Французы и англо-саксы

Если стержневая роль англо-саксов для образовавшихся англо-саксонских стран, а в настоящее время и всего белого Запада – очевидна, то в отношении души белого Запада обнаруживается специфическая двойственность. Две нации исторически претендовали на роль средоточия души и духа Запада: французы и англичане.

Менталитет и характер французской нации, сравнивая её с немцами и англичанами, ряд авторов соотносит или прямо выводит из кельтского этноса. Альфред Фуллье писал, что «нервный темперамент часто встречается также среди кельтов и славян; известная нервозность даже составляет по-видимому их отличительную черту. Нервность (чувственность. – А.В.) французов почти вошла в пословицу… Кельты не ощущают потребности рыскать по свету, пускать стрелы в небеса и бороться с морем; они любят родную почву и привязаны к своей семье; ими овладевает беспокойство, когда они не видят дыма, поднимающегося над их крышей; они создают в воображении свой собственный мир, часто фантастический, и путешествуют в нём, не покидая своего угла; они охотнее рассказывают о приключениях, нежели бросаются в них. Будучи прозаиками, когда этого требуют условия их жизни, они обладают однако мечтательной и волшебной поэзией… По мнению Грант Аллена, кельт обладает “железным организмом, страстной энергией, неукротимой жаждой опасности и приключений, лихорадочным воображением, неистощимым и немного цветистым красноречием, нежностью сердца и неиссякаемым великодушием”… Даже антропологи, создавшие эпопею о белокурых [германцах], не могут отказать кельто-славянам в уме, часто “равняющемся уму самых способных арийцев”… Обратите внимание на основные свойства характера, явившиеся результатом смешения различных этнических элементов в Галлии, и вы увидите прежде всего, что чувствительность наших предков уже и тогда характеризовалась нервной подвижностью, в которой нас упрекают в настоящее время, как в признаке “вырождения”. Цезарь называл эту нервную подвижность “слабостью галлов”. Римляне констатировали также у наших предков, как резкое отличие от их собственного характера, крайнюю склонность воспламеняться целыми группами и усиливать возбуждение каждого возбуждением всех. Современная наука называет это явление нервной индукцией… Дух общительности и быстро возникающая симпатия порождают великодушие. Известно то место, где Страбон говорит, что галлы охотно берут в свои руки дело угнетённых, любят защищать слабых против сильных. Они [среди своих] наказывают смертью убившего чужестранца и в то же время осуждают лишь на изгнание убившего своего согражданина; наконец, они охраняют путешественников» [5].

Разительно иные характеристики давали древние и последующие авторы племенам англов, саксов и ютов, норманнам, древним скандинавам и англичанам.

Жреческая каста друидов Британии, с их загадочным культом, пронизывавшим всю жизнь древних кельтов, входила в единую организацию с друидами континентальной Галлии. В ходе англо-саксонского завоевания Британии (V—VI вв.) бóльшая часть кельтов, соответственно, и друидов, была истреблена, часть вытеснена в Уэльс, Шотландию, Корнуолл, где они смешались с местными аборигенами, и на полуостров Арморику (современная Бретань). Ныне французская Бретань, как считают некоторые историки, была цитаделью древней кельтской цивилизации. Часть французских историков эту область, остаток великой Галлии, считают истоком французской нации.

Древняя Галлия, принадлежавшая галлам – племенам кельтской группы, с начала V в. до н.э. и до римского завоевания (I в. н.э.) включала земли нынешней Франции, Бельгии, части Швейцарии, Германии и Северной Италии. Примерно в тех же границах впоследствии на смешении с вторгшимися из Азии древнегерманскими племенами, возникло Франкское государство (V – IX вв.). Одним из остатков этого расколовшегося «общеевропейского» государства, возникшего на смешении всевозможных, и пришлых, и давно здесь осевших племён, и стала «галльская» Франция – сердце Западной Европы.

Знаменитый Стоунхендж возник на британском острове ещё раньше кельтских поселений, по данным радиоуглеродного анализа примерно около 2440 – 2100 гг. до н.э. Некоторые полагают, что друидическая религия, друидическое жречество, укоренившееся среди кельтских племён, было старше пришлых кельтов, что оно имело и иной этнический состав, и что, подобно египетским фараонам, друиды были потомками древней цивилизации и последними хранителями и продолжателями древнего знания на этих суровых территориях, последним свидетелем чего остался Стоунхендж.

Первая волна кельтских переселенцев пришла на остров Британия около 700 г. до н.э. Они распространились по всей территории Британских островов, как полагают, относительно мирно смешавшись с местным населением. Именно кельтскому (или даже скорее друидическому) слову brith — «пёстрый», остров обязан своим названием – Британия, и бриттами римляне стали именовать кельтские племена, владевшие этим островом. К моменту англо-саксонского завоевания кельто-друидическая Британия уже несколько веков была покорена и в значительной степени культурно романизирована римлянами.

Ослабляя своими междоусобными войнами страну, враждовавшие кельтские вожди стали приглашать с континента на службу дружины англов, саксов и ютов (германо-скандинавские племена). Происхождение и прошлое их настолько покрыто туманом, что никто не может даже определённо утверждать, говорили ли они все на едином наречии. Такие дружины, оставшиеся на зимовку в Британии, и были первыми завоевателями. Монах Гильдас, возможно, епископ, в своём сочинении «О погибели Британии» (6 в.) пишет о междоусобных причинах трагедии: «Советники вместе с гордым королём ввели в страну яростных саксов, ненавистных богу и людям, для отпора северным племенам». Эти дружины предков будущих англичан прибыли на трёх кораблях, затем к ним присоединились дополнительные отряды. Все они требовали платы, грозили разорением, если им не платили, и осуществляли свои угрозы. Дальнейшее завоевание Британии ютами, англами и саксами приходится на вторую половину V века. Высадка дружин морских разбойников на побережье сопровождалась пожарами, истреблением всех, кто попадал в руки завоевателей, грабежами и насилиями. Кто мог, спасался бегством. Местное население было охвачено паническим ужасом и полностью деморализовано. Это делало невозможным какое-либо сопротивление завоевателям. Из «Англо-Саксонской хроники», например, выясняется, что саксонский вождь Элла со своими сыновьями высадился в 477 году, перебил всех попавшихся ему бриттов, а остальных загнал в Андеридский лес. Затем осадил и взял Андериду (491 г.), где также всех перебил. Гильдас сообщает о разорённых и разгромленных городах, брошенных затем завоевателями, так как они не представляли для них интереса, о рухнувших башнях, обвалившихся стенах, опустошённых деревнях, заброшенных полях, на которых не было ни колоса. Он пишет о том, как кельты бегут в горы и леса, как их ловят, убивают, наиболее упорных голодом вынуждают к сдаче, а потом либо убивают, либо обращают в рабство. Некоторые, спасаясь, бегут за море на континент или в Ирландию. «Огонь их (саксов) ярости лизал своим красным языком западный океан (Ирландское море)», — говорит летописец.

Второй этап завоевания начинается с конца V века. Он ознаменовался временной консолидацией сил кельтов, которые, объединившись под властью Амвросия Аврелиана, перешли к вооружённому сопротивлению завоевателям. Считают, что Амвросий Аврелиан происходил из знатной римской семьи, был одним из немногих римлян, уцелевших в Британии в ту бурную эпоху. Он был вождём романо-бриттов, бившихся против англо-саксов, и, как считается, прообразом легендарного персонажа – Короля Артура. Современник Гальфрида, Уильям Мальмсберийский, называет Аврелиана «...последний из уцелевших римлян, который стал монархом после Вортигерна, подавил самонадеянных варваров при помощи Артура...». Другие считают Короля Артура сугубо кельтским персонажем. Первая историческая хроника, в которой упоминается Артур — это «История бриттов» (лат. Historia Britonum), написанная на латыни примерно в 800 г. н.э. валлийским монахом по имени Ненний. Многие учёные считают, что Ненний опирался при создании «Двенадцати битв Артура» на народные предания Уэльса. Вместе с тем, известно, что в Уэльс была вытеснена часть кельтов. В этой хронике об Артуре говорится, что он одержал двенадцать побед над саксами, окончательно разгромив их в Битве при горе Бадон. В любом случае, центральный герой британского эпоса и многочисленных рыцарских романов, ставший впоследствии и главным героем английской литературы, сражался против предков англичан.

Историки отмечают, что действительно, именно в начале VI века продвижение саксов на запад Британии на время приостановилось. Это, по мнению многих исследователей, может служить доказательством реальности побед Артура (или его прототипа) над саксами. Но об объединении Королём Артуром всей кельтской Британии и прилегающих островов, как о том гласят легенды, историки подтверждений не находят. Предположительно численность кельтов (бриттов) к началу англо-саксонского завоевания составляла 2 млн. человек, а численность завоевателей — не более 200 тыс. Кельтские вожди тогда не только принялись за междоусобицы, но и часть из них, опираясь на часть жрецов-друидов, постаралась избавиться от иноземного римского господства. Легенда о Короле Артуре сообщает о классическом для подобных случаев предательстве со стороны близких, от чего герой и погиб.

Английская нация фактически ведёт своё начало с 1066 года, с завоевания англо-саксонской Британии норманнами и смешением с этим воинствующим племенем. Норманны, как считается, были северными викингами, последней родиной которых до этого была Скандинавия. В своё время норманны захватили северные земли франков – нынешние земли севера Франции, носящие название Нормандия. Культура романизированных франков была выше, поэтому завоеватели-норманны приняли их язык (старофранцузский язык, развившийся в своё время из народной латыни), их административно-госудаственные основы и прочие элементы цивилизации. В 1066 году норманны завоевали англо-саксонскую Британию, говорившую тогда на немецком языке (диалект низменного побережья Германии и Голландии, восходящий, в свою очередь, к распространённому в быту языку пришедших из Азии германских племён, не принявших латыни). Даже в начале второго тысячелетия вряд ли можно было говорить о существовании самостоятельного английского языка. С земель франков в завоёванную Британию норманны пришли как носители французского языка (смешанного с нормандским), французской культуры (хотя и со своими особенностями) и французского феодального государственного устройства. После этого англо-саксонская знать более двухсот лет разговаривала только на норманно-французском, который до XIV века оставался здесь языком художественной литературы. В складывающийся у населения язык привходили и наречия Уэллса, Горной Шотландии, Корнуолла и Ирландии. С кельтами, практически полностью вытесненными тогда с острова англо-саксами, у будущих англичан как и с будущими французами, слияния не получилось. Поэтому историческое возведение английского языка к кельтскому, встречающееся в популярной литературе, с учётом яркого антагонизма между двумя этносами, не корректно.

Барьер между англо-саксами и кельтами оказался непреодолим. Здесь обнаруживается целый комплекс всевозможных причин, психологического, подсознательного, энергетического, культурного и религиозного характера. Британия V – VI веков стала ареной прямого столкновения двух половин зарождающейся очередной Западной цивилизации.

Примечательно, что в генезисе языкового развития Западной Европы, одни народности, так называемые «романоязычные» (французы и пр.), оказались созвучными восприемниками Римской империи, соответственно и её культуры и цивилизованности, например, целиком приняв римское частное право (так называемое континентальное право). Тогда как другие в известной мере оказались антагонистичными римской культуре и прямой рецепции её языка, в частности противопоставив континентальному римскому праву – так называемое прецедентное, английское право. Аналогичное противостояние, опять же по «континентальности» и «морю» (торговле) можно обнаружить более тысячелетия назад между Римской империей и Финикийской империей (включая Карфаген).

Норманнское завоевание Британии только обострило военизированные наклонности нации, в миниатюре отрепетировав то, что спустя несколько веков будет полномасштабно использовано при сооружении Британской морской империи. В Англии, захваченной норманнами, поначалу их было не более 10 000. Норманны оказались в окружении много превосходящего по численности, чуждого по культуре и языку населения. Это вынуждало завоевателей прибегать к тактике создания условий для выживания малыми вооружёнными группами в укреплённых замках, откуда можно было совершать рейды в целях осуществления контроля за окружающим населением [Gillinham, 1995, p. 104–105]. Нормандские сеньоры, последовавшие за королём Вильгельмом в Англию, вынуждены были сгруппироваться вокруг своего господина, чтобы защитить свои завоевания и свою собственность. Завоеватель сумел избежать опасности, которую представляли для него слишком мощные вассалы, следующим образом: при распределении земель, которые он раздавал своим соратникам, он не создал ни одного крупного феода, и поэтому ни один «барон» не мог соперничать с ним. Качание между централизмом (абсолютизмом) и раздробленностью сопровождало всю историю Англии, а затем Великобритании. В известном смысле история Англии начинается как история колонии, что впоследствии как некий цивилизационный код англо-саксов предопределит судьбу прочих возникших после англичан государств: США, Канады, Австралии, ЮАР. Поэтому мы специально разбирались с феноменом «островной психологии» и «островного менталитета».

Только в 1362 году английский язык, вызревший к этому времени как «языковый компромисс» с его многочисленными истоками, был введён в судопроизводство Британии, в 1385 году было прекращено преподавание на норманно-французском языке, а с 1483 года парламентские законы стали издаваться на английском. Хотя основа английского языка осталась германской, он включил в свой состав большое количество старофранцузских слов, став языком смешанным. Население Англии к 1300 году составляло около 3 млн человек (в 3 раза больше, чем в эпоху Норманнского завоевания), во Франции же – 22 млн. [6]

Французская культура ещё много веков оставалась душою Западной цивилизации. Ко временам славы Наполеона Франция поднялась до величины одной из могущественнейших держав мира. Всё шло к тому, что из эпохи феодализма в эпоху социального государства Запад войдёт не в мейнстриме островной исключительности Англии, приняв вид «атлантической цивилизации», а в орбите союза континентальных народов под знаменем пламенной Франции. Возрождение и Просвещение в Европе, как бы обратившись взором к высочайшим идеалам эпохи античного синтеза, начались с наиболее динамичных в то время в Европе народов, в том числе с итальянцев, а завершились апофеозом французской культуры. В других странах хотели одеваться как французы, говорить по-французски, читать французскую литературу, подражать манерам французов. Как пишет современный английский автор, «…к концу XVIII века появились жалобы, что офранцуживание становится в Англии условием для продвижения по службе. Такие драматурги, как Корнель и Расин, вызывали большее восхищение, чем Шекспир, а английские поэты Поуп и Э.Р.Эддисон стали подражать стилям французского стихосложения» [7].

Всё то же самое имело место почти два тысячелетия назад при всемирном распространении греческой культуры. К моменту славы военного гения Александра Македонского гений греческой культуры вознёсся до высшей точки мирового признания. Гений французской культуры оказался аналогичным образом вознесён при торжестве военного и политического гения Наполеона. Великая французская революция, европейские походы и законодательные новации Наполеона изменили Западную Европу и проложили путь для перехода всего человечества на новую послефеодальную ступень. Знаменитый девиз Французской революции: «Свобода, Равенство и Братство» стал идеалом для демократических изменений во всём мире, для высвобождения человечества от средневекового мракобесия и рабства. Наполеон заложил в Европе образец социального, межнационального и конфессионального равновесия, то есть цивилизационные основы единой прогрессивной континентальной Европы.

Ошибочный поход Наполеона на Россию – сердце Азии, стал причиной заката могущества Франции, утратой ею стержневой роли, а вместе с этим и падения континентальной доминанты в развитии Западной цивилизации. Отступничество Наполеона от первоначальных планов глубокой демократизации Запада, искушение королевскими почестями и монаршей властью, увлечение примером колониального паразитизма Британии, в итоге привели Францию к падению. Ослабление Франции позволило островной Британии стать крупнейшей империей с колониями на всех обитаемых континентах, дало ей возможность целый век удерживать господство на главных морских путях – этих артериях глобального мира.