Обострение кризиса феодальных отношений 2 page

*Corti Е. Elisabeth. "Die seltsame Frau".Salzburg, 1940. S. 158-159.

Смерть, окутанная легендами

В 1858 г. у Франца Иосифа родился наследник - эрцгерцог Рудольф, которому суждено было стать одной из самых загадочных фигур в Габсбургской династии. Он противоречиво соединил в себе черты характера матери и отца. Рудольф унаследовал от Елизаветы страстность, необузданность, нервическую натуру, ироничный ум; от Франца Иосифа - его понимание долга. Рудольф разделял любовь своей материк Венгрии и прекрасно говорил по-венгерски. Как и Франц Иосиф, он был страстным охотником. Умный, одаренный, элегантный, кронпринц пользовался большим успехом в обществе. И вдруг, неожиданно для всех, в январе1889 г. прозвучали выстрелы в охотничьем замке Майерлинг. Что заставило кронпринца лишить жизни себя и свою юную подругу баронессу Марию Вечера? Эта смерть до сих пор окутана легендами. Существуют разные версии случившегося, и, так как династия постаралась уничтожить все следы этой трагедии, трудно прийти к однозначному выводу *.
Елизавета, которая до конца жизни так и не смогла оправиться от этого удара, винила во всем свою баварскую наследственность, ставшую, как ей казалось, причиной душевной неуравновешенности Рудольфа. Многие видели в этом лишь романтическую любовную историю. Наследник был женат на бельгийской принцессе Стефании (кстати, приходившейся внучкой венгерскому палатину Иосифу Габсбургу), но не был счастлив в браке. По некоторым сведениям, незадолго до самоубийства он направил папе Льву XIII письмо с просьбой расторгнуть его брак, но получил отказ. В глазах обывателей этот мотив сыграл решающую роль в принятии кронпринцем рокового решения. Упоминалась также и тяжелая болезнь, перенесенная им в 1886 г., последствия которой якобы угрожали жизни Рудольфа. Однако серьезные исследователи видели за всем этим еще и политическую подоплеку, которая крылась в противостоянии императора и наследника.

* Franzel Е. Kronprinzen-Mythos und Mayerling-Legenden. Wien; Munchen, 1963.

В кронпринце определенные общественные круги видели либерала, сторонника реформ. С ним связывались надежды на перемены в империи. И для этого существовали веские основания. Рудольф вырос в период расцвета австрийского либерализма, стараниями матери получил современное воспитание в явно либеральном духе. У него были друзья в среде свободомыслящих кругов, он поддерживал связи с венгерской оппозицией. В 1881 г. Рудольф написал "Меморандум о политической ситуации", предназначенный для Франца Иосифа. В нем наследник предлагал провести ряд внутриполитических реформ, предоставить больше прав славянским народам империи, во внешнеполитической области - совершить поворот от союза с Германией к союзу с Францией **. Эти идеи не находили отклика у его отца. Наследник не допускался к ведению государственных дел. После 1886 г. Рудольф все более отдаляется от своей семьи. Его отношение к жизни становится скептическим, горечь сквозит во многих его высказываниях. Наконец, в предсмертном письме своей младшей сестре Марии Валерии он советует ей покинуть страну после смерти Франца Иосифа, так как нельзя предвидеть, что случится тогда с Австро-Венгрией ***.

Новые испытания

Смерть наследника - не первая и непоследняя потеря в семье Франца Иосифа. 1867 год был не только поворотным в судьбе империи. В этом году трагически завершилась авантюра, предпринятая младшим братом императора, Максимилианом, против которой Франц Иосиф с самого начала решительно возражал. Максимилиан и его супруга, бельгийская принцесса Шарлотта, движимые тщеславием и подстрекаемые французским императором Наполеоном III, приняли в 1864 г. предложенную им узким кругом мексиканских клерикалов императорскую корону и отправились в Мексику. В 1854 г. в этой стране началась революция и развернулась гражданская война. Либеральное правительство Бенито Хуареса проводило буржуазные реформы. Однако на рубеже 1861-1862 гг. на помощь реакционным силам пришли англо-франко-испанские войска. Особенно активную позицию в этой борьбе занимала наполеоновская Франция. При ее поддержке и была провозглашена империя, но она не смогла долго удержаться на французских штыках. В начале1867 г. французские интервенты были вынуждены покинуть Мексику. Вскоре после этого республиканцы разгромили войска Максимилиана, который в июне того же года был расстрелян, а его жена в результате перенесенных потрясений сошла с ума.

** Барт И. Незадачливая судьба кронпринца Рудольфа. М., 1988. С. 215.*** Corti Е. Ор. cit. S. 422.

Испытания такого рода судьба посылала Францу Иосифу еще не раз: самоубийство сына, а затем смерть жены. На протяжении последних 20 лет своей жизни Елизавета очень мало времени проводила в Вене и вообще в пределах империи. Какое-то беспокойство гнало ее по свету, с одного места на другое. Единственное, что связывало ее с домом, была младшая дочь Мария Валерия, родившаяся в 1868 г. Этот ребенок принадлежал Елизавете целиком и полностью. Она не расставалась с дочерью до самой ее свадьбы в 1890 г., после чего с удвоенной энергией пустилась в странствия. Оружие убийцы - итальянского анархиста Луиджи Луккени - настигло ее10 сентября 1898 г. в Женеве.
И этот удар Франц Иосиф перенес мужественно. Несмотря на все беспокойство, которое доставляла ему жена, он продолжал любить ее и впоследствии, вопреки настояниям его ближайшего окружения, неоднократно отказывался от второго брака. У Франца Иосифа никогда не было друзей. С многочисленными родственниками из дома Габсбургов его не связывали теплые отношения. Одиночество императора скрашивала дружная многодетная семья его дочери Марии Валерии, вышедшей замуж за отпрыска тосканской линии Габсбургов эрцгерцога Франца Сальватора, и актриса венского Бургтеатра Катарина Шратт. С К. Шратт познакомила Франца Иосифа еще в 1886 г. сама императрица. Она казалась императору воплощением лучших черт австрийской женщины. Ее веселый нрав, сердечная теплота, естественность позволили Катарине завоевать расположение Франца Иосифа. Эта дружба на протяжении четверти века занимала большое место в его жизни.
После самоубийства Рудольфа наследником императора становится его младший брат, эрцгерцог Карл Людвиг (1833-1896), с которым Франц Иосиф в общем-то никогда не поддерживал тесных контактов. После смерти Карла Людвига наследником стал его старший сын от брака с Марией Аннунциатой из династии неаполитанских Бурбонов - Франц Фердинанд (1863-1914).
Однако император отнюдь не приблизил к себе наследника и не торопился посвящать его в государственные дела. Как и прежде, Франц Иосиф все делал сам. Свой метод работы он сохранил на всю жизнь. Монарх стремился охватить весь комплекс управления огромной империей, вникнуть в каждую мелочь. Каждый день много времени он посвящал просмотру бумаг. За этими бумажными делами и мелочами нередко терялись главные проблемы, упускалось что-то важное. Император строго соблюдал раз и навсегда установленный порядок. Он не любил нововведений и в своей частной жизни отказывался от всех технических новшеств - телефона, автомобиля и пр. Однако что касается государственных дел, то на протяжении почти 70-летнегоправления Францу Иосифу неоднократно приходилось идти на компромиссы. Но главную свою задачу, которой была подчинена вся его деятельность, вся его жизнь, он видел в сохранении империи.
На рубеже веков Франц Иосиф являлся для многих олицетворением империи. К нему относились как к пришедшему из старых времен в новый век европейскому джентльмену. И сам Франц Иосиф понимал эту свою чуждость новому миру. 80-летний император говорил экс-президенту США Теодору Рузвельту (на которого он произвел большое впечатление): "Вы видите во мне последнего европейского монарха старой школы" *. Вместе с тем Франц Иосиф был очень популярен и пользовался глубоким уважением среди широких масс населения, чего нельзя сказать о Франце Фердинанде.

*Wandruszka А. Ор. cit. S. 197.

Франц Фердинанд

Еще во времена своей достаточно бурной юности Франц Фердинанд и его брат Отто (1865-1906) создали себе нелучшую репутацию. Правда, впоследствии, особенно в период лечения от туберкулеза в 1895-1898 гг., характер Франца Фердинанда сильно изменился. Он много работал над восполнением пробелов в своем образовании, особое внимание уделял при этом изучению австрийской истории и политики. Тогда же произошло событие, осложнившее и без того не самые лучшие отношения между императором и наследником. Франц Фердинанд встретил свою будущую жену, которая вопреки всем династическим правилам не являлась принцессой какого-либо владетельного дома Европы. София Хотек была представительницей старинного богемского графского рода. Ни о каком браке с ней, по мнению Франца Иосифа, не могло быть и речи. Однако Франц Фердинанд оказался настойчивее своего дяди, и в 1900 г. после отказа наследника от прав будущей жены и детей на императорскую корону морганатический брак был заключен. Супруге наследника был пожалован титул княгини (затем герцогини) Гогенберг. Это был редкий в Габсбургской династии счастливый брак. Но Франц Иосиф продолжал игнорировать Софию и впервые принял детей Франца Фердинанда лишь после гибели их родителей. Детей опекала затем жена их деда Мария Тереза Португальская. Она пыталась устроить судьбу сыновей убитого наследника - герцогов Макса и Эрнста. Вовремя первой мировой войны Мария Тереза вела переговоры с германским императором Вильгельмом II о передаче своим внукам во владение имперских земель Эльзаса и Лотаринтии *. Но, как и следовало ожидать, эти попытки оказались безрезультатными. В период фашистской диктатуры Макс и Эрнст Гогенберг были брошены в концлагерь Дахау, где показали пример товарищества и готовности прийти на помощь всем, кто в ней нуждается.

* Wandrmzka А. Ор. сП. S. 198.

Однако до этого еще далеко. А пока, в начале XX в., Франц Фердинанд стремился, несмотря на противодействие императора, играть значительную роль в решении государственных дел, прежде всего в военной области. Наконец наследник получает собственную военную канцелярию, и к 1913 г., когда он стал генеральным инспектором всех вооруженных сил, ему удалось сосредоточить в своих руках реальную власть в этой сфере. С помощью своих доверенных лиц, занявших ключевые постыв армии, Франц Фердинанд проводит ряд реформ. Его сильная воля, авторитарный характер, решительность и непреклонность в отстаивании своего мнения, взрывной темперамент не прибавляли Францу Фердинанду популярности в глазах либерального общественного мнения, в парламенте и среди населения. Его опорой была армия. При всем том Франц Фердинанд понимал, что для сохранения империи всем населявшим ее народам должно быть предоставлено равноправие и гарантировано свободное развитие их национальных культур. Поэтому он резко выступал против дуализма, против мадьяризации живущих в Венгрии народов, вынашивал планы создания "Соединенных штатов Великой Австрии" *. Его стремление объединить хорватов с сербами в рамках империи в корне противоречило целям сербской политики, направленной на воссоединение юго-славянских земель Габсбургской монархии с Сербией: Политическая напряженность на Балканском полуострове, где сталкивались интересы ведущих европейских держав, возрастала. Наконец, 28 июня 1914 г. в Сараево прозвучали выстрелы, которые привели к мировой катастрофе. Убийство Франца Фердинанда и его жены стало последним в ряду кровавых трагедий, которые довелось пережить императору за долгие годы его правления.

*Kiszling R. Erzherzog Franz Ferdinand von Osterreich-Este. Graz; Koln, 1953. S. 120 ff.

Конец империи

Франц Иосиф был настроен весьма пессимистически в отношении исхода войны. В первые же дни он заявил: "Если монархии суждено погибнуть, то она по крайней мере должна погибнуть достойно" **. К новому наследнику престола, племяннику Франца Фердинанда эрцгерцогу Карлу Францу Иосифу (1887-1922), император относился с симпатией, Францу Иосифу нравились скромность и подчеркнуто уважительное отношение к нему молодого эрцгерцога (ему было 27 лет). Он распорядился, чтобы все руководители министерств представляли Карлу доклады о положении дел в их епархиях. Однако к делам управления наследник, как и прежде, не допускался. Франц Иосиф еще два года пытался удержать в своих слабеющих руках все нити управления. Однако силы оставляли его. Все труднее было контролировать сложную внутриполитическую ситуацию. Да и ход военных дел давал мало оснований для оптимизма. Здоровье Франца Иосифа резко ухудшилось. Воспаления легких в ноябре 1916 г. он уже не мог перенести. 21 ноября его не стало. Вместе с ним ушла целая эпоха- эпоха империи.
Его преемнику досталось уже разваливающееся, находящееся в состоянии все более углубляющегося внутреннего кризиса государство, которое он тщетно пытался спасти. Франц Иосиф своим авторитетом еще как-то сдерживал центробежные силы, но эта задача в тех условиях была явно не под силу молодому монарху, неопытному политику, да к тому же не обладавшему сильной волей. Его поиски сепаратного мира и попытки переустройства империи потерпели крах.
Благодаря своим семейным связям Карл рассчитывал договориться с Антантой. После истории с женитьбой Франца Фердинанда император и слышать не хотел ни о каких браках, заключенных вопреки династическим законам. Когда стали распространяться слухи о взаимной симпатии Карла и принцессы Гогенлоэ, Франц Иосифрешительно заявил эрцгерцогу, что будущая императрица должна быть изправящего рода. После долгих семейных советов была выбрана дочь португальской инфанты Марии Антонини последнего герцога Пармского Роберта принцесса Пита (1892-1989).Два ее брата - Сикст и Ксавье - вовремя первой мировой войны служилив бельгийской армии. Они были близкик правительственным кругам Франциии Англии.

** Redlich I. Op. cit. S. 348.

Весной 1917 г. принцы Бурбон-Пармские дважды встречались с Карпоми обсуждали возможность заключениясепаратного мира *. В письме Карла,переданном ими президенту Французской Республики Раймону Пуанкаре, доверительно сообщалось, что императорбудет поддерживать справедливое требование Франции о возвращении Эльзас-Лотарингии, а также восстановление Бельгии и Сербии как суверенныхгосударств. В свою очередь Карл потребовал гарантий сохранения целостности монархии, что завело переговоры в тупик. Ни с военной, ни с политической точки зрения этот план заключения сепаратного мира не мог бытьреализован. Слишком много у него было бы противников и слишком сильны они были, чтобы с ними не считаться. Они скорее пожертвовали бы династией, чем своим положением. Для Карла же речь шла прежде всего о сохранении власти Габсбургов.
Но обстоятельства были сильнее его. Карл предпринял попытку найти выход из создавшегося положения, опубликовав 16 октября 1918 г. манифест, который провозгласил создание в австрийской части империи союза самостоятельных государств - немецко-австрийского, чешского, югославянского и украинского (польские земли должны были присоединиться к независимой Польше). В этом федеративном государстве предусматривалось совместное ведение иностранных и военных дел. И конечно, символом единства выступала династия. Однако к этому времени самостоятельность, независимость составлявших монархию национальных образований была свершившимся и частично признанным западными державами фактом. Империя уже не могла быть спасена. 12 ноября 1918 г. была провозглашена Австрийская Республика, 16 ноября - Венгерская. На развалинах империи образовалось несколько независимых государств.

*Griesser-Pecar Т. Die Mission Sixtus.Ostereichs Friedensversuch im I. Weltkrieg. Wien;Munchen, 1988.

Габсбурги в изгнании

Император Карл, отказавшийся от формального отречения, вынужден был отправиться в изгнание. Отъезд Карла с семьей в Швейцарию описывает в своих мемуарах Стефан Цвейг, который, возвращаясь после революции в Австрию, встретил на границе императорский поезд. Он передает чувства, владевшие многими австрийцами в это нестабильное, смутное время: "Кайзер"- это слово было для нас воплощением всей власти, всего богатства, символом незыблемости Австрии... А теперь я видел наследника, последнего императора Австрии, изгнанником, покидавшим страну. Доблестная череда Габсбургов, которые из столетия в столетие передавали из рук в руки державу и корону, - она заканчивалась в эту минуту. Все вокруг ощущали в этот момент историю, мировую историю" **.

** Цвейг С. Вчерашний мир. М., 1991. С. 259,

Но последний австрийский император не смирился со своей участью. Дважды в 1921 г. он с помощью своих сторонников во вновь провозглашенной королевством Венгрии предпринял попытки вернуть себе хотя бы венгерскую корону. Однако решительные возражения Антанты против реставрации власти Габсбургов и укреплявшийся в Венгрии режим Миклоша Хорти сделали эти надежды иллюзорными. В октябре 1921 г. вооруженный мятеж легитимистов был подавлен, их войска взяты в плен вместе с королем, а 3 ноября по настоянию стран Антанты был принят закон о лишении Габсбургов прав на венгерский трон. Венгрия оставалась королевством без короля.
Карл был выслан на остров Мадейра, где он и скончался 1 апреля 1922 г. на 35-м году жизни. Там в маленькой церкви для паломников стоит простой металлический саркофаг с единственным украшением - изображением тернового венца и надписью на латыни: "Да свершится воля твоя". Так завершился жизненный путь последнего императора из рода Габсбургов.
Его вдова Цита осталась с восемью детьми, старшему из которых, Отто, было в 1922 г. десять лет. Первая республика разрешила Габсбургам жить в Австрии при условии, что они не будут претендовать на престол *. Однако Цита никогда не отказывалась от своих прав. Она жила в Швейцарии. Впоследствии правительство Бруно Крайского разрешило Ците приехать в Вену. Эта неординарная женщина пользовалась в Австрии большим уважением и симпатиями. Когда она умерла уже в очень преклонном возрасте (ей было за 90лет), на похороны съехалась вся широко разветвленная семья Габсбургов и представители дворянских родов. Цита была похоронена в усыпальнице почти всех габсбургских правителей- венской Капуцинеркирхе.

* Первой из детей Карла I приехала на родину в середине 1936 г. эрцгерцогиня Аделаида. Она поступила в университет, но после заключения австро-германского соглашения от 11 июля снова уехала из Австрии. Примеч. сост.

Старший сын последней императорской четы, Отто, окончил в 1935 г. Лувенский университет в Бельгии и получил степень доктора политических и социальных наук. Во время второй мировой войны он был в эмиграции в Соединенных Штатах Америки, где активно выступал за восстановление независимости Австрии. После окончания войны Отто вернулся в Австрию. Но правительство запретило ему носить имя Отто фон Эстеррайх (Австрийский), он стал именоваться доктор Отто Габсбург. Через несколько лет он обосновался в Германии. Здесь, в имении Пёкинг, и живет сейчас его семья. В 1951 г. он женился на принцессе Регине Саксен-Мейнингенской. Отто не изменил габсбургской традиции - у него семь детей: пять дочерей и два сына, Карл (род, в 1961 г.)** и Павел Георг (род. в 1964 г.).

** Осенью 1992 г. было объявлено о помолвкеэрцгерцога Карла с баронессой Франческой фонТиссен-Борнемисса, дочерью известного миллиардера барона Ханса Генриха фон Тиссен-Борнемисса.Свадьба состоялась в начале 1993 г. Примеч. сост.

Всю жизнь Отто Габсбург много путешествовал, выступал с лекциями в разных странах Европы, Латинской Америки, Ближнего и Дальнего Востока, в США и Канаде. Он знает несколько языков. Еженедельно его статьи о международных отношениях появлялись в мировой прессе. За свою разностороннюю деятельность Отто Габсбург был избран членом Французской Академии гуманитарных и политических наук. Испанской королевской Академии. Португальской Академии культуры, членом ПЕН-клуба, удостоен ряда литературных премий. Он выпустил25 книг по проблемам политологии, в частности по вопросам европейского единства *. Еще перед войной Отто стал участником паневропейского движения, а в 1973 г. возглавил Паневропейский союз. Убежденный сторонник объединенной Европы, Отто Габсбург с 1978 г. является депутатом Европейского парламента от Христианско-социального союза. В этой деятельности ему помогла младшая дочь Вальбурга (род, в 1958 г.), которая работала в Европейском парламенте и играла одну из ведущих ролей в молодежном паневропейском движении. В Австрии Отто Габсбург весьма авторитетен и популярен. Об этом свидетельствует то, что он избран почетным гражданином многих австрийских городов.
Габсбургский дом находился у власти шесть с половиной столетий и являлся одной из старейших и сильнейших династий Европы. Временами его могущество простиралось на большую часть континента и за его пределы. Император Карл V имел право сказать, что в его империи никогда не заходит солнце. Габсбурги не без оснований считали, что в своей родословной они соединили все благородные крови Европы. Причем собственно габсбургская кровь не являлась доминантой. После1918 г. эрцгерцог Леопольд Сальватор подсчитал, что у него только 1/16 часть габсбургско-лотаринтской крови, а 15/16- бурбонской. Примерно такая же картина была и у его родственников. Однако это никогда не мешало представителям династии ощущать себя Габсбургами. Ни один из владетельных домов Европы не стал на протяжении исторического развития таким ярким воплощением универсального наднационального имперского принципа господства. Вместе с империей ушла в прошлое и власть династии Габсбургов.

ТЕМА № 7

ПОЛИТИЧЕСКОЕ УСТРОЙСТВО АНГЛИИ И ФОРМИРОВАНИЕ БРИТАНСКОЙ ИМПЕРИИ.

Сложность осмысления феномена империализма обусловлена его ком-плексным характером, включавшим экономический, политический, военный и идеологический элементы. До настоящего времени проблема периодизации британского империализма, выделение характерных особенностей разных этапов его развития остается в центре внимания научного сообщества. Уче-ные спорят о правомерности определения империализма как явления, обу-словленного лишь экономическими причинами. Действительно, при изуче-нии истории Великобритании в последней трети XIX в. очевидным становит-ся значительное влияние и взаимосвязь империалистической политики и иных областей жизни страны. Экономика являлась важнейшим стимулом ко-лониальной экспансии. Правящими кругами с империей связывалась воз-можность достижения социального мира. Одновременно, империализм обо-стрял проблему конституционного устройства Британской империи и демо-кратизации политической системы самой Англии. Колониальная гонка стала одним из факторов, увеличивавших степень напряженности в межгосударст-венных отношениях. Империализм наложил значительный отпечаток и на духовную ситуацию в стране в последние десятилетия XIX в. Неотъемлемой частью общественного сознания и одним из важнейших элементов британ-ской культуры того времени стала имперская идея.
Целью данной работы является описание британской имперской идеи как одной из неотъемлемых характеристик эпохи империализма в Англии во второй половине XIX в. Исследование имперской идеи, комплекса представ-лений о сущности империи, ее настоящем и будущем, существовавшего в данный период в британском обществе, способствует более глубокому пони-манию оснований и направлений развития британской колониальной поли-тики. Изучение имперской идеи позволяет лучше понять эпоху, в ходе кото-рой западный мир “открыл” и подчинил древнейшие страны Востока и ог-ромные территории Африки.
Как один из вариантов современных идеологических течений, импер-ская идея предлагала своеобразные решения таких проблем, как падение темпов роста в британской экономике, обострение мировой конкуренции в борьбе за колонии, рабочее движение, падение уровня морали в обществе. На протяжении второй половины XIX в. имперская идея развивалась, обогаща-лась новыми концепциями, получала новые формы выражения. Изучение основных аспектов имперской идеи – экономического, политического, стра-тегического, религиозно-этического – демонстрирует преемственность ее от-дельных концепций и процесс модернизации многих ее доктрин.
Формирование имперской идеи во второй половине XIX в. было обу-словлено, в первую очередь, реалиями политического и социально-экономического развития Великобритании, ее положением на мировой арене. Будучи прагматической нацией, британцы особое внимание уделяли опреде-лению возможностей экономического использования подвластных земель. Положение “фабрики мира” в 1850-1860-х гг. влекло за собой довольно скеп-тические оценки выгодности колониальных владений для метрополии. Счи-талось, что большинство британских владений не оправдывало средства, вложенные в административный аппарат, оборону, развитие транспорта и те-леграфного сообщения. “Я склонен думать, что, за исключением Австралии, не существует ни единого владения Короны которое, при подсчете расходов на воен-ные нужды и протекцию, не оказалось бы несомненно убыточным для жителей этой страны,” - заявил во время своего публичного выступления один из наиболее авторитетных политиков середины века Дж.Брайт.
По мере того, как Великобритания оттеснялась с позиции несомненного ли-дера индустриального мира, система колониальных владений начала рассматри-ваться как одно из важнейших средств обеспечения динамичного экономического развития страны в будущем. В первую очередь, надежды возлагались на страны Азии и Африки, входившие в так называемую “зависимую империю”, как на рынки сырья и сбыта. Британские предприниматели высоко оценивали как возмож-ности торговли со странами Востока, так и перспективы использования их природных ресурсов для развития экономики метрополии. Известный жур-налист Ф.Гринвуд отмечал: "Новые рынки - это постоянный лозунг капита-нов нашей промышленности и торговых принцев, и хорошо, что правитель-ство прислушивается к подобным требованиям”.
Несмотря на всю значимость колониальных владений для экономиче-ского развития метрополии, британцы стремились избегать обвинений в том, что на захват азиатских и африканских стран их толкает лишь корысть. Мно-гочисленные политики и общественные деятели, писатели и журналисты способствовали распространению идеи “цивилизаторской миссии” Англии в колониях, которую известный поэт Р.Киплинг провозгласил “бременем бело-го человека”. Общие представления, которые имел британский обыватель о населении большинства стран “зависимой империи”, сводилось к понятию “дикари”. Расовые предрассудки составляли неотъемлемую часть имперской идеи и основывались на концепциях социал-дарвинизма. Примененное к изу-чению общественных явлений и неверно интерпретированное, учение Дар-вина вылилось в широко распространенные идеи “борьбы за существование” и “выживания сильнейшего”. Общепризнанным являлось причисление анг-личан и других народов государств Западной Европы к представителям пере-довой цивилизации, населения большинства африканских стран – к разряду “отсталых”, “нецивилизованных”. Среди признаков цивилизованности, в первую очередь, выделялись политические институты европейского образца, прогресс в науке и технике, высокий уровень развития морали.
Оценивая колониальные народы с точки зрения подобных критериев, англичане приходили к выводу о первобытном уровне развития африканских народов. Прежде всего, они оказались неспособными использовать те бога-тейшие возможности, которые предоставляла им природа. Это обстоятельст-во было особенно непонятным западному человеку, давно уже превративше-му природу из храма в мастерскую. “Они не смогли основать каменных горо-дов, не создали литературы, не построили ни одного корабля, не предложили какой-либо идеи”, - так писал о представителях “черной расы” один из бри-танских исследователей М.Таунсенд.
Нежелание трудиться, лень, отсутствие у туземцев элементарных науч-ных знаний – вот те черты, которые выделяли практически все английские путешественники, по привычке применявшие стандарты своей цивилизации к изучению обществ, основанных на совершенно иных принципах. Один из британских журналов отзывался об индийцах как об “импульсивных, напо-минающих своим поведением детей” людях, не способных даже к взвешен-ным суждениям. Известный колониальный администратор Г.Джонстон писал о необходимости заставить африканцев “под надзором европейцев разраба-тывать богатства Тропической Африки, где они до сих пор вели бесполез-ную, непродуктивную жизнь павиана”.
В идеале, цивилизаторская миссия Великобритании состояла в том, чтобы научить жителей “отсталых” стран использовать имеющиеся природ-ные ресурсы, развивать промышленность, внедрять лучшие достижения за-падной цивилизации – технику и систему организации труда. Также стави-лась задача привнесения на африканскую почву новых принципов государст-венного устройства. Однако, даже наиболее радикальные имперские идеоло-ги не рассматривали возможность скорого внедрения парламентской системы управления в туземных странах. Более перспективным казалось культурное развитие “дикарей” – распространение христианской религии, установление европейских стандартов в одежде, условиях быта и работы, искоренение не-которых одиозных и, порой, весьма жестоких традиций. Благодаря усилиям британской администрации в Индии была объявлена незаконной традиция самосожжения вдов. Однако, в ряде случаев, колонизаторы безжалостно ло-мали местные обычаи, лежавшие в основе всей культуры туземного общест-ва. В сферу влияния христианской церкви и культуры должны были попасть "люди каждой расы: и те, кто имел собственную религию и этический кодекс, и те, у кого их не было".
В концепции “выживания сильнейшего” позиция лидера отводилась, вне всякого сомнения, британцам. В последние десятилетия XIX века широ-кое распространение получило представление об англо-саксонской расе как о высшей расе, предназначенной для того, чтобы господствовать и колонизи-ровать. Министр колоний в 1895-1903 гг. Дж.Чемберлен провозглашал: “Я верю в то, что британская раса является самой великой из всех правящих рас, которые когда-либо видел мир”. Идею о том, что настоящим призванием англичан является распространение достижений западной цивилизации по всему миру, развивали многие имперские идеологи. Таким образом, англо-саксонская раса оказывалась чем-то сродни христианским миссионерам, не-сущим свет массам человечества.
Необходимо отметить, что к англо-саксам причислялись как жители Британских островов, так и граждане так называемой “белой империи”, включавшей Канаду, Австралию, Новую Зеландию и южноафриканские ко-лонии Кап и Наталь. Население этих территорий вело свое происхождение от британских переселенцев, сохраняло английский язык и традиции. В британ-ской имперской идее переселенческим колониям отводилось особое место – добровольных и естественных союзников метрополии. Уже с середины XIX в. эти государства получили право на самоуправление, от Лондона зависела лишь определение их внешней политики. По мнению британцев, члены “бе-лой империи” на практике доказали свою принадлежность к передовой расе. Они успешно освоили огромные территории, покорили местное население (в случае с Австралией, практически уничтожили его). Государственное уст-ройство Канады, австралийских штатов, Новой Зеландии являлось практиче-ски аналогичным британскому примеру. Все эти обстоятельства давали им-перским идеологам возможность пропагандировать идею “Великой Велико-британии” – экономического, политического и военного союза разных ветвей англо-саксонской расы, основанием для которого выступало кровнородст-венное и духовно-языковое родство. “С моей точки зрения, расовая связь имеет фундаментальное значение”, - утверждал верховный комиссар Южной Африки А.Милнер.
Современные ученые и писатели определяли различные базовые черты, свойственные англо-саксам. Чаще всего в этом качестве фигурировали стремление к свободе и независимости, умение полагаться на свои силы, ин-дивидуализм и твердость. В последние десятилетия XIX в. примером патрио-тизма для всего общества и, в особенности, подрастающего поколения, ста-новятся многочисленные “герои” и “строители” империи. Типичным пред-ставителем “строителей империи” являлся Сесил Родс, британский предпри-ниматель, большую часть своей жизни проведший в Южной Африке. К три-дцати годам он стал мультимиллионером и владельцем многочисленных зо-лотых приисков, чуть позднее – главой Южноафриканской привилегирован-ной компании и премьер-министром Капской колонии. Британская элита восторженно приветствовала энергичность Родса, силами вооруженных от-рядов компании захватившего огромные территории Тропической Африки.
К числу “героев империи” чаще всего относились британские солдаты, отличившиеся в ходе вооруженных конфликтов в колониях. Так была драма-тизирована истории лейтенанта А.Уилсона, отряд которого был окружен и уничтожен превосходящими силами племени матабеле в Южной Африке. Легенда о "патруле Уилсона" стала основой для многочисленных театральных постановок и литературных произведений. Общество убеждалось в том, что воины не отступили ни на шаг и умерли с гимном "Боже, храни королеву" на устах.
Через различные институты массовой культуры и систему образования в общественное сознание внедрялась идея имперского патриотизма, сочетавшегося с высокомерным отношением к “нецивилизованным нациям” и не-терпимостью по отношению к европейским конкурентам. Страницы сатирического журнала Punch были переполнены карикатурами, изображавшими претенциозных “лягушатников” – французов, странных и эксцентричных немцев, злобных русских медведей.
Важно отметить, что восприятие британцами той или иной нации проходило сквозь призму устоявшихся стереотипов и предрассудков. Международное соперничество, столкновение с другими странами из-за дележа колоний – все это способствовало дальнейшему развитию так называемого “образа врага”, оказывавшего порой более сильное влияние на общественное мнение, чем объективная информация. Можно отметить существование определенного стереотипа Российской империи, практически не изменявшегося на протяжении последней трети XIX в. В прессе и выступлениях политиков, в обсуждении любых проблем Британской Индии рефреном проходила мысль о русской угрозе Индии. Действия российской империи в Средней Азии традиционно рассматривались как угроза британским интересам. Стой-ким русофобством отличалась королева Виктория, убеждавшая премьер-министра У. Гладстона в том, что "Россия является нашим настоящим врагом и соперником - возможно, единственным, который у нас имеется". Волны антироссийских настроений поднимались в периоды дипломатических кри-зисов и военных "паник", например, после распространения известий о строительстве большого военного флота в России или захвата Порт-Артура. В имперскую идею прочно вошел образ России, которая "на каждом шагу разрушает британские интересы или нарушает британские права".
Противоречия в первую очередь в колониальной сфере отделяли Вели-кобританию от Франции. Не без основания подозревая французов в стремле-нии вытеснить англичан из Египта, британское общество рассматривало кон-тинентальных соседей как постоянных противников в реализации колони-альных проектов. Одновременно, в печати постоянно шло обсуждение воен-ного потенциала соперницы, признававшегося несопоставимым с силами “величайшей морской державы” – Англии. С легким оттенком пренебреже-ния утверждалось, что французы в принципе не способны проводить разум-ную колониальным политику.
Германия поначалу не казалась опасной соперницей в колониальной гонке. Немецкий экспансионизм оправдывали ограниченностью территории страны для проживания нации, и этот тезис впоследствии оказался централь-ным в идеологии германского нацизма. Однако уже в конце века начали раз-даваться пока еще разрозненные предупреждения о том, что Германия впо-следствии окажется более серьезным противником, нежели "традиционные враги" – Россия и Франция. Отголоском этих настроений стала резкая статья в одной из британских еженедельных газет, законченная словами: "Германия должна быть уничтожена".
Естественно, существование “образа врага” не могло разжечь воору-женный конфликт, однако, распропагандированное подобным образом обще-ство, выражало свою поддержку агрессивным действиям правительства. Бла-годаря системе массовой пропаганды на рубеже XIX – ХХ в. империализм, который традиционно рассматривался, как стремление сохранить и расши-рить Британскую империю, объявлялся закономерным этапом развития стра-ны. Колониальная экспансия была "научно" признана характеристикой про-грессирующего государства. Один из британских политиков называл процесс расширения признаком "жизнеспособности нации, подобно тому, как рост является признаком жизни человеческого организма".
В жизнь отдельного человека империя входила, начиная с изучения алфавита, где букве “E” соответствовало понятие “Empire” (империя), и с патриотических стихов для детей. В устав начальных школ было помещено изучение истории Британской империи. Учебники по географии империи воздействовали своей наглядностью: широчайшее распространение получили карты мира, значительная часть которого была окрашена в красный цвет британского владения. Характерной особенностью системы образования и разного рода молодежных движений в данный период являлось преувели-ченное внимание, которое отводилось физическому развитию. Спорт оказы-вался своеобразным прообразом будущей борьбы и должен был способство-вать развитию храбрости и предприимчивости, воспитанию британских мальчиков для будущего служения империи и управления колониальными поданными.
Как в школьной программе, так и во внеклассном чтении молодых анг-личан неизбежно присутствовал колониальный роман, в жанре которого ра-ботали такие писатели как Р.Киплинг, Р.Хаггард, А.Конан Дойль, Г. Хенти. Читатель укреплялся в мысли о том, что англичанин не может проиграть по определению, что сложности и даже войны лишь укрепляют его характер. Романы развивали представления о врожденном превосходстве белой расы, о ее предназначении доминировать в будущей истории мира. Одновременно, они затушевывали бесчисленные проблемы, в избытке имевшиеся в каждом из регионов империи.
В той или иной форме носителями имперской идеи становились англи-канская церковь и творческая интеллигенция, журналисты и преподаватели британских университетов. Мифические образы империи создавались в теат-ре и живописи людьми, зачастую никогда не бывавшими в британских коло-ниях.
Результаты распространения имперской идеи в британском обществе стали очевидны на рубеже веков. Англо-бурская война была воспринята как законное и справедливое средство для поддержания престижа и сохранения интересов империи. Пресса была переполнена патриотическими призывами и заявлениями, утверждавшими, помимо всего прочего, что сохранение Юж-ной Африки являлось для Англии вопросом жизни и смерти.
На протяжении второй половины XIX в. в центре внимания имперских идеологов находилась проблема модернизации империи, приспособления к современным тенденциям политического и экономического развития. Преем-ственность и эволюционизм были основными чертами, характеризовавшими развитие британской имперской идеи в данный период. На основе идейного наследия имперских мыслителей середины века, следующие поколения бри-танских политиков и общественных деятелей, писателей и философов прив-несли в имперскую идею свое понимание имперского будущего Великобри-тании. Концепция “цивилизаторской миссии”, планы экономической экс-плуатации колониальной империи, имперский национализм и теории о пре-восходстве англо-саксонской расы стали важной частью массового сознания англичан во второй половине XIX в. Распространение в британском обществе имперской идеи привело к широкой общественной поддержке империали-стической политики Великобритании на рубеже XIX – XX вв.