Глава 13. Густая стена водорослей послушно разомкнулась передо мной, пропуская в зачарованный подводный сад

Густая стена водорослей послушно разомкнулась передо мной, пропуская в зачарованный подводный сад. Длинные темно‑зеленые ленты растений колыхались, как будто их шевелил ветерок. Между ними резвились оранжевые и ярко‑синие маленькие рыбки, похожие на экзотических бабочек. Иногда в чаще мелькала крупная рыбина с широкой, словно ухмыляющейся мордой – она делала вид, что увлечена какими‑то своими важными делами, но ни на минуту не упускала нас из виду.

Рука Саймона крепко держала мою, я заворожено смотрела ему в глаза, которые в воде становились похожи на огромные сапфиры. В море меня тянуло к любимому еще сильнее: плавные, ритмичные движения его гибкого тела, на котором рельефно выделялся каждый мускул, сводили меня с ума. Усилием воли я заставляла себя не приближаться к Саймону слишком близко, боясь потерять контроль над собой. Поэтому мы держали дистанцию, как чопорная пара, танцующая вальс на глазах у публики. Иногда мы попадали в могучий и древний ритм моря – в эти мгновения я чувствовала себя всесильной и вечной.

Адриан как маленькая торпеда пронесся прямо перед нами. Розовые пяточки мелькнули перед моим носом и скрылись за водорослями. Мы устремились за сыном, спускаясь ниже, туда, где было совсем темно и уже начинало ощущаться давление огромной толщи воды. В ушах у меня зашумело, как будто на глубину прорвался вой ветра, двигаться стало тяжелее. Впереди показались неясные темные очертания чего‑то большого, похожего на дом. Мы подплыли ближе, и я рассмотрела полуразрушенный остов большого судна, покрытый наростами ракушек. Адриан ловко юркнул в один из иллюминаторов, и темнота тут же сомкнулась за ним. Я тревожно сжала руку Саймона, но любимый лишь улыбнулся и покачал головой. Спустя несколько минут, как чертик из табакерки, сын выскочил из‑за моей спины. Вид у малыша был страшно довольный, он сжимал в руке какой‑то небольшой предмет. Я погрозила ему пальцем и стала подниматься – в груди кололо, мне пока еще трудно было находиться на глубине долго. Большая рыбина с широкой мордой проводила меня почти до поверхности, держась на почтительном расстоянии. Едва только на свету стали видны фиолетовые полосы на ее спине, переходящие в перламутрово‑серые, она резко развернулась и ушла вниз. Наверное, рыба была рада, что мы покинули ее территорию.

Яркое апрельское солнце на несколько секунд ослепило нас. После покоя подводного царства я чувствовала себя как на многолюдном базаре: резкие крики чаек, свист ветра и шум волн резали уши. Некоторое время я лежала на спине, привыкая к звукам и ощущениям. Рука Саймона бережно поддерживала мою голову.

– Ты теперь будешь жить у меня! – тихонько сказал кому‑то Адриан.

Я повернулась и увидела, что сын разговаривает с маленьким оловянным солдатиком в гвардейской форме, которого вытащил из затонувшего корабля. Краска на игрушке облупилась, обнажая металл, из‑за этого китель воина был пятнистым как шкура леопарда.

Мы уже подплывали к берегу, когда рядом мелькнул серый плавник. Это был Филипп – дельфин, с которым Саймон работал в институте океанологии. Когда опасность нападения Магды и Найджела миновала, любимый вернулся на работу. Его помощница Жанна уволилась на другой день после визита к нам, поэтому никто не знал, что Саймон каждый день отпускает Филиппа свободно плавать в море, и благодарный дельфин следует за нами повсюду.

Вопреки обыкновению, Филипп не стал устраивать буйные игры с Адрианом. Он яростно наворачивал круги вокруг нас, отчего море в радиусе нескольких метров вспенилось как джакузи.

– Да понял я, понял! – крикнул Саймон, когда дельфин пошел на десятый круг. Филипп наконец угомонился. В полуметре от меня вынырнула его довольная, улыбающаяся физиономия. Саймон погладил его и огромная серая туша взмыла вверх, поднимая фонтаны брызг. Через минуту вода успокоилась, а Филипп исчез.

– Что значат эти танцы? – спросила я, когда мы вышли из моря. Солнце ярко освещало безлюдный пляж около нашего дома, в воздухе разливались волнующие запахи весны. В ожидании ответа я выжимала волосы, которые всего за несколько месяцев отросли ниже пояса.

– Филлип сообщил мне кое‑что важное. Сейчас я буду звонить твоим родителям, завтра они должны быть в Сочи! – сообщил любимый, подхватывая на руки Адриана. С обоих ручьями текла вода.

– А что случилось? Почему такая срочность? – я настороженно замерла на теплой гальке.

– Дело не терпит отлагательств. – влажные чувственные губы любимого растянула улыбка – В субботу наша свадьба!

Я потеряла дар речи. На долю секунды засомневалась: верно ли я поняла? Ведь мы уже расписались, зачем нужна свадьба? Даже родители, которые настаивали на церемонии, удостоверившись, что я теперь законная жена, успокоились. Они почему‑то уверены, что штамп в паспорте убережет меня от всех бед и напастей. Я же слишком сильно изменилась за последние месяцы, чтобы мечтать о пышной свадьбе. Девочки, которая представляла себе, как пойдет в белом платье под руку с женихом по Красной площади, больше не было.

– А что такое свадьба? – голосок Адриана звенел от любопытства, синие глазки широко раскрылись. Стало ясно: я не ослышалась.

Любимый повернул к малышу серьезное лицо с темными слипшимися ресницами.

– Свадьба – это когда много гостей и твоя мама в красивом платье.

– Я видел! – сообщил сын.

Вот как! Оказывается, вопрос с моей свадьбой – дело решенное. Мы уже давно поняли, что в отношении Адриана Грасини ошиблись только в одном: он видел будущее не за несколько часов, а за несколько дней. Так что сомневаться не приходилось, церемония будет.

– Свадьба красиво! Там такие… Такие… – малыш замер с открытым ртом и поднятыми вверх руками, не зная как объяснить, что именно он видел.

– Не надо рассказывать! – попросил Саймон – Я хочу сделать маме сюрприз.

– А что такое сюрприз? – опять озадачил нас Адриан. Вода с его волос уже стекла, легкий ветерок играл с каштановыми завитками.

– Это что‑то неожиданное, о чем ты не знаешь… – я задумалась, как объяснить значение этого слова малышу, который видит будущее?

Хулиганская улыбка вспыхнула на лице Саймона. Не успела я опомниться, как Адриан взмыл вверх, надо мной сверкнули маленькие пяточки.

Когда Саймон поймал сына, оба хохотали.

– Понял теперь, что такое сюрприз? – Саймон крепко прижал малыша к себе. Адриан в полном восторге лупил кулачками по мускулистым, словно выточенным из мрамора плечам, и вопил что есть сил:

– Сюрпри‑и‑из!!!

Вернувшись домой, я заняла свою любимую позицию на белом диване в холле. Напротив большого окна мне всегда хорошо думалось. Сейчас через стекло было видно, как наш сад оживает после зимы. Все было влажным и свежим, листья только начали проклевываться, двор окутала легкая зеленоватая дымка. Из детской доносился звонкий голосок сына, который муштровал своего солдатика. В соседней комнате Саймон разговаривал по телефону с мамой. Я не могла разобрать слов, любимый говорил тихо, как заговорщик.

Но напрасно я пыталась сосредоточиться и собраться с мыслями. Предстоящая свадьба всколыхнула во мне все, что я старательно отодвигала на задний план, о чем старалась не думать. Воспоминания хлынули через меня. Я припомнила, как несколько месяцев назад родители впервые увидели Адриана. Я ожидала от мамы чего угодно – слез, истерики, испуга. Но она лишь опустила глаза и произнесла очень тихо:

– Чего‑то такого я все это время ожидала. – и тут же негодующе заявила папе – Вот видишь, Дима! Я же говорила! – как будто отец виноват в том, что мой малыш, шести месяцев от роду, выглядит как двухлетний, а сама я сильно изменилась. Впрочем, стоило маме взять Адриана на руки, как все тревоги и вопросы отошли на второй план, он покорил ее сердце мгновенно.

Но неужели родителям предстоит каждые несколько месяцев переживать шок? Как они воспримут то, что Адриан уже вовсю разговаривает?

А Машка? Вспомнив, что моя московская подруга ожидает увидеть полугодовалого младенца, я беспокойно заерзала на диване, ощущая себя нашкодившей школьницей. Опять придется врать, оправдываться, что‑то придумывать…

Если бы сейчас рядом со мной была Александра, она легко рассеяла бы все сомнения! Но едва я подумала о ней, сердце привычно заныло, словно я расковыряла застарелую болячку. После того, как Антон выздоровел и уехал в Москву, морская перебралась в Грецию. Каждый вечер я ложилась спать с надеждой увидеть ее. И каждое утро просыпалась с чувством разочарования. Я даже не могла позвонить ей: Александра все время проводила в море. Конечно, я понимала, что для нее это лучший способ обрести равновесие, но мне очень ее не хватало. Дом казался пустым без ее звонкого смеха, раскиданных повсюду платьев, валяющегося под ногами включенного планшетника.

Без особой надежды я набрала ее номер. Абонент как и всегда был недоступен. Настроение упало – я не представляла свою свадьбу без Александры.

Четвергг

Утром я проснулась от восторженных возгласов родителей и истошного крика Адриана, Он еще вчера знал об их приезде и с утра пораньше караулил в холле. По звукам, доносившимся снизу, я могла представить, что там происходит: сейчас сын висит на шее у дедушки, а бабушка вытаскивает из сумки многочисленные подарки. У меня еще есть пять минут, чтобы поваляться в постели и подвести итоги вчерашнего дня – решила я. Итоги, прямо скажем, неутешительные. Свадебного платья нет, к предстоящему торжеству не готово абсолютно ни‑че‑го!

– Полиночка! Детка, иди сюда скорей! – звонко крикнула мама снизу.

Я соскочила с кровати и, наспех одевшись, спустилась в холл. Адриан показывал отцу добытого им в море солдатика, Саймон с загадочным лицом шептал что‑то маме. Когда родители увидели меня, объятья, ахи и охи пошли по второму кругу.

– Полиночка, ты еще выросла или мне кажется? – мама вдруг отступила и встревожено смерила меня взглядом. Кажется, она боялась, что я начну расти так же быстро, как Адриан, и превращусь в уродливого великана.

– Люди до двадцати пяти лет растут, это нормально. – пробурчал папа. Наверное, в Москве они не раз обсуждали произошедшие во мне изменения. Мама тем временем уже переключилась на другое:

– А Адриан‑то какой смышленый! Как он говорит хорошо! Прямо диктор Левитан!

– Таня! У Левитана был классический бас! – не выдержал отец.

Он посмотрел на меня через мамино плечо и мы оба прыснули. На папе был тот же коричневый костюм, в котором он приходил на мой выпускной. Почему‑то это растрогало меня почти до слез, я вдруг физически ощутила, как сильно люблю родителей. И как мне их, оказывается, не хватало.

– Татьяна Александровна, я бы хотел, чтобы вы помогли Полине это примерить. – тихо произнес Саймон за моей спиной.

Я оглянулась и увидела, что на журнальном столике красуется большая картонная коробка кремового цвета – мы даже не заметили, когда она появилась.

Кажется, мама взволновалась еще больше чем я. Когда она снимала крышку, лицо у нее было как у сапера, обезвреживающего бомбу.

На белой шелковой подушке, украшенной по краям жемчугом, лежало что‑то удивительное, прозрачное, искрящееся. Бережно, словно платье было живым, я достала его из коробки и встряхнула. Оно было цвета шампанского, с лифом, расшитым жемчугом нежных бежевых оттенков – как чешуя невиданной рыбы. От пояса спускался каскад невесомого прозрачного кружева, слой за слоем. Кое‑где сверкали, словно роса, маленькие камешки. Мама осторожно приподняла подол платья и потрогала один из них.

– Неужто…это… – она вдруг осеклась и испуганно покосилась на отца – Доченька, ты будешь в нем настоящей принцессой! Солнышко мое! мама крепко обняла меня и шмыгнула носом.

– Ну, хватит тебе! Вечно глаза на мокром месте. – отец нахмурился и скрестил руки на груди. С таким лицом майор Романов обычно выслушивал неприятные сообщения от подчиненных.

Мы с мамой отправились в комнату, чтобы примерить платье. Мама помогла мне одеться и, стоя за моей спиной у зеркала, тихо ахала и охала, косясь на дверь.

– Полиночка, а камни‑то на нем настоящие! – возбужденно прошептала она мне в ухо. – Ведь сколько же оно стоит, это платье?

– Мам, я не знаю… Да с чего ты взяла про камни?

– Тише! – вскинулась она – Неровен час, отец услышит! Опять будет бурчать о незаконных доходах. Это же наш папа! Но какая же все‑таки красота! – мама подбоченилась и воинственно обратилась к закрытой двери – Это не платье, а чудо. Моя дочь в нем будет красивее всех! А если кто‑то захочет вернуть его в магазин, ему придется перешагнуть через мой труп!

Остаток дня мы провели в Сочи в поисках подходящего костюма для папы и платья для мамы. Вернулись домой лишь поздно вечером с пакетами и свертками, где было все‑все‑все – от аксессуаров до обуви. Не верилось, что от свадьбы меня отделяет всего один день.

Пятница

– Ты все‑таки решилась на это? – даже на расстоянии было слышно, как упал голос Антона.

– Я уже месяц, как жена Саймона. И у нас растет сын. – я старалась говорить тихо, чтобы не разбудить спящего в соседней комнате Адриана.

– У твоего так называемого мужа полно разных паспортов. Если в одном из них стоит штамп, это еще ничего не значит… – пробурчал Антон. Я слышала его очень отчетливо, наверное, он прикрыл трубку рукой.

– Если тебя это так интересует, то паспорт, в котором стоит штамп о браке, не фальшивка. Стив Грасини сказал нам, что подлинная фамилия Саймона – Ричи. Две больших жемчужины, конвертированные в евро, помогли нам решить вопрос с документом. Он самый что ни на есть настоящий. Ты же знаешь моего папу: с ним бы номер с липовым паспортом не прошел… – в раздражении от того, что снова приходится оправдываться, я откинулась на подушку.

– Что ж, поздравляю, Полина Ричи. – в наступившей тишине стало слышно, как рядом с Антоном кого‑то отчитывают громким начальственным басом. Наверное, он сейчас в студии, вокруг полно народу, подумала я. – Конечно, я приеду на твою свадьбу. – вдруг сказал Антон. Разъяренный бас замолк и тот, кому давали нахлобучку, стал визгливо оправдываться. Но тут Антон снова прикрыл трубку рукой – Полин, может, это и не совсем в тему, но мы сейчас снимаем фильм о паранормальных явлениях, работаем с одной ясновидящей. Вчера она сказала мне, что меня пригласят на свадьбу. А сегодня звонишь ты… – он немного помолчал, потом добавил – И еще она сказала, что на свадьбе я встречу того, кто меня любит. Странно, правда?

– Антон, я люблю Саймона, так что… – неожиданно перед моим мысленным взором возникла Александра, в изнеможении прислонившаяся к белой кафельной стене в больничной палате. Видение было таким явственным, что в комнате даже как будто запахло лекарствами. Антон ведь не знает, что ангел‑хранитель, уводивший его от тоннеля смерти, это Александра – подумала я. Сердце радостно забилось от надежды: может быть, ясновидящая имела в виду ее? Я торопливо попрощалась с Антоном и снова набрала номер морской. Но в очередной раз на греческом языке мне сообщили, что номер недоступен – за последние недели я успела выучить эту фразу наизусть. С тяжелым вздохом я отложила мобильный. Хуже нет, чем снова начать надеяться, уж лучше сразу смириться с неизбежным: Александры на моей свадьбе не будет.

Утро было в разгаре. Птицы по‑весеннему надрывались за окном, солнце нагрело ковер на полу в спальне и подбиралось к нашей кровати. Я встала и отправилась в детскую. Адриан уже проснулся – еще из‑за двери было слышно его деловитое сопение. Войдя, я увидела, что малыш пытается сам справиться с липучками на кроссовках. Они были застегнуты вкривь и вкось, но у сына был такой гордый вид, что я не стала их поправлять.

Спустившись вниз, мы обнаружили, что дома никого нет. Куда они все подевались? – подумала я и хотела позвонить Саймону, как вдруг затрезвонил колокольчик.

– Невеста! Отворяй ворота! – Надька забарабанила в забор, как будто ее крика и колокольчика было недостаточно.

Вместе с ней во двор зашел худощавый парень в синем костюме и фуражке с кокардой. Рядом с воротами был припаркован длинный черный Мерседес.

– Госпожа Ричи? – вежливо осведомился незнакомец.

Я растерянно кивнула.

– Можно увидеть ваш паспорт?

Я хотела узнать, зачем он ему, но из дома уже выбежал Адриан с красной книжицей в руках. Я понял, что можно ни о чем не спрашивать и протянула парню документ. Наморщив лоб, парень тщательно изучил все страницы, включая незаполненные. Казалось, узкие серые глаза сканируют каждую буковку.

– Простите за придирчивость, госпожа Ричи, но предмет, который я должен вам передать, стоит чрезвычайно дорого. – тут он почему‑то опасливо покосился на Надьку, как будто она могла покуситься на посылку. Затем, понизив голос, добавил – В случае ошибки наша фирма не в состоянии будет покрыть ущерб… – и он протянул мне совсем небольшую коробку, завернутую в дешевую упаковочную бумагу.

Когда я расписалась на бланке, на лице парня отразилось явное облегчение. Он торопливо попрощался и поспешил к машине. Надька уже давно топталась на месте от нетерпения.

– От кого это может быть? Дашь посмотреть? – взволнованно задышала она мне в ухо.

Я сорвала бумагу и приоткрыла оказавшуюся под ней продолговатую синюю бархатную коробку.

– Мамочка! Я счас ослепну! Это бриллианты! – глаза подруги остекленели.

На дне коробки сверкало и искрилось удивительной красоты бриллиантовое колье. Грани камней мерцали на фоне синего бархата как звезды в ночном небе. Украшение состояло из цветов разного размера, в центре находились очень крупные камни, а лепестки были выложены из маленьких бриллиантов. Надька притихла и, кажется, совсем перестала дышать.

Мое внимание привлек сложенный вчетверо лист бумаги, закрепленный на стенке коробочки. Я развернула его и торопливо пробежала письмо, написанное аккуратным каллиграфическим почерком со старомодными завитками на заглавных буквах.

«Дорогая Полина! Мы поздравляем тебя с бракосочетанием и просим принять в подарок это колье – надеемся, что ты оденешь его на церемонию. Мы желаем тебе счастья – ты заслужила его, милая девочка!

Тебе, вероятно, интересно будет узнать, что Найджел после столкновения с твоими необычными способностями больше не может забирать энергию у людей. Сейчас наша парочка мирно ведет научные исследования в университете Кливленда. Правда, мы не уверены, что Магда и Найджел успокоились надолго, скорее всего, они просто ищут другие пути для достижения своих целей.

Мы надеемся, что после церемонии вы с Саймоном и Адрианом найдете время посетить нас.

Элеонора и Стив Грасини.

P.S. Мы рады, что хоть кому‑то наши исследования принесли пользу – кажется, вашей подруге Наде доставляет много радости ее дар.»

– Надо же – и про меня не забыли! – пробормотала Надька, читавшая письмо через мое плечо – Душевные стариканы!

Я испытывала странное опустошение при мысли о том, что нам не грозит опасность – по крайней мере, в ближайшее время. Только сейчас я осознала, что привыкла жить как на войне и постоянно ждать чего‑то плохого.

Рядом с нами в чуть зазеленевшем кусте сирени маленькая серая птичка вывела жизнерадостную трель, словно хотела напомнить, как прекрасна весна и как быстро она проходит. Мы с Надькой присели на крыльцо, нагретое апрельским солнцем. Рядом Адриан в своей песочнице возводил огромную крепость с высокими башнями и глубокими рвами.

– А я твоих сейчас встретила. – разнежено произнесла подруга. – В полном составе. Ехали в город – тетя Таня за покупками, а отец с Саймоном к нему на работу…

– К кому на работу? – переспросила я. Во рту сразу пересохло: неужели папа опять хочет что‑то выяснить и потащил Саймона в полицию?

– К Саймону, кажется. Вообще я подробностей не знаю, они на минутку только остановились, поздоровались со мной и дальше поехали. Тетя Таня уж очень торопилась… – с каждой фразой голос подруги становился все мягче и тише – Ты позвони им, они тебе сами все расскажут… А то может, я не поняла чего‑нибудь… У меня на солнце мозги расплавились совсем…

– Угу… – протянула я и, тут же успокоилась.

Как же все‑таки здорово, что свадебная суета, которая так пугала вчера, меня не коснется – сонно подумала я, закрывая глаза

– Полин! А стариканы‑то меня помнят! – довольно промурлыкала Надька. – Милые они все‑таки…

– Угу… – Возражать подруге не было сил. Надька казалась мне ребенком, который радуется, когда от электричества зажигается новогодняя гирлянда и при этом не знает, что оно может убить.

– Нет, правда, если бы не они, не знала бы я о своих талантах. Я ведь теперь любого могу на место поставить! Клушки‑лохушки в колледже за мной по пятам ходят! Наша Сурикова говорит, что я у них неформальный лидер. А уж она‑то понимает, ее курс так и называется: «Взаимоотношения в коллективе…» – расхвасталась Надька – В газете вон печатают, как я всех критикую. А сегодня утром я письмо на телевидение написала, расчихвостила их. Ой, я же забыла тебе рассказать! – вдруг заорала она мне в ухо – Жанна участвует в шоу «Содом и Гоморра»! Ну, эта рыжая стерва, которая охотилась за Саймоном!

Я открыла глаза, сна как не бывало.

– Эта Жанна вчера в шоу рассказывала свою историю, как она охотилась за богатым красавчиком. Оказывается, когда Саймон припарковался у института океанологии, она заприметила его «Порше». В Сочи такой автомобиль всего один. Рыжая стерва повелась на тачку, зашла за Саймоном в институт и тут же устроилась на работу. А когда поняла, что ей ничего не светит, уволилась и рванула в Москву. И не постеснялась ведь, все так и выложила, сама себя расхваливает, я дескать такая‑сякая‑решительная, знаю чего хочу! Я им письмо на электронку кинула, что, дескать, шоу ваше без изюминки, пресное. Нужно ввести телесные наказания для участников – розгами их пороть или там крапивой. И начать следует с Жанны, потому что эта скучная героиня явно нуждается в стимуле!

Стайка воробьев, примостившаяся на заборе, взмыла в небо от нашего хохота. Мы смеялись так, что заболели животы…

Когда родители вместе с Саймоном вернулись из города, Адриан уже спал. Я ждала их в темном холле – зажигать свет не хотелось, мягкие весенние сумерки превратили наш сад в загадочный мир. Казалось, что из свернутых листочков вот‑вот вылетят маленькие эльфы и пустятся в пляс в сиреневом свете фонаря.

Уже по голосам было слышно, что у родителей отличное настроение. Они зашли, шурша сумками и пакетами, и в холле ярко вспыхнул свет. От Саймона пахло морем и свежестью, как будто вместе с ним вошел весенний вечер.

– Полина, собирайся, сегодня мы ночуем в нашем доме в Бетте! – с порога заявила мама.

Сначала я решила, что это шутка. Но никто не смеялся.

– Полина, я хочу, чтобы все у нас было по правилам. Поэтому тебе придется переночевать в бабушкином доме. – тихо и немного смущенно попросил Саймон.

– Ну что за глупости? – возмутилась я. – Почему я не могу… – встретив умоляющий взгляд любимого, я примолкла. Мне стало стыдно: ведь я палец о палец не ударила, чтобы помочь в подготовке церемонии. И теперь, когда он все устроил, не могу уступить даже в такой мелочи. Я молча поднялась и пошла в спальню за платьем.

– Платье уже в машине. – сказала мама, будто прочитала мои мысли.

Ах вот как! Оказывается, все было спланировано еще утром. Мне оставалось только смириться. Я нежно поцеловала Саймона в щеку, и мы с родителями пошли к машине.

Когда мы вошли в темную прихожую бабушкиного дома в Бетте, знакомые запахи и звуки на мгновение вернули меня в детство. Скрипучие половицы ворчливо приветствовали нас, двери привычно застонали на разные голоса. Казалось, даже ангелочки на чайном сервизе рады нас видеть.

Пока я заваривала чай, мама достала из буфета варенье и конфеты – любимые бабулины карамельки. Мне казалось, что бабушка вышла куда‑то к соседям и вот‑вот вернется. Мама тоже все время оглядывалась на дверь, словно ждала кого‑то. Отец, нахмурившись, думал о своем. Несколько раз он откашливался, будто собирался что‑то сказать. Но стоило мне посмотреть на него, отводил глаза и опускал нос в чашку.

– Полина, я был не прав, когда не доверял Саймону. – вдруг решительно произнес папа, отставляя чашку. – Сегодня я увидел, как его ценят на работе. И эти исследования, которые он ведет, они могут принести большую пользу людям…

Я поперхнулась чаем. Если бы папа сообщил, что его назначают министром внутренних дел я, наверное, удивилась бы меньше. Ведь все это время во взгляде отца, устремленном на любимого, читалось откровенное недоверие. При каждом столкновении казалось, что на лбу у него вспыхивает табло: «Вот подожди: выведу тебя на чистую воду!»

– И мы с мамой очень рады, что ты все‑таки будешь учиться. Саймон сказал, что в ближайшее время ты обязательно сдашь экзамены за зимнюю сессию. – продолжил отец.

– Конечно сдам, пап! – пообещала я.

Перед сном я отправила любимому СМС‑ку. «Зачем ты сказал родителям, что я сдам сессию?». «Конечно, сдашь. Другие варианты не рассматриваются.» – пришло в ответ. Через несколько минут телефон снова завибрировал. «Полина, неужели ты сейчас думаешь об учебе? Ведь завтра наша свадьба. Я сейчас чувствую себя самым счастливым ЧЕЛОВЕКОМ на свете!»

Суббота

– Утро как по заказу! – воскликнула мама, с шумом раздвигая шторы.

Я разлепила один глаз.

– Сколько времени?

– Одиннадцать.

Я открыла второй глаз и уставилась на маму – почему она с утра пораньше накрашена и с красивой прической? Тут в голове словно фейерверк взорвался: сегодня свадьба!

Мама присела на край кровати, нащупала под одеялом мою руку и крепко сжала ее.

– Не волнуйся, все готово, поэтому я не стала тебя будить: надо же невесте выспаться перед свадьбой! Доченька, сегодня важный день, очень важный. И так мало времени! – она пристально посмотрела на меня, словно собираясь сказать что‑то очень значимое. Но вдруг всплеснула руками и вскочила:

– Вставай скорее! Оксана ждет!

– Кто?

– Оксана Лукина, лучший стилист города Сочи. Между прочим, победительница всяких там международных конкурсов…

– А Маша не звонила? – поинтересовалась я, накидывая тонкий шелковый халат.

– Такси уже везет ее в гостиницу, там она переоденется, а потом приедет.

Худенькая, похожая на девятиклассницу Оксана долго смотрела на меня, словно примериваясь, с чего начать. Я очень боялась, что лучший стилист города Сочи захочет наложить тонну косметики, как это принято в провинции в торжественных случаях.

– Если честно, я не знаю, что тут можно усовершенствовать. – протянула девушка несколько разочарованно. – Давайте уложим волосы и ограничимся самым легким макияжем.

Когда через двадцать минут я взглянула в зеркало, то увидела, что от прямого пробора в обе стороны Оксана заплела две косы. Их кончики были небрежно закреплены небольшими «крабиками», усыпанными мелким жемчугом в тон платью. Оставшиеся волосы из‑под кос рассыпались по плечам волнистым каскадом. В уголках глаз по линии роста ресниц сверкали два маленьких стразика – как будто капли воды.

Пока мама собирала какие‑то праздничные пакеты, а папа лил на себя одеколон, я переоделась и прошуршала своим платьем к выходу из дома. На крыльце я застыла как вкопанная.

У калитки стояла карета! Белый, отделанный золотом экипаж, запряженный двумя лошадьми. Кони громко фыркали и нетерпеливо стучали копытами о землю, поднимая пыль. На козлах сидел смуглый незнакомый парень, одетый в расшитый золотом красный камзол.

– Здрас‑с‑сть! – громогласно рявкнул кучер, когда вся семья вышла на крыльцо. Его голос звучал так зычно, что где‑то в горах откликнулось эхо.

– Что за?.. – вырвалось у отца.

– А ты как хотел, Дима? Чтобы мы на церемонию в полицейском УАЗике поехали? – тут же вскинулась мама.

– Вперед, Арут! Лаки! – гаркнул извозчик, едва мы уселись в карету. Лошади тронулись, замелькали привычные пейзажи Бетты – так странно было проезжать мимо маленьких домиков с покосившимися заборами на раззолоченной карете. Словно Золушка едет на бал. Кажется, больше всех радовалась моя мама – она то и дело искоса торжествующе поглядывала на отца. Папа прижался к стене подальше от окна, наверное, боялся, что его увидит кто‑нибудь из коллег‑полицейских.

Впереди показалась площадь перед домом культуры, еще издали я заметила, что там подозрительно многолюдно. На тротуаре выстроились в шеренгу мои бывшие одноклассники и друзья из параллельных классов. Мы медленно проехали вдоль них и я увидела улыбающиеся лица. Кто‑то кричал «Поздравляю!», кто‑то выпустил в небо разноцветные шары. Многие взяли с собой младших братьев и сестер, которые тут же взобрались на подножки, а кто посмелей – на козлы к кучеру. Недовольные морщины у папы на лбу разгладились, он даже посадил на колени глазастую маленькую девчонку, похожую на стрекозу.

Тем временем наша сказочная карета свернула на боковую улочку, и мы оказались на дороге, ведущей к пляжу.

Еще издали я увидела, что у моря, на том месте, где мы всегда встречались с Саймоном, белеет большое пятно. Это был шатер, под которым стояли накрытые столы. Между ними суетились официанты в черных костюмах. Я тщетно вглядывалась, пытаясь найти фигуру Саймона – его нигде не было видно. Карета тем временем остановилась у кромки пляжа – дальше начиналась галька, по которой к шатру положили деревянный помост. Возничий соскочил со своего места, распахнул дверцы и мы вышли. Отец взял меня под руку и повел по помосту.

Только сейчас я смогла рассмотреть, как все устроено. Под огромным шатром стояли большие столы, накрытые белыми скатертями. В центре каждого красовался пышный букет белых роз. Из‑за каждого стола мне махали и что‑то кричали. Как во сне я узнавала знакомые лица. За одним из столиков сидели Маша и Надька. Рядом с ними разместилась какая‑то удивительно красивая девушка – тонкая, с коротко стриженной головкой на длинной, изящной шее. Я скользнула по ней взглядом и пошла дальше, но сердце вдруг дернулось, как будто внутри меня кто‑то рванул стоп‑кран. Я сжала руку отца и остановилась. Александра! Похудевшая, остриженная, она стала похожа на очаровательного юношу‑подростка. Морская помахала мне рукой и что‑то крикнула, но из‑за шума я не расслышала. Мы двинулись дальше, я продолжала искать глазами Саймона, но его все не было. Неожиданно послышались звуки «Полета Валькирий» и все взгляды как по команде обратились к нам за спину. Мы обернулись и увидели, что по помосту в нашу сторону идут Саймон и Адриан. На любимом был костюм под цвет моего платья, сын в светлом пиджачке и черных брюках выглядел настоящим джентльменом.

Глаза Саймона сейчас были глубокими, темно‑синими, его лицо казалось выточенным из мрамора. В какую‑то секунду сердце у меня тревожно екнуло, мне показалось: сейчас все здесь поймут, что с этим прекрасным парнем что‑то не так, он слишком красив, чтобы быть человеком!

– Вау! Какой красавчик! – услышала я возглас Маши.

Отец отпустил мою руку, я сделала шаг навстречу любимому. Саймон приобнял меня за талию и нежно поцеловал в щеку.

…Бесконечные тосты, пожелания, крики «Горько!» я воспринимала лишь краем сознания, словно во сне. Саймон и Адриан сидели рядом, любимый держал меня за руку – остальное было неважно.

– Как здесь оказалась Александра? – спросила я любимого, когда общее внимание, наконец, отвлеклось от нас. Саймон улыбнулся.

– Мне пришлось просить о помощи Стива Грасини. Он зашел к ней в сон и сообщил о свадьбе. Кстати, он рассказал мне, что никогда еще не посещал столь поэтичные сны, как у Александры. Там были какие‑то воздушные города на облаках, Стив сказал, что ему впервые в жизни не хотелось покидать чужой сон…

Машинально я поискала взглядом Антона – он сидел почти у самого моря, за одним столиком с бывшими коллегами отца из отдела полиции Бетты. С их стороны то и дело доносились дружные взрывы хохота. Лишь Антон не участвовал в общем веселье, глаза у него были грустные, как у старого сенбернара.

За соседним столом, где разместились мои одноклассники, тоже было шумно. Душой компании явно была Надька – я даже не заметила, когда она оказалась здесь, покинув Машу и Александру. После каждой реплики подруги слышался то взрыв хохота, то восторженное: «Вау!». Лицо Надьки горело вдохновением, на нем выражалось то воодушевление, то сарказм, то ирония – и каждый раз эти чувства как в зеркале отражались на физиономиях слушателей, которые были устремлены к ней как подсолнухи к солнцу.

Между столиками неслышно сновали официанты, то и дело меняя блюда. Я не притронулась к еде – от волнения аппетит совсем пропал. Краем глаза я заметила, что немного поодаль от шатра в небольшой палатке устроена кухня. Пару раз можно было даже увидеть строгого шеф‑повара с озабоченным красным лицом.

Когда все тосты были сказаны, вдруг наступила тишина. Все замерли. Я с тревогой посмотрела на Саймона, но он широко улыбнулся, встал и подал мне руку.

– Полина. Разрешишь пригласить тебя на танец?

Я услышала знакомые звуки: это была моя любимая песня – Уитни Хьюстон, «i will always love you». Мы закружились в танце, Саймон нежно прижал меня, я положила голову на его грудь. Вдруг со всех сторон послышались взволнованные голоса, а небо над нами потемнело. Подняв глаза, я увидела, что над нами как туча зависла огромная стая бабочек. Они парили в лучах заходящего солнца, то поднимаясь вверх, то опускаясь почти к нашим головам.

– Что это? – прошептала я, завороженная зрелищем.

– Это подарок госпожи природы, Полина. Раз в несколько лет бабочки совершают над Беттой свой прощальный полет, а потом умирают в море – ученые до сих пор не выяснили, почему так происходит. Мне рассказала об этом явлении твоя бабушка, она хотела, чтобы наша свадьба состоялась именно в этот день.

– Но как ты узнал, когда это произойдет? – я боялась говорить громко, мне казалось, мой голос может спугнуть бабочек.

– Мне помог Филлип. Он не только увидел это заранее, но и смог объяснить мне, когда все произойдет. А это было очень непросто, ведь дельфины по‑другому ощущают время. – любимый крепче прижал меня к себе, звуки музыки стихли – Но теперь ты понимаешь, почему я решил устроить свадьбу именно сегодня?

Я только кивнула головой: в горле стоял ком, от избытка чувств хотелось плакать.

Тем временем бабочки опустились совсем низко. Они налетели на нас ярким облаком. Изумрудные, салатовые, золотые, ярко‑оранжевые, белые – красавицы легко порхали над пляжем, садились на столы и цветы, задерживались на мгновение, и снова взмывали вверх.

– Они прилетели поздравить вас! – смеясь, крикнула Маша, протягивая к ним руки.

Мама как‑то странно замерла. Вглядевшись, я поняла, что на вышитых цветах на ее костюме сидит несколько бабочек. Это было какое‑то сумасшествие!

Но вдруг, словно по мановению волшебной палочки, бабочки разом взмыли вверх и полетели в сторону моря, переливаясь всеми цветами радуги. Несколько минут они кружили над его гладью, и вдруг начали падать. Теперь их крылья были похожи на лепестки роз, брошенные в воду.

И почти в это же время на пляж опустился теплый вечер. Легкий морской бриз, словно свежая мята, приятно охлаждал кожу. По периметру нашего праздничного «городка» зажглись круглые фонарики, на столах появились свечи. Праздник близился к завершению. Пока Саймон, держа на руках спящего Адриана, разговаривал с мамой, ко мне подошли Маша и Александра.

– Полин, ты была права! – с горящими глазами прошептала Маша, поглядывая на Саймона. – Он просто чудо!

– Скажи, что ты сейчас чувствуешь? – спросила Александра, внимательно вглядываясь в мое лицо.

– Ох, это трудно описать. Наверное, мне хочется, чтобы этот вечер не кончался…

– Остановись, мгновенье, ты прекрасно. – тихо произнесла Александра и посмотрела через голову Маши в сторону праздничных столов. За одним из них в одиночестве, подперев рукой щеку, сидел Антон. Соседи‑полицейские, лихо отплясывавшие на помосте, махали ему и звали к себе, но он лишь качал головой. Казалось, зажженная свеча на столе поглотила все его внимание.

– А эта ваша Бетта – очень симпатичное место. – задумчиво сказала Машка. – Идеально подходит для романтических приключений. Так что я тебя теперь очень хорошо понимаю, подруга! Но скажи, как ты ухитрилась больше года скрывать от меня, что родила ребенка? – вдруг воскликнула она.

Я промолчала: раз уж Маша сама все за меня придумала, зачем усложнять и сочинять что‑то еще? Подруга продолжала говорить, но мы ее уже не слушали. Я смотрела на оживленное беличье личико Маши, ежеминутно менявшее выражение, и сравнивала его с лицом Александры, казавшимся выточенной из камня фреской. Огромная пропасть между морскими и людьми ощущалась как никогда остро. Мы же с Саймоном оказались где‑то между этими двумя мирами…

Любимый, все еще держа на руках сына, остановился чуть в отдалении, так, что я видела лишь темный стройный силуэт на фоне моря. Машка вдруг ни с того ни с сего нервно засмеялась – я с первого класса знала этот ее смех: он означал, что Саймон ей очень нравится.

…Море так и манило меня в свои объятья. После шумного праздника хотелось ощутить исходящий от него покой. Я скинула туфли и зашла по щиколотку в воду, следом за мной двинулись Саймон и Александра. Ветер тут же принялся играть ее платьицем в стиле беби‑долл, раздувая его колокольчиком. Морская прошла еще несколько шагов и оказалась по колено в воде.

– Красотка, похоже, хорошо выпила… – послышался из темноты незнакомый мужской бас. Повеяло запахом перегара и чеснока. – Девушка, вы часом не русалка будете? Я бы…

– Нет тебе тут русалок, любезный. Иди куда шел! – вдруг прервал его хриплый голос Антона.

Мы оглянулись и увидели сильно пьяного толстяка в спортивном костюме. Даже в темноте было видно, что под глазом у него светится большой фингал. Наверное, он забрел сюда случайно. Напротив незнакомца в боевой стойке замер Антон.

– Нет так нет. – неожиданно мирно согласился пьяный, оглядывая затуманенным взглядом его кулаки. – Я вчера уже дрался, сегодня перебор будет. – И он побрел вдоль кромки моря, загребая влажную гальку непослушными ногами.

Смех Александры звучал как нежный колокольчик.

– Спасибо, Антон! – произнесла она, отсмеявшись.

Антон подошел вплотную к кромке моря, не сводя глаз с Александры. «Наша служба и опасна и трудна…» – завели вдруг папины коллеги у нас за спиной. Антон нервно оглянулся и чертыхнулся.

– Никак не могу понять, почему твой голос вызывает у меня какие‑то странные ассоциации… – пробормотал он.

Мы с Саймоном переглянулись и отошли в сторону от светящегося праздничного периметра. Темнота приняла нас в свои теплые объятья, море нежно, с легким шорохом накатывало на ноги. Там, где недавно было солнце, теперь красовалась огромная серебряная луна.

В свете фонариков было видно, как Маша медленно пошла в сторону праздничных столов, а Александра и Антон, взявшись за руки, разговаривают о чем‑то.

Адриан не открывая глаз, глубоко вздохнул и улыбнулся, наверное, ему снилось что‑то хорошее.

– Полина, я хотел сказать тебе… – Саймон пристально смотрел мне в глаза, мне казалось, что вместе с этим взглядом в меня переливается его душа. – Я буду всегда любить тебя. Кем бы я ни был!..