Народ Дарина

Удивительные предания о происхождении гномов рассказывают Эльдары, да и сами гномы; но это дела столь давние и чуждые нашим дням, что мы о них лишь упомянем, Дарином называют гномы старейшего из своих Семи Праотцов, родоначальника царского дома Долгобородых. Он был погружен в одинокий сон, покуда в глубинах времени не стал пробуждаться его народ; и он пришел в Азанульбизар и сделал своим обиталищем пещеры над озером Келед-Зарам у восточных склонов Мглистого хребта. Впоследствии гам были Копи Мории, воспетые во многих песнях.

Там он обитал так долго, что повсеместно прослыл Дарином Бессмертным. Однако же в конце концов он умер еще в Первоначальные Времена, и гробница его воздвиглась в Казад-думе; но род его не угасал, и пятикратно рождалось царственное дитя, столь похожее на прародителя, что его нарекали именем Дарина. Гномы и почитали Дарина бессмертным, умирающим и воскресающим в потомстве: у них было много причудливых сказаний и верований, относящихся к своей судьбе и своему назначению в мире.

С завершением Первой Эпохи могущество и богатство Казад-дума возросли как нельзя более: народу прибыло, прибавилось учености, умножились ремесла и искусства после того, как был низвергнут Тангородрим и разрушены древние города Ногрод и Белегост в Синегорье. Не ослабела Мория и в темные века владычества Саурона: врата царства были заперты, чертоги надежно сокрыты в горных недрах, а многочисленные тамошние обитатели робостью не отличались, так что Саурон и не пробовал их покорить. И сокровища по-прежнему скапливались под землей, но гномов становилось там все меньше.

Случилось так, что в середине Третьей Эпохи царем опять стал Дарин, шестой по счету. Власть Саурона, прислужника Моргота, снова усиливалась в Средиземье, хотя его еще не распознали в зловещей Тени Лихолесья, обращенной к Мории. Силы зла пробуждались повсюду. В это время гномы проникли в глубины глубин, отыскивая в недрах Баразинбара мифрил — бесценный металл, который с каждым годом добывать было все труднее. И они пробудили от сна[12] ужасное чудище, сбежавшее из Тангородрима и укрывшееся в земной сердцевине от победоносного Воинства Запада, — Барлога, служителя Моргота. Он убил Дарина, а через год и На́ина I, его сына; и на этом кончилась слава Мории, и народ ее сгинул либо разбежался куда глаза глядят.

Из тех, кто спасся, многие пробирались на север, и Траин I, сын Наина, дошел до Эребора — Одинокой горы близ восточных окраин Лихолесья; там он принялся за привычное гномское дело и стал государем Подгорного Царства. Но сын его Торин I отделился и ушел еще дальше на север, к Серым горам, где собралась большая часть народа Дарина, потому что горы изобиловали рудными залежами и были почти безлюдны. Зато в пустошах за ними водились драконы; со временем они набрали силу и размножились, стали враждовать с гномами и расхищать их сокровища. Наконец какой-то крупный дракон убил Да́ина I вместе с его вторым сыном Фрором у ворот собственного дворца.

Вскоре после этого большинство народа Дарина покинуло Серые горы, и Трор, наследник Даина, с братом отца Борином и многими другими вернулся на Эребор. Большой чертог Траина снова засиял, а Трор и его подданные благоденствовали, богатели и стяжали приязнь окрестных людских племен. Ибо они не только изготавливали прекрасные и удивительные драгоценные изделия, но и выковывали несравненное оружие и дивные доспехи. И гномы жили в довольстве, и песни оглашали пиршества в чертогах Эребора.

Далеко разнеслась молва о богатствах Эребора и достигла слуха драконов, и наконец Смауг Золоченый, самый большой тогдашний дракон, сорвался с места и нежданно-негаданно нагрянул в гости к царю Трору с огненным вихрем. Подгорное Царство было выжжено и опустошено, и разрушен стольный град близлежащего Приозерного Королевства, а Смауг залез в Большой чертог и возлег там на россыпи золота.

Но все же немало подданных Трора спаслось от огненной смерти, и последним покинул подгорные чертоги сам Трор со своим сыном Тра́ином II. Они ушли на юг и надолго стали бездомными скитальцами; их участь разделили близкие родичи и стойкие приверженцы.

[…] После смерти Траина его сын Торин Дубощит унаследовал царский титул преемника Дарина, но это наследство никаких надежд не сулило. Девяноста пяти лет от роду, он был гномом в самом расцвете сил, однако же волей-неволей примирился с изгнанием и осел на северо-западе Эриадора. Он трудился не покладая рук, наладил торговлю и собрал немалое состояние; подданные его множились за счет странников из числа народа Дарина, которые стекались к нему, прослышав о его безбедной жизни в западных краях. У гномов снова были горные чертоги и кладовые и жили они в достатке, но почти в каждой их песне поминалась дальняя Одинокая гора.

Тянулись годы, и стылые уголья в сердце Торина раскалились вновь от неотступной думы об ущербе, причиненном их царскому роду, и о мести дракону, которая была ему завещана. Его огромный молот грохотал в кузнице, а ему слышались лязг оружия, поступь войска и боевой клич соратников. Но войско его было рассеяно, союзы нарушены, а секиры подданных наперечет, и безысходный гнев бушевал в нем, когда он ударял молотом по наковальне с раскаленным брусом.

Однако же случилось так, что нечаянная встреча Торина с Гэндальфом изменила судьбу династии Дарина и возымела еще другие, куда более важные последствия. Как-то раз (15 марта 2941 года) Торин, возвращаясь из торгового путешествия на запад, остановился на ночь в Пригорье. Там же оказался и Гендальф — на пути в Хоббитанию, где он уже двадцать лет не был. Он утомился и решил немного передохнуть.

Его тревожило многое, но особенно северные дела: он знал, что Саурон готовит войну и намерен, едва соберется с силами, напасть на Раздол. И только гномы Железногорья могли противостоять козням с востока: попыткам снова завладеть ангмарскими оплотами или захватить горные перевалы на севере. А рядом с гномами простиралась Драконья пустошь, и Смауг, чего доброго, станет в роковой час страшным орудием Саурона. Как же не мешкая разделаться с драконом?

Гэндальф сидел и размышлял над этим; тут-то перед ним и предстал Торин со словами: «Господин Гэндальф, я знаю тебя только с виду, но все же хотелось бы с тобой потолковать. Последнее время мне часто приходит на ум, что вроде бы надо тебя найти. Я бы так и сделал, да не знал, где искать».

Гэндальф удивленно посмотрел на него. «Странное дело, Торин Дубощит, — сказал он. — Я тоже думал о тебе и, хотя направляюсь в Хоббитанию, все же прикидываю, не проведать ли по пути тебя в твоих чертогах».

«Называй их так, если угодно, — сказал Торин. — Это всего лишь убогий приют изгнанника. Но коли ты к нам пожалуешь, мы будем тебе рады. Ибо известно, что ты мудр и знаешь больше всякого другого обо всем на свете, а я в большом смятении, и мне очень нужен твой совет».

«Я пожалую, — сказал Гэндальф. — Похоже, у нас есть одна общая забота. Меня тревожит дракон в недрах Эребора, и едва ли внук Трора о нем забыл».

Есть отдельный рассказ о последствиях этой встречи: о диковинном плане Гэндальфа в помощь Торину; о том, как Торин и его спутники добирались из Хоббитании до Одинокой горы; о том, какие великие и непредвиденные события случились из-за этого в будущем. Но здесь идет речь только о судьбах народа Дарина.

Дракона убил эсгаротский витязь Бэрд, но затем грянула битва в Приозерной долине: орки явились к Эребору, как только прослышали о возвращении гномов. В этой битве был смертельно ранен Торин Дубощит, и его схоронили в глубине Одинокой горы. Погибли также Фили и Кили, сыновья его сестры. Но Даин Чугунная Пята, его двоюродный брат и законный наследник, который пришел к нему на подмогу из Железногорья, стал царем Даином II, и Подгорное Царство возродилось, как того и хотел Гэндальф. Даин оказался надежным и мудрым государем, и в его царствование гномы вновь обрели богатство и могущество.

Под осень того же 2941 года Гэндальф наконец убелил Сарумана и Светлый Совет очистить Дул-Гулдур, но Саурон оттуда исчез и объявился в Мордоре, неприступном, как он полагал, для всех его врагов. Так что когда разразилась война, главная опасность была на юге, но все равно длинная рука Саурона могла бы натворить больших бед в северных краях, не будь там у него на пути царя Даина и короля Бранда. Об этом и говорил Гэндальф много лет спустя Фродо и Гимли, когда они провели недолгое время вместе в Минас-Тирите. До Гондора как раз дошли известия издалека.

«Я горевал, когда погиб Торин, — молвил Гэндальф, — а теперь вот и Даин пал в бою на том же поле брани в Приозерной долине, пока мы сражались здесь. Конечно, это тяжкая утрата, но не удивительно ли, что в его преклонные годы он, говорят, орудовал секирой, как богатырь, стоя над телом короля Бранда у врат Эребора, и держался, покуда не сомкнулась тьма.

Однако все могло случиться иначе и кончиться куда хуже. Храня в памяти великую битву на Пеленнорской равнине, памятуйте и о сражениях в Приозерном крае, и о доблести народа Дарина. Подумайте о том, что могло бы быть. Огнедышащие драконы и дикая резня во всем Эриадоре, владычество мрака в Раздоле. И не видать бы Гондору государыни. А после победы здесь вернулись бы мы туда на развалины и на пепелища. Но этого не случилось, потому что Торин Дубощит встретился со мной в Пригорье однажды вечером на исходе весны. Всего-то какая-то случайная встреча, как говорят у нас в Средиземье».

Гимли, сын Глоина, прославился повсеместно, ибо он был одним из Девятерых Хранителей Кольца и всю войну прошел бок о бок с государем Элессаром. Его называли Другом эльфов, потому что они с Леголасом, сыном лесного царя Трандуила, любили друг друга крепче, чем братья, и еще потому, что он чтил превыше всех на свете Владычицу Галадриэль.

После низвержения Саурона Гимли привел на юг часть эреборских гномов и стал властителем Блистающих Пещер. Создания несравненного мастерства его народа есть и в Гондоре, и и Ристании. Для Минас-Тирита они изготовили стальные ворота с насечкой из мифрила взамен тех, которые сокрушил Царь ведьмак. Друг его Леголас тоже привел на юг своих лесных эльфов, и они поселились в Итилии, которая снова стала прекраснейшей из западных земель.

Но когда государь Элессар расстался с жизнью. Леголас последовал наконец велению сердца и уплыл за Океан.