На первом этапе войны

22-е число июньского календаря - особо памятная нам дата, неизбежно побуждающая к размышлению о минувшей войне, и прежде всего о крайне тяжелом, драматическом для нас ее начальном периоде. Воссоздание исторической правды требует вскрыть корни военных просчетов и неудач, через которые и вопреки которым советский солдат донес знамя Победы до Берлина.

Ни в одной области человеческой деятельности не стоит столь остро вопрос о качестве руководства людьми, как о вооруженной борьбе. Это обусловлено главным образом тем, что в такой борьбе за все приходиться расплачиваться кровью - и за успехи, и за неудачи. Причем за неудачи, просчеты и ошибки зачастую более дорогой ценой, нежели даже за крупные достижения стратегического масштаба. Вот почему руководить войсками в боевой обстановки методом "проб и ошибок" не только не допустимо, но и преступно.

Как показывает военная история, максимально избежать просчетов можно лишь при высоком профессионализме командных кадров, глубоком знании ими боевого опыта и способов действий противников. Именно таких кадров нахватало нам в начальный период войны. Массовые репрессии в вооруженных силах страны в 1937-1938 гг. лишили ее более 40 тысяч командиров, политработников, военных инженеров и специалистов. "Без тридцать седьмого года, - отмечал в этой связи маршал А. М. Василевский, - возможно, и не было бы вообще войны в сорок первом году. В том, что Гитлер решился начать войну в сорок первом году, большую роль сыграла оценка той степени разгрома военных кадров, который у нас произошел.... Был ряд дивизий, которыми командовали капитаны, потому что все, кто был выше, были поголовно арестованы". Хотя в последующие годы урон, нанесенный кадрам, и был восполнен численно, в качественном отношении этого не произошло. Многие командные и штабные должности заняли недостаточно опытные и подготовленные люди. Оказавшись в тяжелейших условиях начального периода войны, они, естественно, допускали немало промахов.

Но надо признать и другое. Наиболее крупные ошибки, порой трагического характера, совершались в стратегическом звене руководства войсками. И многое из них лично И. В. Сталина, который, по оценке маршала Г. К. Жукова, и перед войной, и в начале ее имел весьма смутное представление о военном деле. Тем не менее на протяжении свыше полутора лет (начиная с весны 1941г.) он мало считался с мнениями военных специалистов, полагая себя единственным стратегом. Только суровая действительность осени 1942 г. поубавила его амбиции "полководца".

В нашей военно-исторической литературе нередко говорится о том, что в начале Великой Отечественной войны при создании чрезвычайных органов

- Государственного Комитета Обороны (ГКО) и Ставки Верховного Главнокомандования (ВГК) - учитывался опыт периода гражданской войны. Есть, однако, основания считать, что чрезвычайные органы в этих войнах весьма сильно различались, равно как и методы их деятельности. Главной особенностью Совета Рабочих и Крестьянской Обороны времен гражданской войны было то, что он не заменял и не подменял собой органов партийных и правительственных. Принципиальные вопросы ведения боевых действий рассматривались тогда и на заседаниях Совнаркома, и на Политбюро и пленумах ЦК, и на съездах РКП(б). В Великую Отечественную войну никаких пленумов, а тем более съездов партии не проводилось, все кардинальные военные вопросы решались в ГКО, а если говорить точнее, - лично Сталиным. Поэтому трудно согласиться с утверждением, будто ГКО во главе со Сталиным имел прообразом Совет Рабочей и Крестьянской Обороны, находившихся под руководством В. И. Ленина, как сказано, например, в Военной энциклопедии.

Существенно отличалась как по структуре, так и по методам работы от действовавшего в гражданскую войну Реввоенсовета Республики и Ставка Верховного Главнокомандования. Это отличие восходит, с одной стороны, к специфическим особенностям обстановки, а с другой - к субъективным позициям и взглядам политических руководителей государства в обеих войнах.

Ленин, будучи главой правительства и Председателем Совета Рабочей и Крестьянской Обороны, не считал возможным брать на себя функции руководства военным ведомством, а тем более обязанности главнокомандующего вооруженными силами. В годы гражданской войны главнокомандующими вооруженными силами страны являлись крупные военные специалисты - вначале И. И. Вацетис, затем С. С. Каменев, которые одновременно были и членами Реввоенсовета Республики. В своей практической работе они руководствовались директивами ЦК РКП(б), указаниями Ленина и Реввоенсовета. Главнокомандующие пользовались доверием Советского правительства и всецело посвящали свою деятельность руководству вооруженной борьбой. В их распоряжении находился Полевой штаб РВСР во главе с его начальником. И надо отметить, что подобная организация руководства фронтами полностью себя оправдала. Задачи, возникавшие перед вооруженными силами, решались обычно успешно и на высоком профессиональном уровне.

Сталин фактически отбросил опыт гражданской войны в области организации стратегического руководства вооруженными силами. Хотя в Ставке и числилось в разные периоды от 6 до 8 членов, на деле в ней работали 2-3 человека. Вот как характеризовал деятельность Ставки, ее взаимодействие с ГКО Г. К. Жуков на встрече военных историков осенью 1966 г. в редакции "Военно-исторического журнала", о чем сохранилось сделанная тогда запись: "Трудно разобрать, где кончается Государственный Комитет Обороны и где начинается Ставка, и наоборот. Это происходило и потому, что Сталин был председателем Государственного Комитета Обороны и одновременно возглавлял Ставку Верховного Главнокомандования. Бывало, придешь к Сталину и не знаешь, куда ты прибыл: то ли на заседание ГКО, то ли на совещание в Ставку - одинаково ругали. На практике получалось так: Сталин - это Ставка и Государственный Комитет Обороны - тоже Сталин. Он командовал всем, он дирижировал, его слово было окончательным и обжалованию не подлежало".

А вот как оценивал Ставку маршал А. М. Василевский: "За более чем 30-месячный период моей работы в должности начальника Генерального штаба, а в дальнейшем и в бытность члена Ставки она полностью в утвержденном ее составе при Верховном Главнокомандующем ни разу не собиралась". По свидетельству Василевского, Сталин придавал мало значения принадлежности тех или иных военноначальников к Ставке,

Как известно, период Великой Отечественной войны Сталин занимал ряд важнейших партийных и государственных постов. Он являлся Генеральным секретарем ЦК ВКП(б), Председателем Совета Народных Комиссаров СССР, Верховным Главнокомандующим Вооруженными Силами и наркомом обороны СССР. Помимо того ему отводились и другие высшие руководящие функции: возглавлять Транспортный комитет, почти ежедневно заниматься наркоматами, ответственными за производство вооружения и боеприпасов, решать с наркомами и конструкторами вопросы совершенствования военной техники и т. д. Естественно, такая перегрузка Верховного Главнокомандующего не могла не сказываться отрицательно на качестве его собственно военной деятельности, мешало ему вникать в сущность проблем. "ежедневного решая сотни больших и малых дел, - вспоминал в беседе со мной бывший начальник Главного управления тыла Советской Армии А. В. Хрулев, - Сталин подчас давал самые противоречивые указания, взаимно исключающиеся друг друга. Поскольку обычно никаких стенограмм и протоколов при этом не велось, некоторые его распоряжения оставались невыполненными. Конечно, те, кто в силу различных причин рисковал идти на это, всегда имели наготове лазейку, чтобы свалить вину на другого... "

Оценивая качество стратегического руководства войсками в начальный период войны, мы вновь и вновь возвращаемся к ее кануну. Ведь тогда в числе различных тревожных фактов были и такие, с которыми просто нельзя было не считаться. Например, участившиеся перелеты немецкими самолетами нашей границы и переброска на территорию СССР диверсионных и разведывательных групп. Или же массовое выселение германскими войсками поляков из приграничных районов, подвоз понтонных средств к ракам, выгрузка боеприпасов на грунт и снятие проволочных заграждений. Такого рода факты всегда служили сигналом о том, что до нападения врага остаются уже не недели, а дни и даже часы.

Исходя из ошибочной оценки намерений фашистского руководства, Сталин запретил советскому военному командованию выполнить необходимые мобилизационные мероприятия, осуществить перегруппировку войск в приграничных округах и привести их в боевую готовность. Контроль за строгим исполнением указаний Сталина возлагался на Берия и его аппарат.

Маршал Б. М. Шапошников, еще в бытность начальника Генерального штаба, на основе анализа исторических, географических и оперативно - стратегических факторов сделать вывод, что в случае войны с Германией будет наносить главный удар на смолинско-московском направлении. Этот вывод Сталин отбросил "с порога". Он заявил, что для ведения войны нужен хлеб. Поэтому, мол, главный удар может быть нанесен на Украине, понятно, что мнение Сталина стало директивным для нашего военного командования.

Весной 1941г. основные силы немецко-фашистской армии (в том числе 3 танковые армии из 4-ех) сосредоточились на рубежах к северу от Полесья. Стало очевидным, что главный удар противника последует все же через смоленские "ворота". Никто, однако, не рискнул докладывать Сталину о его просчете. Но "в рабочем порядке" решили перебросить часть сил с Украины в район Смоленска. "Сталин требовал от нас наступать, - отмечал Г. К. Жуков на упомянутой встрече 1966 г. - Он говорил: если у вас сегодня нет результата, завтра будет, тем более вы сковывать противника, а в это время результат будет на других участках. Конечно, эти рассуждения - младенческие... В итоге жертв было много, расход материальных средств большой, а общестратегического результата - никакого. А если бы имевшиеся у нас в то время силы и средства были использованы на западном направлении, то итог был бы иной".

В марте 1942 г. состоялось новое совещание у Сталина, где обсуждался возможный характер действий Красной Армии на летний период. Ввиду превосходства противника и отсутствия второго фронта начальник Генерального штаба Шапошников в обстоятельном докладе предложил в ближайшее время ограничиться активной обороной. Основные стратегические резервы, не вводя их в дело, сосредоточить на центральном направлении и частично в районе Воронежа, где, по мнению Генштаба, могли разыграться главные события. Рассматривая план командования Юго-западного направления по развертыванию Харьковской наступательной операции, Шапошников пытался обратить внимание на трудности ее организации. Как свидетельствует Жуков, Сталин, прервав начальника Генштаба на полуслове, заявил: "Не сидеть же нам в обороне сложа руки и ждать, пока немцы нанесут удар первыми! Надо самим нанести ряд упреждающих ударов на широком фронте и прощупать готовность противника". Совещание закончилось указанием Верховного подготовить и провести в ближайшее время частные операции в Крыму, на Харьковском направлении и в ряде других районов.

Поражения Красной Армии на южном крыле советско-германского фронта не могут быть объяснены особенностями обстановки, как это в какой-то мере служит оправданием наших поражений 1941 г. Главной причиной провала летней компании 1942 г. явилось ошибочное решение Верховного Главнокомандующего "подвести" к стратегической обороне многочисленные частные наступательные операции на всех фронтах. Это привело к разбросу сил, преждевременному расходованию стратегических резервов, что заведомо обрекало сталинский план на неудачу. К осени 1942 г. появились первые признаки того, что стиль и методы стратегического руководства стали меняться. Сталин назначил заместителем Верховного Главнокомандующего Г. К. Жукова. Надо сказать, что и Жуков теперь уже не смотрел на Сталина, как на воплощение мудрости и способного найти выход из самых трудных положений. Обогатившись опытом сражений, он смелее отстаивал перед Сталиным не только свои предложения, но и позиции Генерального штаба, что оказало благоприятное влияние на способы выработки решений. Это стало заметно уже при подготовке контрнаступления под Сталинградом осенью 1942 г. Сталин гораздо более внимательно прислушивается в тот период к мнениям военных специалистов и помощников.

Говоря о тяжелейшем для нас первом периоде войны, нельзя не воздать должное мужеству и героизму советского солдата, показавшего беспримерные образцы стойкости и несокрушимости морального духа. Приведенный пример - типичное отражение так называемого "преодоления перекосов" в оценке культа личности, протаскивавшегося в военно-историческую науку в течении 2-х десятилетий, начиная с 1965г. Приверженность многих исследователей утвердившимся в этот период схемам и стереотипам, неотмеченные запреты на доступ к целому ряду источников и материалов - все это отбросило историографию Великой Отечественной войны. Остается лишь сожалеть о том, что время потеряно, многие участники и свидетели событий ушли от нас и самые существенные проблемы начального периода войны приходиться изучать заново.

Сейчас развертывается работа по созданию нового капитального труда по истории Великой Отечественной войны. С учетом печального опыта ряда прошлых исследований она должна вестись профессиональными историками. Хотелось бы, чтобы эта летопись трагических и героических дней военного лихолетия отразила всю правду истории. Такая задача может быть успешно решена лишь в том случае, если военные историки будут, в отличие от прошлого, руководствоваться не коньюктурными поветриями, а подчинят свою исследовательскую работу воссозданию исторической реальности и извлечению из нее необходимых уроков.

Страницы истории советского общества: Факты, проблемы, люди /Под общ. Ред. А. Т. Кинкулькина; Сост.: Г.В. Клокова и др. – М.: Политизат, 1989. – С. 273 – 280.