Три примера

(…) Рассмотрим некоторые примеры ИСС в действии. Вот отрывок из моих гаитянских полевых наблюдений. Они относятся к событию, которое происходило в сельской местности, когда довольно состоятельная пожилая женщина приводила в порядок свои дела, требуя от жреца вуду* (хунгана) и его последователей совершать недельные серии ритуалов, которыми пренебрегали в течение ряда лет:

«Сейчас начало дня, и группу мужчин и женщин посадили под крышей из пальмовых листьев. Двое мужчин бьют в барабаны, а ряд женщин танцуют, двигаясь по часовой стрелке вокруг главного столба сооружения. Некоторые несут флаги, и поются песни для Ibo–Lele, духа, которому адресован ритуал. В это время забивают двух кур и их кровь собирают в глиняный горшок. Вдруг Ида, одна из танцующих женщин, начинает дрожать и качаться на ногах. Несколько раз кажется, что она вот–вот упадет, но каждый раз кто–то из окружающих ловит ее, и она продолжает танцевать. Другие остановились, и все внимание приковано к женщине, которая погружается в транс*, или, на местном языке, становится «оседланной». Ibo–Lele овладевает ею в ответ на барабаны, песни, танцы и еду, зовущие его. Ида теперь танцует все быстрее и быстрее, лучше контролируя свои движения. Теперь она танцует на одеревенелых ногах, иногда с закрытыми глазами. Поскольку, танцуя, она двигается по кругу все ближе к центральному столбу, несколько женщин бросаются, чтобы выхватить выставленные у основания столба блюда с жертвенной пищей, которые она может опрокинуть, поскольку кружится вокруг столба как слепая. В конце концов она падает на коврик у кромки строения, где сидят несколько женщин. Среди них и жена хунгана, подхватывающая Иду, которая оказывается у нее на коленях. Теперь, когда вновь зазвучали барабаны, Ида начинает все чаще и чаще дышать, поднимается на четвереньки и в два или три низких прыжка бросается на хунгана. Он стоит, а она пытается пролезть между его ногами и свалить его; потом, встав, она пытается повалить его на себя. Теперь несколько людей пытаются обуздать Иду, но кажется, что она обладает огромной силой. В происходящей борьбе ее юбка задирается, и одна из женщин одергивает и заправляет юбку между ее ног. В это время одержимая женщина опрокидывает ногой горшок с кровью и другими подношениями для Ibo–Lele, и хотя горшок быстро поймали, часть содержимого успела расплескаться на землю. Поскольку неистовство Ibo–Lele, похоже, усиливается, несколько женщин машут платками на Иду, чтобы успокоить ее (или его?), и, наконец, хунгану удается увести ее с танцевального поля в стоящий неподалеку дом. Там она падает на стул, и остаток дня ее не видно. Ритуал временно прекращается, и когда хунган возвращается, он выглядит измученным и взъерошенным. Он объясняет, что Ibo–Lele рассердился, потому что его вызвали в середине дня, когда солнце слишком жаркое» (Bourguignon, не опубликовано).

Абсолютно другой пример дает нам сообщение Р. Л. Карнейро об амазонских индейцах Южной Америки – амахуака* (amahuaca). В своих сновидениях и ИСС эти люди видят духов, называемых youshi.

«Время от времени амахуака проводят сеансы с целью взаимодействовать с большим количеством yuoshi в течение более длительного времени, чем они обычно делают это во сне. Тогда как многие амазонские племена достигают видений духов, полагаясь на табачный наркоз (см. «Табак»*), амахуака действуют иначе. Они используют настой аяхуаска* (ayahuasca), приготовленный из наркотического растения Banisteriopsis caapn (см. «Аяхуаска»*), который обладает силой вызывать необыкновенно яркие и красочные галлюцинации. <…> Чем сильнее доза, тем больше yuoshi увидит человек. Скоро пьющие настой индейцы начинают чувствовать головокружение и заводят высоким голосом очень необычное монотонное песнопение, при котором голосовые связки сильно сокращаются. Сеансы аяхуаски могут длиться долго. Один из них, свидетелями которого мы были, начался около 8 часов вечера и закончился почти в 6 часов на следующее утро. В продолжение примерно 10 часов люди пели практически постоянно, прерываясь только на несколько секунд, чтобы выпить еще или чтобы кого–то вырвало. Когда наркотик начинает действовать, появляются yuoshi, один или два одновременно. Им говорят тоже пить аяхуаску и петь вместе с людьми. Индеец амахуака спрашивает у yuoshi, где он был и что видел, и тот отвечает им. В отличие от снов, где yuoshi время от времени досаждают человеку или обижают его, в сеансах аяхуаски они, как правило, дружелюбны и сговорчивы. Это точно так же, как если индеец амахуака приходит в гости, сказали нам. Yuoshi может остаться на час или два, а потом он уходит. Но тогда приходит другой, пьет с амахуака, говорит с ним, затем и он удаляется. Таким образом в продолжение ночи можно увидеть и расспросить много yuoshi… По–видимому, первый опыт употребления аяхуаски представляет собой достаточно пугающее переживание для молодого человека. Некоторые сообщали о том, что видят змей, заползающих на их тело. Одно из наиболее часто встречающихся видений в это время – yuoshi ягуара, он учит начинающих всему о yuoshi» [11, 8–9].

Наш третий пример – из Северной Америки, из воспоминаний шамана племени сиу* по имени Джон Хромой Олень, который сказал нам, что, когда ему было 16 лет, он отправился искать свое первое видение. Поиски видений, как это было названо, – это поиски личного духа–покровителя, что было широко распространенной традиционной практикой среди коренных жителей Северной Америки. Перед тем как подвергнуться этому испытанию, говорит Джон, он никогда в своей жизни не был один. К его страху прибавилось одиночество «ямы видений», где он провел четыре дня, постясь на уединенном холме. Как он объясняет это:

«Я еще был в состоянии бреда и чувствовал головокружение от своей первой паровой бани, в которой я очистился перед восхождением на холм… Паровая баня подготовила меня к поискам видений. Даже час спустя моя кожа все еще горела. Но, казалось, баня опустошила мой мозг».

В этом восприимчивом состоянии, в темноте он чувствовал себя следующим образом:

«Чернота окутала меня бархатным полотном. Казалось, она отрезала меня от внешнего мира, даже от моего собственного тела. Она заставила меня слушать голоса внутри меня. Я думал о своих предках, которые до меня припадали к земле на этом холме… Я думал, что могу ощущать их присутствие прямо через землю».

Наконец, после периода ожидания, полного страха, наступает кульминация:

«Вдруг я почувствовал переполняющее меня присутствие. Внизу со мной в моей тесной яме была большая птица… Я чувствовал перья или крылья, касающиеся моей спины и головы. Это чувство было настолько ошеломляющим, что оказалось мне совершенно не по силам. Я дрожал, и мои кости превратились в лед» [27, 14–15] (выделено мною. – Э. Б.).

Ужаснувшись, мальчик начинает петь и молиться, тряся трещоткой, которую он принес с собой. Он продолжает слышать голоса и видеть видения. Шаман Lame Deer, его прадед, говорит с ним. К исходу четырех дней старик, который привел его сюда, достает его из ямы и говорит ему, что теперь он – мужчина. Как символ этой трансформации он взял новое имя – имя своего предка.