Парадоксы пессимизма

Объезжаем по маршруту вокруг Припяти — пустого города.

Посреди красивого соснового леса, у быстрой полноводной речки Припять, в удобных многоэтажных домах жили 45 тысяч человек. Всего лишь три месяца тому назад.

А сейчас мы едем вдоль забора из колючей проволоки, который отделяет город от остальной чернобыльской зоны… Меряем через каждые 100 метров.

28/30 (фон — 28, земля — 30 миллирентген в час)…

12/18 — напротив мертвого дома, на котором крупно: «Строителей, 34»…

12/17…

1/10 — на повороте…

12/19 — теплицы брошенные…

И вот на таком фоне вдруг…

— Тут будут жить люди! — аккуратный ученый (их называют тут «наука», по роду деятельности), в белой робе, белом колпаке на голове, с внутренней стороны колючей сети, растянутой на столбах, меряет землю светлым прибором. А Петро тыкает зондом нашего темно-зеленого ДП-5-го под тот же столб с нашей, наружной стороны: «60 миллирентген в час»… Тут будут жить люди!..

— Правда? — обрадовался я. — А говорили, тут жить уже никто никогда не будет…

— В Припяти будут жить люди. Припять будет нормальным живым городом, — уверенно говорит «наука». — Для этого мы, физики, тут и работаем… А вы офицер — кадровый?

— Нет, я вообще-то химик…

— А тут?

Я пошутил:

— «Командир взвода сталкеров»: по зоне каждый день лазим, меряем…

Разговор перешел на «Сталкера» Тарковского: как он показал Зону в фильме — и какая она настоящая…

— Никогда не думал, что такое увижу…

— Я тоже…

— Жаль, самого «Сталкера» больше никогда не увидим.

— Да… Теперь, когда Тарковский стал невозвращенцем[17], уже точно никогда…

— Нет теперь в Советском Союзе такого режиссера… И не было никогда.

— И фильмов его нет.

— Эх, жаль.

— Жаль…

Мы скользили взглядом по настоящей зоне, каждый видел собеседника через колючую проволочную паутину на столбах… За спиной «науки» — пустая, полуразграбленная Припять. «Мерзость запустения»… Грязно-зеленый угловатый броник у колючей проволоки, мертвый «парк культуры и отдыха», над лесом торчит ввысь огромный разноцветный круг — аттракцион «чертово колесо»… А перед внутренним взором бегут кадры фильма Тарковского, которые удержались в моей памяти и которые по-иному мне уже не увидеть больше никогда…

Мы искренне пожелали друг другу — «Счастливо!» (руку протягивать через колючую проволоку как-то неловко), кивнули, разъехались.

Каждый по своей стороне колючего забора.

Фильмы Тарковского пошли в кинотеатрах буквально

через год — наступили новые времена.

В городе Припяти не живут до сих пор.

И, похоже, уже не будут никогда.

Яблоко

Едем дальше вокруг Припяти. Проезжаем мимо фруктового сада.

В саду работает военное подразделение. Тоже «партизаны» — из запаса, как и мы.

Останавливаемся. Замер…

Ребята, мужики подходят, обступают броник… «Вы откуда?» — «А вы откуда?» — разговор начинается… Лейтенант — их командир — подходит…

Я сижу на верху броника, на плоской башне, солнцем пригретой, жду данные записать…

…и вдруг вижу: несколько человек, стоявших поодаль у деревьев, подходят к нам и ЖРУТ ЯБЛОКИ!!

— Вы чо, мужики, охренели??!!! Тут же кругом десятки миллирентген в час! Мозгов совсем нет?! Хотите, чтоб вас еще и изнутри облучало, притом круглые сутки? Ну вы вообще!..

Лейтенанту ничего не сказал, посмотрел выразительно: «Куда ж ты,…, смотришь?»

Эффект от речи был зримым и мгновенным: движение челюстей замерло, а потом будто кто-то нажал кнопку «РЕВЕРС» на корморезке:

Рот открылся, и из него наружу полезла бело-зеленая пережеванная масса, посыпалась вниз, на сапоги…

МР/ч

— И чего ты там стоял, потом обливался?

Мы выгрузили Петра — дозиметриста нашего экипажа — по дороге на АЭС, чтоб он сам померял Канал — маршрут справа от трассы.

Канал — на самом деле не канал, а скорее котлован Т-образный (ножка у «Т» короткая) — громадный котлован, с бетонированными пологими откосами-стенками и дном. Уровни небольшие — от 5 до 25 миллирентген в час. Когда меряем, броник все равно не нужен: обычно я и дозиметрист все точки обходим пешком по дну котлована, по середине наклонной стены и по периметру сверху… А так Петро сам обойдет и запишет данные, пока мы (кроме экипажа, в нашем бронике еще сидел майор из штаба и два прихваченных им дозиметриста) проложим новый маршрут Стройплощадка — по стройплощадке недостроенных 5-го и б-го блоков Чернобыльской АЭС.

И вот часа через полтора-два, сделав Стройплощадку, возвращаемся и видим: Петро столбом стоит на солнцепеке посреди песка, потом обливается. Сигналим, не слышит. Внимания не обращает. Угорел? Наконец докричались. Подходит:

— Ты чо там на жаре пекся?

— А я обмерил кругом — там меньше всего. Там и стоял.

— И сколько ж кругом? — поразился я такому экстравагантному поведению: тут же уровни вроде небольшие.

— Ну, 10,12 миллирентген в час…

— И вот это ты выбирал?!. А под деревом? — одно-единственное деревцо, в десятке метров от места, где Петро стоял; там тень, я б там ждал.

— 14.

— А сколько ж где ты стоял?

— 4 миллирентгена в час.

Ну и ну! Я б не колеблясь выбрал 14 миллирентген и прохладу, а не 4 миллирентгена и раскаленный песок… То есть я б даже не выбирал, просто б, не меряя, стал в тень: уровни тут везде небольшие, порядка десяти миллирентген в час; в этом направлении, от АЭС на юго-восток — на таком расстоянии пятен серьезных нет, мы не находили…

А Петро, оказывается, такое здоровое чувство опасности сохранил… Редкий случай.

В нашей роте (это сотня человек) я еще только одного парня знал, он долго — может, и до конца, я раньше него ушел — вот так аккуратно избегал радиации.

А все — привыкали.

И 4, и 10, и 14 миллирентген в час — все это были пустяки, практически нулевой уровень для нас — ничто по сравнению с тем, что в разведке получаешь. Ноль.

Еще по таким пустякам тут дергаться — вообще рехнуться можно…

Еда в Диброве (Из рабочего блокнота командира взвода радиационной разведки)

27.07.

Мы в Диброве, в командировке.

Приглашают на обед.

Только 1-е и 3-е.

А у нас на троих, на весь экипаж, только два котелка.

К еде положена соль. Соль насыпана горкой на штабеле досок почти по грудь высотой.

Я ем первый, а хозяин котелка (Коля) в это время курит, ожидая, пока я закончу.

Местный лейтенант сгоняет нас с дров, мне:

— А вы, товарищ лейтенант, вообще пошли б в офицерскую столовую. Там бы вам тарелку дали, все как положено…

Я промолчал.

Ему ж не объяснишь, что мы — один экипаж.

Старший прапорщик появляется, говорит то же самое, но рекомендует солдатскую столовую (палатка рядом).

Зашел.

Грязные столы с зелеными перьями лука, грязь на земляном скользком полу, запах хлорки, темень. Вышли обратно, едим на дровах.

19.07: «Пишущая машинка» (Из рабочего блокнота командира взвода радиационной разведки)

19.07.

В разведотделе главного штаба появилась пишущая машинка [18]

Оформлял пропуска. Сел, пробежался пальцами по клавишам.

Немедленно пригласили оставаться в штабе. Отказался.

Вечером в роте узнал — еще нескольким нашим предлагали.

Все отказались.