Синдром посттоталитарного сознания.

Межнациональные отношения – одна из сфер проявления этого общего синдрома, столь характерного сегодня для части нашего общества. Тоталитаризм, в более или менее равной степени подавляя всех людей, парадоксальным образом порождал у них иллюзию защищенности. Ныне этот механизм исчез. Свободному обществу присущи иные механизмы социальной защиты. Но они только начинают складываться. Такую ситуацию можно сравнить с сознанием людей, которые долгие годы провели в тюрьме и, выйдя на свободу, не могут адаптироваться к нормальной жизни, страдают различными видами неврозов, испытывая чувства потерянности, беспомощности, а то и аномии. Аналогичные чувства испытывают различные этнические группы, особенно в регионах со смешанным населением. Русские, например, живущие в бывших союзных и автономных республиках, считают, что «Москва их предала», покинула на милость местных националистов. С другой стороны, новые власти, выступая под лозунгами национального возрождения, часто стремятся создать для «коренной национальности» те или иные привилегии. Пожалуй, наиболее явно это проявляется в Латвии и Эстонии, где «мигранты» подвергаются различным формам дискриминации, имеющим целью постепенное «мягкое» выталкивание за их пределы «избыточного» по сравнению с 1940 г. некоренного населения. Не вдаваясь в детальное обсуждение этих вопросов, отметим лишь сомнительный правовой характер подобной политики (даже если она и получает надлежащее юридическое оформление), а также ее вызывающую недоумение недальновидность, поскольку она буквально провоцирует конфликты между различными национальными общинами, закладывает основу для взаимной отчужденности, а то и для более острых форм межэтнической вражды. К тому же некоторые государства, если они достигнут своей цели вытеснения «мигрантов», поставят перед собой весьма трудно разрешимые экономические проблемы, ибо целые ключевые отрасли их экономики (например, весь топливно-энергетический комплекс Эстонии) традиционно основаны на труде этих самых «мигрантов». «Национализация» же образования (особенно высшего), науки, некоторых других областей социальной жизни неизбежно поведет к их провинциализации, упадку. Вообще, как показывает мировой опыт, интенсивная государственная поддержка отдельных национальных (а кстати, и социальных) групп приносит в итоге и самим этим группам, и обществу в целом больше вреда, нежели пользы. Моральный же аспект создания такой «тепличной атмосферы» для ранее дискриминированных групп также весьма сомнителен. Не случайно ведь в странах, уже испытавших плоды подобной политики, возник весьма характерный термин – «позитивная дискриминация», отражающий прежде всего осознание унизительности юридических «ковровых дорожек» в среде как раз тех, кому льготы предоставляются.

Механизмы конфликта

во многом связаны с актуализацией чувств, «подогревающих» межгрупповое противостояние этнических «мы»- и «они»-групп. Потенциал для этого существует почти во всех регионах со смешанным населением, получая энергию от тлеющих в глубине сознания людей давних и недавних исторических обид (вполне реальных или отчасти надуманных). В объективном плане толчком для этого обычно служат резкие социально-политические либо экономические перемены. В ситуациях нестабильности, неопределенности люди стремятся воплотиться на базе тех видов взаимоотношений, которые не зависят от происходящих перемен и сохраняются даже в условиях, когда все прочие связи – деловые, партийные, государственные, культурные и другие – разрушаются. На микроуровне их роль принимают на себя дружеские, неформальные отношения, на макроуровне – чувства национальной (а также конфессиональной) общности. В принципе данный механизм выполняет целительную функцию по отношению к людям, подвергающимся его воздействию. Однако он содержит в себе и негативный потенциал неприязни ко всем, в данную группу не входящим. «Чтобы объединиться, нужно размежеваться». Увы, размежеванию часто сопутствует отчуждение от всех, кто не принадлежит ж данной «избранной» общности.

Доминирующим дестабилизирующим фактором зачастую служит даже не какая-либо провокация или иной сколько-нибудь серьезный повод: острейшие конфликты возникают как бы спонтанно, без видимых причин. Думается, ответы надо искать в сфере психологии массовых состояний, в механизмах психического заражения и внушения.