ГЛАВА 10. Путешествие в старый Катай 4 page

В течение следующих дней Кроули и Нойбург встречались несколько раз, а 1 марта отправились на студенческую дискуссию, в которой Кроули принял участие. Кроули обнаружил, что молодой человек неряшлив, равнодушен к своему внешнему виду, несколько грязен по причине нерегулярного мытья, что у него плохо пахнет изо рта, а также что он нервный, легко возбудимый, начитанный, остроумный и добродушный. Кроме того, он оказался агностиком, вегетарианцем и мистиком. У него были ярко выраженные еврейские черты: большая голова, тёмно-русые волосы, тёмные, слегка прикрытые глаза и очень толстые губы, которые, как писал Кроули, были «в три раза больше, чем им бы следовало быть, и эти губы, как будто сотворенные в последний момент, впопыхах, разражались самым необыкновенным смехом, какой мне когда-либо доводилось видеть». Этот приводящий в замешательство, почти грубый смех был описан Джин Овертон Фуллер, другом и биографом Нойбурга, как «не имеющее вариаций гоготанье на одной и той же высокой ноте».

Однако Кроули увидел в Нойбурге что-то ещё. Молодой человек был одарён магическими способностями и восприимчив к оккультным наукам. Покинув Кембридж 3 мая, Кроули коротко записал в дневнике: «Вернулся в город — так закончилось моё Первое Миссионерское Путешествие». Он нашёл нового подававшего надежды ученика.

Одно связанное с Нойбургом обстоятельство приводило Кроули в восторг. Его новый друг уже обладал некоторым опытом ясновидения и занятий спиритизмом.

Каким бы наивным ни был Нойбург, какую бы потрёпанную одежду он ни носил, но он был уже заинтересован магией, и вскоре Кроули уже знал, что в лице Нойбурга он имеет не только преданного последователя, но человека, которого он может ввести в свою религию и который примет его в качестве своего наставника. Притом не только в смысле учительства.

Что же касается Нойбурга, то он был заворожён эзотерическими вопросами, страстно желал учиться и знал всё о Тайных Учителях и наставниках. И вот в лице Кроули он встретил одного из них во плоти, причём такого, который был готов взять его в ученики. Кроули воплощал собой всё, о чём тайно мечтал Нойбург. Это был и мудрец, и гуру, и святой наставник, за которым он, скромный студент, мог последовать. Почти не вызывает сомнений тот факт, что за эти несколько мартовских дней Нойбург влюбился в Кроули, как в мага и как в человека одновременно.

В 1935 году Нойбург рассказывал Джин Овертон Фуллер о том, каким ему виделся Кроули в первые дни их знакомства. В биографии Нойбурга она писала: «Он простыми словами описывал мне Кроули таким, каким видел его в юности: его внешность, его походка и манера держать себя, величественная и имевшая в себе что-то, львиное, черты его лица, его широкий лоб. "Я подумал, что он дворянин, — говорил Нойбург, — я полагаю, вы подумали бы то же самое"». И в самом деле, Кроули был привлекательной фигурой. На людях он рисовался и сразу производил впечатление. В процессе работы над биографией Нойбурга Джин Овертон Фуллер разговаривала с Джеральдом Келли, который сказал: «В первое время нашего общения с ним [Кроули] он производил впечатление чрезвычайно приятного человека», добавляя, что Кроули был общительным, образованным, весёлым и физически сильным, уравновесив, однако, свою похвалу таким замечанием: «Он не был джентльменом. В нём было что-то вульгарное. Тем не менее, — добавлял Келли, — он был отличным компаньоном в любом деле».

Так же, как в случае с Танкервилем, Кроули начал занятия с Нойбургом стого, что дал ему свой обширный список литературы, к некоторому разочарованию Нойбурга, уже достаточно начитанного для своего уровня. Однако этот новый, в высшей степени разносторонний список открыл Нойбургу то, что лежало за пределами его университетских занятий. Тому же способствовали его беседы с Кроули, происходившие во время совместного курения марихуаны или гашиша.

В Кембридже Нойбург был активным членом Кембриджской университетской ассоциации свободомыслящих, а также студенческого кружка под названием Общество Пана, куда Кроули несколько раз приглашали читать доклады о мистицизме, причём собрания проходили прямо в студенческих комнатах. Всё было бы хорошо, если бы Кембриджский христианский союз, куда входили студенты всех колледжей, не почуял недоброго и не поднял шум, обратившись с жалобой в Тринити-колледж, который закончил Кроули и где в то время числился Нойбург. Анонимное письмо, пришедшее в колледж и посланное, более чем вероятно, одним из членов Союза, обвиняло Кроули в содомии. Декан колледжа преподобный Парри дал привратникам указание не пускать Кроули на территорию колледжа.

Позиция декана раздражала не только Кроули: она приводила в бешенство ещё одного студента Тринити-колледжа, математика Нормана Мадда. Член Общества Пана и секретарь Ассоциации свободомыслящих, он был вызван к декану, где от него потребовали отменить все запланированные выступления Кроули, поскольку присутствие последнего в стенахТринити-колледжа отныне считалось недопустимым. Мадд созвал собрание членов Ассоциации, и они решили противостоять декану Парри.

Разногласия не прекращались, хотя Кроули продолжал время от времени читать лекции. Парри бушевал, но у него была ахиллесова пята: он боялся открыто злословить по поводу Кроули. Наконец Кроули пришлось встретиться с Парри лицом к лицу и прямо спросить его, что он имеет против его лекций и докладов. Парри смутился и сказал, что возражения вызваны не лекциями о магии, а сексуальной ориентацией Кроули. Их разговор остался безрезультатным: никто из них не пошёл на уступки. Парри официально запретил Кроули появляться на территории колледжа, чем, строго говоря, превысил свои полномочия. Как выпускник Тринити-колледжа, Кроули имел пожизненный доступ в это учебное заведение. Потом Парри стал угрожать, что отчислит — иначе говоря, выгонит — из университета всех членов Ассоциации свободомыслящих, хотя большинство их составляли студенты других колледжей, находившиеся вне его юрисдикции. Членства Нойбурга Парри благоразумно предпочитал не замечать, поскольку тот был из богатой семьи, от которой можно было ожидать благотворительных взносов в адрес университета. Но, зная, что Мадд был сыном школьного учителя и не имел ни состояния, ни связей, декан стал угрожать ему лишением стипендии.

Понятно, что, когда над головой Мадда навис дамоклов меч, он отступил. Мадд дал слово не общаться с Кроули и не посещать собраний Общества Пана. Кроме того, он ушёл из Ассоциации свободомыслящих, но это была лишь его уступка Парри. Когда Кроули появлялся в университете, чтобы выступать перед студентами других колледжей, Мадд приходил его послушать. Парри не мог знать, что Мадд стал кроулианцем. Позднее Мадд напишет о своей первой встрече и общении с Кроули: «Тогда я впервые понял, что такое жизнь или чем она может быть; искра этого понимания неугасимо горела с тех пор всегда (сознавал я это или нет), несмотря на все мои ошибки, измены, низость, безнадёжную погружённость в мирскую жизнь, всегда возрождаясь в тот момент, когда я меньше всего этого ожидал, всегда способная одним своим присутствием в одно мгновение превратить все другие цели и стремления в пыль и золу».

В течение студенческих лет Нойбурга Кроули постоянно поддерживал с ним отношения. В конце летнего семестра 1908 года эти отношения продолжились в Париже, куда Нойбург отправился, чтобы повидаться с Кроули. Связь, установившаяся между этими двоими, имела странный характер. Нойбург, в отличие от Кроули, не был космополитом. Несмотря на изучение языков в университете, даже по-французски он изъяснялся не вполне свободно. Кроме того, он был доверчивым и беззащитным в отношении, нередко жестоких, проявлений специфического чувства юмора Кроули.

Один из таких розыгрышей начался с опасений Нойбурга касательно употребления абсента. Кто-то сказал ему, что абсент опасен и якобы даже в небольших количествах может привести к летальному исходу. Кроули не спорил с этим его убеждением, но однажды на вечеринке сказал Нойбургу, что тот может без опаски пить «Перно». Нойбург последовал совету. Вскоре он был уже очень пьян и начал неумело приставать к присутствующим женщинам. Кроули знал — или чувствовал, — что Нойбург девственник, и не упустил момента. Одной из присутствовавших женщин была Юфемия Лэмб, потрясающе красивая и очень умная женщина, которая нередко позировала известному художнику по имени Аугустус Джон. В нескольких посвященных ей стихах Кроули называл её Дороти и время от времени спал с ней. Эта женщина не только обладала острым интеллектом, но и чувством юмора, похожим на чувство юмора Кроули.

С её согласия Кроули сказал Нойбургу, что Юфемия в него влюблена. Вскоре они, кажется, уже были помолвлены.

В тот же вечер Кроули отвёз Нойбурга в публичный дом на улицу Катр-Ван, чтобы помочь ему «потерять девственность», что, судя i ю всему, и произошло. Потом Кроули притворился, что слышал о «помолвке», убеждая Нойбурга, что единственным благородным действием с его стороны было бы признаться во всём Юфемии, в подробностях рассказав ей о посещении борделя. Нойбург повиновался. Юфемия изобразила ужас и выразила своё возмущение. Это притворство продолжалось в течение нескольких дней, пока Кроули не сообщил Нойбургу, что всё это розыгрыш. Нойбург отказывался верить ему и сдался только тогда, когда Кроули привёл его в свои апартаменты, где в постели лежала абсолютно обнажённая Юфемия, куря сигарету и явно отдыхая после недавнего полового акта.

После того как шутка была раскрыта, Кроули утверждал, что этот случай принёс Нойбургу много пользы. Он стал другим человеком, исчезла его нервозность, суетливость, неумелая манера одеваться. Но что важнее всего, освободившись от запретов и комплексов, он стал более восприимчивым к магии.

В дружбе между Кроули и Нойбургом была и другая сторона. Вероятно, с самого марта 1907 года они были гомосексуальными партнёрами. 4 марта Кроули записал в своём дневнике: «Переспал с В. Н.», причём понимать это следует неоднозначно. Совращая Нойбурга, Кроули был движим не только похотью. Он хотел лишить Нойбурга его иллюзий, нанести ущерб его идеализму и чувству собственного достоинства. Вполне возможно, таким образом Кроули удовлетворял свои садистские наклонности, но, как он утверждал, это было на пользу и Нойбургу. Унижая Нойбурга таким образом, Кроули старался укрепить его душу и готовил к суровым испытаниям, которые ожидали на магическом пути.

Несомненно, Кроули нравилось проявлять свою власть над Нойбургом, он получал много удовольствия, превращая этого богатого, наивного, принадлежащего к высшему сословию еврейского мальчика в покорного и податливого раба. Как будто Кроули после стольких лет осознанного или подсознательного противостояния последствиям своего собственного воспитания мог наконец взять власть над кем-то, кто получил благородное и хорошее воспитание (как Нойбург), и воспользоваться оружием тех, кого он презирал, создав личность, подобную ему самому. В случае с Нойбургом Кроули не просто грешил, но изготавливал грешника по собственному заказу. А может быть, Кроули и в самом деле верил, что Нойбург был потенциальным пророком, мужским эквивалентом Алой Женщины.

Решив, что для Нойбурга настало время встретиться с суровой реальностью, Кроули предложил ему отправиться в пеший поход по северу Испании. 31 июля они на поезде выехали из Парижа в Байонну, затем перевалили через Пиренеи и оказались в Памплоне. Идти было трудно. Погода выдалась жаркая, а горы оказались величественными, но практически безлюдными, поэтому найти пропитание было трудно. Чем дальше они шли, тем более грязными и потрёпанными становились. В деревнях, через которые они проходили, их принимали за нищих или воров и несколько раз арестовывали, обвиняя в анархизме. Кроули не нравилось здешнее ленивое крестьянство, но их бедность он находил ужасающей, считая её причиной того, что «церковь высасывает из людей жизненные соки».

Из Памплоны они отправились в Логроньо, Сорию и Бурго де Осма, куда прибыли как раз во время праздника с боем быков, зрелище которого произвело на Кроули захватывающее впечатление. «Я смог [писал он в автобиографии] ощутить то, о чём никогда не подозревал: кровь на плече быка при свете летнего солнца Испании — это самый красивый из существующих на свете цветов. В моей памяти был только один пример, сравнимый по впечатлению: зелёная окраска одной ящерицы, которая однажды в Мексике перебежала мою тропинку на склоне горы. Действительно, в природе очень редко можно увидеть чистые цвета; как правило, они смешанны или приглушённы. Но когда их всё-таки встречаешь, они производят потрясающее впечатление». Наконец, перевалив через горы Гуадаррамы при палящем зное испанского лета, путешественники прибыли в Мадрид, где Кроули изучал музей Прадо, в то время как Нойбург приходил в себя от солнечного пекла, пыли, плохой еды и усталости, а также обдумывал совет, который дал ему Кроули относительно лечения по возвращении в Британию болезни дёсен (причины смрадного дыхания Нойбурга) и воспаления яичек. Когда Нойбург поправился, они продолжили путь, направившись в Гранаду, на Гибралтар и в Танжер, где Кроули «опять наслаждался и торжествовал, потому что снова оказался среди единственного народа на земле, с которым когда-либо чувствовал какое-либо человеческое родство». «Моя духовная сущность чувствует себя дома в Китае, — писал он, — но руку и сердце я отдал арабам».

Во всё время поездки Кроули много медитировал на тему своего дальнейшего жизненного пути. Он поклялся проповедовать магию и знал, что это привлечет к нему. общественное внимание, вокруг его персоны возникнут споры, а возможно, на него посыплются насмешки, нападки и пойдёт дурная слава. Кто-то мог бы счесть его заурядным оппортунистом, но такого рода неприятности ему пришлось бы перенести, как и любому страдающему за дело, в которое он безоговорочно верит. Поэтому он решил внимательно следить за тем, какое впечатление производит: связям с общественностью было уготовано важное место в его деятельности, и он должен был овладеть этим умением (чего, к сожалению, так и не произошло). С этой целью он решил жить как благородный

джентльмен, ясно давая всем понять, что он занят своим делом не ради денег, и даже пожертвовал бы ради него собственным состоянием. Тот факт, что это состояние стремительно сокращалось, казалось, ускользнул от его внимания. Вдобавок ко всему он решил не идти на компромиссы. Он не будет скрывать свои ошибки. Всё, что он сделает, будет сделано качественно. Он ясно покажет, что духовный прогресс зависит не от норм, предписываемых религией или моралью, а от осознания человеком собственной индивидуальной воли. Сразу же, как только это будет возможно, он уединится для магических занятий и снова станет писать, но теперь уже с целью проповедовать своё учение, учить человечество, как достичь новых состояний.

Тем временем Нойбург должен будет активно практиковаться в магии. Сам редко проявляя парапсихологические способности, Кроули был убеждён, что Нойбург обладал задатками медиума, что позволяло ему перемещаться на границу между материальным и астральным миром. Кроули работал над ним, Нойбург должен был стать его связью с миром нематериального. У Кроули легко получалось вызывать материальные воплощения того, что он хотел: от божеств до демонов, — но, появившись, они были независимы от его воли. С помощью Нойбурга ими можно было управлять по собственному желанию, поскольку, будучи медиумом, тот находился в духовной или магической связи с астральным миром.

Но здесь было одно препятствие. Как свидетельствовало его беззаботное отношение к собственной одежде и личной гигиене, Нойбург был недисциплинированным человеком. Кроули взялся зато, чтобы организовать его. Нойбург нелегко шёл на уступки. Когда он отказался заниматься йогой по дороге между Танжером и Гибралтаром из страха, что на него станут глазеть, Кроули — равнодушный к мнению окружающих — заставил Нойбурга дать

Обет Святого Послушания. Таким образом, как объяснял Кроули, он имел возможность обнаружить предрассудки Нойбурга, а Нойбург — разобраться со своими слабостями и противостоять им.

К моменту возвращения путешественников в Британию Нойбург принадлежал Кроули. Нойбург был влюблён в Кроули и через эту любовь соприкасался с такими аспектами собственной личности, о которых раньше не подозревал. Будучи, по существу, бисексуалом, Нойбург погрузился в процесс эмоционального, откровенного, даже экстатического самопознания вместе со своим Милым Волшебником, как он называл Кроули.

Осенью 1908 года Нойбург вернулся в Кембридж, ему предстоял последний перед получением степени учебный год. Кроули отбыл в Париж, чтобы заняться магией, а затем вернулся в Лондон, намереваясь приступить к организации нового ордена.

Существуют расхождения во мнениях относительно того, когда именно Кроули основал его. С самого момента своего разрыва с Мазерсом Кроули размышлял об учреждении своего собственного розенкрейцерского ордена с ним самим во главе. Когда дошло до конкретных действий, Кроули воспользовался трёхступенчатой структурой «Золотой Зари». В его структуре был Первый орден (или собственно «Золотая Заря»), Второй орден (Орден Розового Креста) и, наконец, «Серебряная Звезда», уровень, достичь которого не мог надеяться никто из смертных. Тем не менее себя Кроули уже считал Мастером, тем самым приравнивая кТайным Учителям. Он, таким образом, уже был членом «Серебряной Звезды». Так обстояли дела, когда Кроули начал создавать свой собственный орден в 1907 году. Посторонние иногда называли его орден «Орденом Серебряной Звезды», но Кроули загадочно именовал его А.-. А.-.. Что именно означают эти буквы, по сей день не известно никому, кроме членов ордена.

Обряды и само учение были позаимствованы у «Золотой Зари» с добавлением йоги и других специально отобранных восточных духовных практик. Кроме того, Кроули полностью переделал ритуалы «Золотой Зари», придав им менее эзотерическую форму, больше соответствующую духу А.-.А.-.. В редакции Кроули обряды были ориентированы скорее на индивидуальные магические достижения, чем на ритуальные формулы.

Поначалу единственными членами А.-.А, были сам Кроули и Джордж Сесиль Джоунс, причём последний играл только пассивную роль. Кроули, будучи лидером, называл себя Фратер (или Брат) V.V.V.V.V., что является сокращением латинского девиза для Мастера такого уровня: Vi Veri Vniversum Vivus Vici. Он переводится: «В своей жизни я победил вселенную силой истины».

Вскоре начали появляться желающие присоединиться. Среди них встречались и подхалимы, и те, кто просто не знал, как убить время, но было и много серьёзных, любознательных молодых мужчин и женщин. Было даже несколько выдающихся личностей, но обо всех без исключения можно было сказать, что они пришли в поисках чего-то. Они слетались, как ночные бабочки, привлечённые светом талантливой, яркой и экстравагантной личности Кроули. В их рядах встречались и молодые женщины, которых Кроули, а позднее Нойбург будут использовать в качестве муз для своей поэзии. И все как один поклонялись Мастеру. Кроули был в своей стихии.

В числе первых членов ордена были Дж.-Ф. -К. Фуллер и Нойбург, который после прохождения обряда посвящения, имевшего место весной 1909 года, стал известен как Frater Omnia Vincam («Я всё превозмогу»). Хотя до выпускных экзаменов оставалось всего три недели, Нойбург на целый день оставил свои университетские занятия ради того, чтобы приехать в Лондон и присутствовать на церемонии.

Храм и офис А.-. А.-, были расположены в арендованной квартире на пятом этаже дома номер 124 по Виктория-стрит, неподалёку от вокзала Виктория и менее чем в 300 ярдах от садов Букингемского дворца. В течение нескольких следующих лет это место будет центром магической деятельности Кроули.

О том, что происходило в этом храме, можно только догадываться, но некоторые ключи к разгадке всё же есть. Джон Симондс в книге «Великий Зверь» приводит описание одной из магических церемоний:

Однажды Бог явился нам в человеческом облике (мы работали в запертом храме) и пребывал среди нас, ясно ощутимый для всех наших органов чувств. Он оставался с нами большую часть времени, исчезая только тогда, когда мы были физически обессилены экстазом интимного контакта с Его Божественной личностью. Мы погрузились в нечто вроде возвышенного оцепенения; когда мы пришли в себя, Его уже не было с нами. В другой раз, на Виктория-стрит, несколько человек танцевали вокруг алтаря, взявшись за руки, спиной к центру круга. Храм был слабо освещен и густо наполнен дымом воскуряемого фимиама. Затем круг почему-то разорвался, и мы продолжали танцевать, каждый — сам по себе. Потом мы почувствовали, что среди нас — незнакомец. Некоторые стали считать присутствующих, и получилось, что нас — на одного больше, чем было. Кто-то, то ли один из слабых братьев, испугавшись, то ли один из сильных братьев, вспомнив о своей обязанности следить за технической стороной церемонии, — точно не знаю кто — включил свет. Никаких незнакомцев среди нас не было.

Из этого текста ясно следует, что в церемонии имелся сексуальный аспект и, весьма вероятно, использовались наркотики. Здесь вызывали такие магические силы, что, как позднее вспоминал Кроули, один из предполагаемых квартиросъёмщиков, осматривая помещение, освобождённое А.-.А.-., пришёл в ужас и отказался от него, с криком сбежав вниз по лестнице.

Дж.-Ф.-К. Фуллер, или FraterPer Ardua, вёл активную деятельность не только как член А.-. А.-.. Он также готовил к печати магические дневники Кроули и писал за Кроули автобиографию его магической жизни. Они хорошо ладили, и нередко в течение долгих периодов времени встречались каждый день. Во время этих встреч Кроули рассказывал о своей магической практике или пояснял дневниковые записи. Всё это время Кроули и сам писал книги, содержащие магические инструкции для внутреннего пользования членов А.-. А.-..

Среди недавно приобретённых друзей Кроули, содействовавших его литературной карьере, был Фрэнк Харрис, который в 1907—1909 годах был владельцем и главным редактором журнала Vanity Fair. Он напечатал в своём журнале несколько стихотворений Кроули и несколько его переводов из Бодлера, а также принимал от Кроули статьи на такие темы, как экспедиции на К2 и Канченджангу, встреча Кроули и Беннета в Бирме или искусство Лорда Дансейни.

Едва ли следует удивляться, что между ними возникла дружба. Харрис, которому приписывают изречение «Секс —это ключ к жизни», был известной в Лондоне фигурой. Льюис Уилкинсон описывал его как «законченного подлеца и лучшего компаньона в любом деле, вопиюще бесчестного, бесстыдного мошенника, но бывшего, подобно Фальстафу, настоящей живой водой, воодушевляющей и оживляющей любого, кто эту воду пробует». Распутник, охочий до женщин, Харрис прожил бурную жизнь. Как и Кроули, он отрёкся от своих корней. Недолго проработав учителем и университетским преподавателем, он стал редактором London Evening News и Fortnightly Review, а также собирался купить Saturday Review. Женившись на богатой вдове, он стал кандидатом в парламент от партии консерваторов, поддерживал Оскара Уайльда во время судебного процесса над ним, купил гостиницу в Монте-Карло (гостиница затем обанкротилась), вернулся к журналистике, стал литературным агентом Уинстона Черчилля, успешно дебютировал как романист, биограф и эссеист, стал (по иронии судьбы) редактором одного из первых журналов для женщин «Дом и очаг», у него была нескончаемая череда любовниц, он много путешествовал, и все считали его распутником. Его откровенная автобиография «Моя жизнь и любовь» справедливо считалась скандальной книгой.

Помимо всех своих литературных занятий, Кроули работал над одним большим замыслом, который был дорог его сердцу. Он хотел стать владельцем, редактором и издателем оккультного журнала. Так был основан журнал The Equinox «Равноденствие». Будучи внутренним печатным органом А.-.А.-., журнал печатался в храме на Виктория-стрит. Первый его номер вышел в марте 1909 года, второй — в сентябре: оба были напечатаны в равноденствие. Первая тысяча экземпляров вышла в мягкой обложке и должна была продаваться по пять шиллингов за штуку: следующие пятьдесят экземпляров имели твёрдый переплёт, распространялись по специальной подписке и стоили по гинее за каждую книгу. Также, как и в случае со своей поэзией, Кроули не соизмерял выручку и затраты. Если бы даже ему удалось продать весь выпуск своего журнала по цене издания в переплёте, он смог бы заработать чуть больше 300 фунтов: себестоимость издания составляла 400 фунтов. Если бы владельцы книжных магазинов и газетных киосков взяли книгу, они могли бы потребовать торговой скидки, чего Кроули не предусмотрел. Это не имело для него значения. Тираж был большим, и каждый экземпляр выглядел как книга в белой обложке с тиснёным изображением золотого древесного листа, тем не менее это было периодическое издание. Оно не вписывалось ни в какую рыночную нишу, поэтому никто не покупал его. Кроули это не волновало. Ему было важно само распространение его трудов.

Остальные инвесторы разделяли эту точку зрения. Частьденег, требующихся на издание книги, вложил Ной-бург. Джордж Раффалович, богатый, но расточительный сын еврея-банкира из Одессы и некой графини, пожертвовал 5000 фунтов на нужды А.-.А.-.. Он тоже поссорился со своей семьёй, которая пресекла его расточительные привычки. Кроули утверждал, что давал Раффаловичу большие беспроцентные денежные ссуды, которые тот так никогда и не возвратил. Однако гораздо более вероятно, что всё было как раз наоборот.

Первый выпуск журнала, имевший подзаголовок «Официальный печатный орган А.-. А.-. — Обзор достижений научного иллюминизма», содержал короткую редакционную статью, очерк основных принципов организации А.-. А.-., несколько статей о магии, включая длинное предисловие, написанное Фуллером к первому тому «Храма Царя Соломона» (магической биографии Кроули), стихотворение Кроули под названием «Путь волшебника», стихотворение Нойбурга, рассказ Фрэнка Харриса («Волшебные очки»), рассказ Кроули («На развилке дорог»), эссе Кроули под названием «Солдат и горбун:! и?» и первая часть длинного очерка «Опасные травы», написанного Уинрэ-ем. Кроме того, в первый выпуск была дополнительно включена статья о недавнем магическом уединении Кроули в Париже. Журнал вышел с иллюстрациями Фуллера и художника Остина Османа Спэра.

Кроули был чрезвычайно доволен:

Никакая из существовавших книг такого рода не может сравниться с этой по совершенству поэзии и прозы, глубине и возвышенности стиля, строгости, с которой все авторы следуют правилу не делать ни одного утверждения, если его справедливость не может быть доказана с математической точностью. Признаюсь, я очень горд тем, что открыл новую эпоху. С самого момента выхода книги в свет она диктует свои стандарты искренности, эрудиции, научной ответственности и благородства во всём, — от безупречного английского до безукоризненной печати, каждому, кто стремится войти в эту область литературы.

Кроули не мог не быть довольным. Значительную часть содержимого как этого, так и последующих выпусков составляли его собственные произведения, что всё больше раздражало Фуллера, хотя справедливости ради следует признать, что Кроули всё-таки пустил других на страницы своего журнала, включая таких малоизвестных поэтов, как Мередит Старр, Этель Арчер, Джордж Раф-фалович и студент кембриджского колледжа Магдалины по имени Артур Гримбл, с которым Кроули познакомился во время одной из своих «вылазок» в Кембридж. Гримблу, который родился в Гонконге, предстояло в будущем занимать высокие административные посты в колониях, он стал губернатором Сейшел: он был возведён в рыцари и написал книгу «Образ островов», бестселлер среди автобиографических произведений своего времени, когда служил чиновником министерства колоний на далёких тихоокеанских островах Гилберта и Эллис. Неудивительно, что позднее он предпочитал умалчивать о том, что имел отношение к Кроули.

«Равноденствие» не завоевало широкой читательской аудитории, но это не помешало Кроули утверждать, что он «поместил в витрине магазина дорогую жемчужину, тогда как остальной товар представлял собой в худшем случае поддельные бриллианты и куски цветного стекла, а в лучшем случае драгоценные камни из числа самых дешёвых и ничем не примечательных». Разумеется, журналу много подражали, и он стал с тех пор образцом для оккультных изданий. Многое из того, что было напечатано в этом журнале, можно теперь найти в Интернете: дух Кроули, должно быть, продолжает радостно носиться по просторам астрального мира.

Несмотря нате узы, которые связывали его с А.\ А.\, «Равноденствием» и Лондоном, Кроули по-прежнему много странствовал, то оказываясь в Париже, то занимаясь альпинизмом в Уэстдейле, то приезжая в Болескин, а то отправляясь в Оксфорд, чтобы позаниматься в библиотеке Бодли. Он, как всегда, был неутомим. Летом 1909 года Кроули пригласил в Болескин Нойбурга и студента кембриджского колледжа Иммануила по имени Кеннет Уорд, с которым Кроули познакомился, занимаясь альпинизмом в Уэстдейле. Нойбургу предстояло погрузиться в занятия магией, и Кроули приготовил для него спальню на втором этаже. Здесь он установил алтарь с магическим мечом и анкхом, а также начертил на полу магический круг. Приехав, Нойбург был заточён в эту комнату, где и начал своё десятидневное погружение в глубины магии, ведя при этом записи своих впечатлений, которые в законченном виде представляли собой 127 страництекста. Кроули с Уордом тем временем вели обычный для летнего Болескина образ жизни. Они занимались скалолазанием, бродили по холмам и рыбачили.

Кроули регулярно навещал Нойбурга, чтобы проверить, как у того идут дела, а также дать необходимые указания. Одна из записей в магическом дневнике Кроули даёт представление о форме некоторых из таких указаний: «Он [Кроули], несомненно, гомосексуальный садист, потому что, когда он наносил мне тридцать два удара прутом жёсткого кустарника, отчего у меня потекла кровь, было видно, что это доставляет ему большое удовольствие.