Часть третья. Кфир прилетел в Тель‑Авив

Молдова

Глава 1

Отпуск

Кфир прилетел в Тель‑Авив. То, как его встретили, не предвещало хороших новостей от работодателя. Быть может, организация испытывала бюджетные трудности. Сотрудники, находящиеся в аэропорту во время прилета, передали, что им было сказано подвезти его в гостиницу, когда они освободятся. Это задержало Кфира часа на полтора. Неприятное ощущение усилилось, когда он увидел, какую гостиницу и номер ему заказали.

Не будучи избалованным, Бен‑Гай все же был возмущен тем, куда его поселили. Он даже не подозревал, что существуют комнаты таких размеров. Чемодан можно было положить только на кровать или поставить между кроватью и туалетом. О кондиционере и говорить не приходилось. Короче, на фоне того, что Кфир услышал в Москве от председателя конфедерации общин, от того, что увидел в Тель‑Авиве, у него остался очень неприятный осадок.

Мать Кфира беспокоило его настроение, но он объяснил это усталостью. Для себя, однако, решил, что завтра же в самом начале встречи, в конторе, попросит, чтобы все заинтересованные поторопились с ним встретиться, так как послезавтра уезжает в Эйлат, с тем, чтобы не возвращаться. Он был обижен. Тогда, будучи еще наивным, он до конца не понимал значение пословицы «на обиженных воду возят».

На следующее утро, начав с административного отдела, Кфир, как и планировал, попросил как можно скорее покончить со всеми отчетами и передачей дел. Его слова произвели неожиданное для него впечатление. Почти сразу же его пригласил к себе в кабинет начальник отдела кадров. На его вопрос «В чем дело? Почему ты хочешь уходить?» Кфир ответил, что если бы он увидел условия, в которых его поселили, сам бы понял ответ.

«Я такого не заслужил!» – холодно завершил Бен‑Гай. Это вызвало лихорадочные объяснения начальника отдела и его заместительницы о том, что они всего лишь хотели проверить это как какую‑то возможность краткосрочного поселения.

«А вообще, это какое‑то недоразумение! Мы сейчас же заказываем тебе нормальный номер в хорошей гостинице. Через час шофер поможет тебе переехать. Не стоит обращать внимание на такие мелочи!» Подобные объяснения и убеждения в излишней реакции со стороны Кфира продолжались до тех пор, пока он не почувствовал себя виноватым, что не заняло много времени. Конечно, то, что произошло, было невероятным свинством, но он все же махнул на это рукой. Слишком много серьезного и интересного предстояло впереди.

Встречи проходили довольно интенсивно. Можно сказать, что Кфир был нарасхват. Он встречался с людьми знакомыми и не знакомыми. В некоторых случаях на встречах бывал целый отдел. Его приключения явно вызвали острый интерес, однако никто ни слова не упомянул, что за каких‑то шесть месяцев до этого на все вопросы «Что делать, если вспыхнет война?», никто не побеспокоился ответить. Ответа не поступало ни в какой форме. Ему даже не побеспокоились сказать «Не знаю…», даже те, кому без сомнения можно было так ответить. Все молчали. Разумеется, что тяжелое время ожидания и неизвестности, когда Кфир потерял сон, померкло в сравнении с теми событиями, которые последовали за ним. Однако он все помнил и ждал объяснений.

Несколько дней интенсивных встреч прошли как на одном дыхании. Вновь и вновь Кфиру приходилось повторять ответы, рассказывать те же моменты, объяснять те же ситуации. Он пытался делать это как можно скромнее, не выпячиваясь, без лишних эмоций. Реакция слушателей была самой разной. Некоторые возможно из зависти без всякого стеснения вслух выражали сомнения, касающиеся качества и уровня функционирования, а иногда и уровня риска. Другие же наоборот, восхищались. Некоторые напрямую спрашивали: «Как же ты не боялся?» На что он отвечал, что боялся. Кфир отлично понимал и отдавал себе отчет в том, что героем, не ведающим страха, он, конечно, не был. Он был дерзок, несмотря на страх, который неотступно сопровождал его. Отвечая на вопросы коллег, Кфир постиг для себя истину, о которой даже не задумывался во время самих событий: «Бояться можно. Нельзя быть трусом».

Последняя встреча в процессе дебрифинга была с главным. На этой встрече он решил не молчать, а спросить: «Почему на все его вопросы так и не последовало ответа?»

Однако главный не ответил в очередной раз. Может быть, не счел нужным, или просто не нашел, что сказать…

На каком‑то этапе сотрудница, которая была куратором Бен‑Гая, сообщила, что должна познакомить его с новым сотрудником, который сменит его в Одессе. Это было сказано таким тоном, как будто речь шла о выборе ресторана на ближайший обеденный перерыв. Кфир отдавал себе отчет, что после всей Приднестровской эпопеи, его нервы были в несколько расшатанном состоянии. Он сдержался, несмотря на то, что заслуживал лучшего отношения. Его не спросили, хочет ли он возвращаться в Одессу и не сообщили о планах, касающихся его. В весьма лаконичной манере куратор сказала Кфиру, что неделю он проработает с новым сотрудником в Тель‑Авиве, а через две недели полетит вслед за ним в Одессу для проведения практики в «полевых условиях».

Да, это был очередной шок и очередная обида. Кфир очень хотел вернуться в Одессу. Там была Лана… Как ни странно, за последний год в Одессе Кфир постоянно удивлял себя своей напористостью, а иногда нахальством, благодаря чему добился вполне неожиданных результатов. Дома он даже не подумал пойти к начальству с требованием изменить это решение. Гораздо позже, в перспективе времени он стал понимать все лучше. То, что он делал в Одессе, он делал не для себя. Этим все оправдывалось и объяснялось.

Встреча с практикантом прошла приятно. Кфир не испытывал к нему каких‑либо отрицательных чувств из‑за того, что тому надлежало занять желанное Кфиром место, ставшее весьма привлекательным благодаря его годичным стараниям. Наоборот, между ними сразу же возникла взаимная симпатия. Этот двадцативосьмилетний отставной офицер тоже оказался бывшим рижанином. Однако в нем ощущалась «хитринка» и очень хорошо завуалированное умение понравиться. Кфир считал, что эти качества будут способствовать его успеху.

Бен‑Гай честно и добросовестно взялся за возложенную на него миссию. Несмотря на то, что ему приходилось заниматься этим впервые, он пытался сделать это как можно более методично и обдуманно. В процессе передачи информации он время от времени пробовал, как бы невзначай, проверить, как она усваивается и насколько полученная информация позволяет приемнику воспользоваться ею при описываемых Кфиром ситуациях. Не всегда ответы на поставленные им вопросы соответствовали ожиданиям, однако, в основном, их уровень был достаточно высоким. В этом новом человеке ощущалась гибкость мышления, основывающаяся на принципе «цель оправдывает средства», естественно в рамках дозволенного. В общем, не вникая в тонкости, можно было сказать, что Кфир столкнулся с индивидом, мышление которого резко отличалось от его собственного. Гораздо позже он понял, насколько люди с резко отличающимся мышлением могут дополнять друг друга при принятии важных решений.

После недельной подготовки новый коллега уехал в Одессу. Кфиру надлежало через неделю после этого присоединиться к практиканту еще на двухнедельный срок для заключительного инструктажа и наблюдения. Будущее Бен‑Гая вновь выглядело весьма туманным.

Через неделю в Одессе его встретил стажер. С русским у него было слабовато, однако его детская улыбка явно подкупала. Он уже вполне освоился с ребятами, которые должны были стать работниками центра и достаточно энергично занимался окончанием ремонта. За две предстоящие недели Кфир собирался приобрести мебель для центра, или хотя бы заказать ее, окончательно определиться в отношении кадров и познакомить Женю (так звали стажера) со всеми, с кем позволяли сжатые сроки. Несмотря на обиду, он передавал дела самым честным образом.

Каждые несколько дней Кфир устраивал поездки, с тем, чтобы Женя как можно лучше ознакомился с территорией, вверенной ему, и по мере возможности познакомился с местными людьми. Так они побывали с ним в Николаеве, Херсоне и естественно в Приднестровье.

При пересечении границы с Молдовой их впервые остановили с требованием виз. Для Кфира это было первым подтверждением развала Союза. Однако времени для получения виз не было, да он и не знал, где и как их получать. Молодой лысоватый офицер‑пограничник, несмотря на достаточно суровый вид, внял доводам и просьбам Бен‑Гая пропустить их с условием, что они вернутся через несколько часов.

В Бендерах еще явно были видны следы прошедших событий, хотя жизнь возвращалась в нормальное русло. Женя, как офицер с боевым опытом, весьма лаконично отреагировал на следы оставленные войной: «Не знаю, как они воевали, но стреляли они явно много».

Вечером в Одессе Кфиру позвонила знакомая девушка и сообщила, что ее приятель, некий лысоватый офицер‑пограничник, пару часов назад сообщил ей, что столкнулся во время своей смены на Приднестровской границе с двумя израильтянами. Один был постарше, очень серьезный, а тот, что помоложе, был очень приятным и улыбчивым. Кфиру было интересно увидеть себя так неожиданно со стороны в совсем незнакомом для себя ракурсе. Он и не представлял себе, что со стороны выглядит таким уж серьезным.

Из того, что он услышал, стало понятно, что их утренний знакомый офицер‑пограничник явно симпатизировал им, и может быть, именно поэтому сделал для них исключение, разрешив пересечь границу. Через свою знакомую Кфир передал ему приглашение в их центр, но тот на него так и не откликнулся. По‑видимому, остерегался излишних контактов.

Женя много не говорил, но судя по всему, все хорошо запоминал и схватывал общую картину. Несмотря на слабоватый русский и довольно сильный акцент, он достаточно хорошо находил с людьми общий язык. Он часто заговаривал о коммерческом потенциале на Украине. Его интересовали бизнесмены и то, чем они занимаются. Так как по образованию он был экономистом, в этом не было ничего удивительного.

Кфира тоже интересовали коммерческие возможности. Его интерес исходил не только из его образования. Он инстинктивно ощущал в этом какой‑то потенциал на будущее.

Две недели пролетели как два часа. За это время Бен‑Гай успел объездить с Женей самые важные места своей территории, познакомить его со многими, в значительной мере ввел его в курс дела. Кроме этого он также встречался с людьми, которые надеялись через него наладить с Израилем деловые контакты. На эти встречи он по мере возможности старался ходить без Жени. Не зная человека в достаточной мере, Кфир не решался посвящать его в свои размышления в отношении будущего. Кроме этого, он побаивался, что подобные контакты могут быть перехвачены. Кфир ведь не знал, кто стоял за его практикантом, и какие у него были планы.

За это время Кфир пару раз встречался с Ланой. Один раз она даже осталась у него в гостинице на ночь, что получилось весьма неловко, так как рано утром к нему пришел Женя. Однако в их отношениях с Ланой не было перемен. Она, как и прежде, чего‑то не договаривала.

Перед отъездом Кфира Женя сказал, что он колеблется между тем, чтобы остаться на этой работе или же вернуться домой с тем, чтобы продолжить учебу. Он подумывал получить вторую степень.

Вновь Бен‑Гай уехал из Одессы в очень плохом настроении. Его будущее было непонятным. Отношения с Ланой выглядели также. Он подсознательно понимал что, по‑видимому, это конец, но сознание отказывалось с этим соглашаться.

Начальство ничего не сообщило ему о его перспективах на будущее. После короткого дебрифинга он удалился к себе в Эйлат в весьма расстроенных чувствах. Неясное будущее омрачало существование. Кфиру не хотелось возвращаться на работу к дяде с тем, чтобы это было навсегда. Он, как говорится, попробовал то, от чего уже трудно отказаться. Естественно, на следующий день после возвращения он уже работал у дяди. Приятно было ощущать эту как бы гарантию трудоустройства, но видеть в этом свое будущее он уже не мог.

Дядя особых вопросов не задавал, он всегда был рад присутствию Кфира. Дни шли, Кфир пытался отдохнуть благодаря нормальному образу жизни и здоровому распорядку дня, но чем дальше это продолжалось, тем более угрюмым и менее разговорчивым он становился.

Наконец раздался долгожданный звонок. Знакомый голос кураторши спросил, не согласится ли он приехать на открытие культурного центра в Кишиневе, с тем, чтобы после этого, заменить его директора на пару недель, на время ее отпуска. Традиционно ответив вопросом, Кфир поинтересовался, когда предстоит открытие Одесского центра. Оказалось, что открытие обоих центров было запланировано на один день. Кфир сказал, что не возражает поработать недолго в Кишиневе, с условием присутствия на открытии Одесского центра. Ответ пришел через несколько дней. Начальство согласилось на его предложение. Бен‑Гай парил вновь. Пора было собираться в дорогу.