Глава 42. На следующее утро «порше» Томаса отказался заводиться, что показалось врачу довольно странным, так как машина побывала на профилактике всего несколько недель

На следующее утро «порше» Томаса отказался заводиться, что показалось врачу довольно странным, так как машина побывала на профилактике всего несколько недель назад. Но немецкая механика, это он знал по опыту, часто бывает капризной, а ее репутация несколько преувеличена, но, несмотря на это, он не променял бы свой болид ни на какую другую машину.

Поломка – вещь нерадостная, но в это утро она была уж совсем некстати, так как он опаздывал в клинику. Врач позвонил работнику гаража, который был так любезен, что согласился подвести его до набережной, откуда на пароме он мог добраться до Манхэттена.

Паром в этот час был перегружен, но Томас все же отыскал свободное место. Он смотрел на воду, на здания на том берегу, пользуясь этим моментом спокойствия, чтобы подумать о своей жизни и обо всем, что случилось с ним за последнее время.

Крики ребенка отвлекли его от умиротворенного созерцания пейзажа.

Справа от него молодая симпатичная женщина склонилась над коляской, одной из тех старинных колясок с большими колесами, что недавно вновь вошли в моду. Томас незамедлительно встал, чтобы уступить женщине свое место. Сначала та отказалась, но он настоял, и дама, поблагодарив, все же села. Одной рукой она легонько качала коляску из стороны в сторону, чтобы успокоить своего малыша.

Томас улыбнулся ребенку, это была хорошенькая девочка, которой едва ли исполнилось десять месяцев.

Возможно, именно этого больше всего и не хватало в его жизни: простой радости растить детей. Отцовство, без сомнения, придало бы смысл его существованию. Да, настоящая жизнь состоит, в общем‑то, из самых обыкновенных вещей, перегруженный заботами, поглощенный своей работой, он уже перестал их ценить.

Томас погладил ножки малышки, та расплылась в улыбке, а затем так звучно рыгнула, что ее мама сконфузилась. Женщина поспешила извиниться.

– Ну что вы, здесь нет ничего такого, – возразил Томас, – она такая милая!

Однако мгновение спустя он счел ее менее очаровательной: он отважился тихонько потрепать ее за щечку, а кроха тем временем срыгнула на белоснежную манжету его рубашки зеленое пюре из авокадо.

Гибсон с растерянной улыбкой отдернул руку и, пока мамаша путалась в извинениях, вытащил из кармана платок и попытался ликвидировать ущерб.

Вскоре паром причалил к берегу. Томас помог женщине справиться с коляской и пожелал удачного дня.

Так как он опаздывал, то быстрыми шагами направился к лестнице, которая поднималась от причала вверх, на уровень улицы, там можно было сесть в одно из многочисленных такси, поджидавших пассажиров парома.

У лестницы он заметил Гарри, пятидесятилетнего бездомного (тот жил под открытым небом уже больше пятнадцати лет и с годами стал настоящей местной достопримечательностью). Томас, раз десять в год совершавший поездки на пароме, питал к нему симпатию.

Остановившись поприветствовать Гарри, Гибсон не обратил внимания на стоявшего на верху лестницы человека. Тип в серой спецодежде и форменной каскетке того же цвета, поглядев на него, сверился с часами: психиатр прибыл вовремя!

Мрачный Бобби Саймон, заметно выделявшийся из общей массы, подогнал грузовик прямо к лестнице. Положив руку на рычаг, он ждал лишь удобного момента, чтобы поднять кузов и вывалить оттуда прямо на ступеньки огромные булыжники, нисколько не заботясь о сошедших с парома пассажирах, спешивших выйти на улицы города.

Кое‑кто из них решил, что грузовик поставлен здесь совершенно неуместно. В конце концов, это же лестница, а не разгрузочный причал. Но никто даже не подумал попросить объяснений или поставить в известность полицейского. Ведь люди торопились и у них были дела поважнее. Да и потом, это же Нью‑Йорк, город, где каждый день возникают разного рода странности, где правило номер один гласит: не лезь в чужие дела.

– Как жизнь? – спросил Томас, которому, несмотря на опоздание, хотелось перекинуться словечком с Гарри.

– Понемногу! На бирже вчера было неспокойно, люди нервничают.

– Возьми, может, пригодится, – сказал Томас, кладя пятидолларовую купюру в его грязную руку с восково‑желтой кожей.

– Спасибо, док, – сказал попрошайка с улыбкой.

Томас повернулся и улыбнулся молодой женщине, которая не без труда пыталась поднять коляску по лестнице. Вскоре он огорченно констатировал, что никто не предложил ей помочь.

– Я прочитал, что писали о вас в газетах, док. Бред какой‑то!

Томас удивился. Даже Гарри был в курсе дел!

Поморщившись, Томас ответил:

– Благодарю тебя, Гарри. Мне необходима любая поддержка. Ну а ты‑то как, все в порядке?

– Нет, – ответил тот. – Вчера ночью был просто кошмар. Мне снилась моя жена. Она хотела, чтобы мы опять были вместе, вдвоем.

– Я не знал, что вы разошлись.

– Она мертва уже два года.

– Извини, – сказал Томас. – Я не знал. Но в любом случае не обращай много внимания на сны. Они ничего не значат.

– Фрейд так не считал!

– Знаешь, между нами, хочешь – верь в учение Фрейд, а хочешь – не верь, – сказал Томас, подивившись эрудиции попрошайки.

Но в Нью‑Йорке любой, даже вполне порядочный, человек мог превратиться в один прекрасный день в бродягу, а Фрейд, со своей знаменитой сигарой, уже давно стал частью массовой культуры.

Не слишком озабоченный поддержанием академических дебатов на тему интерпретации вещих снов по Фрейду, Томас попрощался с Гарри и поспешил нагнать женщину, которая все так же пыталась в одиночку справиться со своей коляской, а прерывистый плач ее малышки лишь усложнял эту задачу. Неловкая мамаша с трудом доволокла коляску до середины лестницы.

Женщина начала отказываться от помощи, но так как Гибсон настаивал, а перед его обаянием было невозможно устоять, она наконец согласилась. Он подхватил коляску, которую она тащила позади себя по ступенькам. Гордо следуя за ним, на случай если он не удержит коляску, женщина улыбалась нечаянному помощнику, радуясь этой неожиданной любезности, но вдруг на ее лице появилось выражение глубокого оцепенения. Затем она издала дикий крик, указывая пальцем куда‑то вверх.

Томас повернулся и увидел огромный каменный шар, катившийся в их направлении, к счастью, он пролетел, не задев ни его самого, ни молодую женщину.

На верхней площадке он заметил мужчину, который управлял самосвалом. Ему показалось, что он узнал человека из лифта, несмотря на маскировочное одеяние и затемненные очки.

– Эй, вы там! – крикнул он. – Нельзя ли поосторожнее?

Мужчина не ответил. Про первый булыжник, который рабочий вручную подкатил к борту грузовика, еще можно было подумать, что тот упал случайно. Но тут он привел в движение рычаг, сбросив на лестницу все содержимое кузова.

Нельзя было медлить ни секунды.

Ребенок, его мать и сам Гибсон могли попасть под этот каменный обвал и быть смертельно раненными. Булыжники заполонили почти всю лестницу, и уклониться от них, метнувшись вбок, было практически невозможно. Рефлекторным молниеносным движением Томас толкнул женщину на коляску и, не обращая внимания на ее испуганные крики, ринулся вниз по лестнице, перескакивая через несколько ступенек.

Преодолев дюжину ступенек, он обернулся. Каменная лавина неслась на него, набирая скорость. Ему оставалось преодолеть еще десять ступеней до конца лестницы, где можно было оттолкнуть коляску в сторону.

Еще десять ступеней – и все трое будут спасены.

Он вновь обернулся. Первые булыжники были от него всего в нескольких шагах.

Пять ступеней до конца лестницы…

Неожиданно колеса застопорились.

Томас крикнул женщине:

– Возьмите ребенка на руки и крепко прижмите к себе!

Та беспрекословно подчинилась. Тогда Томас обхватил обеих, надеясь, что падение на перила с этой высоты не окажется ни фатальным, ни опасным. Он на долю секунды остановился, собрался с силами и прыгнул в пустоту.

Через секунду булыжники обрушились на коляску.

Томас попытался смягчить падение, приземлившись на локоть, чтобы защитить женщину с ребенком.

– Вы не ранены? – поспешил он спросить у матери.

– Нет, – ответила та.

Женщина плакала, но не от боли, а скорее от страха; она проверила, не пострадала ли ее малышка. Удивительно, но девчушка улыбалась, что несколько успокоило мать, которая внезапно принялась истерически смеяться.

Томас оглянулся на лестницу, по которой скатывались последние булыжники, потом заметил коляску, унесенную первыми камнями и качающуюся на водах Гудзона.

Он вскочил и побежал в надежде перехватить водителя грузовика.

Его ждало жуткое открытие. Бедняге Гарри повезло меньше, чем им. Наверное, он не среагировал на катящиеся камни. Гарри лежал у подножия лестницы, затылок его был расплющен. Томас склонился над ним. Тот не дышал.

Разгневанный, Томас преодолел несколько ступеней и крикнул мужчине, глядевшему сверху на последствия:

– Эй, вы просто больны!

Но тот прыгнул в грузовик и скрылся на нем, оставив за собой черное облако дыма.

И тут в сознании Томаса мелькнул вопрос: был ли это на самом деле несчастный случай, или же его хотели запугать, а может, устранить физически, как бедную Наташу?

А его машина, которая не завелась этим утром? Не было ли это ловким способом заставить его воспользоваться паромом, чтобы устроить ему западню? Похоже, нападавший располагал исчерпывающей информацией о его передвижениях!

По спине Томаса пробежал холодок. Неужели адвокаты Джексона и прочих подозреваемых были способны совершить подобное?

Он вернулся к телу бродяги. Странно, Гарри, похоже, не ошибся, и виденный им сон, породивший дурное предчувствие, был на самом деле вещим: он и вправду ушел к своей жене!

Томас вытащил из петлицы вставленную утром белую розу и положил на лацкан поношенного пальто своего несчастного приятеля.

– Прощай, Гарри…