Кишинев

Еще до отъезда Кфиру стало известно, что Женя решил все‑таки не оставаться на этой работе. По‑видимому, желание учиться взяло верх. Кфиру, однако, несмотря на освобождающееся место, никто не предложил вернуться в Одессу. Как позже стало известно, на место директора Одесского центра должна была заступить Даша, коллега с которой Кфир был знаком, но от которой не был в особом восторге. На его взгляд, Одесса требовала большего.

В Одессе вся деятельность центра вращалась вокруг предстоящего открытия. Женя, формально остающийся директором, до своего отъезда был рад помощи, которую Кфир мог оказать в процессе приготовлений. Кроме этого, он попросил Кфира вести саму церемонию открытия. Бен‑Гай с удовольствием и очень естественно влился в процесс. Бывшие сотрудники, будучи с ним наедине, говорили о своей симпатии к Жене и антипатии к Даше, а точнее к ее авторитарному стилю. Даша, приехавшая за несколько дней до Кфира, удивительно быстро смогла создать о себе не самое лестное мнение, как среди сотрудников, так и среди прочих знакомых. В очередной раз поражала недальновидность руководства.

До Ланы никак не получалось дозвониться. Пришлось послать к ней домой своего человека. В конце дня стало известно, что они с сестрой куда‑то уехали.

Кфир не позволял разочарованию повлиять на работу. Он очень надеялся, что его внешний вид не отражал его настроения. Во всяком случае, никто ни разу не спросил, почему оно у него плохое.

Открытие центра прошло торжественно. Присутствовали мэр, некоторые местные политики, включая Семеновского, представители различных организаций, пресса и т. д. Во время официальной части, после небольшой приветственной речи, Кфир объявил об установлении мезуз (о которых заблаговременно позаботился перед отъездом) на дверях центра. На установление первой мезузы[25]у центрального входа в центр он пригласил Сашу – городского раввина, своего друга. Все остальные мезузы были установлены соратниками – евреями, к которым он относился с наибольшим уважением. В данном случае не было никакой политики.

После короткого выступления мэра и нескольких других важных гостей наступила очередь угощения, искусно подготовленного в ресторане Рика. Это уже была неформальная часть церемонии.

В какой‑то момент Семеновский, как бы желая познакомить Кфира с журналистом одной из местных газет, сказал: «Это Кфир. Он бывал со мной в Приднестровье…» Лишний раз Бен‑Гай убедился, что наглости политиков нет придела. Нельзя сказать, чтобы он недооценивал помощь, оказанную Семеновским во время войны. Однако, кроме того случая, когда после первого выстрела у Днестра они с Разом остались одни, духа Семеновского там больше не было. Перед прессой он, не стесняясь Кфира, выставлял себя героем. «Какая жизнь – такие люди», – понимающе шепнул Жан, оказавшись свидетелем этой сцены.

После открытия они с Женей и несколькими друзьями поехали в ресторан, где можно было расслабиться после проделанной работы. Найдя подходящий момент, Женя объяснил Кфиру в свойственной ему лаконичной манере, почему он решил уйти. Он не верил в государственные организации и не испытывал к ним особого уважения. Его цель была создать какой‑нибудь бизнес, чтобы по мере возможности ни от кого не зависеть. «У тебя здесь столько связей. Помоги мне навести мосты. Может быть, мы смогли бы сделать что‑нибудь вместе», – сказал он. Кфир обещал подумать. На следующее утро он уехал в Кишинев, а Женя улетел в Тель‑Авив.

В Кишиневском центре было не очень приятно после Одесского. Почему‑то здорово ощущалось местечковость. Вполне вероятно, что Кфир не был объективен, однако ощущение было очень навязчивым.

Элла, директор центра, умная и очень авторитарная женщина, крепко держала в руках бразды правления. Кфир просидел у нее в кабинете почти целый день, принимая дела и знакомясь с людьми. Кфиру понравились ее секретарши. Их почему‑то было две – Алла и Аня. Алла – замужняя, постарше и Аня – молоденькая, рыжеватая с голубыми глазами. Однако это лирика. А вот то, что насторожило и возмутило – это когда во время визита какого‑то посетителя Элла, которая рангом не была выше Кфира и имела гораздо меньший опыт работы, вдруг попросила его оставить их наедине. Конечно, ему было очень приятно провести 15–20 минут с Аней и Аллой, однако, он все же в какой‑то мере был растерян, и отнюдь не из‑за общества хорошеньких секретарш. Если бы ему было необходимо пообщаться с кем‑либо наедине, он бы сам вышел и сделал бы все гораздо более деликатно. Его возмутила эта грубость, бесцеремонность и самодурство. Кфир просто по наивности не знал, как это понимать и решил не придавать этому особого значения.

Отпуск Эллы должен был продолжаться три недели. Кфиру была предоставлена неплохая квартира. Шофер с машиной были постоянно в его распоряжении, но он пользовался этими привилегиями только по дороге на работу и обратно на квартиру, где была прекрасная библиотека, чем он и воспользовался, проводя свой досуг.

Кфир часто звонил в Одессу, разговаривал со своими бывшими коллегами, которые не переставали критиковать Дашу. Лана вернулась, и он часто позванивал ей. Встретиться, однако, никак не получалось. В какой‑то момент Даша позвонила и сообщила, что ее просили из Московского посольства попытаться получить конфискованные во время Приднестровских событий приборы связи. Не зная, как за это взяться, она обратилась к Кфиру. Тот сразу же увидел в этом предлог побывать в Одессе. В том вихре событий, с которыми проходила вся Приднестровская эпопея, он напрочь забыл и об этих рациях, и о своем возмущении самонадеянным поведением Рафи. Сейчас, однако, он даже был ему несколько благодарен за то, что появилась причина съездить в Одессу. Кфир не знал четко, как действовать, но предполагал, что, проконсультировавшись с некоторыми людьми, сможет найти правильное решение.

Вероятно, Даша была не в восторге от приезда Кфира, однако, выхода у нее не было. Она предпочла бы советы и связь по телефону. Он же в любом случае считал это неэффективным и нереальным. Естественно, все свои знали о предстоящем приезде Кфира. Первый вечер уже традиционно прошел в отдельном кабинете ресторана Рика.

Приехав в город, Кфир обратился к своему старому другу, человеку неординарных способностей и удивительной внешности. Этот уникальный человек обладал даром открывать все двери и налаживать любые связи. Для него не составляло проблемы зайти к любому незнакомому чиновнику и с ослепляющей и подкупающей улыбкой, слегка заикаясь сказать: «Здравствуйте! Я хочу вам дать взятку…»

Несколько дней пролетели как несколько минут. С Ланой они встречались ежедневно. Расставаясь, она не без хитринки в глазах обещала приехать в Кишинев. Перед отъездом Кфир принес Даше пакет с рациями, которые были в полной ценности и сохранности. На все вопросы Даши, что и как, Кфир отвечал в самой сжатой форме, завершив тему лаконичной фразой о том, что все будет в отчете, в котором не без юмора называл взяточничество – удобрениями, необходимыми бюрократии. Кфир знал о склонности своей коллеги вешать на себя чужие медали. Возвращаясь в Кишинев, он ощущал себя счастливым человеком, полным надежд.