Танцоры Туманных Волн 4 page

– Верно, – согласился Телден, нахмурившись.

Эленд знал их достаточно хорошо, чтобы уловить намек.

– Слушайте, почему обязательно разговаривать в такой манере? Если вы хотите что‑то сказать, скажите прямо!

– Этикет, друг мой, – пробормотал Джастес. – Мы, если ты не заметил, джентльмены!

Эленд закатил глаза.

– Хорошо, я скажу, – заявил Джастес, запуская пальцы в волосы.

Это нервная привычка была связана, Эленд не сомневался, с тем, что волосы у молодого человека заметно редели.

– Ты слишком много времени проводишь с малышкой Ренокс, Эленд.

– Тому есть простое объяснение, – ответил Эленд. – Она мне нравится, видишь ли.

– В этом нет ничего хорошего, Эленд, – покачал головой Телден. – Ничего хорошего.

– Почему? – удивился Эленд. – Ты и сам как будто с удовольствием игнорируешь классовые различия, Телден. Я видел, как ты кокетничал со служанкой.

– Я не наследник своей семьи, – напомнил Телден.

– Кроме того, – сказал Джастес, – все эти девушки проверены. Их нанимала моя семья, мы знаем все об их родных и уверены в их преданности.

Эленд нахмурился.

– К чему ты клонишь?

– В этой девочке есть что‑то странное, Эленд, – сказал Джастес.

Он снова нервничал, как обычно, и даже забыл о трубке, оставив ее лежать на столе. Телден кивнул.

– Как‑то уж очень быстро она сблизилась с тобой, Эленд. Она чего‑то добивается.

– Чего, например? – раздраженно спросил лорд Венчер.

– Эленд, Эленд! – предостерегающе воскликнул Джастес. – Ты не можешь выйти из игры, просто заявив, что больше не играешь. Ты по уши в большой политике. Смотри. Реноксы появляются в столице: обычная семья, желающая приподняться, и лорд Ренокс привозит с собой никому не известную родственницу – девушку, которая тут же начинает добиваться внимания наиболее влиятельных и при этом свободных молодых людей в Лютадели. Неужели это не кажется тебе странным?

– Честно говоря, – возразил Эленд, – я сам к ней подошел, да и то потому, что она случайно заняла место, где я до этого читал.

– Признай, что это подозрительно – как быстро она тебя поймала, – сказал Телден. – Если ты намерен и дальше развлекаться романтическими приключениями, Эленд, заруби на носу: играть с женщинами нужно так, чтобы никогда не сближаться с ними. Это опасно.

Эленд покачал головой.

– Валетт другая.

– Надо еще выпить, – решил Телден.

Джастес покачал головой, снова запуская пальцы в волосы.

– Ты знаешь моих родителей. Если я не выйду попрощаться хотя бы с некоторыми из гостей, меня будут изводить потом несколько недель без передышки.

Он пожелал им приятного вечера и вернулся в бальный зал. Телден, не спеша допивая вино, осторожно посмотрел на Эленда.

– Я не о ней думаю, – усмехнулся Эленд.

– А о чем тогда?

– О нашей сегодняшней встрече. Мне не нравится, как она прошла.

– Ба! – воскликнул Телден, беспечно взмахнув рукой. – Ты становишься таким же занудой, как Джастес. Что может случиться с человеком, который просто пришел расслабиться и поболтать с друзьями?

– Я тревожусь, – сказал Эленд. – Кое‑кто из наших друзей может оказаться во главе своих Домов быстрее, чем мы ожидали, но готовы ли они?

Телден фыркнул.

– Перестань драматизировать! – посоветовал он, улыбаясь и подмигивая молодой служанке, забиравшей пустые бокалы. – У меня лично такое чувство, что скоро все это просто лопнет. И через несколько месяцев мы оглянемся назад и удивимся, из‑за чего так беспокоились?

«Кэйл Текиэль уже не оглянется», – подумал Эленд.

Разговор угас сам собой, и вскоре Телден, извинившись, ушел. Эленд остался один и открыл книгу – «Общественные предписания», – но сосредоточиться не смог. Он вертел в пальцах бокал бренди, но и пить не хотелось.

«Интересно, Валетт уже уехала?..»

Он пытался найти ее после встречи с друзьями, но она, видимо, сидела где‑то в боковых комнатах с дамами.

«Эта девушка, – рассеянно думал Эленд, – слишком интересуется политикой для особы ее круга».

Возможно, он просто ревновал? Валетт находилась при дворе всего несколько месяцев, а уже, похоже, разбиралась в некоторых вопросах лучше его самого. И она была такой бесстрашной, такой дерзкой, такой… интересной. Она не принадлежала ни к одному из известных Эленду типов придворных дам.

«А что, если Джастес прав? Она определенно отличается от других женщин, и она сама намекала, что я многого о ней не знаю».

Эленд постарался выбросить из головы эту мысль. Валетт казалась не такой, как все, верно, – и в то же время оставалась весьма наивной в некоторых вопросах. Она была пылкой, любопытной и мужественной.

Эленд беспокоился за нее. Она же не знала, какой опасной может быть Лютадель. Здесь ведь не только танцевали и плели невинные интриги, здесь слишком многое зависело от политики. И что будет, если кто‑нибудь решит послать рожденного туманом разобраться с Валетт и ее дядей? Ренокс не обладал прочными связями, и никто при дворе даже глазом не моргнет, если в Феллисе произойдет несколько убийств. Знал ли дядя Валетт, как предпринять серьезные меры предосторожности? Думал ли вообще об алломантах?

Эленд вздохнул. Надо убедить Валетт уехать из столицы. Другого выхода нет.

Добравшись до крепости Венчер, Эленд решил, что все‑таки выпил слишком много. Он шел к своей комнате, думая только о том, как бы поскорее уронить голову на подушку.

По пути ему нужно было миновать отцовский кабинет. Из приоткрытой двери кабинета, несмотря на поздний час, лился свет. Эленд попытался прокрасться на цыпочках по ковру, но ничего не получилось.

– Эленд? – послышался из кабинета голос отца. – Зайди ко мне.

Эленд уныло вздохнул. Лорд Страфф Венчер ничего не упускал из вида. Он был наблюдателем и обладал настолько острыми чувствами, что, наверное, слышал даже, как подъезжала к крепости карета сына.

«Если я не поговорю с ним сейчас, он пришлет слуг, и они будут надоедать до тех пор, пока я не сдамся».

Эленд вошел в кабинет. Отец сидел в кресле, о чем‑то говоря с Тен‑Суном – подменышем. Эленд никак не мог привыкнуть к этой твари. Тело кандры совсем недавно принадлежало одному из слуг Дома Хастинг. Увидев кандру, Эленд содрогнулся. Тварь поклонилась и бесшумно удалилась из кабинета.

Эленд остановился в дверях, прислонившись к косяку. Кресло лорда Страффа стояло рядом с книжными полками. Эленд был уверен, что отец не прочитал ни одной. Кабинет освещали две лампы, дававшие приглушенный рассеянный свет.

– Ты был на балу, – сказал лорд Страфф. – Что узнал?

Эленд потер лоб.

– Что я склонен к пьянству. Выпил слишком много бренди.

Лорд Страфф даже не улыбнулся. Это был безупречный имперский вельможа – высокий, крепкий, всегда безукоризненно одетый.

– Ты снова встречался… с той женщиной? – спросил он.

– Валетт? Э‑э… ну да. Впрочем, мне не удалось поговорить с ней так долго, как хотелось.

– Я запретил тебе проводить с ней время.

– Да, – кивнул Эленд. – Я помню.

Лицо лорда Страффа потемнело. Он встал и подошел к письменному столу.

– Ох, Эленд, – заговорил он, – когда ты наконец избавишься от своей детской беспечности? Ты думаешь, я не понимаю, что все твои глупости имеют одну цель: позлить меня?

– Вообще‑то я довольно давно избавился от «детской беспечности», отец, – возразил Эленд. – А тебя гораздо сильнее раздражают мои природные склонности. Жаль, что я не знал этого раньше. Я мог бы не тратить столько усилий в детстве.

Лорд Страфф фыркнул и взял со стола какое‑то письмо.

– Я продиктовал это Стаклесу сегодня вечером. Это приглашение лорду Тегасу на завтрашний обед. Если война все‑таки начнется, я хочу быть уверенным, что мы сумеем быстро уничтожить Дом Хастинг, и Тегас может оказаться сильным союзником. У него есть дочь. Я хочу, чтобы ты пообедал с нами завтра.

– Я подумаю, – сказал Эленд, растирая лоб. – Не знаю, в каком состоянии буду утром. Слишком много бренди, не забывай.

– Ты будешь, Эленд. Это не просьба.

Эленд помолчал. Ему хотелось огрызнуться, отказаться – и дело было не в обеде, а в чем‑то более важном…

«Хастинги – второй Дом в столице, – подумал он. – Если бы мы заключили с ними союз, то вместе могли бы остановить хаос в Лютадели. Остановить войну, а не разжигать ее…»

Да, вот что сделали с ним книги… Из глупого бунтовщика он превратился в философа. К несчастью, он слишком долго был дураком. Так стоит ли удивляться, что лорд Страфф не заметил перемен в сыне? Эленд и сам едва начал осознавать их.

Лорд Страфф продолжал пристально смотреть на него, и Эленд отвел взгляд.

– Я подумаю, – повторил он.

Лорд Страфф жестом приказал ему убираться и отвернулся.

Но Эленд остался на месте. Собрав всю свою гордость, он продолжил:

– Тебе, наверное, не стоит так переживать из‑за Хастингов. Похоже, они готовятся сбежать из столицы.

– Что?! – воскликнул лорд Страфф, поворачиваясь к сыну. – Где ты это слышал?

– На балу, – пожав плечами, ответил Эленд.

– Мне показалось, ты говорил, что не узнал ничего важного.

– Я ничего такого не говорил. Я просто не хотел делиться с тобой новостями.

Лорд Венчер нахмурился.

– Не знаю, почему до сих пор вожусь с тобой… Чему бы тебя ни учили, все бесполезно. Я пытался ознакомить тебя с политикой, юноша, действительно пытался. Но теперь… в общем, я надеюсь, что переживу тебя, потому что иначе наш Дом ждут ужасные времена.

– Я знаю больше, чем ты думаешь, отец.

Лорд Страфф рассмеялся и вернулся в кресло.

– Сомневаюсь, мальчик. Ты даже женщин до сих пор не знаешь по‑настоящему. И в тот единственный раз, когда я решил познакомить тебя с ними, мне пришлось самому отвести тебя в бордель.

Эленд вспыхнул.

«Осторожнее! – мысленно напомнил он себе. – Он нарочно так говорит. Он знает, как сильно это тебя тревожит».

– Иди спать, мальчик, – махнул рукой лорд Страфф. – У тебя ужасный вид.

Эленд помедлил, но наконец развернулся и вышел в коридор, тихонько вздохнув.

«Нет, я не такой, как они, – думал он, шагая к себе. – Те философы, чьи книги я читаю… они были революционерами. Они рисковали, шли на казнь. А я не в силах даже перечить отцу».

Он устало доплелся до спальни – и, к немалому своему удивлению, увидел там слугу.

Эленд нахмурился.

– В чем дело?

– Лорд Эленд, к вам гость, – сообщил слуга.

– В такой час?!

– Это лорд Джастес Лекаль, мой лорд.

Эленд вскинул голову.

«Что могло случиться, великий лорд‑правитель?..»

– Он, полагаю, ждет в гостиной?

– Да, мой лорд.

Эленд неохотно развернулся и пошел обратно. В гостиной он обнаружил горевшего нетерпением Джастеса.

– Джастес? – усталым голосом произнес Эленд, входя в гостиную. – Надеюсь, ты скажешь мне что‑то по‑настоящему важное.

Джастес переминался с ноги на ногу. Он выглядел еще более взвинченным, чем обычно.

– Ну? – резко бросил Эленд, чувствуя, что его терпение на исходе.

– Это насчет той девушки.

– Валетт? – уточнил Эленд. – Ты явился сюда, чтобы поговорить о Валетт? В такой час?

– Тебе следовало бы больше доверять друзьям, – сказал Джастес.

Эленд фыркнул.

– Доверять твоим знаниям о женщинах? Прости, Джастес, на это я вряд ли способен.

– Я проследил за ней, Эленд, – брякнул Джастес. Эленд застыл на месте.

– Что?!..

– Я поехал за ее каретой. Проводил ее до городских ворот. Валетт не было в карете, когда та выезжала из города.

– О чем ты? – непонимающе спросил Эленд.

– Валетт не было в карете, Эленд! – повторил Джастес. – Ее террисанин предъявил стражнику у ворот документы, а в это время один из моих людей подкрался и заглянул в окно кареты. Внутри никого не было! Значит, она вышла где‑то в городе. Она шпионка какого‑то Дома, они пытаются повлиять через тебя на твоего отца! Чтобы увлечь тебя, они создали безупречную женщину – темноволосую, немножко загадочную, стоящую вне всех политических объединений. Она достаточно низкого рода, чтобы твой интерес к ней вызвал скандал… и ее напустили на тебя!

– Джастес, это просто глу…

– Эленд, – перебил его приятель. – Расскажи еще раз: как ты впервые с ней встретился?

Эленд помолчал.

– Она… просто стояла на балконе.

– Там, где ты до этого читал книгу. Все знают, что это твое любимое место. Думаешь, она случайно там оказалась?

Эленд прикрыл глаза.

«Нет, только не Валетт. Она просто не может быть частью всей этой грязи…»

Тут вдруг в его уме вспыхнула другая мысль:

«Я рассказал ей об атиуме! Как я мог быть таким дураком?!»

Нет, это неправда. Эленд не мог поверить, что его так легко поймали на удочку. Но… стоило ли рисковать дальше? Он был плохим сыном, но не предателем Дома. Он вовсе не желал беды семье: он хотел однажды возглавить свой Дом, чтобы, возможно, кое‑что изменить…

Эленд попрощался с Джастесом и вернулся в спальню. Он чувствовал себя таким усталым из‑за всех этих интриг… Когда он наконец‑то лег в постель, то не смог заснуть.

Тогда он поднялся и вызвал слугу.

– Передай отцу, что я хочу заключить сделку, – сказал он слуге. – Я приду завтра на обед, как он того желает. – Эленд немного помолчал и наконец решился: – А взамен я хочу позаимствовать у него парочку шпионов, чтобы они кое за кем проследили.

Все думают, что я должен был казнить Кваана за предательство. По правде говоря, я вполне мог убить его в тот момент, когда узнал о его бегстве. По именно в тот момент я был не вправе это сделать.

Он стал для меня кем‑то вроде отца. Я и по сей день не знаю, почему он вдруг решил, что я – не герой. Почему он пошел против меня, выступив перед Конклавом Миротворцев?

Неужели он предпочел бы, чтобы победила Бездна? Пусть я не тот, кто нужен, – как теперь утверждает Кваан, – все равно мое присутствие у Источника Восхождения не может быть хуже того, что случится, если Бездна продолжит разрушать наши земли.

Вин читала дальше.

«Скоро все будет кончено.

Мы уже видим пещеру прямо из лагеря. Осталось всего несколько часов подъема, и мы доберемся до нес… Я уже знаю, что это именно то место. Я просто чувствую это, чувствую… как будто знание пульсирует в моей голове.

Здесь очень холодно. Готов поклясться, что сами скалы созданы изо льда, а снег местами настолько глубок, что приходится прокапывать дорогу. Постоянно дует ветер. Я беспокоюсь за Федика – он как‑то изменился после того, как на него напала та тварь, сотканная из тумана, и я боюсь, что он может случайно свалиться с обрыва или поскользнуться на одном из бесчисленных ледяных выступов.

Но вот террисане – это подлинное чудо. Как хорошо, что мы взяли их с собой. Ни один обычный носильщик просто не выжил бы в таком путешествии. Террисане, похоже, вообще не обращают внимания на холод. Их тела обладают странными свойствами, у них сверхъестественная способность сопротивляться стихии. Может, они заранее „запасли“ достаточно тепла, чтобы использовать его позже?

Но они не хотят говорить о своей силе. Я уверен, что им запрещает Рашек. Носильщики смотрят на него как на старшего, хотя мне не кажется, что он имеет над ними формальную власть. Федик до того происшествия с туманной тварью боялся, что террисане могут бросить нас во льдах. Но я не думаю, что это так. В конце концов, я здесь потому, что так предсказали пророки Терриса, и эти люди не станут выступать против собственных религиозных убеждений из‑за того лишь, что я не нравлюсь одному из них.

Я имел беседу с Рашеком. Он, конечно, не хотел говорить со мной, но я его заставил. Он сорвался и долго кричал о своей ненависти к Хленниуму и моему народу. Он уверен, что мы намерены превратить террисан в рабов, а он считает, что террисане заслуживают большего. Он постоянно повторял, что его народ должен быть „главным“ благодаря своим сверхъестественным способностям.

Меня испугали его слова – я увидел в них долю правды. Вчера один из носильщиков поднял валун невероятных размеров и отшвырнул с нашей дороги небрежным жестом. За всю жизнь я не встречался ни с чем подобным.

Думаю, террисане могут быть очень опасными. Не исключаю, что мы действительно обращались с ними нечестно. Однако людей вроде Рашека просто необходимо сдерживать, ведь он по непонятной причине абсолютно уверен, что за пределами Терриса все так и рвутся угнетать его. Удивительно, с чего бы, ведь он так молод…

Здесь очень холодно. Когда все кончится, я, наверное, уеду туда, где тепло круглый год. Бэчис рассказывал о южных землях, об островах, где есть огромные горы, извергающие огонь.

А что вообще будет, когда все кончится? Я опять стану обычным человеком. Ничего не значащим. Звучит прелестно, даже лучше, чем мысли о жарком солнце и чистом небе. Я так устал быть героем всех веков, устал брести от города к городу и встречать либо открытую враждебность, либо фанатичное поклонение. Я устал, что меня любят и ненавидят за то, что я должен сделать по предсказанию каких‑то древних старцев.

Я хочу, чтобы меня забыли. Погрузиться в безвестность. Это было бы просто чудесно.

Если кто‑то прочтет эти слова, пусть знает, что сила и власть – очень тяжелая ноша. Постарайтесь не попасть в их ловушку. Пророки Терриса говорят, что у меня будет сила спасти этот мир. Но они же намекают, что у меня будет власть и разрушить его.

У меня появится возможность осуществить заветные желания. „Он возложит на себя власть, какой не было ни у кого из смертных“. Но философы предостерегают меня, что, если я буду своекорыстно пользоваться властью, мой эгоизм приведет к краху.

Разве такую ношу можно выдержать? Разве перед таким искушением можно устоять? Сейчас я чувствую себя достаточно сильным, но что будет, когда я прикоснусь к этой силе? Я спасу мир, конечно… но не попытаюсь ли я заодно и подчинить его?

Вот такие страхи мучают меня накануне возрождения мира, и я записываю их пером, на котором замерзают чернила. Рашек наблюдает за мной. Ненавидит меня. Пещера лежит над нами. Пульсирует. Мои руки дрожат. Но не от холода.

Завтра все кончится…»

Вин жадно перевернула страницу. Дальше ничего не было. Она вернулась, перечитала последние строки. И это все?

Наверное, Сэйзед еще не закончил перевод. Вин встала, вздохнула, потянулась. Она прочитала последнюю часть дневника на одном дыхании, и этот подвиг удивил ее не на шутку. Вокруг нее раскинулся сад Ренокса: аккуратные дорожки, ухоженные деревья и тихий ручеек – мирная картина, любимое место для чтения. Солнце уже клонилось к горизонту, становилось прохладно.

Вин не спеша пошла к особняку. Она совершенно не могла представить то место, которое описывал лорд‑правитель. Она видела снег на горных вершинах, но очень редко наблюдала снегопад – да и то это была скорее смесь снега и дождя. Но очутиться там, где вокруг нет ничего, кроме снега, идти день за днем, постоянно боясь попасть под лавину…

Вин хотелось бы побывать в таком месте, несмотря на опасности. И хотя дневник описывал путешествие лорда‑правителя не целиком, кое‑что из упомянутого в нем – ледяные просторы на севере, огромное черное озеро, водопады Терриса – казалось просто изумительным.

«Если бы только он подробнее описал, как это выглядит!» – с легким раздражением подумала Вин.

Подробно лорд‑правитель излагал лишь собственные страхи. Надо признать, что Вин, читая его дневник, начала испытывать к нему нечто вроде сочувствия, но ей трудно было связать этого человека с тем чудовищем, из‑за которого умирало так много людей. Что случилось у Источника Восхождения? Что заставило лорда‑правителя так ужасно измениться? Вин хотела это знать.

Войдя в особняк, она отправилась на поиски Сэйзеда. Она снова начала носить платья – если бы она показалась в штанах перед кем‑то, кроме членов команды, это могло бы вызвать подозрение. На ходу она улыбнулась камердинеру лорда Ренокса и быстро взбежала по центральной лестнице в библиотеку.

Сэйзеда там не оказалось. На письменном столе не лежало ни единого листа бумаги, лампа была погашена. Вин сердито поджала губы.

«Куда он подевался? Лучше бы заканчивал перевод!»

Она спустилась, спрашивая всех встречных о Сэйзеде, и одна из горничных показала ей в сторону кухни. Вин нахмурилась и быстро пошла по коридору.

«Наверное, решил перекусить».

Сэйзед стоял на кухне в окружении слуг. Перед ним на столе лежал лист бумаги, и Сэйзед что‑то негромко говорил. Он не заметил, как вошла Вин.

– Сэйзед! – окликнула она его. Он обернулся с полупоклоном.

– Да, госпожа Вин?

– Что ты делаешь?

– Проверяю кладовые лорда Ренокса, госпожа. Мне, конечно, предписано помогать тебе, но я по‑прежнему остаюсь управляющим лорда, и у меня есть обязанности, которые я должен выполнять, когда не занят чем‑то другим.

– Ты скоро вернешься к переводу?

Сэйзед удивился.

– К переводу, госпожа? Я его закончил.

– Но где же последняя часть?

– Я отдал ее тебе.

– Нет, – возразила Вин. – Там все заканчивается на ночи перед тем, как они вошли в пещеру.

– Это и есть конец, госпожа. Больше в дневнике ничего нет.

– Что?! – ошеломленно спросила Вин. – Но…

Сэйзед бросил взгляд на слуг.

– Нам лучше поговорить наедине, мне кажется. – Он дал слугам еще несколько указаний по списку, кивнул Вин, предлагая следовать за ним, и через заднюю дверь вышел в сад.

Вин помедлила, потом поспешила за Сэйзедом.

– Сэйз, но все не может кончиться так! Мы же не знаем, что там случилось!

– Мы можем предположить, – сказал Сэйзед, неторопливо шагая по садовой дорожке.

Эта часть сада была не такой красивой, как та, к которой привыкла Вин. Здесь росла в основном только коричневая трава и редкие кусты.

– Предположить что? – спросила Вин.

– Лорд‑правитель должен был сделать нечто для спасения нашего мира, и он, безусловно, сделал, поскольку мир продолжает существовать.

– Наверное, – согласилась Вин. – Но потом он забрал себе силу… Должно быть, он не устоял перед искушением воспользоваться властью. Но почему там больше ничего не написано? Почему он ничего не сказал о том, что совершил?

– Возможно, сила слишком изменила его, – ответил Сэйзед. – Или он просто не чувствовал больше потребности в ведении дневника. Он достиг цели, он стал бессмертным, хотя это побочный эффект. Но вести дневник для грядущих поколений, если собираешься жить вечно… наверное, это излишне.

– Но… – Вин от разочарования скрипнула зубами. – Но это негодный конец для такой истории, Сэйзед!

Управляющий улыбнулся.

– Поосторожнее, госпожа! Если привыкнешь много читать, пожалуй, рискуешь стать ученой.

Вин покачала головой.

– Нет, если все книги заканчиваются так!

– Если тебя это утешит, – сказал Сэйзед, – то знай: не одна ты разочарована содержанием дневника. В нем нет почти ничего такого, что могло бы пригодиться мастеру Кельсеру… и, конечно, там нет ни слова об одиннадцатом металле. Я даже чувствую себя немножко виноватым, потому что пользу из книги в итоге извлек только я.

– Но о религии Терриса там тоже особо не говорится.

– Верно, там сказано совсем немного, – согласился Сэйзед. – Но если честно, то это «немного» – куда больше, чем мы знали до сих пор. Я только того боюсь, что не сумею передать эти сведения. Я должен переслать копию перевода дневника туда, где мои братья и сестры, хранители, смогут ее найти. Жаль ведь, если полученные знания умрут вместе со мной.

– Не умрут, – сказала Вин.

– Вот как? Неужели моя леди внезапно превратилась в оптимистку?

– А неужели террисанин неожиданно стал пессимистом? – парировала Вин.

– Он всегда им оставался, я думаю, – с легкой улыбкой сказал Сэйзед. – И именно это делало его плохим управляющим, по крайней мере, в глазах большинства хозяев.

– Тогда они были просто дураками! – искренне воскликнула Вин.

– Я склонен думать так же, госпожа, – ответил Сэйзед. – Но нам лучше вернуться в особняк. Тебя не должны видеть в саду, когда придет туман.

– Я просто немножко прогулялась.

– Среди рабочих многие не знают, что ты рожденная туманом, госпожа, – напомнил Сэйзед. – Лучше, я думаю, и дальше хранить это в секрете.

– Да, я знаю, – кивнула Вин. – Давай вернемся.

– Мудрое решение.

Они не спеша пошли назад, наслаждаясь сдержанной красотой восточной части сада. Трава здесь была аккуратно подстрижена, и редкие кусты подчеркивали ее строгое очарование. Южная часть сада выглядела эффектнее: там росли деревья и другие экзотические растения, протекал ручеек. Но восточный сад привлекал своей безмятежностью и простотой.

– Сэйзед? – тихо окликнула Вин.

– Да, госпожа?

– Все изменится?

– Что ты имеешь в виду?

– Вообще все, – сказала Вин. – Если мы не погибнем в ближайший год, члены команды станут строить новые планы. Хэм, может быть, вернется к семье, Докс и Кельсер задумают очередную эскападу, в лавке Клабса поселятся другие туманщики… Даже эти сады, которые обходятся так дорого, будут принадлежать кому‑то другому.

Сэйзед кивнул.

– Не исключено, что так и будет. Но если все пойдет как надо, то на следующий год, возможно, случится большое восстание скаа в Лютадели.

– Возможно. Но и тогда все изменится.

– Такова жизнь, госпожа, – сказал Сэйзед. – Мир постоянно меняется, и это правильно.

– Да, я понимаю, – со вздохом согласилась Вин. – Мне просто хочется… Мне действительно нравится жить здесь, Сэйзед. Нравится наша команда, нравится учиться у Кельсера. Мне нравится ездить на балы с Элендом, нравится гулять по саду с тобой. Я не хочу, чтобы это менялось. Не хочу, чтобы моя жизнь опять стала такой, как год назад.

– Такого не случится, госпожа, – сказал Сэйзед. – Все должно измениться к лучшему.

– Сомневаюсь, – тихо возразила Вин. – Кельсер намекал, что мое обучение почти окончено и в будущем мне придется тренироваться в одиночестве. А что касается Эленда, то он даже не подозревает, что я – скаа, и моя задача – постараться погубить его семью. И если даже Дом Венчер падет не по моей вине, он все равно рухнет… я знаю, Шэн Элариэль что‑то замышляет, а мне никак не удается проникнуть в ее замыслы. И это только начало. Мы решили выступить против Последней империи. Мы, наверное, проиграем… если честно, я просто не представляю иного исхода. Мы будем сражаться, постараемся сделать что‑то хорошее, но к чему это приведет? А те из нас, кто останется в живых, до самой смерти будут вынуждены скрываться от инквизиторов. Все изменится, Сэйзед, а я ничего не могу сделать, чтобы не допустить этого.

Сэйзед ласково улыбнулся.

– Тогда, госпожа, – негромко сказал он, – просто наслаждайся моментом. Думаю, будущее преподнесет тебе немало сюрпризов.

– Может быть, – неуверенно согласилась Вин.

– Не теряй надежды, госпожа. Думаю, ты заслужила немного удачи. До восхождения на престол лорда‑правителя существовал маленький народ, который называли асталзи. Эти люди утверждали, что каждый человек рождается с определенным запасом несчастий. И когда с асталзи случалась беда, они считали, что им повезло, ведь после этого их жизнь могла стать только лучше.

Вин вскинула брови.

– Звучит немного наивно.

– Я так не думаю, – возразил Сэйзед. – Асталзи были весьма развитым народом, они успешно соединяли религию и науку. Они считали, например, что разные цвета связаны с разными вариантами счастливой судьбы, и умели подробнейшим образом описывать свет и цвет. Именно от них мы многое узнали о старом мире. Они разработали спектр цветов и небо описывали, например, как темно‑голубое, а растения – как зеленые, только всевозможных оттенков. Но не в этом дело. Их философия весьма мудра, и они много рассуждали об удаче и судьбе. По их мнению, бедность есть признак того, что вскоре придет благополучие. Это подошло бы тебе, госпожа: подумай, что не всегда все будет одинаково.

– Не знаю, – с сомнением произнесла Вин. – Я хочу сказать, если количество несчастий ограничено, не может ли быть ограниченным и количество удачи? Каждый раз, когда со мной происходит что‑то хорошее, я начинаю думать, что здесь‑то все и закончится.

– Хм… Полагаю, это зависит от точки зрения, госпожа.

– Как ты можешь быть таким оптимистом? – спросила Вин. – Ты вылитый Кельсер.

– Не знаю, госпожа, – пожал плечами Сэйзед. – Возможно, наша жизнь была не такой тяжелой, как твоя. А может, мы просто глупее.

Вин замолчала. Они гуляли по извилистым тропинкам, вовсе не спеша в дом.

– Сэйзед, – заговорила наконец Вин, – когда ты спас меня, в ту ночь, под дождем, ты ведь воспользовался ферухимией?

Сэйзед кивнул.

– Конечно. Инквизитор сосредоточился на тебе, и я сумел подкрасться к нему сзади и ударить камнем по голове. В тот момент я был во много раз сильнее обычного человека. От моего удара он врезался в стену и, полагаю, сломал несколько костей.

– И все? – спросила Вин.

– Ты разочарована, госпожа? – улыбнулся Сэйзед. – Ты ожидала чего‑то более эффектного?

Вин кивнула.

– Ну да… Просто ты никогда не говоришь о ферухимии. От этого она кажется ужасно загадочной.