ГЛАВА 20. Болезнь — процесс, возникающий в результате воздействия на организм вредоносного (чрезвычайного) раздражителя внешней или внутренней среды

Болезнь — процесс, возникающий в результате воздействия на организм вредоносного (чрезвычайного) раздражителя внешней или внутренней среды, характеризующийся понижением приспособляемости живого организма к внешней среде при одновременной мобилизации его защитных сил. Болезнь проявляется нарушением равновесия организма с окружающей средой, выражающимся в возникновении побочных (неадекватных) реакций, а у человека — снижением на время болезни его трудоспособности.

Извините, «Википедия»

Тимур молча кивнул, подтверждая, что он будет двигаться осторожно, и мягко тронул машину в путь. «Патриот» легко переваливался по рытвинам грунтовки. Сухой внимательно, не снимая коммуникатора, следил за дорогой. Время от времени он просил Тимура притормозить, встревоженный чем-то. Спокойно объехали несколько «воронок», дрожавших встревоженным воздухом в стороне от дороги, и, добравшись до конца лесопосадки, свернули налево на импровизированную, выглаженную тяжелой техникой колею, идущую на север. Здесь дорога уже практически исчезла. Было только некое направление, однако Рымжанов уверенно вел машину, словно это была не утоптанная пашня, а хорошая грунтовка. Только руль он держал не свободно, а словно медведь, который норовит обхватить пень. Это сразу заметил Малахов.

— Тимур, ты чего набычился? Все нормально?

— Да не пойму что-то. — Тимур немедленно сел прямо, оперевшись о спинку сиденья, но голос у него был неуверенный. — То ли меня этот паук своим полем достал, то ли я банально простудился.

— Простуда после каспарамина? Не смеши. Мяса небось обожрался. Теперь газы мучают. — Малахов на самом деле очень встревожился. — Ты, может, давай назад, отдохни рядом с Клавой, я поведу.

— Нет, ерунда, я сейчас в себя приду, это так, фигня. — Тимур опять распрямился и сидел за рулем уже совершенно профессионально.

Так продолжалось несколько секунд. Гера заметил, как лицо Тимура начало стремительно бледнеть и покрываться испариной. Уже в последний момент, когда Тимур стал заваливаться на бок, Гера успел перехватить руль и выключить зажигание.

Рымжанова вытащили наружу и уложили на пожухлой траве возле колеи. Попытки привести его в сознание оказались безрезультатными. Тимур лежал словно в тяжелой коме, не реагируя ни на какие попытки вернуть его в чувство. Вадим вытащил из сумки анализатор и, приставив к запястью Тимура, взял пробы крови. Анализатор пессимистически звякнул, отказываясь выдать диагноз. Анализ немедленно передали в Центр для расшифровки. Ответ был странным.

«Анализ практически идентичен присланному вчера, однако, как и было сообщено ранее, не представляется возможным определить видовую принадлежность форменных элементов. Анализ на вирусные маркеры отрицательный, однако присутствуют антигены неизвестного вида. Вывод — анализ крови животного, не поддающегося идентификации, возможно, зараженного вирусом неизвестной формы. Рекомендации те же, что и в предыдущем сообщении, — минимизировать контакты, экземпляр уничтожить, образцы тканей сохранить»,

— Сейчас я все брошу и буду сохранять образцы своего сотрудника, блин. — Малахов был вне себя. И из-за сообщения из Центра, и от того, что Тимур ничего не говорил о своей болезни. — Давай его в багажный отсек, введи каспарамин, лучше все равно ничего не придумаем.

Тимура положили на втором откидном сиденье, зафиксировав страховочным ремнем. Температура у Рымжанова была высокой, испарина на лбу высохла, и кожа приобрела неприятный землистый оттенок. Дыхание было глубокое и судорожное.

— А мы как? — осторожно поинтересовался Сухой. — Не заразимся? Ведь как его колбасит…

— Скорее всего он что-то подцепил в Рыжем лесу. Помнишь — ему тварь ногу распорола? Вот инфекцию и занес. Надо срочно эвакуировать его, в Лелёв, на площадку вертолетную надо. Вертолет вызову сейчас.

— Срочно-то срочно, но поспешим — никто не доедет. — Сухой опасливо косился на Тимура.

Малахов сообщил в Центр о необходимости эвакуации члена группы. Те ответили, что заранее не могут прибыть, и будут ждать точного времени контакта с группой, когда она будет приближаться к месту встречи вертолета.

Нелестно прокомментировав в очередной раз действия Центра себе под нос, Малахов запустил турбину, и «Патриот» продолжил неспешное движение к Припяти, потихоньку, словно на ощупь, передвигаясь по раскисшей земле Зоны. Первое время все молчали, Малахов, не отвлекаясь от дороги, пытался найти выход из ситуации, над которой он терял контроль. Сталкер, войдя в роль штурмана, внимательно следил за пространством вокруг машины.

Тут неожиданно раздался голос Клавы.

— Ну что, мальчики, чего насупились?

Клава проснулась и чувствовала себя прекрасно. Она потянулась совершенно по-домашнему и оглянулась назад.

— А что с Тимой?

Малахов вкратце объяснил ситуацию.

— Я думаю, его звериный голод тоже с этим связан. Но не похоже на вирус. Такая активизация метаболизма — вещь странная. — Клава, перевесившись через спинку заднего сиденья машины, потрогала Тимуру лоб. — Температура высокая, но я не чувствую особого угнетения мозговой функции. Он в сознании. Где анализатор?

— Там, в багажнике, в сумке Тимура, — ответил Малахов.

Клава ловко скользнула в багажный отсек и, порывшись, достала анализатор. Она не стала включать его на исследование крови, а перевела в режим энцефалографа, присоединив к нему сетку электродов, которую она прикрепила у Тимура на голове.

— Гера, слинкуйся с анализатором, — попросила Клавдия. — Мне нужна немедленная расшифровка.

Через несколько секунд главный компьютер сообщил данные по энцефалограмме:

«Период альфа-волн удлинен, распространяются тэта-волны, но с ними продолжают сосуществовать альфа-волны. Амплитуда тормозящих альфа-волн увеличена, ритм замедлен, процесс торможения усилен. Клетки мозга из «функционального хаоса» восстанавливаются. Локальные центры поочередно переходят из состояния отдыха в бодрствование, в состоянии активности девяносто процентов клеток. Активизирована гипотельно-гипофизальная область».

— Это что значит? — Гера не дождался окончания анализа. — Я тут ни бум-бум.

— Если я правильно понимаю, сейчас мозг Тимура работает невероятно эффективно. Его активность в несколько раз выше активности обычного человека, координация процессов усилена в несколько раз. Я видела подобное в одном закрытом институте в Крыму. Надеюсь, что Тимур сможет это контролировать, иначе мозг может не выдержать. Но ему лучше дать успокоительное. Неизвестно, как он выдержит такое напряжение. Одно могу сказать — это не болезнь. Это что-то другое. — Клава сняла сетку контактов с головы Рымжанова и, порывшись в его сумке, нашла инструменты и сделала нужную инъекцию.

— Клава, а что его рана на ноге? Посмотри, да? — не оборачиваясь, попросил Малахов.

Клава, осторожно сдвинула штанину Тимура, сорвала уже засохший пластырь с того места, где недавно была глубокая царапина. Рана полностью зажила, но на ее месте образовался толстый роговой рубец, похожий на панцирь.

— Не нравится мне это, надо спешить. Это же не шрам, а какое-то новообразование. — Клава осторожно прикоснулась к зажившей ране. — Холодная.

— Ладно, надо его эвакуировать скорее. Сухой, мы можем газу прибавить? — Малахов, не дожидаясь ответа, вдавил педаль газа. «Патриот» заметно прибавил ходу.

— Вот до конца поля — сколько видно — можно по газам вдарить по полной. — Сухой напряженно всматривался в даль. — А пока на поле не выехали, тормозни! Надо из леса выбраться.

До поля было метров сто, и Малахов с сожалением, понимая, что сталкеру виднее, сбросил газ.

— Еще медленнее! Еще! — Сухой встревожился. — Вон, на самом срезе леса!

— Не вижу, сканер не показывает ничего. — Гера переключал аппаратуру из режима в режим, пытаясь опознать то, что увидел, вернее, почувствовал Сухой.

— Вон посмотри, дерево поваленное, прямо на дорогу должно было упасть, у него верхушка словно срезана. — Сухой показывал пальцем на дерево, но все его увидели и так. — Я выйду, кину гайку.

— Давай, только подъедем ближе, — согласился Малахов.

— Метров на двадцать подъезжай, пока чисто, — сказал Сухой и стал прилаживать гайке хвост.

— А это что? У вас что, полную луну и днем показывают? — Клава увидела, как вдали над горизонтом нагло выставился круглый диск спутника, до сих пор не спрятавшийся за деревьями.

— Клава! — воскликнул Гера. — Нам сейчас только луны не хватало.

— Плохо, — неожиданно произнес Сухой. — Я тут с вами совсем забыл. Плохо в Зоне в полнолуние.

— Так — прекратить! — Вадим почти крикнул. — Сухой, иди бросай гайку!

Сталкер осторожно обогнул замерший внедорожник и, раскрутив гайку за бинтовый хвост, сильно пустил ее вперед. Гайка упала как раз напротив сосны с отрезанной верхушкой и, подскочив пару раз, успокоилась на укатанном грунте.

— Все нормально, — сообщил Сухой, вернувшись на свое место. — Километр до следующей опушки можешь давить!

— Ну, по коням. — Малахов, уже озверевший от черепашьей скорости внедорожника, выжал газ. Турбина радостно взвыла, и внедорожник, резко набирая скорость, понесся вперед. Достигнув того места, где валялась гайка, «Патриот», словно выпущенный циклопической баллистой, взмыл в небо. Его бросило в полет, но не резким ударом, а словно плавной пружиной. Машина вылетела из леса, совершив почти полную бочку, и ударилась о землю правым бортом. Подушки безопасности сработали, как только внедорожник жестко коснулся земли и, в последний раз, зацепившись бампером о нелепо торчащий пень, развернулся. Задняя дверь от удара распахнулась, открыв багажник и рассеяв груз по земле. Компьютер, распознав, что руль никто не держит, отключил двигатель. Еще через мгновение, фиксируя отсутствие движения автомобиля и людей, система выпустила газ из подушек безопасности.

Первым пришел в себя Малахов. Он, стиснув зубы от боли в голове, открыл дверь и, стараясь не упасть на Геру, расстегнул ремень. С трудом, собирая последние силы, видя все как в тумане, Вадим выбрался наружу. Как сомнамбула, он подошел к переднему бамперу, раскрепил лебеду и тяжело, как будто это была стопудовая цепь, потянул трос. Отрешенно, как будто глядя со стороны, Вадим заметил, что трос в том месте, где он его держал, запачкан кровью. «Наверное, я порезался!» — даже собственные мысли казались прилетающими из звенящего далека. Он пропустил трос через верхнюю дугу багажника на крыше, с напряжением дотянул его до одинокой березы в двух метрах от машины. Обхватив деревце тросом и зафиксировав его, Вадим, шатаясь, вернулся к «Патриоту» и запустил лебедку резервным тумблером на электромоторе. Тихо зажужжав, лебедка начала сматывать трос, который очень быстро натянулся и стал поднимать кузов. Через мгновение, загремев всеми многострадальными частями, машина стала на колеса.

Сначала, забравшись в багажник, Малахов помог Клаве, уже приходившей в себя. Пока он выносил женщину, Сухой оклемался и уже помогал Герману. Гера сильно рассек лоб и, видимо, получил легкое сотрясение мозга. Он тихо сел на землю, оперевшись о борт машины, и обхватил голову руками.

На боковом сиденье, где лежал Тимур, были вырваны с мясом фиксирующие ремни. Самого Тимура нигде не было. На горизонте, неуместная в утреннем синем небе, нагло висела полная луна.