С восьми до упаду

Здравствуй, Дэн!

Мне правда очень жаль, но с твоим приездом опять ничего не выйдет. Я спрашивала, но Анна, моя мачеха, ни в какую. Она другая на людях, но на самом деле она очень строгая, а сейчас ещё и страшно зла на меня за то, что я без разрешения пошла в новый клуб — такое суперски злачное место, — и теперь я под домашним арестом до конца ЧЕТВЕРТИ. И ко мне никому тоже нельзя, так что подождём до Рождества в Уэльсе. Надеюсь, ты все поймёшь и не станешь злиться.

Л., Элли.

Мой язык чернее чёрного. Ещё странно, что он не хрустнул у корня и не рассыпался в пепел.

Напрасно я наговариваю на Анну. Она настоящая подруга. Даже ничего не сказала про вечеринку у Магды. В воскресенье я вернулась домой паинькой и рассказала, что мы весь вечер просидели за столом, а потом сняла туфли, и Анна увидела, что колготки у меня все в дырах от танцев. Она сделала вид, что не заметила, да ещё и позволила Магде с Надин ночевать у нас в следующую пятницу, так что с моей стороны окончательно несправедливо выставлять её злобной мачехой.

В пятницу мы идём на день рождения к Стейси. Вот было бы здорово, если бы все начали устраивать стильные вечеринки — мы бы отрывались весь год! Но у Стейси отрыва не получится. Мы до глубины души поразились, с чего она вздумала нас пригласить — мы никогда не дружили и едва друг друга знаем. Оказалось, она зовёт весь класс и даже девочек из параллельных.

— Родители снимают зал в городском центре, будут танцы, шведский стол, мы договорились, что начало в восемь, а там — до упаду, — взахлёб лопочет Стейси.

— Как взрослые! — говорит Магда, но Стейси не улавливает сарказма и благодарно улыбается.

— Здорово, правда? Так, значит, жду вас троих.

— Ждём с нетерпением… что удастся отвертеться, — говорит Магда, едва Стейси поворачивается спиной.

— Ты что, она услышит, — говорю я.

Я искренне сочувствую бестолковым глупышкам вроде Стейси, которые всем навязываются и у которых напрочь отсутствует класс. Если бы у меня не было Магды и Надин, если бы я не старалась всеми силами быть крутой, кто знает — я могла бы очутиться на её месте.

Но и Магде не чуждо сострадание. Она смотрит на Надин, которая не проронила ни слова. Она почти не разговаривает с той ночи в «Седьмом небе», когда мы убежали от Лайама. Просто витает неподалёку, как маленький бледный призрак. Фиолетовые отметины постепенно исчезают с её шеи, но потребуется куда больше времени, чтобы зажила рана в её душе.

— Ну, как скажете, может, я к ней несправедлива, — говорит Магда. — Мы можем держаться вместе, втроём, и немного подурачиться. Когда ещё побываем на девичнике! Рискнём?

— Конечно! — говорю я. — Ты с нами, Надин?

Мне приходится дважды толкнуть её в бок, чтобы она хотя бы кивнула.

Но выясняется, что девичника не будет.

— Можете привести своих мальчиков, — заявляет Стейси. — Я приду со своим Полом. Все будет по-взрослому.

— Значит, я не иду, — говорит Надин. — У меня нет парня. С некоторых пор.

— Ну, не кисни, красотка, моё сердце разрывается, — говорит Магда. — Конечно, ты идёшь.

— Будешь моей парой. У меня ведь тоже никого нет, — добавляю я. — Дэн-то не примчится из Манчестера.

— Хотите, одолжу для вас парочку друзей Грега? — предлагает Магда.

— Ну уж нет! Одного раза мне хватило, — твёрдо заявляю я.

Но выясняется, что даже Грег не идёт к Стейси. Магда поверить не может.

— Вот наглец! Он сказал, что не пойдёт на детский день рождения девятиклашки — его, видите ли, друзья задразнят. И это после того, как он затащил меня на вечер позора к своему психованному Адаму! Я дала ему отставку. Что-то в этом роде. — Магда усмехается. — Ну вот, Надин, теперь и у меня нет парня. Жалкая мы троица. Один парень по переписке, двое бывших.

— Ну и ладно, пойдём втроём, как и хотели. Устроим настоящий девичник, — говорю я. — А потом вы ночуете у меня, идёт?

Магда с энтузиазмом соглашается. Надин не выглядит особо довольной, но у неё нет сил спорить.

— Я очень волнуюсь за Надин, — шепчет мне Магда, когда начинается урок. — Элли… ты не знаешь, как далеко у них зашло?

— Могу только догадываться. Достаточно далеко, но насчёт полноценного секса — не знаю, не скажу.

— Послушай… А вдруг она беременна?

— Не может быть!

— Она такая бледная.

— Вообще-то она всегда бледная.

— Не настолько же. Бледная как смерть. И такая отрешённая…

— Ей плохо без Лайама.

— Вот уж нет, она поняла, какой он подлец!

— Может, она не в силах ничего с собой поделать.

— Брось! Я же не развожу сырость из-за того, что рассталась с Грегом. Я же не похожа на привидение.

— Но ты и не была всерьёз увлечена Грегом.

— Откуда ты знаешь? Может, он любовь всей моей жизни, жар моей груди, огонь моих чресел…

Мы покатываемся со смеху.

Надин смотрит со своего места, но даже не спрашивает, над чем мы смеёмся. Я вижу застывшее белое лицо, тёмные круги под глазами. Мне становится страшно. А вдруг Магда права? Что, если Надин забеременела, как та школьница?

Я знаю, сейчас без толку спрашивать, в школе Надин ничего не скажет. Надо поговорить с ней наедине, без Магды.

И после чая я говорю Анне, что пойду к Надин за учебником. Анна и сама слегка не в себе: папа снова задерживается.

— Наверняка у него собрание. Или подтягивает отстающих, — успокаиваю я её. — Не волнуйся, я уверена, он не с… Вот увидишь, он явится с минуты на минуту.

Не очень честно оставлять Анну одну с её бедой, но мне надо увидеть Надин. Её мама спрашивает, как дела, отец привычно зовёт меня Кудряшкой Элли, но держатся они слегка натянуто.

А Наташа как всегда несносна и непристойна:

— Это ты, Элли? Смотри, какие у меня трусики! С кружавчиками!

И не успеваю я отвернуться, как она задирает платье до пояса. Ну почему маленькие дети так любят выставлять себя напоказ? В моем возрасте за такое запирают в психушку. А ещё говорят, это подростки сексуально озабочены!

— Наташа, как не стыдно, — ласково укоряет мать.

— А где твой братик Моголь? Почему ты не привела его с собой? Он мне нравится, — захлёбываясь от восторга, говорит Наташа, поигрывая бровями.

— Ах ты, маленькая кокетка, — говорит отец, притворяясь, что шлёпает её по кружевной попке.

Надин все это время молчит. Она сидит на диване, сгорбившись и едва замечая меня.

— Надин! Предложи Элли кока-колы или сока, — шипит мать.

— Спасибо, не надо. Правда, я только что напилась чаю. Я на секунду — взять у Надин учебник по истории, — неловко вру я.

Надин недоуменно поднимает взгляд: по истории нам ничего не задали.

— Идём к тебе, — предлагаю я.

Надин с видимым трудом поднимается на ноги.

— Господи, Надин, приди, наконец, в себя, — говорит её мать. И смотрит на меня: — Прости, Элли, но придётся, наверное, запретить Надин так часто бывать у вас с Магдой. Похоже, вы по полночи не спите. Надин последнее время еле на ногах держится, а это никуда не годится. Ты только посмотри, на кого она стала похожа!

— Да, вы правы, простите, — лепечу я.

Когда мы остаёмся вдвоём, Надин приподнимает брови — мол, прости, что я прикрывалась тобой. Мы идём наверх. От кричащих розовых обоев и ковровых дорожек на лестнице рябит в глазах. Зато в комнате Надин уютный полумрак: полночь чернильных стен, мерцание стеклянных подвесок, спиралью спускающихся с потолка.

Надин плюхается на кровать лицом вниз. Я сажусь рядом и поглаживаю чёрное покрывало. Надин расшила его серебристыми звёздами.

— Надин… — Я осторожно обвожу пальцем контур звезды, собираясь с духом, чтобы задать вопрос.

— Да?

— Нади, знаешь, я хотела встретиться с тобой наедине. Чтобы спросить… спросить, как ты себя чувствуешь.

— По-моему, по мне заметно, — бормочет Надин, переворачиваясь на бок.

— Ну да. Я знаю, что тебе плохо.

— Слабо сказано.

— Прости. Даже не знаю, как спросить. Просто — Надин, не могу я выносить, когда ты такая. Мы подумали… мы с Магдой подумали… вдруг… вдруг…

— Что — вдруг? Прекратите обсуждать меня за моей спиной. Что вам, мало? — горько говорит Надин. — Да, да, радуйтесь, вы были правы насчёт Лайама, а я оказалась дурой.

— Что ты, мы вовсе так не думаем. Просто… ты говорила, что делала с ним… и я не могу выкинуть из головы… что, если ты пошла с ним до конца и… вдруг ты… — Я наклоняюсь и шепчу ей в самое ухо: — Вдруг ты забеременела.

Надин не шевелится. Я не дышу. Затем она поднимает голову. На ресницах блестят слезы.

— Нет, — говорит она. — Нет, я так и не решилась. И я не… Я хотела, хотела доказать ему, что люблю его, но каждый раз мне становилось так страшно и я была так напряжена, что ничего не получалось. И он назвал меня фригидной.

— Господи! Надин, ты что! Это грязная мужская уловка!

— Знаю. Но мне так хотелось доставить ему удовольствие. И в субботу он дал мне попробовать эту гадость — чтобы расслабиться. После танцев мы пошли бы домой к его другу, в спальню — Лайам думал, что я стесняюсь делать это в парке. Но пришли вы с Магдой. А потом я услышала этих девушек…

— Я знаю, как тебе было больно, но ты хотя бы вовремя поняла, что он за тип.

— Но я никак не могла поверить — а вдруг они говорили про другого Лайама?

— Шутишь? Они видели его. Вас вместе.

— Или они выдумали все это из зависти, чтобы его заполучить.

— Какая чушь!

— Так я и подумала. И решила встретиться с Лайамом, чтобы все выяснить.

— Не надо!

— И вчера после уроков я отыскала его у видеопроката. С ним была целая толпа, и он отказался со мной говорить. Сказал, что я кинула его в «Седьмом небе» и могу убираться ко всем чертям. Он сказал, я просто фригидная стерва, со мной всё равно что засунуть в пакет с мороженым горохом, все его приятели захохотали, а одна девчонка повисла у него на руке и начала издеваться надо мной…

— Бедная моя! — Я обнимаю её и прижимаю к себе.

— Только Магде не говори, хорошо?

— Ни слова, клянусь.

— Все так глупо. И стыдно. Он так со мной поступил, а я… я все ещё люблю его… Элли, я с ума сошла, да?

— Что ты. Это он буйный псих, по нему психушка плачет.

— Почему так вышло? Как бы я хотела, чтобы кто-то меня по-настоящему любил. Кто-то нежный и романтический. Как твой Дэн с его письмами.

Я набираю побольше воздуха.

— Надин… Мой Дэн…

Надин смотрит на меня:

— Да?

Я открываю рот. Вот они, слова, гудят в моей голове. Надо только заставить язык их выговорить. Давай же, Элли. СОЗНАВАЙСЯ!

— Его не существует.

Я выпаливаю это так быстро, что три слова сливаются в одно нелепое «Вонесуществут».

Надин непонимающе моргает. А затем уточняет:

— Элли! Так ты его выдумала?

— Почти что. Я вправду встретила на каникулах мальчика, но… А потом я столкнулась на улице с блондином, просто потрясающим, мы с ним даже поговорили — всего раз, но Дэн не он, Дэн тот, первый.

— Погоди, ничего не понимаю.

— Я сама запуталась. Понимаешь, Дэн не мой парень, да к тому же и не Дэн. Так что если по кому-то здесь и плачет психушка, так только по мне: навыдумывала всякого, а у самой даже и нет парня, по крайней мере, по-настоящему.

— Никак в голове не укладывается! Нет, вначале я тебе не поверила, но ты так убедительно рассказывала. Стой, а Магда знает?

— Нет! Я не вынесу, если она узнает. Она меня на смех поднимет. Не говори ей, Надин, ладно?

— Не буду, обещаю. Ну, Элли, мы друг друга стоим!

— И не говори.

— Мы друг друга стоим.

— И не говори.

— Мы…

— Не говори…

Мы так хохочем, что едва можем вымолвить слово. Одна из наших фразочек семилетней давности. Так здорово на минуту вернуться в детство. Мы катаемся по кровати от смеха — и понимаем, что наконец-то окончательно помирились и снова стали подругами навек.

Надин все ещё переживает из-за Лайама, это ясно, но мне удалось вернуть её к жизни.

Я сообщаю Магде, что тревога была напрасной.

— Элли, ты точно знаешь?

— На все сто. Они так далеко не зашли.

— Ну вот, уже легче. Хотя, чтобы потерять голову из-за такого типа, надо быть сумасшедшей.

— В каждом есть своя сумасшедшинка, — говорю я, чувствуя себя неуютно. — Ну, хватит об этом, ладно?

Магда только рада сменить тему. Оказывается, у Стейси есть старший брат Чарлз, который будет присматривать за гостями, а он, по слухам, обворожительный блондин.

— Сколько ему лет? — спрашиваю я.

— Амна говорит, лет восемнадцать. Она как-то заходила к Стейси на чай.

У Стейси огромные карие глаза.

— А глаза у него, случайно, не карие? — спрашиваю я, не надеясь на успех. Один шанс на миллион. Впрочем, в нашем городе не наберётся миллиона жителей. Тысяч десять? Где-то так. А сколько более-менее сносных парней восемнадцати лет? Шансы стремительно повышаются. Один шанс на тысячу? Или даже на сто?

— Вот уж чего не знаю. Ты бы ещё объём бицепса спросила! Узнай у Амны. Или у Стейси.

Если я спрошу у Стейси, какие глаза у её брата, выставлю себя полной дурочкой. Придётся подождать и выяснить на месте. Может, моего блондина там и не будет. Но слух о вечеринке разнёсся по школе, и туда собирается все больше народу. Придут десятиклассницы, которые ходят со Стейси на танцы. А некоторые из них встречаются с мальчиками из одиннадцатого.

Грег поджидает Магду у школы.

— Что надо? — спрашивает она, не отходя от нас с Надин.

Грег семенит за нами.

— Я насчёт пятничной вечеринки, Магда, — пыхтит он. — Погоди же ты. Надо поговорить.

— И не собираюсь тратить на тебя время, Грег. Почему бы тебе не отвалить? — равнодушно бросает Магда, не оборачиваясь.

— Не кипятись. Послушай, я передумал. Я пойду с тобой, договорились? Ты же этого хотела?

Магда вздыхает. И останавливается.

— Вот именно, что хотела. Убей, не пойму зачем. Больше, слава богу, не хочу. Я иду с подругами. Верно, девчонки? — Магда улыбается нам, мы улыбаемся в ответ и идём дальше, держась за руки.

Грег замолкает.

— Подумаешь! — вопит он нам вдогонку. Он явно пытается придумать убийственный ответ. — Девчонки. Три лесбиянки!

Мы умираем от хохота.

— Бедняга Грег. Все, с ним покончено, — отсмеявшись, говорит Магда. — Теперь у меня виды на этого Чарлза. Знаете, у меня предчувствие. Может, вечеринка у Стейси станет грандиозным событием нашей жизни, хотя намечалась она как тоска болотная. Может, мы все встретим мужчин нашей мечты. Але, Надин, ты слушаешь? Может, и ты встретишь свою мечту, Элли, — или ты не смотришь ни на кого, кроме Дэна?

Я медлю. И не смею взглянуть на Надин. Бормочу что-то — мол, всегда готова, если парень что надо — и быстро меняю тему.

Но когда мы втроём наводим красоту у меня дома, готовясь к вечеринке, я отчаянно надеюсь, что слова Магды станут пророческими. А вдруг брат Стейси окажется блондином моей мечты? С тех пор как он сказал: «Увидимся», мы ни разу не сталкивались.

«Хоть бы, хоть бы мне сегодня его встретить», — мысленно молю я, надевая новую блузку, юбку и туфли на каблуке.

Вроде бы я выгляжу вполне на уровне, но появляется Магда — и я сникаю. На ней узкое красное открытое платье, рот накрашен блестящей алой помадой и изогнут, как ослепительный лук купидона.

— Одолжить помаду, Элли? — предлагает она.

Я крашу губы, но они слишком толстые — как и щеки. Я становлюсь похожей на маленькую девочку, которая перепачкалась вареньем. Вздыхаю и стираю помаду.

— А ты, Надин? Немного цвета старым костям? — шутит Магда.

— Цвета! Брр, — передёргивает плечами Надин. Она густо напудрила лицо белым и навела угольные глаза. Темно-фиолетовые губы кажутся чёрными. На ногтях лак в тон. В чёрной юбке, чёрной кружевной блузке и чёрных остроносых туфлях она выглядит ошеломляюще.

— Приятно видеть старую вампиршу в добром здравии, — говорю я.

Я пугаюсь, что блондин моей мечты увлечётся готическим шиком Надин или алым блеском Магды. Что-то не верится, что он предпочтёт им полную мямлю. Нет — даже жирную мямлю.

Но на вечеринке выясняется, что брат Стейси не собирается увлекаться ни одной из нас.

Нет, он не блондин моей мечты. Что же, я знала, что чудес не бывает. Но он и правда очень симпатичный, стильно одетый, с пушистыми волосами. Стейси крутится по залу в нарядном свободном платье, вскрикивая и вереща, как маленькая именинница. Так что Чарлзу приходится самому провести нас в зал и показать, где повесить куртки и сумки.

— Очень приятно, что вы пришли, — улыбается он, глядя на нас большими голубыми глазами. (Голубые глаза не так глубоки, как карие, но и в них можно утонуть.)

Я начинаю запинаться, Надин удаётся выдавить улыбку, а Магда готова к бою: алые губы широко раскрыты, вот-вот заглотит парня целиком. Но тут к нам подходит незнакомая улыбчивая девушка. Она выше и старше Магды и сама блистательна, как самая блестящая помада. Чарлз обнимает её за талию. Она его девушка.

— Ладно, не велика потеря. Будем надеяться, тут ещё много свободных парней, — говорит Магда, стреляя глазами по заполненному залу.

— Вот так! А я слышала, у нас девичник, — говорю я Надин. — Ты только взгляни на Магду: выпустила коготки, ищет жертву.

— И пускай. Мне сегодня никто не нужен, — говорит Надин. — Я теперь на километр к парню не подойду. Может, никогда.

Надин уже гораздо лучше, но ей потребуется несколько месяцев, чтобы окончательно прийти в себя.

И всё-таки она встречалась с Лайамом, пусть он и оказался свиньёй. А я такая жалкая, своего единственного парня я сама же и выдумала.

Вечеринка вполне удаётся. Неплохая музыка, вкусная еда, даже пунш из красного вина, каким безбоязненно пичкают подростков.

Мы выпиваем по стакану, идём танцевать, а потом перекидываемся парой шуток с одноклассницами. Все не так уж плохо, но мне становится отчаянно тоскливо, когда я вижу, что даже у Стейси есть вполне симпатичный мальчик. Многие пришли со своими мальчиками, есть и свободные ребята, но никто из них и не смотрит в мою сторону.

Магду они приглашают наперебой. И Надин не обделена вниманием. Но на меня никто не глядит. Никому я не нужна. Ни-ко-му.

— Элли! — раздаётся голос Стейси. — Элли, пришёл мальчик, говорит, ты его знаешь. Он хочет, чтобы его пустили. Ты правда с ним знакома?

Она указывает на входную дверь. Я пытаюсь рассмотреть силуэт за стёклами очков, все плывёт, я думаю — неужели это мой Дэн?

Это Дэн.

Только не блондин моей мечты.

Настоящий Дэн…