Вы так мрачно смотрите на вещи?

— Почему же мрачно? Наша вера предполагает, что нам интереснее безнадежные дела. Зачем заниматься тем, что и так обречено на успех? Мы беремся только за то, что обречено. И, случается, побеждаем. А Вы еще спрашиваете, почему Православие в основе своей авантюрно! Да противостоять сегодня исламу — это такая авантюра: с нашим-то внутренним разбродом, с таким изломанно-перевязанным инструментом! Особенно если учесть, что войну приходится вести на два фронта. В противостоянии исламскому фундаментализму ведь надо еще предохраниться от зачатия своих, «православных» террористов и инквизиторов. В Русской Церкви сегодня немало людей, которые несут в себе семена нашего собственного «ваххабизма». Ой, как верно поет Константин Кинчев: «Устоять на краю, да не пасть в самосуд, Вот такое дано - дело нам».

Конечно, как верующий человек Вы не можете не уповать на чудо Господне, на то, что у России все-таки есть какие-то перспективы для спасения. Тем не менее, реалии-то как раз говорят об обратном. И простые статистические данные подтверждают, что великой России приходит конец. Та же демография об этом вопиет...

- Чудо оно потому и чудо, что не следует из законов демографии. Оно от Бога исходит. И естественно, чудо нельзя предсказать, оно, по словам Пастернака, "настигает мгновенно, врасплох". Или, как однажды сказал Бродский: "Знал бы Ирод, что чем он сильней, тем верней неизбежнее чудо". Но я очень не хочу выступать в роли этакого комиссара, который обещает, что победа, мол, никуда от нас не денется и все равно будет за нами... Христианство учит работать, даже будучи пессимистом. Этика христианства - это этика эсхатологического поражения. Мы знаем, что мировая история кончается тем, что описано в Апокалипсисе, то есть не воцарением Христа на земле, а напротив - появлением антихриста. И вот, зная неизбежность коллективного поражения, тем не менее надо сражаться за каждого отдельного человека. Вот в этом, наверное, и есть эсхатологическая мужественность христианства.