Глава 7 6 page

Хольгер колебался. Вне всяких сомнений, такой спутник может оказаться очень полезным. Однако нет ли у Карау каких‑либо тайных мыслей? Не может ли он оказаться посланником Хаоса? Он ведет себя странно: разыскивая одного, почему‑то набивается в спутники другому. Возможно, он заинтригован тайной Хольгера и рассчитывает, что тот каким‑то образом связан с объектом его поисков. А если нет, то его желание исследовать северные предгорья выглядит правдоподобно…

– Я еще раз прошу удостоить меня чести сопровождать тебя, рыцарь, – продолжал настаивать сарацин. – Особенно тебя, прекрасная дама. Я страстно желаю этого. Если вы окажете мне эту милость, я буду считать вас своими гостями с момента нашей встречи. И, пожалуйста, не возражайте. – Он был вправе позволить себе иронию: финансовое положение Хольгера всем, кажется, бросалось в глаза. Рассчитывать на бескорыстие хозяина постоялого двора, конечно, не приходилось.

– Идет! – Хольгер протянул руку Карау. Тот пожал ее. – Значит – союз?

– И порукой ему – моя честь.

– И моя, – Хольгер вдруг ясно понял, что принял правильное решение. Карау будет надежным товарищем. – Без дружбы за спиной стужа, – улыбнулся он.

Карау вздрогнул:

– Что? Где ты слышал эту пословицу?

– Нигде, просто пришло в голову. А в чем дело?

– Я знал человека, который любил ее повторять. И, скажу откровенно, это был тот, которого я ищу, – он вновь пристально посмотрел в глаза Хольгеру. Потом отвел взгляд и переменил тему: – Думаю, самое время перекусить, а потом начать собираться. Не тронуться ли нам в путь завтра утром?

За трапезой он шутил, балагурил, пел и предавался рискованным воспоминаниям. Затем оба рыцаря проверили свое снаряжение. Доспехи Карау оказались надежными и изысканными: стальной панцирь с широкими надплечниками был испещрен замысловатой гравировкой, к круглому шлему крепилась железная сетка, защищающая шею, ноги закрывали железные наколенники. На щите, в обрамлении красной полосы с золотыми лилиями, цвела серебряная шестиконечная звезда на голубом поле. С седла белой лошади свисали лук и колчан со стрелами.

Карау похвалил каштанового мерина Алианоры, но предложил обзавестись еще и мулом, который повезет Хуги и запасы провизии. Потом он ушел в город, где накупил на рынке всякой всячины.

Они рано легли спать, и Хольгер долго ворочался с боку на бок. Он думал о том, что, несмотря на меры предосторожности, фея Моргана будет, конечно, знать все. И пойдет на все, чтобы им помешать.

Глава 18

Две первые ночи они останавливались на ночлег в деревенских домах. Хольгер, опасаясь невольных оговорок и разоблачения, старался держать язык за зубами, зато сарацин говорил за двоих. Он был так галантен, остроумен, весел и уделял Алианоре так много внимания, что Хольгер становился все более угрюмым и молчаливым. Он не имел на Алианору никаких прав, у него не было даже права на ревность, но отчего‑то он все чаше чувствовал ее болезненные уколы.

На третий день они оставили позади последнее человеческое селение и провели ночь в пастушьей хижине, хозяин которой не пожалел для них жутких историй о нравах дикарей, наводящих ужас на местное население. Еще более страшные дела творили, по его словам, тролли, изредка наведывающиеся в пределы человеческого жилья.

И вот утром они вступили на землю, населенную каннибалами. Дорога вновь повела их в горы, но куда более высокие и крутые, чем те, которые лежали на востоке. Алианора сообщила, что по другую сторону этих гор нет ничего, кроме холода, тьмы и льда, и только полярное сияние освещает глубокий мрак страны, принадлежащей великанам.

Конечной целью их путешествия было плоскогорье у подножия самой высокой горной гряды. Идти туда нужно было не меньше семи дней, да все по земле, полной смертельных опасностей.

Тропа вела их вверх – через скалы, изуродованные лавинами и изглоданные ветрами, по острым как бритва камням, вдоль ущелий, никогда не видевших солнца. Леса остались внизу, а здесь было нищее царство карликовых деревьев и жесткой сухой травы. По ночам на землю падали заморозки. Солнце было здесь бледным, а звезды – огромными и колючими. То и дело приходилось переправляться через ледяные реки, с ревом летящие со скал. Лошади напрягали все силы, чтобы справиться с бурным течением. Только Хуги удавалось оставаться после переправ сухим – его ноги едва доходили до края тюков, на которых он восседал.

Карау сразу простыл, стал чихать и сморкаться, но упорно продолжал сопровождать их.

– Когда я вернусь домой, – мечтательно говорил он, – я улягусь на солнцепеке под цветущим деревом. Музыканты будут играть для меня, а наложницы – класть в рот виноград. Но, конечно, я буду заниматься и физическими упражнениями, чтобы сохранить форму, – два раза в. день крутить ручную мельницу и молоть себе кофе. А когда через несколько месяцев мне наскучит такая жизнь, я отправлюсь в новое странствие, далеко‑далеко – в кофейню на другой улице.

– Кофе… – вздохнул Хольгер и вспомнил, что табак у него уже закончился.

Время от времени Алианора превращалась в лебедя и улетала вперед, чтобы разведать путь. На четвертый день, когда она в очередной раз поднялась в воздух, Карау взглянул на Хольгера и сказал с необычной для него серьезностью:

– Несмотря на своеобразное ее одеяние, редко встретишь подобную красавицу.

– Я тоже так думаю, – согласился Хольгер.

– Прости мою дерзость, но господь дал мне глаза, чтобы видеть. Она не принадлежит тебе, не так ли?

– Нет.

– С твоей стороны это просто глупость.

– То же самое и я говорю ему, – вмешался карлик. – Пречудное это изобретение – рыцарь. Обойдет всю землю, чтобы деву спасти, а после не знает, что с ней творить. Разве что отвезет ее домой да, набравшись смелости, упадет на колени, чтобы выпросить ленточку на рукав. Просто диво, что рыцари до сих пор не вымерли.

В тот день Алианора вернулась к вечеру.

– Я видела церковь, – сообщила она. – Правда, издалека. На пути к ней – два варварских поселения, а вокруг каждого – колья с человеческими черепами. Они там суетятся и возятся – похоже, собираются в поход. – Она помолчала. – Я высмотрела дорогу для нас – вон через тот перевал. Там нет поселений, может быть, потому, что где‑то в пещере обитает тролль. Но охотников мы повстречать можем. А они могут привести других.

Карау взял ее за руку.

– Если дело примет плохой оборот, – хмуро сказал он, – ты должна улетать не задумываясь. Мир, возможно, обойдется без нас, но станет таким невеселым, если потеряет ту, которая его озаряет.

Она задумчиво покачала головой и не сразу убрала руку. Хольгер разозлился. Этот тип просто профессионал! Но что он мог противопоставить цветистому красноречию сарацина? Чувствуя себя глубоко несчастным, Хольгер пришпорил коня и ускакал вперед. Вряд ли он сможет долго терпеть эти приемчики, хотя нельзя сказать, что Карау ловит рыбку в чужом пруду. Но должен же он, черт побери, знать место и время! А Алианора? Хороша, нечего сказать! Или она ничего не понимает? Дитя леса, святая простота. Самые избитые банальности и грубейшую лесть она принимает за глубокий ум и высокие чувства. Нет, Карау не должен так играть с невинным созданием. Да еще в таком сложном и опасном походе… Черт бы их обоих побрал!

Сумерки застали их в долине. Прямо за ней вздымались скалы, на которые предстояло карабкаться завтра. Их четкие черные силуэты, словно зубья гигантской пилы, отчетливо вырисовывались на фоне еще светлого неба. Белый водопад, пенясь, падал с лилового обрыва в красные воды озера. Стая диких уток сорвалась с пологого берега при их приближении.

– Я и хотела, чтобы мы успели до ночи добраться сюда, – сказала Алианора. – Если мы забросим удочки на ночь, то на завтрак будет что‑нибудь повкуснее, чем солонина.

Хуги потряс головой и фыркнул:

– Не знаю, не знаю. Эта страна вся провоняла нечистой силой, а в этом месте стоит такой смрад, какого я еще никогда не встречал.

Хольгер потянул носом воздух. Пахло сыростью и травой.

– А по‑моему, все в порядке, – сказал он. – Но о том, чтобы до темноты добраться до другого берега, нечего и мечтать.

– Мы можем вернуться, – предложил Карау.

– Ну уж нет! – фыркнул Хольгер. – Впрочем, если кому‑то страшно…

Сарацин вспыхнул, едва удержавшись от ответа на оскорбление. Алианора поспешила вмешаться:

– Посмотрите, вон там, кажется, удобное и сухое место.

Мох под копытами лошадей хлюпал, как мокрая губка.

Алианора указывала на огромный мшистый валун с плоской верхушкой, покрытой сверху тонким слоем дерна. В центре ветвился сухой кустарник – вполне подходящее топливо для костра.

– Как будто специально для нас приготовлено, – сказала Алианора.

Через несколько минут, разнуздав лошадей, Хольгер и Карау принялись за выкладывание магического круга, а Хуги, вооружившись топором, затеял войну с кустарником. Полнеба было охвачено пламенем. Алианора раздула костер и вскочила на ноги.

– Пусть пока разгорается. Я пока пойду заброшу удочки.

– Нет, прошу тебя, останься. – Карау сидел на земле, скрестив ноги и подняв на нее глаза. Каким‑то чудом его живописный наряд, несмотря на все тяготы путешествия, сохранял свою первозданную чистоту и элегантность.

– Ты не хочешь свежей рыбы на завтрак?

– Разумеется, хочу. Но что такое гастрономическое удовольствие по сравнению с тем наслаждением, которое дарит тебе присутствие красоты?

Девушка вспыхнула.

– Но я… – замялась она, – не очень понимаю тебя…

– Присядь, – он похлопал по земле ладонью. – В меру своего скромного поэтического таланта я постараюсь тебе все объяснить.

Она вопросительно взглянула на Хольгера. Тот стиснул зубы и отвернулся.

– Я сам заброшу удочки! – буркнул он и, схватив снасти, слетел со скалы и зашагал к камышам. От желания оглянуться у него заболела шея. К тому времени, когда камыши скрыли их от него, его башмаки и штаны были мокры насквозь. «Перестань скулить, – уговаривал он себя. – Ты один виноват в том, что Алианора попала в силки этого прохвоста. Разве не ты оттолкнул ее?» Но беда была в том, что иначе он поступить не мог. Судьба играла им, как котенком.

«Посмотри на себя! – с презрением шептал он. – Ты весь пропах потом и измазался грязью. Сарацин просто денди рядом с тобой. И нет ничего удивительного, что Алианора… К черту! Почему я должен страдать? Наоборот, прекрасно, что нашелся наконец тот, кто поможет тебе избавиться от ее любви. Проклятый камыш!»

Он яростно рубил камыши ножом. Меч он оставил в лагере. В зеркале озера отражались черные скалы и пурпурный закат, бледный месяц и первая звездочка рядом с ним. Камыши волновались и что‑то шептали. С гнилой коряги, прибившейся к берегу, плюхнулась в воду семейка лягушек. Хольгер разложил на коряге удочки и стал наживлять на крючки ломтики солонины.

Ему было холодно, замерзшие пальцы плохо слушались. Сгустившиеся сумерки заставляли напрягать зрение. «А ведь я мог бы сейчас блаженствовать на Авалоне, – вдруг подумал он. – Или, на худой конец, в холме эльфов. Неужели эта дева‑лебедь действительно так наивна, чтобы не понимать, к чему может привести привычка разгуливать перед мужчиной почти нагишом? Черт бы побрал всех женщин на свете! Они годятся только для одного. Меривен, по крайней мере, осознавала это».

Рука дрогнула, и крючок впился в палец. Он вырвал его и разразился бешеной бранью.

За его спиной послышался смех. Он вздрогнул, обернулся и увидел перед собой обнаженную женщину. Он не успел ничего понять, как вокруг его шеи обвились нежные руки, силы оставили его, и он начал куда‑то проваливаться. И воды озера сомкнулись над его головой.

Глава 19

Полузадушенный, он сделал попытку вырваться, но тело отказывалось повиноваться, а воля куда‑то исчезла. Через некоторое время он почувствовал, что его отпустили.

Он обмяк и сел. Невероятно, но он не испытывал ничего похожего на удушье. Несколько минут он сидел, приходя в себя, неподвижно. Потом оглянулся по сторонам. Вокруг был белый речной песок. Там, где из песка торчали черные камни, колыхались длинные зеленые водоросли. Зеленый, странный, как будто люминесцентный, свет позволял видеть все вокруг достаточно ясно. Из его рта вырвался рой пузырьков и умчатся вверх, как рассыпанная ртуть. Слева выплыла рыбина, медленно проплыла мимо и исчезла в зеленой мути. Он вскочил, рванулся вверх, но, потеряв равновесие, стал падать. Тело ничего не весило. Падение было медленным, как в кошмарном сне. Каждое движение встречало упругое сопротивление воды.

– Приветствую тебя, сэр Ольгер, – услышал он. Голос был прохладным и нежным. Он обернулся. Перед ним стояла женщина. Длинные зеленые волосы, как водоросли, клубились вокруг ее головы. На круглом лице с приплюснутым носом и чувственными губами светились ярко‑желтые глаза. В ее теле была какая‑то необыкновенная грация. «Грация рыбы», – подумал он.

– Кто… ты?..

– Не бойся, – засмеялась она. – Ты же не простолюдин, а благородный рыцарь. Еще раз приветствую тебя. – Она подплыла поближе, и он заметил, что длинные пальцы на ее ногах соединены перепонками, а ногти, как и губы, окрашены в зеленый цвет. Однако это почему‑то не вызывало у Хольгера отвращения. – Прости меня за такое бесцеремонное приглашение. – Пузырьки, вылетающие из ее губ, путались в волосах и сверкали, как бриллианты. – Я должна была воспользоваться тем кратким моментом, когда на тебе не было железа и ты проклинал бога. Поверь, я не хотела тебя испугать.

– Где я, черт побери?! – взорвался он.

– На дне моего озера. Я так одинока здесь, – она взяла Хольгера за руку, и он вновь почувствовал, что от прикосновения ее прохладных пальцев стал беспомощным, как младенец. – Не бойся, ты не утонешь, мои чары охраняют тебя.

Хольгер в самом деле не испытывал затруднений с дыханием. Он чувствовал себя как обычно, разве что толща воды немного давила на грудь. Он попытался найти хоть какое‑то научное объяснение этой загадки. По‑видимому, магические силы создали вокруг его тела тончайшую, возможно молекулярную пленку, проницаемую для кислорода и непроницаемую для воды… Впрочем, какая разница?! Как он выберется отсюда?

– Кто тебя послал? – резко спросил он.

– Никто, – она усмехнулась и грациозно изогнулась, подняв над головой руки. – Ты не представляешь, какая скука заедает нас, бессмертных и одиноких. Как, по‑твоему, быть русалке, когда к берегу ее озера судьба приводит прекрасного молодого воина с глазами как небо и волосами как солнце? Она не может не полюбить его с первого взгляда.

Он насторожился. Глаза как небо? Значит, она воспринимала его внешность такой, какой она была до превращения у Мартинуса? И скажите на милость, откуда ей известно его имя?

– Тебя послала фея Моргана! – воскликнул он.

– Какая разница? – она пожала плечами. – Пойдем ко мне, мой дом рядом. Устроим пир. А потом… – Она соблазнительно улыбнулась.

– Моргана, конечно, следила за мной. Знала, что мы идем к озеру, а потом с помощью чар устроила сцену ревности…

– О, разве тебе неизвестно, рыцарь, что ни один смертный не может быть зачарован, если он сам того не желает?

– Мне лучше знать, чего я желаю! Все, конечно, сделано по ее сценарию! Ну что ж, отлично! Сгинь, нечистая! – и Хольгер начертал знак креста.

Русалка улыбнулась своей сонной и таинственной улыбкой и покачала головой. Ее волосы заколыхались в воде.

– Слишком поздно, рыцарь. Кто попал сюда, тому отсюда не выбраться. Хочешь знать правду? Пожалуйста. Да, ее высочество госпожа Авалона повелела мне подкараулить тебя и пленить, если представится случай. И держать тебя здесь до тех пор, пока она не пришлет за тобой. А это случится только после окончания войны, которая вот‑вот начнется. – Она легла на воду и опять улыбнулась. – Но есть еще одна правда. И она в том, что я, Русель, рада, очень рада, что исполнила наказ. И приложу все силы, чтобы твое пребывание здесь оставило у тебя самые приятные воспоминания.

Хольгер с силой оттолкнулся от дна, мощно загребая воду, устремился к поверхности озера. Русалка без видимых усилий с улыбкой плыла рядом. Никаких попыток удержать его. Но вдруг рядом мелькнула серая молния. У лица щелкнула зубастая пасть. Перед ним повисла уродливая морда громадной щуки. Еще одна, нет, еще десять… сто щук окружило его со всех сторон. Одна из них цапнула его за палец. Острая боль и клубящаяся в воде кровь.

Хольгер остановился. Русель взмахнула рукой, и щуки медленно отплыли и стали кружить поодаль.

Он был побежден и вернулся на дно. Русалка взяла его за руку и поцеловала укушенный палец. Рана исчезла.

– Ты останешься здесь, сэр Ольгер, – ласково сказала она. – Ты оскорбишь меня, если снова попробуешь так невежливо убежать.

– Черт побери! – только и смог он произнести. Она рассмеялась и взъерошила его волосы.

– Фея Моргана, увы, заберет тебя у меня. Но пока ты мой пленник. И я сделаю твой плен наслаждением.

– Там остались мои друзья, – хмуро сказал он.

– Без тебя они не представляют для нас никакой угрозы. Кстати, – язвительно усмехнулась она, – когда зашло убийственное для меня солнце, я понаблюдала немного за поведением одной особы из твоей компании. Сдается мне, что дева‑лебедь позволит кому‑то развеять ее печаль после твоего исчезновения. И если не в эту ночь, то наверняка в следующую.

Хольгер сжат кулаки. Сарацинский красавчик! А дева‑птица? Куриные мозги! Клюнуть на такие приемчики?..

– Ладно, – буркнул он. – Где тут твой дом?

– О, как ты обрадовал меня, прекрасный рыцарь! Пойдем. Какие яства я для тебя приготовила! Но главное – ты не можешь и вообразить, какие наслаждения ждут твое тело здесь, где оно свободно и невесомо.

– Могу себе представить, – буркнул Хольгер.

– Разве ты не хочешь сначала снять эту ужасную одежду?

Он оглядел свой мокрый наряд и потянулся к пряжке пояса. Пальцы наткнулись на стилет Альфрика. Он на мгновение задумался, потом тряхнул головой и сказал:

– Потом. В доме. Может, она мне еще пригодится.

– Вот уж нет. Моргана разоденет тебя в меха и шелка. Но не будем, не будем думать о той минуте, когда ты должен будешь оставить меня! Идем!

Русалка умчалась вперед, как стрела. Неуклюже загребая воду, Хольгер последовал за ней. Она вернулась и со смехом закружила вокруг него. Щуки плыли следом. Их глаза блестели, как монеты.

Хольгер ожидал увидеть коралловый дворец, но дом Русель оказался иным. Круг, выложенный из белых камней, был чем‑то вроде фундамента, на котором стояли, нет, из которого росли стены – длинные, колышущиеся коричневые и зеленые водоросли. Рыбы сновали сквозь них. Мелочь брызнула прочь при их появлении, а форель собралась и окружила Русель, искательно тычась мордами в ее ладони. Они прошли сквозь склизкую кисею. В доме было несколько комнат, выгороженных тем же способом. Русель ввела своего гостя в центральный зал. Здесь стоял каменный стол, инкрустированный перламутром и жемчугом и ломящийся от яств в золотой посуде. Вокруг стояли легкие изящные стулья из рыбьих костей.

– Хочу отметить, рыцарь, – улыбнулась русалка, – что благодаря помощи королевы мне удалось раздобыть для тебя даже такую редкость, как вино. – Она протянула ему круглый сосуд с узким горлышком, напоминающий реторту. – Нам придется пить прямо отсюда, иначе вода испортит драгоценную жидкость. Выпьем за наше знакомство.

Они чокнулись. Вино оказалось старым, густым и крепким.

Русалка села к нему на колени.

– О рыцарь, – промурлыкала она. – Чем мы займемся прежде? Едой или друг другом?

«От этого мне не отвертеться, – подумал Хольгер. – Придется провести с ней ночь. И попробовать усыпить ее бдительность, прежде чем снова попробовать удрать».

– Не так уж я голоден, – ответил он.

Она поцеловала его в губы и стала расстегивать его кафтан. Он снял пояс. Русель отпрянула – она увидела торчащий из ножен стилет.

– Не может быть! – воскликнула она. – Я почувствовала бы близость железа… Но это не…

Она осторожно вытянула стилет и внимательно осмотрела.

– «Пламенное лезвие». Необычное название. Это из Фейери?

– Я взял его у герцога Альфрика, когда победил его в бою, – похвастал Хольгер.

– Ничего удивительного, благородный рыцарь, – русалка потерлась щекой о его плечо. – Да, никому из смертных это не под силу, но ты – это ты, – ее пальчик пробежал по лезвию. – Все, что у меня есть, сделано из золота. Хотя я не раз пыталась втолковать жрецам варваров, что хотела бы иметь бронзовый нож. Однако они так глупы, что никак не могут понять, зачем демону озера может быть нужен иногда острый нож. Считают, что золото больше мне подобает. У меня есть несколько кремневых ножей, оставшихся со стародавних времен, но они уже совсем затупились.

– Тогда прими от меня этот стилет в подарок, – небрежно сказал Хольгер, стараясь скрыть от Русель охватившее его волнение. Кажется, он нашел путь к спасению…

– О благодарю! Я сумею одарить тебя, добрый рыцарь, – промурлыкала она. Ее рука скользнула под кафтан. Хольгер притворно нахмурился, пробуя пальцем лезвие.

– Не годится, он совсем тупой, – сказал он. – Надо бы его наточить. Но ведь ты не отпустишь меня ради этого на берег?

Она отрицательно покачала головой. Хольгер улыбнулся и небрежно отбросил нож.

– Как хочешь.

Его руки легли на ее точеные бедра.

И его игра обманула ее! Она задумалась и сказала:

– Знаешь, среди кучи мусора, который натащили мне в дар, кажется, есть точило. Хочешь попробовать?

Потребовалась вся выдержка, чтобы равнодушно ответить:

– Завтра.

Она отодвинулась.

– Нет, сейчас! – капризно сказала она. Эту болезненную капризность и нетерпеливость он наблюдал у жителей Фейери. Она потянула его за руку:

– Пойдем, я покажу тебе свои сокровища.

С тем же снисходительным равнодушием он ей поддался.

– Варвары несут и несут мне дары, – со смехом рассказывала она. – Каждую весну приходят к озеру и бросают в воду всякую всячину, которая, по их мнению, должна мне понравиться. И кое‑что мне действительно нравится, – она раздвинула колышущуюся стену. – Это моя сокровищница. Сюда я переношу все их дары, вплоть до самых нелепых, над которыми можно только посмеяться на досуге.

Хольгеру бросились в глаза многочисленные человеческие кости. Русель выложила из них жуткую мозаику – на это, должно быть, ушло немало времени. В глазницах черепов сверкали драгоценные камни. Тут же высилась пирамида золотых и бронзовых кубков, посуды и украшений. В стороне беспорядочной кучей громоздилась разнообразная утварь, которую варвары сочли ценным для демона подношением (или таким образом они избавлялись от хлама?): размокшие церковные книги, хрустальный шар, челюсть дракона, сломанная статуэтка и великое множество мусора, потерявшего в результате долгого пребывания под водой всякую форму.

– Тебе, стало быть, приносят и человеческие жертвы? – с содроганием спросил Хольгер.

– Каждый год – юношу и девушку. Только не знаю зачем. Я не тролль и не каннибал, чтобы потчевать меня таким угощением. Но они думают иначе. И наряжают этих бедняг в праздничные одежды. – Русель взглянула на него самым невинным взглядом.

«Существо без души», – подумал Хольгер.

Русалка запустила руку в середину кучи и выдернула из хлама допотопное точило. Деревянная рама казалась насквозь прогнившей, бронзовые детали окислились, но точильный круг отзывался на повороты рукоятки.

– Разве не смешные у меня игрушки? Выбирай что угодно, – она обвела рукой сокровищницу. – Включая меня.

В этом могильнике Хольгеру стало сильно не по себе. Но он сделал над собой усилие, изобразил улыбку и сказал:

– Я уже выбрал. Но сперва займемся стилетом. Ты можешь покрутить рукоятку?

В ее грациозном теле таилась невероятная сила. Она уперлась ногами в дно и так раскрутила точило, что образовался небольшой водоворот. Точило мощно и ровно гудело. Хольгер коснулся его стилетом.

Раздался неприятный скрежет. Откуда‑то вновь появились щуки и свирепо уставились на него.

– Быстрее, – попросил он. – Если можно.

Точило завыло. Рама тряслась, от оси летели зеленые клочья. Господи, лишь бы эта рухлядь не развалилась!

Щуки буквально обнюхивали его. Русель не желала рисковать: у него в руках было оружие. Ее верные слуги за три минуты обглодают его до костей. А затея могла и провалиться. Но ведь и под водой предметы нагреваются от трения, а магний горит в воде…

– Может, хватит? – взмолилась Русель. – Я уже устала.

– Ну еще чуть‑чуть! – Он всем телом налег на стилет.

Вспышка света ударила его по глазам. Русалка закричала.

Хольгер, закрыв глаза, стал размахивать перед собой стилетом. Одна из щук умудрилась все же цапнуть его за лодыжку, он пинком отшвырнул ее и, оттолкнувшись, рванулся вверх.

Ослепленная Русель осталась внизу. Она кричала, приказывая щукам атаковать. Но за Хольгером погналась только одна. Он взмахнул факелом – и она сбежала. Адские рыбы либо тоже не выдержат и ультрафиолета, либо власть Русель над ними ослабевала на расстоянии. Второе казалось более правдоподобным: любая магия теряла силу на расстоянии.

Он изо всех сил работал ногами и загребал свободной рукой. Быстрее вверх! Как будто из космической дали донесся до него голос русалки:

– Ольгер, Ольгер, зачем ты меня покидаешь? На суше тебя ждет смерть! Вернись, Ольгер! Ты узнаешь блаженство со мной…

Он греб изо всех сил. Ее гнев словно толкнул его в грудь:

– Тогда – умри!

Вода хлынула ему в легкие. Чары были сняты. Он едва не выронил факел. Русель, окруженная стаей щук, догоняла его. Вверх, вверх! Мышцы деревенели, мутилось сознание… Вверх!

Он вынырнул и закашлялся, захлебнувшись воздухом Луна выстелила на воде светящуюся дорожку. Хольгер устремился к берегу. Вскоре ноги нащупали дно. Он опустил факел к поверхности воды и побежал. Свет горящего магния угас как раз тогда, когда он подбежал к камышам. Он выскочил из воды, споткнулся, упал, вскочил и помчался по черной раскисшей почве.

Потом, уже порядочно удалившись от озера, он снова упал, но не стал подниматься. Сердце готово было выскочить из груди. Мокрая холодная одежда неприятно липла к телу. Он долго лежал, переводя дыхание, пока смертельная усталость не оставила его.

Глава 20

Лагерь не пришлось искать долго. Выделяясь на фоне лунного неба, черный валун торчал из земли, как корабль; ветер гнал облако, и это создавало иллюзию, что корабль плывет. К какому берегу его вынесет?

Холыер вскарабкался на скату. От костра оставалась только кучка багровых углей. Кони жались друг к другу. Карау стоял на краю, устремив взгляд на север. Ветер трепал его одежду. Лунный свет играл на обнаженном клинке.

К Хольгеру метнулась низкая тень, схватила его за штаны и разъяренно дернула.

– Куда ты пропал, человек? Мы тут сошли с ума! Почему от тебя так смердит нечистью? Почему ты мокрый? Что с тобой приключилось?

Карау обернулся. Из‑под шлема сверкнули белки глаз. Увидев Хольгера, он молча поднял руку в знак приветствия и снова отвернулся, весь поглощенный созерцанием чего‑то важного для него. Хольгер взглянул на север. Там, на краю долины, под вздымающимися к небу горами, мерцало бледно‑красное зарево, словно кто‑то жег большой костер.

– Где Алианора? – испуганно спросил он.

– Полетела искать тебя, сэр Руперт, – ответил Карау простым и будничным тоном. – Когда ты исчез, она превратилась в лебедя и поднялась в небо, чтобы осмотреть долину сверху. Боюсь, она полетела туда, где зарево. А я сомневаюсь, что в этих краях вокруг больших костров собираются добрые люди.

– И ты не остановил ее? – вскипел Хольгер. – Почему?!

– Благородный рыцарь, – учтиво отвечал Карау, – как я мог остановить ее, если она поднялась в воздух прежде, чем я успел подняться с земли?

– Так оно и было, – встал на защиту Карау Хуги. – Лучше ты расскажи нам, где пропадал. Вижу, что враг сумел взять тебя в оборот.

Хольгер сел у костра, протянул ладони к огню и выложил спутникам историю своего пленения и бегства. Хуги поскреб бороду и подытожил:

– А что я тебе говорил? Я не из тех, кто любит напоминать о своих словах, но я предупреждал, что это место нечистое. Так что в следующий раз не стоит отмахиваться от Хуги, как от назойливой мухи. У него тоже, конечно, бывают промашки, но куда реже, чем попадание в цель. А доказательство тому – и этот пример, и множество других историй из моей жизни, и только врожденная скромность не позволяет поведать вам о них. Но об одном случае, когда я предупреждал бедного сэра Турольда, что в некоем гроте водится ман‑тикора…

Карау все так же спокойно оборвал карлика:

– Все это говорит о том, сэр Руперт, что твоя миссия не укладывается в обычные рамки. Иначе откуда такое нагромождение препятствий?

Хольгер был слишком измучен, чтобы вновь городить какие‑нибудь объяснения, и промолчал. Вместо ответа он занялся своим платьем: снял и развесил мокрое вокруг костра и стал рыться в тюке в поисках сухого белья. Именно в этот момент над их головами раздалось хлопанье крыльев. Мелькнувший на фоне голубого неба белый силуэт заставил его побить все рекорды по скоростному надеванию мокрых штанов.

Алианора приземлилась и приняла человеческий вид. Увидев Хольгера, она ойкнула и бросилась было к нему, но, что‑то вспомнив, остановилась. Темнота скрадывала выражение ее лица.