Наместники

(…) Каждый новый наместник, принимая сан, давал клятву «властвовать и править именем государя, доколе он не возвратится». Но скоро она стала незначащим присловьем, потому что наместники хозяйничали в Гондоре вполне по-княжески И всеже многие гондорцы верили, что государь когда-нибудь да вернется; иные помнили и о древнем северном преемстве, о потомках законнейших государей, по слухам, обитающих где-то в сумрачных дебрях, но сами наместники-правители подобных помыслов не допускали.

Правда, на древний гондорский трон они никогда не садились, не надевали короны, не касались скипетра. Знаком их сана был лишь белый жезл, и на их белом знамени не было никаких изображении, а на княжеском черном знамени изображалось белое дерево в цвету под семью звездами.

После Мардила, который открывает преемство наместников Гондора, их было двадцать четыре, и двадцать шестым по счету стал Денэтор II. […] Приняв бразды правления в 2984 году, он проявил себя самовластным хозяином: все дела, большие и малые, он прибрал к рукам. Он был немногословен: выслушивал советы, а затем поступал по своему разумению. Женился он поздно (в 2976 году), взяв в супруги Финдуиль, дочь Адрагила, властителя Дол-Амрота. Она была прекрасна и добра, но не прожила в браке и двенадцати лет. Денэтор по-своему любил ее больше всех на свете, кроме разве что их старшего сына. Но людям казалось, что она увядала в крепостных стенах, как цветок с приморских лугов на голой скале. Мрачная угроза с востока преисполняла ее ужасом, и она вечно обращала взор на юг, к морю, по которому тосковала.

Когда она умерла. Денэтор стал еще угрюмее и молчаливее; подолгу сидел он один в башне, углубившись в размышления и предвидя нашествие Мордора при своей жизни. Впоследствии полагали, что он, взыскуя знаний, был горд и уверен в своих силах — и отважился заглянуть в палантир Белой Башни. До него на это не отваживался никто из наместников, ни даже князья Эарнил и Эарнур после того, как пал Минас-Итил и палантир Исилдура достался Всеобщему Врагу, ибо Камень Минас-Тирита был палантиром Анариона, тесно сопряженным с тем, которым завладел Саурон.

Таким-то образом и доставалось Денэтору его необъятное, изумлявшее людей знание обо всем, что делается в его государстве и далеко за пределами Гондора: и доставалось оно ему дорого ибо он состарится не по годам, противоборствуя железной воле Саурона. Гордыня Денэтора возрастала наравне с отчаянием, и наконец ему стало во всем видеться лишь единоборство властителя Белой Башни к властелина Барад-Дура, и он не доверял никому из противников Саурона, если они не становились его, Денэтора, слугами.

Близились испытания Войны за Кольцо, а сыновья Денэтора между тем возмужали. Боромир, старший пятью годами, любимец отца, был схож с ним лицом и гордыней, но более ничем. Скорее уж он походил на князя древних времен Эарнура, чуждаясь супружества и предаваясь воинским занятиям. Древние сказания были ему ничуть не любопытны, помимо описаний давних битв. Младший, Фарамир, внешне похожий на брата, отличался от него во всем остальном. Он разбирался в людях так же проницательно, как и его отец, но проницательность побуждала его не к презрению, а к состраданию. Он был мягок в обращении, вникал в предания и любил музыку, и поэтому многим поначалу казалось, будто отвагой он уступает брату. Но это было не так, просто он не искал славы, бросаясь навстречу опасностям. Он привечал Гэндальфа, когда тот появлялся в Минас-Тирите, и учился у него уму-разуму, и это, как и многое другое, было не по нраву его отцу.

Однако же братья очень любили друг друга с самого раннего детства, когда Боромир был помощником и защитником Фарамира. Ни зависти, ни соперничества между ними никогда не было; не состязались они ни из-за отцовского благоволения, ни из-за людской приязни. Фарамир и представить не мог, чтобы кто-либо в Гондоре мог сравниться с Боромиром, наследником Денэтора, воеводой Белой Башни; так же думал о себе и Боромир.

Но на поверку оказалось иначе. Впрочем, о том, что случилось с ними тремя во время Войны за Кольцо, подробно рассказано своим чередом. А после Войны времена правителей-наместников пришли к концу, ибо возвратился наследник Исилдура и Анариона, и единое государство было восстановлено, и знамя с изображением Белого Древа снова зареяло над Башней Эктелиона.