Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Глава 5. Телефонный звонок Рэя Калвина озадачил Уиндэма‑Мэтсона ⇐ ПредыдущаяСтр 5 из 5
Телефонный звонок Рэя Калвина озадачил Уиндэма‑Мэтсона. Он ничего толком не понял – отчасти из‑за сбивчивой речи Калвина, отчасти потому, что тот позвонил в полдвенадцатого ночи, когда Уиндэм‑Мэтсон развлекался с дамой в своем номере отеля «Муромачи». – Вот что, дружище, – сказал Калвин, – мы возвращаем вам последнюю партию товара. Вернули бы и остальную дрянь, если бы уже за нее не заплатили. Естественно, Уиндэму‑Мэтсону захотелось узнать, в чем дело. – В том, что весь ваш товар – дерьмо. Сплошная туфта. Уиндэм‑Мэтсон оторопел. – Но ведь вы знали, Рэй, вы всегда были в курсе! – Он оглянулся. Женщины поблизости не было, наверное, ушла в спальню. – Да, я знал, что вы штампуете подделки, – сказал Калвин. – Но речь о другом. О паршивом качестве вашего товара. Мне наплевать, стреляли из револьвера, который вы мне продаете, в Гражданскую войну или нет. Для меня важно, чтобы ни у кого не возникало сомнений, что это кольт сорок четвертого калибра, такой‑то номер по каталогу. Чтобы комар носу не подточил. Вы знаете Роберта Чилдэна? – Да. – Фамилия была знакомой, хотя в эту минуту Уиндэм‑Мэтсон не мог вспомнить, кому она принадлежит. Какому‑то дельцу. – Сегодня Чилдэн приперся ко мне в контору. Он только что ушел, я звоню из конторы, не из дому. В общем, долго бушевал. Он вне себя от злости. Будто бы некий важный япошка – адмирал, ни больше ни меньше – не то приходил к нему, не то присылал своего человека. Чилдэн кричал о сделке на двадцать тысяч. Тут он, конечно, хватил через край, но в остальном я верю: к нему приходил япошка, хотел что‑то купить, одним глазком взглянул на ваш кольт сорок четыре, убрал деньги и ушел. Что вы на это скажете? Сказать Уиндэму‑Мэтсону было нечего, но он сразу подумал о Фрэнке и Маккарти. Не их ли рук дело? Но зачем им понадобилось пугать Чилдэна? Его охватил суеверный страх. Как они пронюхали, куда ушел револьвер, сработанный еще в феврале? Как они поступят теперь? Пойдут в полицию? Или в газеты? Или даже в муниципалитет Сакраменто к «буратино»? Кошмар! Всего этого можно было бы не опасаться, не выгони он Фрэнка… Он не знал, как ответить Калвину – долго бормотал какие‑то оправдания, пока наконец не сумел закруглить беседу. Положив трубку, Уиндэм‑Мэтсон осознал, что Рита давно вышла из спальни и слышала почти весь разговор. Женщина нетерпеливо расхаживала по комнате в комбинации из черного шелка. По ее плечам в редких крапинках веснушек рассыпались светлые волосы. – Позвони в полицию, – предложила она. «А что, – подумал он, – может, я еще дешево отделаюсь, заплатив им тысчонку‑другую. Они не откажутся. Наверное, это как раз то, чего они добиваются. У таких парней аппетит невелик, две тысячи кажутся им большими деньгами. Ну да – вложат их в свое дело, прогорят и через месяц окажутся без гроша в кармане. И снова…» – Нет, – ответил он. – Почему? Вымогательство – это преступление. «Ей трудно понять, – подумал Уиндэм‑Мэтсон. Он привык платить тем, кто много знает, так же как привык нести производственные расходы. Да и сумма на сей раз невелика. – Но в чем‑то она права». «Я заплачу им две тысячи, – решил Уиндэм‑Мэтсон. – А еще свяжусь со знакомым инспектором Департамента гражданских дел. Пусть посмотрят, нет ли у них чего‑нибудь на Фрэнка и Маккарти. На тот случай, если они снова придут попрошайничать. Кто‑то мне говорил, что Фрэнк – жид, изменивший форму носа и фамилию, – вспомнил он. – Тем лучше, надо только известить германское консульство. Чего проще. Консул потребует у япошек выдачи Фрэнка, и как только этот содомит окажется за демаркационной линией, его затолкают в газовую камеру. Кажется, в Нью‑Йорке остались лагеря. Лагеря с печами». – Удивляюсь, – сказала Рита, пристально глядя на него, – как можно безнаказанно шантажировать такого крутого парня. – Ничего удивительного, – рассеянно ответил Уиндэм‑Мэтсон. – Если хочешь знать, весь этот чертов бизнес, связанный с историей, – сущая чепуха. Просто япошки – ослы. Сейчас докажу. – Он встал, подошел к кофейному столику и вернулся с двумя зажигалками. – Вот, взгляни. Они похожи как две капли воды, правда? Но историческую ценность имеет только одна. – Он ухмыльнулся. – Держи. Пойдем дальше. На рынке одна из них стоит тысяч сорок – пятьдесят. Женщина схватила зажигалки и стала вертеть в руках. – Ну? – подзадорил ее Уиндэм‑Мэтсон. – Видишь отпечаток времени? – Какой еще отпечаток? – Так говорят о вещах, имеющих историческую ценность. Слушай дальше. Одна из этих зажигалок лежала в кармане Франклина Рузвельта в момент его убийства. А другая – нет. Одна имеет историческую ценность, причем невероятную. Другая и выеденного яйца не стоит. Ну, ты чуешь разницу? – допытывался он. – Нет, ничего ты не чуешь. Нет тут ни «ореола загадочности», ни «дыхания эпохи». – Вот это да! – восхитилась Рита. – Неужели и вправду одна из них была у Рузвельта в кармане? – Да. И я знаю которая. Понимаешь теперь? Все это жульничество, люди обманывают сами себя. Скажем, твой пистолет побывал в какой‑нибудь знаменитой битве, например при Маас‑Аргоне, но если ты об этом не знаешь, то и пистолет кажется тебе самым обыкновенным. Историческая ценность – здесь! – Он постучал себя по лбу. – В голове, а не в пистолете. Я тоже был коллекционером. В сущности, поэтому и занялся нынешним бизнесом. Собирал ранние марки британских колоний. Сложив руки на груди, женщина стояла у окна и смотрела на огни Сан‑Франциско. – Не погибни он, мы бы выиграли войну, – задумчиво произнесла она. – Так говорили мои родители. – Так вот, – продолжал Уиндэм‑Мэтсон, – представь, что в прошлом году кто‑нибудь… не важно кто, хотя бы правительство Канады, – обнаружил клише старинных марок. И не только клише, но и краску. И запас… – Я не верю, что одна из этих зажигалок принадлежала Рузвельту, – перебила его Рита. Уиндэм‑Мэтсон хихикнул. – В том‑то и дело! Мне придется доказать это с помощью документа. Понимаешь? Вещь не говорит сама за себя, ее ценность должна подтверждаться бумагой. А следовательно, вся возня с историческими редкостями не имеет смысла. Это массовый самообман. – Покажи бумагу! – Пожалуйста. – Он прошел в кабинет и снял со стены листок в рамке – сертификат Смитсоновского института. Зажигалки и сертификат влетели Уиндэму‑Мэтсону в копеечку, но он не жалел – они позволяли ему доказать свою правоту, доказать, что слово «подделка» – пустой звук, поскольку слово «оригинал» тоже ничего не значит. – Кольт сорок четвертого калибра – это кольт сорок четвертого калибра, – вещал он, возвратясь из кабинета. – Покупая револьвер, следует интересоваться диаметром ствола и особенностями конструкции, а не датой выпуска… Рита протянула руку. Он отдал сертификат. – Значит, одна из них все‑таки подлинная, – сказала она наконец. – Да. Вот эта. – Уиндэм‑Мэтсон протянул зажигалку с длинной царапиной на одной из сторон. – Пожалуй, мне пора, – сказала Рита. – Как‑нибудь вечерком еще увидимся. – Она вернула сертификат и зажигалку и направилась в спальню, где осталось ее платье. – Почему?! – раздраженно крикнул он. – Ты же знаешь, нам никто не помешает. Жена приедет через несколько недель… Я же тебе объяснял: у нее отошла сетчатка. – Дело не в этом. – А в чем? – Будь любезен, вызови велотакси, пока я одеваюсь, – попросила Рита. – Я сам тебя отвезу, – буркнул Уиндэм‑Мэтсон. Она оделась. Вернувшись из прихожей с ее пальто, Уиндэм‑Мэтсон застал Риту в кабинете возле книжного шкафа, погруженную в раздумья. Казалось, ее что‑то гнетет. «Прошлое, – понял он. – Оно многим не дает покоя. Черт меня дернул завести этот разговор! – упрекнул он себя. – Но ведь она такая молоденькая – я думал, она и слыхом не слыхивала о Рузвельте». Рита опустилась на колени и взяла с нижней полки книгу. – Ты читал? – спросила она. Он поднес книгу к близоруким глазам. Серая обложка. Роман. – Нет. Жена купила. Она любит беллетристику. – Тебе бы следовало прочесть. Уиндэм‑Мэтсон неохотно взял книгу. – «Из дыма вышла саранча», – произнес он вслух. – Это не из тех ли книг, что запрещены в Бостоне? – Не только в Бостоне, но и во всех Соединенных Штатах. Ну и в Европе, разумеется. – Рита вышла в прихожую и остановилась у двери. – Слыхал я об этом Абендсене. На самом деле Уиндэм‑Мэтсон ничего о нем не слышал. И о романе знал только то, что он очень популярен. Еще одна причуда. Повальное увлечение. Он нагнулся и поставил книгу на полку. «Некогда мне читать модные книжки. Дел невпроворот. Конечно, у секретарш есть время читать всякую дрянь, – угрюмо подумал он. – И на работе, и дома – в постели. Их это возбуждает, хотя они прекрасно знают: в жизни все по‑другому».
|