Глава 38. Все‑таки он был мутантом, только в облике андроида, и, как только ему удастся остановить Крофорда

Все‑таки он был мутантом, только в облике андроида, и, как только ему удастся остановить Крофорда, он снова превратится в восемнадцатилетнего мутанта, влюбленного в семнадцатилетнюю мутантку, и у них будет надежда, что бессмертие станет явью при их жизни. А если так произойдет, то они с Кэтлин смогут вечно совершать прогулки по заветной долине, и у них родятся дети‑мутанты, наделенные исключительным даром предвидения, и все они проживут такую жизнь, какой могли бы позавидовать все языческие боги старой Земли.

Он откинул одеяло, вылез из постели и подошел к окну. Застыв у окна, он смотрел на залитую лунным светом долину, по которой когда‑то гулял, и видел пустынное место, которое навсегда останется пустынным, что бы ни произошло.

Более двадцати лет он лелеял мечту и вот, когда она почти стала явью, понял, как она потускнела с годами: невозможно вернуться в тот день 1956 года, человек не в силах вернуть ушедшее.

Нельзя стереть прожитые годы, их нельзя собрать, сложить в уголок, оставить там и уйти. Их можно упрятать в глубины памяти и забыть там, но наступит день, и воспоминания вернутся. И тогда вам станет ясно, что вы прожили не одну, а две жизни.

Это и тревожило – ведь прошлое забыть нельзя.

Скрипнула дверь, и Виккерс обернулся.

В дверях стоял Айзекайя, его металлопластиковая кожа блестела на свету, проникавшем из коридора.

– Не спится? – спросил он. – Могу вам помочь. Принесу снотворное или…

– Вы действительно можете помочь, – сказал Виккерс. – Я хочу заглянуть в дело.

– Дело, сэр?

– Да, дело. Дело моей семьи. Оно должно быть где‑то здесь.

– В архиве, сэр. Я могу его принести. Подождите немного.

– А также дело Престонов, – добавил Виккерс. – Дело семьи Престонов.

– Хорошо, сэр, – сказал Айзекайя. – Подождите.

Виккерс включил свет у изголовья кровати и присел на край постели. Теперь он знал, что делать.

Заветная долина оказалась пустыней. Лунные тени на белизне колонн были мертвым воспоминанием. А аромат роз давно ушедшей ночи унесли ветры пролетевших лет.

«Энн, – сказал он сам себе, – Я веду себя по отношению к тебе как дурак».

– Как ты считаешь, Энн? – спросил он вполголоса. – Мы ругались и ссорились, и хоронили нашу любовь под этой пикировкой, и, если бы не мои мечты о долине, мечты, которые с каждым годом становились все призрачнее, хотя я не знал этого, мы бы давно поняли, как обстоят дела.

«Они забрали у нас обоих, – думал он, – врожденное право прожить нашу собственную жизнь в наших подлинных телах, Данных нам при появлении на свет. Они превратили нас в подобие мужчины и женщины, и мы шли по жизни словно тени, бегущие по стене. А теперь они хотят отнять у нас право на смерть и сознание выполненного долга. И мы должны прожить лживую жизнь – я как андроид, наделенный жизненной силой человека, который вовсе не является мной, и Энн тоже».

– Порвать с ними, – сказал он. – Порвать со всеми их двойными жизнями и состоянием искусственного существа.

Он вернется на ту Землю. Разыщет Энн Картер, скажет, что любит ее, любит не призрачной любовью при лунном свете и аромате роз, а настоящей любовью мужчины, утратившего пыл юности. Они уедут вместе и проживут свою собственную жизнь: он будет писать книги, а она – ходить на службу, и они постараются, насколько возможно, забыть, что они мутанты.

Он прислушался к шорохам дома, тихим шорохам ночного дома, которые не слышны днем, когда он наполнен человеческими голосами, и подумал, что при желании этот язык дома можно понять. Дом расскажет вам все, что вы хотите знать, – какое было выражение лица у кого‑то, и как было произнесено то или иное слово, и все, что мог сделать или о чем мог думать человек, находящийся наедине с самим собой.

В деле он не найдет всего, что хотел бы узнать, там не окажется всей правды, которую он ищет, но там будут сведения о нем и о бедном фермере и его жене, которые были его отцом и матерью.

Дверь открылась, и появился Айзекайя с папкой под мышкой. Он протянул папку Виккерсу и в ожидании застыл у стены.

Дрожащими пальцами Виккерс открыл папку и на первой же странице увидел:

ВИККЕРС ДЖЕЙ, род. 5 авг. 1937 г., п. ж. 20 июня 1956 г., д. п., в., н. п., скр.

Он не улавливал смысла написанного.

– Айзекайя.

– Да, сэр.

– Что все это значит?

– О чем вы говорите, сэр?

– Вот эти обозначения, – Виккерс ткнул пальцем, – п. ж. и так далее.

Айзекайя наклонился и прочел:

– Джей Виккерс, родился 5 августа 1937 года, перемещение жизни 20 июня 1956 года, дар предвидения, ощущение времени – наследственная память, скрытая мутация. Все это означает, что вы еще не пробудились.

Виккерс глянул ниже – там были имена, вклейка о браке, в результате которого он родился.

ЧАРЛЬЗ ВИККЕРС, род. 10 янв. 1907 г., конт. 8 авг. 1928 г., в., н. п., пр. ж. 6 февр. 1961 г.

И ниже:

САРА ГРЭХЕМ, род. 16 апр. 1910 г., конт. 12 сент. 1927 г., пр., ук. об., в., н. п., пр. ж. 9 марта 1960 г.

Его родители. Он попытался расшифровать:

– Чарльз Виккерс, родился 10 января 1907 года, контужен, нет, тут что‑то другое…

– Контакт установлен, сэр, – подсказал Айзекайя.

– Контакт установлен 8 августа 1928 года, пробужденный, в., эл., что это означает?

– Ощущение времени и электроника, сэр, – пояснил Айзекайя.

– Ощущение времени?

– Ощущение времени, сэр. Другие миры. Все заключено во времени, вам это известно?

– Нет, я этого не знаю, – сказал Виккерс.

– Времени не существует, – разъяснил Айзекайя. – В том смысле, как его понимают обычные люди. Нет беспрерывного потока времени, а есть отрезки времени, как бы секунды, следующие одна за другой. Хотя ни секунд, ни похожих соизмеримых отрезков времени нет.

– Знаю, – сказал Виккерс.

И он действительно знал. Он все вспомнил – объяснение этих миров, следующих друг за другом, когда каждый мир заключен в капсулу своего времени, в какой‑то странный и произвольный отрезок времени, и эти отрезки времени со своими мирами тянулись в прошлое и настоящее, но как далеко тянулась их цепь, не мог ни знать, ни предполагать никто из живых существ.

Словно кто‑то нажал скрытый выключатель, и вся его наследственная память оказалась в его распоряжении, ведь она всегда была в нем, а он не осознавал ее присутствия, как и не осознавал еще в полной мере своего дара предвидения.

– Времени не существует, – продолжал Айзекайя. – Во всяком случае, в понятиях обычного человека. Время состоит из отрезков, и каждый отрезок – одна из фаз столь обширного мира, что человеческая мысль пасует перед ним, отказываясь постигнуть его целиком.

Но само время? Время представало бесконечной средой, тянущейся в прошлое и будущее, хотя не было ни прошлого, ни будущего. Просто существовало бесконечное множество отрезков, протянувшихся в обе стороны, и каждый отрезок был одной из фаз Вселенной.

На исконной Земле человека кто‑то задумался о путешествии во времени, о возможности вернуться во вчерашний день или уйти в завтрашний. Теперь он знал, что такое путешествие невозможно, что один и тот же момент времени заключен в своей собственной капсуле, что Земля людей двигалась в одной временной капсуле с самого рождения до самого конца и что она возникла и вернется в небытие в одном и том же отрезке времени.

Вы могли путешествовать во времени, но ни во вчера, ни в завтра. Если вы обладали неким ощущением времени, то могли перейти из одного временного отрезка в другой и тогда оказывались в другом мире, а не во вчерашнем или завтрашнем дне.

Так произошло, когда он запустил волчок, хотя волчок был ни при чем – он лишь облегчал переход.

Он продолжал чтение.

– Пр. ж. Что такое пр. ж., Айзекайя?

– Приостановленная жизнь, сэр.

– Моих отца и матери?

– Их жизнь приостановлена, сэр. До того момента, как мутанты окончательно разработают бессмертие.

– Но они умерли, Айзекайя. Их тела…

– Их тела андроидов, сэр. Мы должны соблюдать внешнюю видимость. Иначе у обычных людей возникнут подозрения.

В комнате словно взорвалась бомба, и истина явилась Виккерсу в своей неприкрытой наготе.

Приостановлена жизнь. Его мать и отец ожидали в состоянии приостановленной жизни дня, когда они обретут бессмертие.

А он, Джей Виккерс, истинный Джей Виккерс, где был он? Его жизнь не была приостановлена, потому что ее переместили из тела истинного Джея Виккерса в тело андроида, находившегося в этой комнате и державшего в своих руках андроида судьбу своих родителей.

– А Кэтлин Престон? – спросил Виккерс.

Айзекайя отрицательно качнул головой.

– Я ничего не знаю о Кэтлин Престон, – сказал он.

– Но у вас есть дело семьи Престонов? Айзекайя опять покачал головой:

– У нас нет дела Престонов. Я сверился по генеральному каталогу. О Престонах нигде не упоминается. Нет никаких Престонов.