Глава 9. – И незачем меня упрекать, – надулась Катька

Катька хмыкнула.

– Неа.

– Но помогала!

– А ты бы отказала?

Я вздохнула.

– Нет, конечно.

– И незачем меня упрекать, – надулась Катька.

– Просто я констатирую факт: ты покрывала Милку.

– Любая на моем месте так поступит, – злилась Симонян.

Я вздохнула. Многие женщины доверились подружкам и жестоко поплатились за свою наивность. Вот, например, Альбина Максимова, она тоже решила наставить муженьку рога и попросила Таню Риткину прикрыть ее. Танюшка согласилась, Альбинка поехала с кавалером на дачу, а Риткина мигом позвонила обманутому супругу и раскрыла тому глаза. И каков результат: разгневанный муж выгнал провинившуюся жену из дома, а через короткий срок женился на… Таньке. Вот и делайте вывод, стоит ли сообщать подружкам о всех своих тайнах! Впрочем, кое-кому из нас повезло, допустим, мне. Ни Оксана Глод, ни Маша Трубина, даже если их подвергнут страшным пыткам, никогда не выдадут Дашутку. Я могу смело бегать от мужа налево, девочки «отмажут» изменницу. Одна деталь – я не замужем и никому ничем не обязана. И еще, наверное, я плохо разбираюсь в людях, потому что до сегодняшнего дня считала Катьку Симонян жуткой сплетницей, не способной удержать на языке никакие тайны. А она, оказывается, настоящая подруга, раскрывшая рот лишь после смерти Милки.

– Он ее убил, – бурчала Катька, – и я знаю за что!

– Всем понятно, за измену.

– Ты про дурацкую ситуацию с Интернетом, – махнула рукой Катька, – не о ней говорю!

– А о чем ведешь речь?

– За неделю до смерти, – тихо сообщила Симонян, – принеслась ко мне Милка…

Я старательно запоминала нужную информацию.

Катька, увидав на пороге взволнованную Звонареву, решила, что та явилась опять жаловаться на мужа, но Мила неожиданно сказала:

– Больше не могу. Устала.

– Конечно, – закивала Катька, – виданное ли дело! Иззвездилась вся! Со съемки на съемку скачешь! Этак и нервный срыв заполучить недолго, поезжай отдохнуть.

– Надо ковать железо пока горячо, – пробормотала Мила, – не о работе речь!

– Если снова заведешь стоны о Костике, то лучше не начинай, – предостерегла ее Катька, – ты мое отношение к ситуации знаешь. Развод…

– Нет, – перебила ее Мила, – как раз я хочу все рассказать мужу.

– Что? – вытаращила глаза Симонян.

– Правду.

– Какую? – еще больше изумилась Катька и потом деликатно закончила: – О фотоомоложении?

Мила стала водить пальцем по скатерти.

– Я тебе наврала, – наконец сообщила она, – ни в какую клинику не хожу!

– Да я уж поняла! – воскликнула Катя.

– Ничего ты не поняла и понять не сможешь, – тихо сказала Мила, – потому что правды не знаешь, а если я сообщу тебе истину, то не поверишь. Я попала в ужасную ситуацию, скорей всего меня в живых не оставят.

Катерина вздохнула, понятно, Мила учит новую роль. Несколько раз Звонарева до икоты пугала подругу, заявляя той:

– Я смертельно больна, – или, – злой рок преследует моих детей, они сброшены в пропасть.

Сначала Катька хваталась за сердце, но, спустя пару мгновений вернув себе способность соображать, кричала:

– У тебя же нет ни сына, ни дочери!

Звонарева мотала головой, ее глаза меняли выражение, и актриса сообщала:

– Ох, прости, Катюх! Как получу сценарий, так все, кранты, вживаюсь по полной. Очень, честно говоря, подобная особенность жить мешает, я уже перестаю понимать, где я сама, а где героиня очередной ленты.

Симонян привыкла к ее истерикам, но так и не научилась разбираться, когда Милка плачет от настоящей обиды, а когда ее слезы вызваны очередным разучиваемым сценарием. Поэтому, увидав сейчас Звонареву, заламывающую руки, Катя просто принялась разливать чай, а Мила тем временем грустно вещала:

– Никогда я не уронила чести мужа, верна ему и чиста, как слеза младенца. Просто некий человек, о, не могу открыть его имя, втянул меня в очень важное, государственное дело. Если узнаешь, кто он и чем я занимаюсь в последнее время, – упадешь в обморок. От сведений, добытых мною, зависит судьба многих людей…

На этом пассаже Катька привычно перестала вслушиваться в текст очередной роли. Симонян лишь отметила, что на данном этапе режиссер, очевидно, захотел повернуть Милку к публике иной стороной, похоже, Звонаревой предстоит сыграть не слезливую, обиженную судьбой дамочку, а некое подобие Никиты.

Сыграв у Симонян на кухне очередной эпизод, Милка сгорбилась и обхватила руками чашку. Катя поняла, что подруга смертельно устала, и участливо предложила:

– Хочешь, ложись на мою кровать, поспи.

– Нет, – тихо ответила Звонарева, – мне домой пора.

Больше подруги не встретились, Мила не звонила Катьке, но Симонян не волновалась. Когда у Люды начинались новые съемки, она целиком уходила в работу и забывала обо всех. Катька же обладает отличной памятью, считает дружбу понятием круглосуточным, поэтому, когда ей позвонил Костя и зло спросил: «Слышь, моя небось у тебя сейчас сидит?» – быстро ответила: «Да, но нам следует поболтать наедине, ты сюда не суйся, дверь не открою!»

– Мила просила тебя так ответить? – уточнила я. – Ты же секунду назад сообщила: мы давно не созванивались.

– Не просила, – буркнула Симонян.

– А зачем тогда ты наврала?

– По привычке, – пригорюнилась Симонян, – о чем мне с Костей болтать? Хоть он и муж Милки, да особой дружбы с мужиком я не водила. Так, перебрасывались вежливыми фразами при встречах: «Привет, как дела? Спасибо, классно, а у тебя?» Он мне всего раз пять звонил и каждый раз Милку искал.

– А ты?

– Отвечала: в кино сидим, она в туалете. Или: в кафе балдеем, у Милкиной машины сигнализация завыла, пошла поглядеть. Всякий раз новую причину придумывала. Ну а в тот день глупо так набрехала, я ж не знала, что у них ерунда с Интернетом вышла! Только Костя сразу поверил, подумал, что Мила плачет мне в жилетку, и к вам порулил. А там…

Симонян зашмыгала носом, схватила бумажную салфетку и, комкая ее, воскликнула:

– Ну за фигом ее знакомиться потянуло!

– Похоже, Милка, при всей ее звездности, была крайне одинока, – протянула я, – и потом, наверное, надоедает постоянно быть в центре внимания, хочется иногда, чтобы с тобой общались не как с известной актрисой, а просто, по-человечески, вот Звонарева и решила спрятаться за псевдонимом.

– Ага! И явилась на свидание! Со своей мордой, которая у народа в глазах навязла.

– Ну… небось думала, мужчины подобные сериалы не смотрят!

– Газет не читают, радио не слушают, телик не включают! Дашка! Очнись! Милка изменяла Косте!

– С кем?

– Не знаю, но кое-какие соображения на сей счет имею. Помнишь, с чего ее суперкарьера началась?

– Конечно, Звонарева сто раз рассказывала. Режиссер, задумавший снять сериал, искал новое, незатасканное лицо, стал изучать картотеку, увидел фотографию Милы и…

– Господи! Да в такую лабуду могли поверить лишь идиоты!

– Но почему? В истории театра, например, есть примеры, когда примадонна внезапно, стоя в кулисе, за минуту до начала спектакля, заболевала, и ее заменяла никому не известная статистка, знающая роль. После представления девушка превращалась в звезду, да и на съемочных площадках такое бывало. Главная героиня начнет топать ногами, истерики закатывать и бегом в свой вагон, коньяк пить. А режиссер вместо того, чтобы за кумиром миллионов спешить, плюнет, да и выхватит из массовки первую попавшуюся под руку девчонку. Результат? Рождение новой суперстар.

– Глупости, – топнула ногой Симонян, – сказочки для малолетних идиоток. Во-первых, для просмотра снимков так называемой актерской базы есть специально обученный помощник, очень важный человек и для исполнителей, и для постановщика. Это он отбирает на кастинг претендентов, не царское дело груду снимков лопатить. Режиссер получает уже узкий круг, из которого и вытаскивает героя. Во-вторых, новое лицо, конечно, хорошо, но малоизвестный актер может загубить сериал, не вытянуть роль, не привлечь зрителя. Люди-то любят своих кумиров и специально ходят на них, а тут некий Вася Пупкин, кому он нужен, даже дико талантливый. Поэтому постановщики рисковать не хотят. А в-третьих… Ты думаешь, режиссер главный?

– А кто?

Симонян снисходительно усмехнулась.

– Наивняк. Кто платит, тот девочку и танцует. Основное лицо – спонсор или продюсер, короче, тот, кто дал бабло на сериал. Вот он может заявить: «Получите денежки на серии с небольшим условием. Главную роль сыграет Людмила Звонарева». Режиссер берет под козырек, а потом, чтобы не уронить себя в глазах зрителей и коллег, принимается щебетать в каждый подставленный микрофон: «Надоели одни и те же лица, вот, открыл новое, случайно фото попалось». Дурочки, вроде тебя, верят, а свои пересмеиваются. Знаешь, сколько в базе фоток? Закачаешься, фамилия Милки на З начинается. До нее еще на А, Б, В, Г, Д, Е и Ж люди имеются. Думается, начни Волк в снимках рыться, раньше бы подходящую морду нашел. Ну какой в Милке эксклюзив?

– Волк?

– Ага, это фамилия Никиты, который первый сериал с Милкой снял. Волк, Никита Волк, думаю, Милке повезло переспать с богатым женатиком, который решил отблагодарить ненавязчивую любовницу и отстегнул деньжонок на серии. Впрочем, Милка на все сто воспользовалась предоставленной возможностью, вцепилась в ситуацию и вынырнула из болота. У нее нельзя было отнять ни работоспособности, ни упертости.

– Послушай, – перебила я Катьку, – Миле ведь уже, гм, не двадцать лет было, намного больше натикало. Неужели таинственный богатый спонсор не мог себе помоложе и посвежее найти?

Симонян захихикала.

– Может, он геронтофил? А потом… Тридцатилетнему парню Милка и впрямь подгнившей сосиской покажется. А если богачу семьдесят или даже шестьдесят? Для такого Мила сладкая ягодка!

Я молча теребила скатерть. Верно. На каждый товар есть свой купец, и не правы те сорокалетние женщины, которые с горечью говорят:

– Все. Больше я никому не нужна. Сегодня ехала в метро, так ни одна сволочь внимания не обратила.

Бабоньки, вы небось по привычке пытаетесь поймать улыбки молодых парней, а вам, кисоньки, следует сменить, так сказать, целевую аудиторию и обратить взор на дядечек, стоящих на пороге пятидесятилетия. Вот в этой среде снова увидите восхищенные лица. Неприятно осознавать, что твои кавалеры дедушки? Ну, не надо капризничать, еще не вечер, ночь наступит позднее, когда поймете, что кавалеры просто физически отсутствуют, они вымерли. Вот в девяносто лет надеяться не на что. Хотя… Вспоминается мне одна история.

Моя подруга Оксана замечательный хирург, она помогла тысячам больных людей, но увы, Ксюня работает в обычной городской больнице и получает скромные деньги. Поэтому она никогда не отказывается от любой возможности подработать. Не так давно Оксанка пристроилась в дом престарелых, ездит туда пару раз в месяц для оказания старикам помощи, чаще всего ерундовой. Кто-то из бабушек занозил палец, кто-то мучается от фурункула… Оксана человек жалостливый, поэтому она не только размахивала скальпелем, но еще и вела с престарелыми людьми беседы. Одна из старушек, девяностопятилетняя Елизавета Михайловна, как-то раз сказала ей:

– Милочка, у нас на этаже новый жилец, Сергей Никанорович. Такой странный! По ночам ходит по коридору, стучит в мою комнату, право, я в смущении.

Оксана не поленилась потом сбегать к главврачу и рассказать об услышанном.

– Ерунда, – отмахнулся эскулап, – Никанорович тихий, никому зла причинить не может.

Решив успокоить Елизавету Михайловну, Ксюня поднялась наверх и поскреблась в дверь.

– Войдите, – отозвалась старушка.

Оксанка вошла в спальню и удивилась. Елизавета Михайловна была одета в белую кружевную блузочку, морщинистую шею старушки украшали яркие бусы, волосы топорщились от лака.

– Это вы, душенька, – протянула бабушка, – а я думала, опять Сергей Никанорович, озорник!

– Я специально пришла вас предупредить, – быстро сказала Оксана, – можете не бояться нового соседа, он абсолютно безопасен.

– Безопасен? – повторила Елизавета Михайловна. – Совсем?

– Абсолютно, – кивнула Оксана.

– То есть он не… к женщинам… не…

– Верно! Сергей Никанорович просто божий одуванчик, – улыбнулась Оксанка.

Подруга думала, что Елизавета Михайловна радостно воскликнет:

– Слава богу!

Но старушка отреагировала по-иному.

– Надо же! – с обидой в голосе воскликнула она. – Зачем тогда в дверь стучал! Я очень разочарована!

Оксанка вовремя подхватила падающую челюсть. Только сейчас до нее дошло: белая блузочка и яркие бусы надеты ради нового соседа, Елизавета Михайловна собиралась завести роман, и ей было наплевать на свои годы и на то, что кавалер не намного моложе дамы.