, пусть мне даже грозит ад! – протестующе воскликнула Пруденс.

– Ну, зато я смогу, – злобно произнес Сим.

– Ты слышал, что я сказал? Не причинять ей никакого вреда… пока. Но когда она начнет дремать – кричи, тряси ее, коли булавкой, лей воду ей на голову… – Тут он обратился к девушке: – Это наимягчайшее из известных мне наказаний. И мне бы хотелось, чтобы ты – если осмелишься, конечно, – благодарила господа за то, что я так милосерден. – И резко закончил: – Вы оба, уведите ее. Я отправляюсь в погоню.

ПОЛЯНА В ЛЕСУ

Над плотной густой массой деревьев небо начинало светлеть, понемногу гася звезды. Трава, покрытая росой, отсвечивала сединой; стоящий камень казался отлитым из свинца. По поляне стлался легкий туман.

Но вдруг тишину нарушил далекий лай собак, крики людей, ржание лошадей. С треском и топотом приближалась погоня.

– Эней, стоп! – закричал Шелгрейв, вырываясь на поляну. В лесу он потерял шляпу; его круглая лысина белела в темноте, как надгробный камень. – Собаки что‑то совсем взбесились!

Гончие и вправду яростно рычали, прыгали и лаяли. Псарь, соскочив с лошади, принялся хлестать их кнутом. «Хей, хей!» – кричал он в общем шуме. Шелгрейв подскакал ближе. Псарь, посмотрев на него, сообщил:

– Они тут учуяли какой‑то запах, который довел их до безумия.

– Демон! – донесся голос из толпы солдат. – Хоть бы Небеса пожалели нас этой ночью!

Шелгрейв выхватил меч.

– Кто запретил посещать это место? – воскликнул он. – Какие‑нибудь паршивые привидения? И чего вы боитесь больше – их мелких пакостей или гнева господня, который падет на вас, если вы не исполните свой долг?! Вперед, трусливые дворняжки! След ведет отсюда!

Послышался быстро приближающийся звук охотничьего рога. Сырой воздух оставался неподвижным, но словно бы загудел ветер, в небе застучали копыта…

Хлыстом и шпорами Шелгрейв заставил коня подойти к краю поляны и ударил мечом по ветвям и кустам.

– Вот так я обойдусь со всякой поганью! – заорал он, перекрикивая шум. – Вот так! Если господь даст мне силы, я добьюсь своего!

Собаки, глядя на него, расхрабрились. Псарь взял двух псов на поводки и повел вокруг поляны в поисках следа. Но сам он то и дело опасливо поглядывал вверх, как и солдаты.

Шум в небе превратился в отчаянный грохот. В ушах у всех гудело и звенело от невидимого шторма, топота копыт и воя. И вот над вершинами деревьев появился всадник. Ясно видны были оленьи рога на его голове. Всадник загудел в рог, и звук этот проник в мозг и кровь солдат.

– Это Дикий Охотник! – взвизгнул один из солдат. Он вцепился в поводья, развернул присевшего коня и рванул в сторону дома.

Но Шелгрейв мгновенно очутился рядом с ним. Пришпорив свою лошадь, он схватил солдата за плечи и дернул.

Круглоголовый вылетел из седла, грохнулся на землю, прокатился и тут же сел, изумленно вытаращив глаза.

Тем временем призрачный охотник исчез. Солдаты слышали удаляющийся шум охоты, но до их ушей дошли и громкие насмешливые слова Шелгрейва:

– Ну, может, это и вправду был он – старое пугало для баб, старух и младенцев. Только не видно что‑то, чтобы он мог причинить вред здоровым парням. Эй, вы меня слышите? Можно теперь не сомневаться, что Руперт вступил в сговор с силами ада, и его прислужники попытались сейчас встать нам поперек дороги. Но после того как мы разбили его при Марстон Муре и заставили разбежаться его бандитов… разве не ясно, что ад на самом деле бессилен? И все эти языческие духи слишком ничтожны, они могут лишь присылать бестолковые привидения. Не обращайте на них внимания или прокляните их, если думаете, что они могут причинить вам неприятности. Но не смейте бояться их! – Он тронул коня с места, взмахнул мечом. – Собаки лают! Железнобокие, вперед! Еще до рассвета мы должны найти нашу добычу!

Солдаты слегка взбодрились и становились все храбрее по мере того, как затихал шум дикой охоты. Собаки взяли след и помчались по лесной тропе. Псарь запел гимн войны. И вскоре хриплые голоса солдат поддержали его.

Глава 9

ГОРА НАД ДОЛИНОЙ

Когда Руперт и Уилл добрались до гребня горы, левый склон уже осветили солнечные лучи. Внизу пестрели солнечные пятна, тени и остатки утреннего тумана. Яркие зеленые пастбища украшали островки желтых и белых цветов. В нескольких милях от всадников виднелись два небольших коттеджа, полускрытые купами деревьев; неподалеку пастушонок, опершись на посох, вытаращил глаза на путешественников.

Позади, на севере, у самого горизонта, новые фабрики уже начинали пачкать небо дымами.

Руперт ударил пятками по ребрам лошади.

– Ну, вперед, дохлый иноходец! – сказал он, однако конь и не подумал трогаться с места.

– Мне, конечно, не нравятся лошадиные бунты, – заметил Фарвелл. – Но, хотя сердце рвется вперед, моя задница радуется отдыху. Королевство за седло!

Руперт расхохотался.

– Ну, если твоя задница хочет начать призыв к мятежу, держись от меня с подветренной стороны. И где то королевство, которое ты готов отдать?

– Ну, это то самое, которое мы едем завоевывать, может, оно и в Америке, но я бы туда доехал, будь у меня седло. А пока, мой лорд, приходится довольствоваться песенками жаворонков да сладкими запахами… хотя, что касается птичек, я бы предпочел их подстрелить, будь у меня ружье поменьше калибром… и мне бы куда больше нравилось путешествовать не с такими предосторожностями, как сейчас. Но вообще‑то, сдается мне, самое время перекусить. Может, остановимся? – Уилл открыл засаленный кожаный мешок, висевший у него на поясе, и внимательно посмотрел на хлеб и сыр, лежавшие в нем.

Руперт кивнул с отсутствующим видом, занятый какими‑то размышлениями.

– Если припомнить карту местности… – пробормотал он, – вон там, прямо – Честер, примерно в сотне миль или чуть меньше. Можно надеяться, что там остались еще наши Друзья. А если нет – то все равно через него мы доберемся до Северного Уэльса, где народ хранит верность королю…

– Милорд! – воскликнул Уилл. – Внимание!

Руперт обернулся, схватившись за рукоятку меча:

– Что такое?

Фарвелл, откинув назад соломенные волосы, приложил ладонь к уху.

– Погоня. Борзые. Вы их слышите?

Сквозь шорох травы, шелест деревьев, песенку жаворонка едва слышались другие звуки.

– Возможно, какой‑то сквайр охотится на лисицу, – сказал Руперт. В его голосе не слышалось ни малейшего волнения. – Или даже на оленя… ведь в наши дни любой шут может грабить короля.

– Может быть, – скептически откликнулся Уилл. – Вот только слишком уж они быстро приближаются, – он ударил по шее лошади грубыми веревочными поводьями. – Лучше нам поискать какой‑нибудь уютный уголок… Может, вон там?

– Разве мы спрячемся от собак? – возразил Руперт. – По крайней мере, они вынудят нас остановиться. Хэй! – И он пустил лошадь в галоп; Фарвелл последовал за принцем.

Вскоре охотники показались на гребне горы, в поле зрения принца и его спутника. В солнечных лучах вспыхнул металлический блеск.

– Это блестит оружие, – сказал Руперт.

Уилл стиснул руки. Его небритая физиономия перекосилась.

– Ох, бог ты мой, генерал! Похоже, они хватились вас не позже, чем через час после бегства!

– Да, похоже на то. Хотелось бы знать как… – В глазах принца мелькнула боль. – Бедная Дженифер…

Через несколько мгновений он встряхнулся и сказал негромко:

– Нет. Я должен надеяться на лучшее. Я ведь видел, с какой любовью всегда смотрел на нее ее дядя… лишь в этом он не лицемерил… Если он и накажет ее, то все‑таки не будет слишком суров, я уверен.

– Зато не поцеремонится с нами, – заявил Фарвелл. – Что будем делать, сэр?

В Руперте мгновенно проснулся боец.

– Двинемся вперед, – сказал он. – Поищем такое место, где они не смогут взять нас живыми и где им придется немало заплатить за нас…

– Особенно за мой нос.

– …если нам не повезет. – Руперт, прищурившись от солнца, огляделся по сторонам, потом обратил внимание на долину внизу. Туман уже рассеялся, и стати ясно видны семафоры и железнодорожная ветка. – Вопреки твоему желанию, Уилл, я предпочитаю вот это направление, потому что там, возможно… Отправляемся вниз. Там больше возможностей укрыться или…

Он пустил лошадь вниз по склону.

На какое‑то время их преследователи скрылись из виду. Когда же они вновь появились, то очутились уже настолько близко, что можно было различить детали: отряд состоял из восьми человек в шлемах и латах, одного в темной пуританской одежде и одного в красном кафтане; человек в красном управлял сворой собак. Завидев впереди двоих всадников, он затрубил в охотничий рог.

– Да, это и вправду Шелгрейв, – проворчал Руперт. – Он догонит нас через несколько минут. Э‑гей! – Выхватив меч, принц вонзил шпоры в тощие бока лошади, заставляя ее перейти в галоп. От всадника требовалось немалое умение, чтобы удержаться на неоседланной кляче. Уилл скакал позади, вцепившись в гриву своей коняги и колотя ее пятками что было сил. Склон закончился, они почти добрались до железной дороги. Но Круглоголовые не слишком отставали, они громко вопили, а псы заливались яростным лаем.

Внезапно послышалось странное уханье. Из‑за поворота, скрытого откосом, милях в двух к югу от всадников, показался поезд.

Кольцо Руперта вспыхнуло ярким светом. Но принц не заметил этого.

Локомотив пыхал дымом, рассыпал искры – он выглядел мрачным черным чудищем в этом мирном ландшафте; но принцу показалось, что ничего более прекрасного он в жизни не видывал. За локомотивом громыхал тендер, а следом тащились полдюжины пустых открытых платформ. Должно быть, этот поезд подвозил уголь к фабрикам.

Конь Руперта захрапел и попятился.

– Ну‑ну, безобразник! – похлопал его по холке принц. Ему удалось успокоить и подбодрить животное. – Ну, отлично, мой храбрец, отчаянный коняшка… – Оглянувшись, он увидел, что более темпераментная лошадь Уилла взбрыкивает и норовит встать на дыбы. Принц весело крикнул: – Спасибо, приятель, что нашел для нас таких спокойных лошадок!

Уилл выругался, едва справившись с конем. И они полетели вперед. Принц, на глаз прикинув расстояние до рельсов, словно слился воедино с конем и достиг дороги за несколько ярдов до приближающегося поезда. Гравий скрежетал под копытами. Машинист что‑то зло прокричал, но слова нельзя было расслышать сквозь грохот и металлическое лязганье. Машинист потянул за шнур; раздался визгливый свисток. В этот момент лошадь Руперта споткнулась, но принц успел соскользнуть с нее. Жара, вонь машинной смазки хлынули на Руперта. Он ухватился за поручень и одним прыжком вскочил на платформу локомотива.

Перепачканное сажей лицо машиниста исказилось гримасой ужаса. Кочегар оказался похрабрее и замахнулся на Руперта лопатой. Принц левой рукой выхватил ее. Он был почти на фут выше обоих противников. Его меч взлетел в воздух. Принц прокричал команду. Паровозная бригада тут же забралась в тендер и замерла там на куче угля. Съежившись и что‑то бормоча, машинист и кочегар наблюдали, как принц управляется с рычагами, как регулирует давление и нажимает на тормоза.

Поезд замедлил ход. Уилл Фарвелл свалился с лошади и, спотыкаясь и путаясь ногами в траве, добрался до поезда. Когда он уже взбирался наверх, на него бросились гончие. Он выхватил саблю… кровь брызнула алым фонтаном, несколько собак упали на траву, остальные бросились в стороны, визжа и завывая. Круглоголовые тем временем пытались справиться с лошадьми, напуганными локомотивом.

– Быстрее, Уилл! – крикнул Руперт.

Драгун поднажал. На удивление скоро, несмотря на всю свою неуклюжесть, он догнал локомотив. Руперт махнул рукой машинисту и кочегару, и те, поняв его намерение, отскочили в сторону. Руперт перегнулся через поручень, схватил Фарвелла за руку и втащил его на платформу.

– Вот здесь топка, – сказал принц. – Хватай лопату и швыряй в нее уголь, словно за тобой гонится сам дьявол… если, конечно, хочешь остаться в живых.

Принц дернул за шнур, дав свисток, и зазвонил в колокол, чтобы еще сильнее напугать лошадей Круглоголовых. А потом взялся за рычаги, и локомотив начал набирать скорость. Уилл, прежде чем взяться за работу, показал «нос» преследователям.

Поезд был уже далеко, когда отряду Шелгрейва удалось восстановить порядок. Какое‑то время солдаты молча глядели вслед локомотиву, и тишину нарушало лишь тяжелое дыхание лошадей. Собаки устало разлеглись в траве.

– Ну, сэр Мэлэчи, – сказал наконец псарь, – что мы теперь будем делать?

Шелгрейв выпрямился. Несмотря на бледность и моргающие глазки, он в этот момент выглядел куда более Железнобоким, чем его солдаты.

– Разумеется, мы передадим вперед сообщение! – рявкнул он. – А если это не сработает… Я потом решу, – он пришпорил коня. Но тот был способен лишь идти неровным шагом.

У СЕМАФОРА

У второй семафорной станции Руперт остановил поезд. Семафор представлял собой высокий деревянный каркас, на котором крепились два крыла, выкрашенные в яркую полоску, с наконечниками из полированной меди. Крылья при помощи системы блоков и веревок соединялись с двумя лебедками, находящимися снизу, – они приводили в движение весь аппарат. Лебедки располагались под дощатым навесом, откуда сейчас и выбежал торопливо оператор. На семафорах служили обычно либо мальчишки, либо старики, получавшие нищенскую плату. Работа не требовала острого зрения, хотя семафоры и располагались довольно далеко друг от друга. Просто операторов снабжали подзорными трубами.

– Что‑то не в порядке? – дрожащим голосом спросил старик.

Руперт с шумом спрыгнул на землю – огромный, окруженный облаком пыли и пара.

Оператор всмотрелся в него.

– Нет, вы не машинист, на вас нет формы… у вас волосы до плеч… Боже, спаси и сохрани, да вы Рыцарь!

– Я не причиню тебе вреда, старик, если ты не будешь шуметь… – сказал Руперт. Он подошел к лебедкам, выхватил меч и рассек все веревки, а потом связал их в тутой запутанный узел. – Нам нужно, чтобы какое‑то время связь не работала. Так что… да, и еще я заберу эту отличную подзорную трубу.

– Э, и еще шифровальную книгу! – добавил Уилл, стоявший на платформе и с опаской поглядывавший на пульт управления. – Она нам пригодится, ее можно бросить в топку. Держу пари, книжица будет поважнее веревок и даже подзорной трубы. Интересно, какие подачки кидают постномордые пуритане тем, кому охота тратить время на их литании?

Руперт усмехнулся.

– Видит бог, у тебя есть голова на плечах!

– Это нарочно для того, чтобы помочь вашему делу, милорд. Но если мой кадык перестанет держать такую тяжелую башку, меня в момент повесят!

– И все‑таки жечь книгу мы не станем, – решил Руперт. – Попозже, когда мы разрушим еще несколько звеньев связи, мы сможем отправить наше собственное сообщение. Я об этом подумаю.

Нанеся еще несколько ударов по блокам и веревкам и убедившись, что восстановить оборудование теперь невозможно и понадобится полная его замена, Руперт вошел в кабинку оператора, взял толстую книгу и едва заметно улыбнулся, взглянул на титульный лист, где было указано, что печатник, выпустивший шифры, получил свое свидетельство несколько лет назад как «придворный книгоиздатель и торговец канцелярскими принадлежностями». Выйдя из кабинки, принц сказал:

– Будь добр, старик, дай трубу. Не бойся гнева твоих нанимателей. Ты же ничего не можешь поделать против нас.

– Это верно. И слава богу, сэр, – старик протянул принцу инструмент.

Руперт вздернул брови и внимательно посмотрел на маленькую сгорбленную фигурку в поношенной одежде.

– Так ты предан королю?

– Умоляю, не говорите так громко! – испуганно ответил оператор. – Ведь тогда меня выкинут отсюда, чтобы я умер с голоду… ну, это бы и неважно, мне все равно с тех пор, как моя Сара докашлялась до смерти… как я умолял, чтобы мне дали немножко угля и я мог бы согреть ту конуру, в которой мы жили… но после выплаты налогов, да когда еще купишь немножко бобов – что остается?.. Нет, сэр, я боюсь не за себя. Наш с Сарой сын, наш единственный сын остался в живых, и его жена, и наши внучата… все они работают на фабрике да на путях в Брэдфорде, и что станется с ними? Они и так вечно голодны… – Старик попытался выпрямиться, чтобы встретить взгляд Руперта, но он слишком долго ходил сгорбленным… – Во времена моего детства все было по‑другому, – продолжил он. – Я‑то застал лучшие времена и теперь проклинаю этот прогресс… Ну, конечно, не скажешь, что наш сквайр был ангелом, нет, сэр. И не таким уж это было удовольствием – махать серпом от восхода до заката, пока коленки не задрожат, и нет сил удержать сынишку на руках… Но, сэр, мы принадлежали сквайру, и у нас были не только обязанности, но и права, восходящие еще ко временам графа Сиварда. Да, сквайр заставлял нас вертеть его жернова, загонять для него дичь, а уж если мы попадались на ловле его зайцев, нам задавали трепку или на целый день запирали в чулан… Но, сэр, клянусь богом, сквайр никогда не огораживал выгоны для скота и никогда никого не лишал дома, а его леди не оставляла без помощи больных и старых… да, сэр, храни господь короля!

Уилл затоптался на месте.

– Ваше высочество, мы ведь не слишком еще далеко уехали, – напомнил он.

– Да. Разжигай огонь для нашего железного слона, – Руперт похлопал старика по тощему плечу, повернулся и вскочил на платформу локомотива.

Застучала лопата Уилла, загудело пламя в топке, дернулись рычаги колес, и локомотив тронулся с места.

Старик‑оператор, стоя под громадиной семафора, махал рукой, пока поезд не скрылся из глаз.

ДАЛЬШЕ К ЮГУ

Окрестности оставались холмистыми, но пастбища постепенно уступали место полям. Пшеница волновалась под легким ветерком; зелень лугов отливала изумрудом. Местами виднелись ряды косцов, за которыми шли женщины с граблями. Среди больших поместий здесь еще сохранились свободные фермы, с домами наполовину деревянными, наполовину кирпичными, и с яблоневыми садами. На запад плыли огромные голубовато‑белые облака.

Поезд с грохотом мчался вперед. Руперт внимательно следил за показаниями приборов и за рельсами. Его радовало ощущение скорости, биение мотора… Жар и дым казались веселым дыханием свободы. Ни земные, ни небесные силы не могли остановить движение. Принц громко рассмеялся и запел кавалерийскую песню, которую слышал во время войны на континенте, время от времени дергая шнур свистка.

Morgenrot,

Morgenrot,

Leuchtest mir zum frеhen Tod?

Bald wird die Trompete blasen.

Dann muss ich mem Leben lassen,

Ich und mancher Kamerad! [6]

Уилл Фарвелл, набросав полную топку угля, тяжело вздохнул и отставил в сторону лопату. Потом дотронулся до руки принца.

– Послушайте, милорд… – Когда принц оглянулся, он продолжил, стараясь перекричать шум локомотива: – Может, я и некстати об этом, раз уж господь послал нам этот кипящий чайник для спасения, только вот где мы возьмем для него огоньку, когда он все сожрет? Пожалуй, впереди нас ничего хорошего не ждет, одно гнездо бунтовщиков едва ли лучше другого…

– Верно. Ну, придумаем что‑нибудь, я знаю местные дороги.

Уилл вытаращил глаза.

– Знаете? Ну, я никогда не верил россказням о том, что ваше высочество умеет разговаривать со зверьми, но сейчас… вам что, о дорогах местные мышки рассказали?

Руперт, поглядывая на пульт управления, объяснил:

– Видишь ли, я всегда интересовался искусством механики не меньше, чем искусством гравировки и алхимии. В этом мы с сэром Мэлэчи оказались похожи. И он был просто счастлив поговорить о том, что он уже сделал и что планирует. Без сомнения, он‑то думал, что это может помочь обращению меня в его веру… – Взгляд принца стал темнее сажи, покрывшей его лицо.

– Ну да, – заметил Уилл, – а потом бы они во имя Духа Святого уморили вас голодом.

Руперт кивнул.

– Все может быть… Ну, – продолжил он, – среди многого другого Шелгрейв дал мне множество сведений о железных дорогах для его личных поездов и позволял водить паровоз, когда мне того хотелось, – ну, конечно, солдаты постоянно держали меня под прицелом. И мы много говорили о том, что делают сам Шелгрейв и его друзья‑магнаты и на что надеются в будущем. Не могу отрицать, замыслы у них грандиозные. Я видел карты, расписания, счета за доставку грузов; и, естественно, я знакомился с подобными вещами раньше, когда готовил нашу военную кампанию. Железных дорог в Англии не так уж много, а полководец обязан иметь хорошую память. Короче говоря, я знаю всю эту паутину, как никто другой. Ну а если учесть, что лишь мне известно, какие участки путей взорвали рыцари… даже Шелгрейву это неведомо.

– Так, значит, у генерала уже есть план? – Уилл поскреб щетинистый подбородок. – Глупый вопрос, да. У генералов всегда есть планы. Или наготове хитрость, или заговор, или еще что‑нибудь в этом роде.

– Может быть, господь посодействует нам… Я верю, он хочет нам помочь, ведь позволил же он строителям проложить эти дороги – как раз перед тем, как началась война… и мы можем обойти стороной такие опасные для нас большие города, как Манчестер или Шеффилд. Мы сможем пополнить запасы угля и воды в Бакстоне, он уже недалеко. Вряд ли в это тревожное время тут часто ходят поезда, так что я полагаю – на станции будет немного служилого люда, и мы вполне сможем с ним управиться. И нам необходимо еще передать вперед сообщение, а ему поверят только в том случае, если оно пойдет с крупного узла.

– Сообщение, сэр?..

– Нуда, мы просемафорим в Сток‑Трент, там нам понадобится утолить голод и жажду этой железной скотины. Я передам, что мы едем со специальным заданием и что нам обязаны оказывать всяческую помощь, несмотря на нашу внешность. В Сток‑Тренте мы свернем на линию, ведущую на запад. Та ветка, что идет к Честеру, разрушена, а даже если ее и восстановили – она в руках неприятеля. Но та, о которой я упомянул, заканчивается в Лланголене. Оттуда я рассчитываю отправиться на юг – там планировали провести дорогу, связывающую Уэльс, точнее, его угольные шахты, с мидлэндскими мануфактурами. Война остановила это строительство, и Лланголен остался маленькой станцией, мало кого интересующей… а Уэльс по‑прежнему на стороне короля.

– Мудро задумано, ваше высочество, – просиял Уилл. – Достойно завоевателя Повик‑Бриджа, Эдж‑Хилла, Брэдфорда, Бирмингема, Уайтбриджа – где вы разгромили неприятеля еще до завтрака, а потом спокойно вернулись к себе, чтобы закончить бритье… и еще Бристоль, Ньюарк… – внезапно у него перехватило в горле. – Ох, смотрите!!!

– В чем дело? – резко спросил Руперт.

Уилл ткнул пальцем сквозь летящую вокруг золу. Далеко впереди виднелся плюмаж белого дыма; он быстро приближался.

Руперт схватился за подзорную трубу.

– Ого, другой поезд на нашей линии! – проворчал он. Мускулы его напряглись, вздув рукава истрепанной, почерневшей рубахи. – Да, я боялся чего‑то в этом роде… Но странно, что это случилось именно здесь. Впрочем, мы ведь идем вне расписания – хотя эта ветка сейчас почти не используется…

Уилл плюнул на лопату.

– Ну, по крайней мере, мне не придется пока что махать тобой! – И тут же обратился к принцу: – Ваше высочество, я ведь… э‑э… старый лесничий… если это можно так назвать… а вон там, сразу за ржаным полем, неплохой лесок, и если мы туда быстренько отправимся, вряд ли мы кого‑то встретим по пути.

– Э, нет, ты не покинешь нашего преданного железного коня, верно ведь? А с тем, что наступает на нас, я сам разберусь. – Руперт расхохотался. – Кидай уголек! – и он вернулся к пульту управления.

Уилл, хотя и выглядел изрядно напуганным, принялся за работу.

– Ну, – пробурчал он, – если мы собираемся поиграть в Робин Гуда на мосту, то вам впору назваться Малюткой Джоном.

Машинист встречного поезда дал отчаянный свисток и резко затормозил. Паровоз, громыхая и скрежеща, остановился. Руперт остановил машину более плавно, и так, что скотосбрасыватели обоих поездов почти соприкоснулись.

– Ты кто такой, наглый бродяга, негодяй! – заорал машинист встречного поезда. – Какой ненормальный диспетчер отправил тебя сюда? Назад, осади назад!

Руперт ответил так же громко, но куда более спокойно:

– Мы ведь уже совсем рядом с Бакстоном. И будет лучше для нас обоих, если ты уступишь дорогу.

Дородный рыжеволосый машинист взмахнул кулаком; похожий на медведя кочегар повторил его жест.

– Болван! – закричал машинист. – Прочти надпись на моем котле: «Вестминстер, Бирмингем – Манчестер»! А ты, местная шушера, имеешь наглость просить, чтобы я вышел из расписания?!

– Ну, война оставила от вашей важной линии одни обломки. Веди себя разумно, дай задний ход. У меня дело куда более важное, чем доставка тканей или даже пива, если оно есть в твоих вагонах.

Машинист схватил гаечный ключ.

– Я тебе покажу важное дело!

– Ох, да неужели, приятель? – И Руперт взмахнул мечом. Он бросился вперед, как тигр, в мгно