Глава 2

Путешествие было кратким, заняв не более одного мгновения плюс микросекунду в квадрате, и бессобытийным, поскольку никаких фактов нельзя вместить в такой тонюсенький ломтик длительности. Поэтому после перехода, о котором нечего было сказать, Кармоди увидел вокруг себя широкие площади и диковинные строения Галактического Центра.

Он просто стоял спокойно и смотрел. Принял к сведению, между прочим, что над головой у него три тусклых карликовых солнца. Заметил деревья, которые бормотали невнятные угрозы зеленоперым птицам. Заметил и другие вещи, которые не сумел запомнить из‑за недостатка земных аналогий.

– Ой‑ой! – вымолвил он наконец.

– Простите, не понял, – переспросил Посланец.

– Я сказал «ой‑ой».

– О! А мне послышалось «ой».

– Нет, я сказал «ой‑ой».

– Теперь понятно, – сказал Посланец слегка раздраженно. – Ну и как вам наш Галактический Центр?

– Впечатляет, – признал Кармоди.

– И я так считаю, – небрежно заметил Посланец. – С таким расчетом его и строили. Правда, на мой взгляд, он почти ничем не отличается от любого другого Галактического Центра. Архитектура, как видите (вы, наверное, примерно этого и ожидали), неоциклопическая, типичный административный стиль, лишенный каких‑либо эстетических принципов. Внешний вид должен производить впечатление на избирателей.

– Что‑то есть в этих плавающих в небе лестницах, – заметил Кармоди.

– Сценично, – согласился Посланец.

– И эти громадные здания…

– Да, конструктор удачно применил сочетание вывертывающихся кривых с исчезающими точками, – сказал Посланец тоном знатока. – А также использовал искривление времени, чтобы внушить благоговение. Довольно мило, по‑моему. Кстати, вам, наверное, будет интересно узнать, что оформление вон той группы зданий целиком содрано на вашей планете – с выставки «Дженерал Моторс». Оно было признано выдающимся образчиком примитивного квазимодернизма: причудливость и изнеженность – его основные черты. А эти вспыхивающие огни перед Плавающим Мультинебоскребом – чистейшее галактическое барокко. Функциональности в них никакой.

Кармоди никак не удавалось охватить все эти сооружения одним взглядом. Ему казалось, что, пока он смотрит на одно, другие меняют форму. Он щурился и напрягал зрение, но здания продолжали таять и меняться. («Периферическая трансмутация, – пояснил Посланец. – Здешние обитатели прямо‑таки ни перед чем не останавливаются».)

– Ну а где же я получу мой Приз? – спросил Кармоди.

– Сюда, направо, – сказал Посланец и повел его между двумя башенными фантазиями к маленькому прямоугольному домику, спрятавшемуся за перевернутым фонтаном.

– Делом мы занимаемся здесь, – продолжал Посланец. – Последние исследования показали, что прямолинейная форма действует успокаивающе на синапсы многих организмов. И я горжусь этим зданием. Дело в том, что прямоугольник изобрел я.

– Черта с два, – сказал Кармоди. – Мы знаем прямоугольники испокон веков.

– И кто же, по вашему мнению, принес вам самый первый? – язвительно спросил Посланец.

– Мне кажется, что тут нечего изобретать.

– Как это нечего? – переспросил Посланец. – Это показывает, как мало вы знаете. Вы принимаете сложность за творческое самовыражение. Знаете ли вы, что природа никогда не создавала правильный прямоугольник? Квадрат – очевидная вещь, это ясно. И тому, кто не вникал в суть проблемы, может показаться, что прямоугольник вырастает из квадрата естественно. Нет и нет! На самом деле эволюционное развитие квадрата приводит к кругу.

Глаза Посланца затуманились. Спокойным и отрешенным голосом он сказал:

– Я всегда чувствовал, что возможно иное развитие идеи квадрата. Я рассматривал его так и сяк. Эта сводящая с ума тождественность ставила меня в тупик. Равные стороны, равные углы. Некоторое время я экспериментировал с углами. Так появился первый параллелограмм, но я не считаю его большим достижением. Я изучал квадрат. Правильность приятна, но не сверх меры. Как же изменить это изнуряющее мозг однообразие, сохранив все же явственную периодичность? И однажды решение пришло ко мне! В какой‑то внезапной вспышке озарения я понял, что нужно сделать. Менять длину параллельных сторон – вот и все, что требовалось. Так просто и так трудно! Дрожа, я попробовал. И когда это получилось, признаюсь, я сделался просто одержимым. Целыми днями и неделями я конструировал прямоугольники разного размера, разного вида, все правильные и все различные. Поистине я был рогом изобилия прямоугольников. То были потрясающие дни.

– Представляю себе, – сказал Кармоди. – Ну а позже, когда ваша работа была признана?

– Это тоже было потрясающе. Но прошли столетия, прежде чем мои прямоугольники начали принимать всерьез. «Это забавно, – говорили мне, – но когда новизна отойдет, что у вас останется? Останется несовершенный квадрат, больше ничего». Я страдал от непонимания. Но в конце концов мои взгляды победили. На сегодняшний день в Галактике имеется более 70 биллионов прямоугольных структур. И каждая из них ведет происхождение от моего первоначального прямоугольника.

– Ну и ну! – вздохнул Кармоди.

– Так или иначе, но мы на месте, – сказал Посланец. – Идите туда, направо. Сообщите требуемые данные и получите Приз.

– Спасибо, – поблагодарил Кармоди.

Он вошел в комнату. В мгновение ока стальные ленты охватили его руки, ноги, талию и шею. Высокая мрачная личность с ястребиным носом и шрамом на левой щеке уставилась на Кармоди со странным выражением: убийственное веселье сочеталось в нем с елейной печалью.