Экономические нормы в Новом Завете

Иисус Христос учил о Царствии не от мира сего, о «сокровищах на небесах». Но уверовавшие в Него оставались в мире сем с текущими заботами хлебе насущном, о «безопасности имения» и прочих материальных ценностях. Превращение христианской церкви в силу, мощную не только духовно, но организационно, привело к неизбежным разноречиям в толкованиях Нового Завета, к столкновениям между брожением социальных низов и интересами установившейся иерархии.

Не раз было сказано Им «не можете служить Богу и маммоне» (Мф. 6: 24; Лк. 16: 13)1, бесплодно слово Божие для тех, кто обольщается богатством и наслаждениями (Мф. 13: 22; Мк. 4: 19; Лк. 8: 14). Были записаны история об изгнании скототорговцев и менял из храма (Мф. 21: 12; Ин. 2: 14—16), назидание о том, что легче канату пройти в игольное ушко, чем богатому в Царствие небесное (Лк. 18: 25), предостережение «берегитесь любостяжания, ибо жизнь человека не зависит от его имения» (Лк. 12: 15).

Апостол Павел, внесший своей миссионерской деятельностью решающий вклад в перерастание христианства из секты в мировую религию спасения, внушал последователям: «Имея пропитание и одежду, будь доволен тем».

Желающие разбогатеть попадают в сеть безрассудных и пагубных похотей и бедствий, ибо корень всех зол — сребролюбие, источник многих скорбей и уклонение от веры (1-е послание к Тимофею 6: 9—10).

Стать непосредственным учеником Христа мог только тот, кто «отрешится от всего, что имеет» (Лк 14: 33). Вступавшие в первоначальную христианскую общину продавали земли и дома, приносили цену проданного и «полагали к ногам апостолов, и каждому давалось, в чем кто имел нужду» (Деяния святых апостолов 4: 34, 35). Изобличенные апостолом Петром за утайку части вырученной суммы от продажи своего имения, от позора испустили дух Анания и жена его Сапфира (Деяния 5: 1—10).

Обобществление имущества в апостольской общине и многократные евангельские призывы раздавать милостыню определили направление христианского вероучения, которое, пользуясь термином Аристотеля, можно назвать антихрематистическим. Оно ярко проявилось в сочинениях Отцов церкви, сформировавших христианский канон и догматику, — Тертуллиана (ок. 165—240), Амвросия Медиоланского (ок. 340—397) на латинском западе, Иоанна Златоуста (ок. 347—407) и «великих каппадокийцев» на греческом востоке.

Тертуллиан был категоричен в том, что Царствие Божие — удел не богатых, но бедных, и следует «презирать деньги». Вселенские святители-сподвижники родом из малоазийской Каппадокии — Василий Великий, Григорий Назианзин и Григорий Нисский — порицали причины отчуждения людей друг от друга: «неровность кичения в общественной жизни», «различные наименования званий» и право наследования. «Кто любит ближнего, как самого себя, тот ничего не имеет у себя излишнего перед ближним», — писал Василий Великий, обвиняя тех, кто умножает свое богатство среди окружающей его нищеты и дожидается голода, чтобы открыть свои амбары. Григорий Назианзин считал, что поскольку всякий христианин только «раздаятель» принадлежащего Богу как собственнику всего, уместно отказаться от имущества.

Особую позицию среди раннехристианских богословов занимал Климент Александрийский (ок. 150—213). Он разъяснял, что не бедность ради нее самой благословляет Господь, а лишь ту, что пренебрегает мирскими сокровищами и почестями из-за любви к правде; и не богатство само по себе плохо, а чрезмерное сосредоточение на нем. «Доброе здравие и обладание всеми вещами, которые необходимы для поддержания телесной жизни, развивают в душе свободу и независимость, если только она разумно пользуется земными благами». Своей аргументацией в пользу образа жизни, свободного от крайностей «роскоши и скряжничества», Климент повторял учение Аристотеля о добродетельной середине.

Знаменитый Иоанн Златоуст, виднейший представитель восточного христианства конца IV — начала V в., в своей полемике против накопительства подчеркивал относительность богатства: «Источник всего зла - это избыток и желание иметь больше, чем мы нуждаемся». В другом месте он пояснял: «Не тот богат, кто окружен всяческими владениями, но тот, кто не нуждается во многом; не тот беден, у кого нет ничего, но тот, кому много требуется».

Взгляды Отцов церкви против богатства вовсе не были проповедью уравнительности. Напротив, их беспокойство вызывало все, что нарушало или хотя бы несло в себе угрозу нарушения сложившегося порядка вещей. Разделение людей на богатых и бедных, свободных и подневольных было частью этого порядка и само по себе не подвергалось сомнению. Речь шла лишь о сглаживании социальных контрастов, противодействии наиболее острым антагонизмам. Это выражалось в характерных оговорках, придававших экономической доктрине Отцов церкви более гибкий и практичный характер. Тот же Иоанн Златоуст писал: «Меня часто упрекают, что я постоянно нападаю на богатых. Это, конечно, так, но лишь постольку, поскольку они постоянно нападают на бедных. Я никогда не нападаю на богатых как таковых — только на тех, кто злоупотребляет своим богатством. Я не устаю подчеркивать, что я осуждаю не богатых, но жадных: богатство - это одно, алчность — совсем другое».

Особенно показательна позиция Отцов церкви в отношении использования богатства. Следуя аристотелевской традиции, они осуждали тех, кто копит богатство, в противовес тем, кто его расходует на необходимые для жизни блага и на пожертвования нуждающимся. Современный экономист склонен видеть в этой позиции явное заблуждение, ибо для него накопления, инвестиции — главный источник прогресса. Однако традиционное общество не было нацелено на прогресс, и тому были свои основания. Накопление — это всегда вычет из текущего потребления, поэтому в бедном обществе приоритетность потребления - это дополнительный шанс на выживание всего сообщества, а приоритетность накопления - это установка на улучшение жизни для немногих с риском для выживания сообщества в целом. Вплоть до XVI в. христианские мыслители были единодушны в защите ценностей традиционного общества, в том числе в осуждении накопительства. Бережливость стала восприниматься как значимая добродетель лишь с наступлением новой эпохи, когда угрозы выживанию рода (сообщества) стали утрачивать былую неотвратимость, и система общественных ценностей становилась все более индивидуалистичной.

В проповедях апостола Павла о воздаянии Господом каждому за сделанное добро содержались две важнейшие для христианства экономические нормы: взаимоувязанные санкции на труд и на благотворительность. «Если кто не хочет трудиться, тот и не ешь»; «не унывайте, делая добро» (2-е послание к Фессалоникийцам 3: 10, 13); «лучше трудись, делая своими руками полезное, чтоб было из чего уделять нуждающемуся» (послание к Ефесянам 4: 28); «богатых в настоящем веке увещевай, чтобы они не высоко думали о себе и... чтобы они благодетельствовали, богатели добрыми делами, были щедры и общительны» (1-е послание к Тимофею 6: 17—18).

Отношение Нового Завета к взиманию процентов однозначно — явно отрицательное. Оно было провозглашено многочисленными церковными съездами (начиная от раннехристианского собора в Эльвире, Испания, 305) и сочинениями богословов, константинопольскими законодательными сводами и указами римских пап. Категоричен был Амвросий Медиоланский: «Если кто стяжает прибыль, дав деньги в рост, он совершает грабеж». Каппадокиец Григорий Нисский полагал одинаково греховным и отказ в займе, и требование «лихвы» (процента); поскольку даяние взаймы есть второй (после милостыни) вид надлежащего для христиан дарения.