Глава 8. – Твою мать – простонала Алиса и ухватилась рукой за стену

– Твою мать… – простонала Алиса и ухватилась рукой за стену.

В глазах потемнело. Этого быть не может! Это не она!

Это не ее жирная целлюлитная задница и живот с кошмарной складкой! Когда? О боже, ну когда она так растолстела? Сколько в ней кило? Сто? Сто пятьдесят?

Весы показали шестьдесят, но Алиса ощущала себя на все двести. Почему никто не сказал ей «если ты целыми днями лежишь на диване, ешь двенадцать раз в день, каждые полчаса расправляешься с шоколадкой и постоянно находишься под воздействием „лонг айленда“ – жир появляется со скоростью два килограмма за три дня»?

Сегодня двадцать восьмое апреля. Через два дня – Вальпургиева ночь, ее первый шабаш, и она толстая!

Шабаша Алиса боялась до жути – она в детстве читала Гете и прочие страшные истории, так что навоображала себе и черта, играющего на конской голове, и ведьм, спаривающихся с демонами, и Сатану, прихлебывающего кровь из черепа…

Лиза ее, конечно, высмеивала – уверяла, что оргий никаких не будет (по крайней мере не страшнее, чем в клубе «Дягилев»), но все‑таки осторожно намекнула, что на Броккене все несколько театрализованно, в традиционном стиле.

Алиса немного успокаивалась, пока не начинала думать: а что, собственно, представляет собой этот самый традиционный стиль? Все голые? Человеческие жертвы?

Есть, в конце концов, надежда, что на ведьму свыше шестидесяти килограммов никто не польстится?

Или, наоборот, с ее участием организуют какой‑нибудь сексуально‑извращенный обряд инициации?

Жуть… Она успеет сделать липосакцию?

Это все Марк виноват! Зачем он тащит в дом все эти пирожные, булочки и осетрину горячего копчения? А?

Ладно… За два дня она не похудеет, но уже прямо сегодня надо остановиться и решительно заняться салатом из овощей. Долой свежий хлеб и соленую рыбу!

Только вот интересно, – смутилась Алиса, – а «долой» – это как? В помойку?.. Она не может… Холодильник забит дорогой едой, и у нее не хватит мужества выкинуть пять тысяч рублей. Ум‑м… Какой соблазнительный салат из креветок…

Алиса резко захлопнула холодильник.

«Что со мной?» – запаниковала она. Может, депрессия? А она и не заметила? Думала, все наоборот – она счастлива, и все у нее хорошо? Так ведь бывает… Кажется, все, что нужно: отлежаться на диванчике, заниматься лишь тем, что не приносит денег – то есть смотреть ТВ, читать, трепаться по телефону, покупать новую косметику и часами краситься перед зеркалом… А потом выясняется, что все это просто очередной способ убежать от реальности.

Алиса вышла на улицу (первый раз за три дня – несмотря на то, что жила за городом), вдохнула уже почти теплый воздух, порадовалась, что показались первые желтые и липкие листочки, присела в плетеное кресло, и ее озарило. Она просто до ужаса боится того, чем ей придется заниматься дальше! Точнее, не знает. Поэтому и боится. Делать что‑то надо, а она в полнейшем неведении, что именно. И, если уж совсем честно, мысли об этом чертовом шабаше доводят ее до истерики – она готова откусить себе ногу, только бы остаться дома. Но она, к сожалению, не может отказаться. Приглашение – цепочка из белого золота с кулоном в виде метлы, рукоять которой украшена крошечными черными бриллиантами, получено, а, значит, обратного хода нет. Вот так. Единственное, что утешало – кулон очень выигрышно смотрелся на ее располневшей груди. Это если стоять перед зеркалом, втянув живот.

Алиса еще раз проверила холодильник – вдруг продукты сами исчезли, и тут ей в голову пришла удивительная, светлая идея!

Алиса вытащила из шкафа пакеты, собрала еду (кроме овощей), засунула их в машину и поехала к Насте, у которой покупала молоко, творог и мед. Настя работала продавщицей в деревенском магазине, на досуге торговала молочными продуктами и содержала троих детей без отца. Вальпургиева ночь – это же Первое мая, День труда! Пусть ее несчастные детки наедятся до отвала – особенно им понравятся офигительные эклеры с заварным кремом, облитые настоящим горьким шоколадом, а не соевой бурдой!

Настя, конечно, слегка прибалдела от такой щедрости, но потом вдруг как‑то подтянулась, странно так на Алису поглядела, прикусила губу, но все же решилась:

– Алиса… – сказала она и впала в транс.

– Настя, говори давай, я не кусаюсь, – поощрила ее та.

– Я, когда муж умер, чуть на трассу не пошла работать, – призналась Настя, все еще странно посматривая на нее. – Но быстро одумалась – мне же детей растить, что из них получится, если мать – поблядушка?

Она замолчала.

Алиса, изобразив крайнюю заинтересованность, кивнула головой.

– Знаешь, мне иногда кажется, что я не живу, а хожу, как в тумане, – сообщила Настя. – Я же в медицинском техникуме училась. Думала, в Москве работать буду, а как родила этого дармоеда… – Настя имела в виду старшего сына Борю. – Так и пришлось выкручиваться. Устроилась в магазин, Толя… – это был ее покойный муж, – хорошо зарабатывал… Я думала – все впереди. Вот подрастет Боря. Подрастет Зинка… Вадика в детский сад отправлю… А потом Толя умер, и… я тоже как будто умерла.

Настя сделала шаг вперед и вцепилась Алисе в руку.

– Я же все про вас знаю! – зашептала она. – Другие только сплетничают, а у меня бабушка в вашем доме работала. Все болтали – нехорошее место, но она говорила, чтоб я дураков не слушала, и что ничего я в этом не понимаю, чтобы судить! Алиса! Скажи мне правду!

Алиса, уже проклинавшая мгновение, когда ее заплывший жиром мозг направил сюда с сумками продуктов, нащупала утюг, которым собиралась если не отбиваться, то пригрозить буйной хозяйке, но вдруг у Насти из глаз брызнули слезы, она с размаху опустилась на стул и заревела.

Алиса что‑то бормотала, а Настя, высморкавшись в кухонное полотенце, взвыла:

– Погадай мне, что тебе стоит! – и опять разрыдалась.

У Алисы отвисла челюсть. Так вот в чем дело!

– Понимаешь, я не… – промямлила она, но Настя смотрела на нее, как на чудотворную икону, и Алисе не хватило мужества для отказа.

Так как она сильно сомневалась в своих способностях, то решила просто наврать Насте что‑нибудь обнадеживающее. Кофе дома не было, карт тоже, поэтому Алиса взяла протянутую руку, уставилась на нее и принялась сочинять оптимистичный, но не слишком уж радужный текст.

Она смотрела и смотрела в Настину грубую ладонь, пока вдруг не заметила, что бессистемное сплетение линий обретает смысл. Скоро Настя заболеет и попадет в больницу. Ничего страшного – что‑то по женской линии, скорее всего, воспаление придатков. Дети, конечно, останутся без призору, зато ее переведут в город, и там она познакомится с мужчиной, который станет отчимом ее дармоедам. Ее ждет смена работы… то есть просто тут ясно видно, что она будет заниматься чем‑то другим, и это принесет ей деньги. С мужем она, возможно, разведется – но это не точно, зависит от обстоятельств, или от того, что она сама решит, но Настя будет… богата.

– Да не может быть! – воскликнула Настя, и тут только Алиса поняла, что давно уже говорит вслух.

Она с трудом выпуталась из паутины линий, ощутила, что вспотела, устала и рассердилась, забрала творог, который ей всучила Настя (ничего, добавит в салат), и уехала в легком недоумении. У нее что, дар предвидения? А как же ее собственное неопределенное будущее? Может, стоит на этом сосредоточиться?

Развалившись дома на диване, Алиса уставилась на свои ладони, но никак не могла сообразить, о чем говорят все эти знаки на руках. Путаница. Она набрала номер Нины – все‑таки специалист по ясновидению, хоть и слабенький, но та ее, увы, не утешила.

– Знаешь… – смутилась она. – Ладно, не буду врать. В общем, если ведьма не может разобрать, что показывают линии на ее собственных ладонях, значит, тебя впереди ждет беда.

– Какая беда? – испугалась Алиса.

– Я не знаю.

– А… может, я к тебе сейчас приеду? – настаивала Алиса.

– Я сама к тебе приеду, – пообещала Нина. – Кстати, тебя в последнее время ничего не тревожит?

– Не считая лишнего веса?

– Все! Буду часа через полтора! – рассердилась Нина и дала отбой.

Приехала через три – разумеется, сославшись на пробки, и с собой привезла самую жирную, сытную и вредную еду на свете, включая восхитительный «Наполеон».

– Издеваешься? – хмыкнула Алиса.

– Что?! – возмутилась Нина. – Да ты в кои‑то веки выглядишь как живой человек! Ты в курсе, что худоба выходит из моды?

– Я не худая!

– Уже нет!

– И не была! Я была нормальная! А сейчас у меня сало!

– Сало у тебя в голове! Оно заменяет тебе мозг, потому что только люди без мозга могут назвать тебя толстой! – сопротивлялась Нина. – Тебе Марик случайно не говорил, что у тебя аппетитная задница, грудь, как у Холли Берри и нормальные женские щеки? Ты хотя бы понимаешь, что вся индустрия красоты основана на том, что у слишком худых женщин кожа свисает и покрывается складками?

– Фу! – Алиса швырнула в Нину подушкой. – Замолчи, злобная извращенка!

– Сама ты тощая анорексичная обвисшая извращенка! – Нина броском вернула Алисе подушку и ушла на кухню ставить чайник.

– Слушай, а что происходит во время Вальпургиевой ночи? – допытывалась Алиса у Нины.

– Там круто, – скупо поделилась Нина. – Но ты должна все увидеть сама. Это вроде как тест. В свою первую ночь на первое мая ты воспримешь себя как ведьму.

Алиса сделала все, чтобы изобразить полнейшее недоумение: открыла рот, посмотрела исподлобья, подняла одну бровь, покачала головой – но большего от Нины не дождалась.

– Я могу сказать лишь то, что всем известно, и о чем тебя все равно предупредят, – улыбнулась Нина. – Здесь мы все разные. На Лысой горе все равны. Нет ссор, былых обид, зависти, ревности… Это и хорошо, и плохо. Ты увидишь новые лица, с кем‑то здорово проведешь время, но это ничего не будет значить, как только взойдет солнце. Да, кстати… Э‑э… Ладно, замяли.

– Что?! – подбоченилась Алиса.

– Да, ладно… – Нина отвела глаза.

– Нина!

– Откуда ты взяла эту Лизу? – Нина с грохотом отложила нож и схватила бокал с коньяком.

– Я ее не брала, – подозрительно поглядывая на нее, ответила Алиса. – Мы познакомились у Лили.

– У Лили? – удивилась Нина.

– Почему ты вообще меня спрашиваешь? С Лизой что‑то не так?

Нина развела руками и беспомощно взглянула на Алису.

– Слушай, это ты начала! – Алиса ткнула в нее указательным пальцем. – Так что выкладывай!

– Я думала, ты уже поняла… – смутилась Нина. – В общем… Наш мир делится – условно, конечно, но это работает – на три части. Первая – элита. Талантливые ведьмы, которые делают нечто такое, чего не могут все остальные… Знания передают из поколения в поколение, но не в этом суть – суть в крови, которая зовет тебя к большим свершениям и великим открытиям. Большая часть – ремесленники, иногда удачливые, иногда – не очень: тут все основано на усидчивости и старательности. Быть хорошей ремесленницей – вполне почетно, многие входят в большие дома, вроде дома твоей двоюродной бабушки. И есть третья категория. Это такие ведьмы, которые… В общем, они не бездарны, но и не настолько талантливы, чтобы соответствовать своим амбициям. Поэтому они занимаются тем же, чем и обычные люди, но свои таланты тратят на то, чтобы достичь в своем деле большего успеха.

Алиса нахмурилась. Лиза говорила об этом, но совсем в другом тоне. В превосходной степени.

– И что? – не очень дружелюбно поинтересовалась она у Нины.

– Ну… Это считается не очень… престижным. Я спросила про Лизу, потому что она…

– Ладно, давай вернемся к этой теме позже! – оборвала ее Алиса, которой совершенно не хотелось омрачать предчувствие первой Вальпургиевой ночи терзаниями и смятением. Уже имеющихся, включая страдания по поводу ляжек, как у Келли Осборн, вполне достаточно.

Нина отказалась ночевать у нее – она завела кошку, по которой соскучилась, и уехала, так и не забрав с собой остатки «Наполеона» – как Алиса ее ни умоляла.

Едва за ней закрылась дверь, зазвонил телефон.

– Ты уже выбрала? – закричала Лиза.

– Кого? – опешила Алиса.

– Ты так и не зашла на «лысаягора. ком» – по‑английски?! – завопила Лиза.

– О чем ты?

– Ты автоответчик прослушиваешь, или он у тебя для видимости?! – буйствовала та.

– Э‑э… Нет. А что случилось‑то?

– Ты в чем поедешь? В платье с выпускного вечера?!

– У меня не было платья на выпускном вечере! – по примеру Лизы Алиса тоже перешла на крик. – Я была в джинсах и топе с жутким бантом!

– О, черт… – простонала Лиза. – На Лысую гору ты в чем поедешь?

– А… – замялась Алиса. – Там нужна одежда?

Лиза выдержала паузу.

– «Лысаягора. ком» – по‑английски, – уточнила она. – Пока.

Алиса швырнула трубку, включила комп и зашла на сайт. Требовалось ввести имя, фамилию и дату рождения. Некоторое время крутилась стрелочка – где‑то там думали, но вскоре ее перебросили на лаконичную страничку черного цвета с двумя ссылками: «Доставка» и «Коллекция».

Алиса кликнула на «Коллекции» и оказалась один на один с картинкой обнаженной девушки, слева от которой алели надписи: «белье», «корсеты», «плащи», «юбки», «шорты», «чулки»… Ткнув наугад в «юбки», Алиса столкнулась с новым списком»: «мини», «миди», «макси», из которого в свою очередь произрастал еще один – по тканям: «бархат», «шифон», «кожа»…

Алиса еще и не начала выбирать, когда выяснилось, что она просидела в Интернете полтора часа. Очнувшись, ткнула в ссылку «корсеты» – ради того, чтобы обнаружить – самые красивые модели уже разобрали. Осталась какая‑то жуть из латекса со шнуровкой. До трех часов ночи Алиса балансировала на грани истерики, но, в конце концов, нашла то, чего хотела. Потрясающее платье из мерцающего шифона – на размер меньше, но тут все дело в груди. Как выяснилось, картинке с ведьмой следовало задать свои параметры – талия, плечи, длина рукава, бюст, и вот с этим платьем вышло так, что оно было сшито словно нарочно для нее – талия чуть более широкая, чем следовало, бедра ниже, чем положено, и бюст умеренный. Была бы она пышнее на сантиметр, лиф бы на ней не сошелся. Хочется надеяться, что она все правильно померила, иначе ей крышка. Юбка была длинной – как Алиса и рассчитывала. В короткой юбке она куда угодно может пойти, а вот на особенные вечеринки – только в длинной. Туфли она, пожалуй, заказывать не будет – у нее столько черных шпилек, что она и сама может их загнать зазевавшимся ведьмам… Но сделать заказ не получилось – графа «Туфли» мигала и сопротивлялась, пока Алиса не догадалась, что без обуви ее отсюда не выпустят. Она выбрала прозрачные туфли с украшением в виде броши – орхидеи, усеянной черными стразами, черные трусы тоже со стразами и самые настоящие чулки с подвязками.

Вернувшись на главную страницу, кликнула в «Доставку», полагая, что имеется в виду доставка товара, и так и застыла – с рукой на правой кнопке мыши. Доставлять должны были не одежду, а ее саму – на метле, на козле, на свинье, или в карете, запряженной стаей ворон.

Бедным ведьмам предлагались скидки на «Люфтганзу», и хотя Алиса и была сейчас той самой бедной ведьмой, но запомнить первый визит на Лысую гору как перелет из Шереметьева в Ганновер или в Эрфурт, а потом еще и переезд на поезде и на такси… Это неприемлемо. Поэтому она заказала черного козла, который обошелся ей как бизнес‑класс до Мюнхена.

Чуть позже выяснилось: она волнуется так, что ее чуть не стошнило, и Алиса вышла прогуляться вокруг пруда. Завернувшись в плед, с пачкой сигарет и бокалом рома, она шла вдоль прозрачной воды, глядела на застланное мхом дно, считала отраженные в воде звезды и мечтала о том, что вдруг ее жизнь и правда станет похожа на сказку. Можно ни о чем не волноваться, жить‑поживать в свое удовольствие, наслаждаться – без чувства вины, ни от кого не зависеть…

Купаться в мечтах было так сладко – особенно в этот немного приторный, сотканный из ожиданий вечер, что даже едва заметная тоска – эхо разочарований, которые ожидают всех мечтателей, не желающих видеть жизнь в истинном свете, не умеющих мириться со скучной действительностью и отказывающихся взрослеть – если взрослеть означает утратить воображение, – не могла омрачить дивную ночь – ночь предвкушений.