Какими цветами встречали оккупантов 3 page

Эсэсовцы и приданные им в помощь части вермахта старались оправдать ожидания рейхсфюрера. Уже в июле полицейский полк «Центр» провел карательную операцию в районе Беловежской Пущи, уничтожив ряд населенных пунктов. В августе части 221-й и 286-й охранных дивизий провели карательные операции в районе Ивацевичей и близ Лепеля, а подразделения 162-й и

¹ МНП. Вар. 1. Т. 5. С. 125; Т. 7. С. 702; Ни давности, ни забвения... С. 37—38; Мюллер Н. Вермахт и оккупация... С. 142; Кнопп Г. СС: Черная инквизиция. С. 208.

252-й пехотных дивизий — в Богушевском районе. В донесении об итогах операции в районе Богушевская говорится об уничтожении 13 788 гражданских и 714 военнопленных, о сожжении деревень.

По вечерам обер-ефрейтор Иоганнес Гердер записывал в дневнике впечатления о проделанной работе.

«25 августа. Мы бросаем ручные гранаты в жилые дома. Дома очень красиво горят. Огонь перебрасывается на другие избы. Красивое зрелище! Люди плачут, а мы смеемся над слезами. Мы сожгли уже таким образом деревень десять.

29 августа. В одной деревне мы схватили первых попавшихся двенадцать жителей и отвели их на кладбище. Заставили их копать себе просторную и глубокую могилу. Славянам нет и не может быть никакой пощады. Проклятая гуманность нам чужда»¹.

Командование проявляло трогательную заботу о карателях. «Командирам батальонов и рот особое внимание уделять поддержанию духовного равновесия занятых в этих акциях людей, — приказывал начальник полицейского полка, действовавшего в полосе группы армий «Центр». — Впечатление дня стараться снимать налаживанием товарищеских вечеринок. Позже людям надо объяснять необходимость обусловленных политическим положением мер»².

И это давало необходимые результаты. «Люди хорошо справляются с физическими трудностями, — не без удовольствия писал в докладе командир одной из айнзатцкоманд. — Значительную роль сыграло также большое напряжение душевных сил, которое потребовалось

¹ Бычков Л.Н. Партизанское движение... С. 26—27.

² Адамович А., Брыль Я., Колесник В. Я из огненной деревни... — Минск: Мастацкая лiтаратура, 1977. — С. 433. Со ссылкой на документы Glowenej komisji badania zbrodni hitlerowskih w Polsce. Документ датируется 11 июля 1941 г.

Солдаты вермахта с удовольствием фотографировались на фоне своих жертв

от них во время массовых акций уничтожения. Их мораль и выдержка сохранились потому, что каждому было разъяснено политическое значение этих мер»¹.

О да, каратели сохранили мораль и выдержку! Несмотря на напряженную работу, они находили время и на развлечения. Повсеместно они врывались в дома, насиловали женщин на глазах родных и детей, глумились и расправлялись со своими жертвами. «К нам ворвались

¹ Брухфельд С., Левин П. Передайте об этом детям вашим... История Холокоста в Европе, 1933—1945 / Пер. с шведск. Д. Веденяпина; предисл. Й. Перссона, В.И. Матвиенко; послесл. И.А. Альтмана, А. Асмолова. — М.: Текст, 2001. —С. 88.

немцы, — рассказывала впоследствии одна колхозница. — Двух шестнадцатилетних девушек ихние офицеры затащили на кладбище и над ними надругались. Затем приказали солдатам повесить их на деревьях. Солдаты выполнили приказ и повесили их вниз головами. Там же солдаты надругались над девятью пожилыми женщинами»¹.

В местечке Шацк Минской области всех девушек изнасиловали, голыми выгнали на площадь и заставили танцевать. Отказавшихся расстреливали. В деревне Ректы девушек согнали в лес, изнасиловали и убили. В деревне Мормаль немцы изнасиловали двух девушек-колхозниц. В деревне Химое под Гомелем немецкие солдаты ворвались в дом и изнасиловали девушку на глазах родителей². Войдя в село Ляды, немецкие солдаты стали грабить дома и лавки; потом командование части потребовало от селян «предоставить» в ближайший лес восемнадцать девушек. Когда это не было выполнено, они забрали их сами, увели в лес, зверски изнасиловали, а потом расстреляли. Некоторым из девчонок было по 13— 14 лет³. В деревне Березовка Смоленской области пьяные немецкие солдаты изнасиловали и увезли с собой всех женщин и девушек в возрасте от 16 до 30 лет.⁴

В деревне Холмы под Могилевом гитлеровцы схватили шесть девушек. Изнасиловав их, приступили к развлечениям: вырезали глаза и груди, а одну привязали За ноги к верхушкам наклоненных деревьев и разорвали⁵.

На память о подвигах делались фотографии.

Чем иначе хвастаться после войны?

Смотрите, дети, у вашего отца была важная работа;

¹ Толстой А.Н. Лицо гитлеровской армии. С. 488.

² РАВО. Т. 20 (9). С. 52. ³ ОГБ. Т. 2. Кн. 1. С. 363.

⁴ МНП. Вар. 1.Т. 5. С. 95 — 96; Ни давности, ни забвения... С. 28.

³ Ни давности, ни забвения... С. 37.

если бы не такие, как он, эту землю населяли бы омерзительные русские выродки. Посмотрите на эти тупые отвратительные лица: на них нет и следа интеллекта. Видите, они привыкли к подчинению: сами себе копают могилы. Да-да, это я стою на холмике в первом ряду, сзади дядя Ганс, а рядом со мной Гюнтер, его потом убили на фронте. А вот, наконец, мы расстреляли этих свиней.

...Только в ноябре сорок первого, спохватившись, рейхсфюрер СС распорядился запретить фотографирование экзекуций «частными лицами»¹, однако, насколько можно понять, солдаты вермахта все равно делали снимки, в достаточном количестве попадавшие впоследствии в руки бойцов Красной Армии.

«Я нашел в планшете одного немца серию любительских фотографий, — рассказывал впоследствии один из советских журналистов. — Вот перечень: фриц, невеста фрица, голая девица неизвестной национальности, человек, привязанный к столбу, горящая изба, виселица с повешенными, два фрица в беседке, фрицы развлекаются — один в шутку вешает другого, убитая девушка в платочке, с обнаженной грудью. Разве такой способен стать человеком?»²

* * *

Восточнее районов, в которых работали каратели, ворочался и грохотал фронт. Советские войска как могли сдерживали наступление танковых частей вермахта, выигрывали время, давали уйти бесконечным, заполнившим дороги толпам беженцев. Их было очень много; тот, кто видел, как люди бежали от немцев, запоминал

¹ МНП. Вар. 1. Т. 5. С. 145; Вар. 2. Т. 3. С. 272. Повторный приказ был издан Гиммлером в июле 1942 года — надо полагать, столь же безрезультатно. — Откровения и признания. С. 298; Ни давности, ни забвения... С. 137—138; Латвия под игом нацизма. С. 154—155.

² Эренбург И.Г. Война: Апрель 1942 — март 1943: Статьи. — М.: Воениздат, 2002. — С. 38.

это навсегда. «Ехали на грузовиках, подводах, шли пешком, толкая перед собой двухколесные тачки, двух- и трехколесные велосипеды, высоко загруженные домашним скарбом, — вспоминал очевидец. — Другие шли без ничего, неся на руках маленьких детей и узлы с самым необходимым... Вид у людей был крайне изможденный. Слабея, они еле двигали свой ручной транспорт...»¹

Истребители люфтваффе, завоевавшие господство в воздухе, проносились над испуганными женщинами, детьми, стариками, поливая разбегающихся людей пулеметными очередями. Под городком Островом немецкие летчики разбомбили эшелон, в котором эвакуировался детский дом. Дети выбегали из горящих вагонов и бежали в лес, а истребители с крестами на крыльях охотились на детей. Когда самолеты улетели, уцелевшие воспитатели насчитали у насыпи двадцать четыре детских трупика. Количество детей, заживо сгоревших в поезде, посчитать было невозможно. «Наши вагоны горели, — рассказывал один из мальчишек. — На раскаленных вагонах висели сгоревшие дети»².

Взятый в плен офицер люфтваффе объяснил бомбардировки жилых кварталов советских городов словами: «Нам нужна эта земля, но не населяющие ее люди». На фотографии - Татьяна Онищенко со смертельно раненной осколками немецкой бомбы дочкой

¹ Ляшенко И.М. Война от звонка до звонка: Записки окопного офицера. — М.: Эксмо; Яуза, 2005. — С. 8—9.

² Я это видел: Новые письма о войне / Сост. Э. Максимова, А. Данилевич; предисл. Э. Максимовой, С. Алексиевич. — M.: Время, 2005.—С. 214—215.

Другой состав с эвакуировавшимися детьми разбомбили под Могилевом. Маленькие дети бежали в лес; и тут из леса пошли немецкие танки. Это были танкисты дивизии СС «Рейх» второй танковой группы генерала Гудериана; возможно, их Т-III и не могли в прямом бою противостоять советским «тридцатьчетверкам» — однако и брони, и мощи было более чем достаточно против разбегавшихся четырехлетних детишек. Танки пошли по детям; давя их, наматывая на гусеницы. До леса добежали единицы. «Ничего от этих детей не осталось, — вспоминала ставшая свидетельницей этого ужаса Тамара Умнягина. — От этой картины и сегодня можно сойти с ума»¹.

* * *

В Берлине отставной германский дипломат Ульрих фон Хассель сидит перед камином. На столике рядом с креслом лежит запрещенная книга; это воспоминания о встречах с Гитлером бывшего президента данцигского сената Германа Раушинга. С тех пор, как фон Хассель узнал о войне с Россией, он вновь и вновь перечитывает один и тот же абзац.

«...Мы должны, — заявил тогда Гитлер, — развивать технику обезлюживания. Если вы спросите меня, что я понимаю под обезлюживанием, я скажу, что имею в виду устранение целых расовых единиц. И это то, что я намерен осуществить, это, грубо говоря, моя задача. Природа жестока, поэтому и мы можем быть жестокими. Если я могу послать цвет германской нации в пекло войны без малейшего сожаления о пролитии ценной германской крови, то, конечно, я имею право устранить миллионы низшей расы, которые размножаются как черви!»²

¹ Алексиевич С. У войны не женское лицо. — М.: Пальмира, 2004. — С. 306.

² МНП. Вар. 1. Т. 1. С. 597—598; Т. 2. С. 224; Т. 5. С. 84—85; Т. 8. С. 399; Вар. 2. Т. 1. С. 483.

Языки пламени обгладывают дрова в камине; фон Хасселю мерещатся горящие русские деревни. Отставной дипломат знает о происходящем на Восточном фронте из первых рук; он записывает в дневнике рассказы вернувшихся с фронта офицеров:

«Вся война на Востоке ужасна, всеобщее одичание. Один молодой офицер получил приказ уничтожить согнанных в большой сарай 350 гражданских лиц, среди которых были женщины и дети, сначала отказался это делать, но ему было сказано, что это невыполнение приказа, после чего он попросил десять минут на размышление и, наконец, сделал это, направив совместно с некоторыми другими пулеметные очереди в от-

Расстрелы недочеловеков были одним из любимых развлечений благородных немецких офицеров

крытую дверь сарая в толпу людей, а затем добивая еще живых из автоматов. Он был настолько потрясен, что, получив позднее легкое ранение, твердо решил не возвращаться на фронт»¹.

...Еще через несколько дней старый дипломат запишет в дневнике горький вывод:

«Волосы встают дыбом, когда узнаешь о мерах, которые планируется предпринять в России, а также о том, как систематически будут нарушаться военные законы на захваченных землях. На деле там возникнет форма самого неприкрытого деспотизма — злейшей карикатуры на любые законы. Подобное состояние дел превратит Германию в такое государство, какое существовало лишь в образе, созданном вражеской пропагандой....Браухич и Гальдер уже согласились с тактикой Гитлера в России. Таким образом, армия должна принять на себя основную долю убийств и поджогов, которые до сих пор поручались СС².

Ульрих фон Хассель не понимал только одного: как армия, благородная германская армия, могла согласиться на подобное? Он никак не мог осознать, что вермахт, который начал войну с СССР, был не похож на старую кайзеровскую армию.

Это была нацистская армия³.

¹ Война Германии против Советского Союза. С. 48; Диксон И.О., Гейльбрунн О. Коммунистические партизанские действия / Пер. с англ. под ред. А.А. Прохорова; предисл. А.А. Прохорова, Р. Деннинга. — М.: Издательство иностранной литературы, 1957. — С. 227— 228. Дневники фон Хасселя были опубликованы в Лондоне в 1948 году.

² Уткин А.И. Россия над бездной, 1918 г. —декабрь 1941 г. Смоленск: Русич, 2000. — С. 289; Пленков О.Ю. Ill Рейх. Война. Кн. 1. С. 134.

³ См., напр.: Пленков О.Ю. Ill Рейх. Война. Кн. 1. С. 46; Ветте В. Гитлеровский вермахт: Этапы дискуссии вокруг одной немецкой легенды // Неприкосновенный запас. — 2005. — № 2—3. — С. 270— 274. О том, как вооруженные силы Германии проникались нацистскими идеями см. монографию: Ермаков А. Оруженосцы нации: Вермахт в нацистской Германии. — М.: Эксмо; Яуза, 2006.

* * *

В Минске оккупанты организовали первый концентрационный лагерь, куда сгоняли как военнопленных, так и всех показавшихся подозрительными гражданских лиц в возрасте от пятнадцати до пятидесяти лет. Почти сто пятьдесят тысяч человек были загнаны на столь небольшую территорию, что едва могли шевелиться и отправляли естественные потребности там, где стояли. Еду им не давали: много чести кормить каких-то русских свиней. Единственным стремлением людей, живших без пищи по шесть-восемь дней, было достать что-нибудь съестное. Каждое утро к лагерю протягивались длинные очереди — это жители Минска несли заключенным еду. Но на всех ее не хватало. При малейшем подозрении или просто для развлечения немецкая охрана открывала огонь на поражение; трупы лежали среди падающих от голода людей¹.

Жизнь в этом лагере и многих других, подобных ему, была настолько нечеловеческой, что вызвала некоторое потрясение даже у министра пропаганды Рейха Йозефа Геббельса. Посетив в конце августа один из лагерей, Геббельс записал в дневнике:

«Лагерь военнопленных представляет ужасную картину. Часть большевиков должна спать на голой земле. Дождь льет как из ведра. Большинство не имеет никакой крыши над головой... При посещении такого лагеря военнопленных можно получить странный взгляд о человеческом достоинстве во время войны»².

Геббельс писал эти слова в Берлине, в новом здании рейхсканцелярии, а на столе министра лежал только что пришедший из типографии журнал отдела внутренней

¹ ОГБ. Т. 2. Кн. 1. С. 605-606; МНП. Вар. 1. Т. 4. С. 202-203; Вар..2. Т. 3. С. 64, 98—99; Ни давности, ни забвения... С. 33; Преступные цели... С. 159—160.

² Ржевская Е.М. Геббельс: Портрет на фоне дневника. — М.: ACT-пресс книга, 2004. — С. 314—315.

пропаганды ОКВ. Журнал наглядно разъяснял необходимость спасения общеевропейских ценностей от азиатского большевизма:

«Русско-еврейский большевизм строит свое господство на терроре и на разрушении всех духовных ценностей. Чем являются большевики, знает каждый, кто хоть раз видел физиономию красного комиссара. Здесь уже не нужно теоретических разъяснений. Можно было бы обидеть зверей, назвав зверскими черты этих в основном еврейских живодеров. Они — воплощение ада, существа, испытывающие ужасную ненависть ко всему благородному человечеству. Образы этих комиссаров олицетворяют в наших глазах восстание недочеловеков против благородной крови»¹.

Ведомство Геббельса работало четко; статьи и листовки о сущности жидобольшевизма выпускались миллионными тиражами. Каждый немецкий солдат на Восточном фронте точно знал, что воюет против тех, кто хуже зверей, против русско-еврейских азиатских орд, против нелюдей, которых незачем брать в плен.

«Необходимо ликвидировать красных недочеловеков вкупе с их кремлевскими диктаторами, — говорилось в пропагандистском бюллетене № 112, выпущенном отделом пропаганды вермахта. — Германскому народу предстоит выполнить самую великую задачу в своей истории, и мир еще услышит о том, что данная задача будет выполнена до конца»².

Уничтожение захваченных в плен красноармейцев происходило повсеместно. На виду у местных жителей расстрелянных сбрасывали в противотанковые рвы, не сумевшие помешать победоносным танковым войскам

¹ Штрайт К. Солдатами их не считать. С. 46; Шнеер А. Плен... С. 411.

² Ветте В. Война на уничтожение: Вермахт и Холокост [http:// militera.lib.ru/opinions/0020.html] С. 4.

Рейха. Из-под земли были видны неприсыпанные руки, ноги, головы...

Рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер, прибывший в Минск с инспекционной поездкой, остановился у командира айнзатцгруппы «В» бригаденфюрера Артура Небе. Фюрер отдал специальное распоряжение о жесточайшей борьбе с партизанами, и теперь руководству айнзатцгрупп необходимо было разъяснить, кого следует считать партизанами. Всех, кого только заблагорассудится.

После того как Гиммлер и Небе обсудили насущные дела, настало время развлечений. Гиммлер еще ни разу не видел, как производится массовая акция; зная об этом, Небе приказал расстрелять сотню военнопленных. Утром следующего дня Гиммлер, Небе и генерал полиции фон-дем Бах-Зелевски выехали за город; на их глазах эсэсовцы подвели к свежевырытому рву пленных, среди которых находились две женщины. Пленных расстреливали; по мере того как число трупов во рву увеличивалось, Гиммлер все заметнее проявлял беспокойство.

Наконец нервы у шефа СС не выдержали, его вырвало.

Когда рейхсфюрер пришел в себя, генерал фон-дем Бах-Зелевски, наблюдавший за тем, как эсэсовцы достреливают пленных, не преминул воспользоваться удобным случаем и указал, что после проведения таких акций люди «полностью выдыхаются». «Посмотрите в глаза этих людей, — сказал эсэсовский генерал. — У них уже нет нервов на всю оставшуюся жизнь. Мы выращиваем здесь невротиков и варваров!»¹

Гиммлер обещал подумать над этой проблемой.

В нескольких десятках километров западнее, в оккупированном Бресте рядовой саперного полка Отто Тышлер слушал, как пьяные солдаты полевой жандар-

¹ Кнопп Г. СС: Черная инквизиция. С. 175, 88—89; Пэдфилд П. Рейхсфюрер СС. С. 324.

мерии хвастаются своими подвигами: расстрелами нескольких тысяч советских военнопленных, в том числе женщин¹. Как и все, Отто знал, что это не пустая похвальба.

«Русские — только для уничтожения».

* * *

К началу октября войска вермахта на Восточном фронте приготовились к новому наступлению. Прошедшие с боями сотни километров танковые части Клейста, Гудериана, Гота, Гёппнера были значительно пополнены, их материальная часть отремонтирована. После жестоких боев с русскими пехотные дивизии сократились в числе, однако артиллерией их укомплектовали полностью. В ударной силе немецких войск не приходилось сомневаться; целью решительного наступления была Москва. Гитлер напутствовал своих генералов: «Сигналом конца большевизма станет взрыв Кремля»². Войска вермахта должны были раз и навсегда положить конец существованию Российского государства.

...Под Севском прошедшие долгий путь от Барано-

Генерал Эрих Гёппнер призывал вести войну с Россией с неслыханной жестокостью. Его танковая группа имела особо теплые отношения с эсэсовскими карателями

¹ Документы обвиняют: Холокост... С. 10.

² Лиддел-Гарт Б. Битвы Третьего Рейха: Воспоминания высших чинов генералитета нацистской Германии / Пер. с англ. С.В. Лисогорского. — М.: Центрполиграф, 2004. — С. 225.

вичей и Борисова части 29-й моторизованной пехотной дивизии ломали сопротивление советских войск. Пленных не брали; попавших в руки красноармейцев расстреливали, закалывали штыками, давили для развлечения гусеницами танков¹. Даже непосредственно на поле боя немецкие солдаты находили время не просто расстрелять пленных, а еще и поиздеваться над ними.

Когда на позиции советских частей под Севском пошли танки, двое струсили и побежали, увлекая за собой всю часть. К немцам попали раненые, за которыми вот-вот должна была прийти санитарная машина; когда через некоторое время пришедшие в себя красноармейцы отбили старые позиции, они нашли и раненых. Они лежали на том же самом месте, где их оставили: с выколотыми глазами, вспоротыми животами, с вырезанными на телах звездами. Много лет спустя после войны медсестра той стрелковой части рассказывала писательнице Светлане Алексиевич о произошедшей трагедии, рассказывала и плакала: «Я, как это увидела, за ночь почернела»².

7-я пехотная дивизия, наступавшая севернее, также добилась успеха. Когда солдаты 62-го пехотного полка проходили через очередную оставленную советскими войсками деревню, они увидели нескольких пленных красноармейцев. «Наш командир взвода лейтенант Генбиллер крикнул солдатам: «Зачем вы ведете этих свиней, гоните их в лес и дайте там каждому по свинцовой пилюле», — вспоминал старший ефрейтор Рудольф Латцельсбергер. — Солдаты повели их в лес, лейтенант поехал за ними. Вскоре мы услышали несколько выстрелов. Когда лейтенант вернулся, он бросил: «Еще на четыре меньше»³.

Неподалеку от Ладожского озера перед отбросивши-

¹ МНП. Вар. 1. Т. 4. С. 126-127.

² Алексиевич С. У войны не женское лицо. С. 140.

³ РАВО. Т. 24 (13). Кн. 2. С. 45.

ми немецкие части бойцами 310-й стрелковой дивизии предстало страшное зрелище. «Все чаще стали попадаться одиночные трупы зверски умерщвленных наших солдат, а потом и целые груды тел, — вспоминал политрук Николай Ляшенко. — Присмотревшись, мы увидели, что все эти люди были умерщвлены разными орудиями смерти. Вот свежая груда тел из пяти трупов, изуродованных самым зверским образом: разбиты головы, рассечены грудные клетки, выколоты глаза, вспороты животы. А у некоторых во рту остались торчать немецкие штыки...»¹

Так немцы развлекались на всем тысячекилометровом фронте; поэтому, когда приходилось отступать, раненые красноармейцы просили: «Братишки, не оставляйте нас немцам, лучше пристрелите!»²

* * *

Проходя через городок Сольцы Ленинградской области, солдаты вермахта схватили как партизан двоих горожан: учителя одной из местных школ Агеева и юношу Баранова. Быть может, они и вправду пытались оказать сопротивление оккупантам, может, и нет. Однако смерть их была жуткой. Не расстрел и даже не виселица — заостренные колья ждали двоих несчастных. Казнь давно забытая, память о которой затерялась в веках; трупы не разрешали снять с кольев в течение двух недель³.

Многими сотнями километров южнее, под оккупированным Орлом, пришедшие в село немецкие солдаты после обычных убийств перешли к садистским развлечениям. Они связали семнадцатилетнюю девушку, а потом приказали ее матери обложить собственную дочь со-

¹ Ляшенко Н.И. Война от звонка до звонка. С. 18.

² Я это видел... С. 92.

³ Ни давности, ни забвения... С. 35.

Там, где проходили нацистские войска, оставались руины. На фотографии - развалы села под Харьковом

ломой и поджечь. Как могло материнское сердце выдержать подобное? Женщина потеряла от ужаса сознание. Тогда нацисты все сделали сами. Когда мать пришла в себя, она бросилась в огонь — спасти свою Надю. Она вытащила дочку из огня; но вокруг не было людей — были лишь жаждавшие крови гитлеровцы. Мать убили прикладом, а дочь бросили обратно в огонь¹.

Во всей своей мощи вермахт шел на Москву.

И ад следовал за ним.

* * *

Заснеженные поля Подмосковья усеяны сгоревшими танками с крестами на башнях. Доблестно погибших солдат вермахта приходится оставлять без погребения: смерзшаяся русская земля не принимает их. Мороз ско-

¹ Там же.

вывает двигатели танков и убивает людей; будто сама природа этой огромной и чужой страны ополчилась против пришельцев. Русские фанатики вгрызаются в землю. Каждый километр на восток, к Москве, к каменным кремлевским стенам, к золотым куполам церквей, к рубиновым звездам на башнях, дается с невероятным трудом. Русские сражаются так, будто дальше для них нет земли.

Быть может, так оно и есть?

В пятидесяти километрах от Тулы, в занесенном снегом маленьком городке Плавске, усталый и угрюмый генерал Гудериан пишет жене:

«Мы приближаемся к нашей конечной цели очень медленно, в условиях ледяного холода и в исключительно плохих условиях для размещения наших несчастных солдат. С каждым днем увеличиваются сложности снабжения, осуществляемого по железным дорогам... И тем не менее наши храбрые войска одерживают одну победу за другой, преодолевая с удивительным терпением все трудности. Мы должны быть благодарны, что наши люди являются такими хорошими солдатами...»¹

Далекая Гретель поверит этим словам; она не имеет возможности увидеть «хороших солдат» вермахта во всей красе, какими их видят местные жители.

В деревне Белый Раст, которую танкисты Гудериана займут на следующий день, они, напившись, поставят на крыльце одного из домов двенадцатилетнего Володю Ткачева и будут развлекаться стрельбой из автоматов по живой мишени. Убив мальчишку, откроют беспорядочную стрельбу по окнам домов, а не в добрый час вышедшую из дома крестьянку Мосолову расстреляют вместе с тремя маленькими детьми.

В соседней деревне немецкий офицер, ночевавший в

¹ Гудериан Г. Воспоминания солдата / Пер. с нем.; предисл. М. Рабиновича. — Смоленск: Русич, 1998. — С. 337.

крестьянской избе, разбил о стенку голову двухлетнего малыша: ребенок слишком громко плакал и мешал немцу отдыхать. Это не единичный случай: то же самое произошло в деревне Злобино¹.

Наступавшие от Можайска части 4-й армии генерала Гюнтера фон Клюге взяли Рузу еще в конце октября. Уже на следующий день после взятия города нацисты устроили в помещении городского кинотеатра публичный дом, куда насильно согнали рузских девушек².

В селе Королевка пехотинцы фон Клюге убили беременную женщину за то, что она не разрешила им взять из печи приготовленную на обед пищу; в соседней деревне собрали для стирки тридцать шесть девушек, не забыв напоследок надругаться над ними³.

Под Калинином их товарищи из 9-й армии генерала Адольфа Штрауса изнасиловали двадцатипятилетнюю Ольгу Тихонову, мать троих детей, находившуюся в последней стадии беременности. А после — перерезали ей горло. В той же деревне немецкие солдаты расстреляли тринадцатилетнего мальчика и на его лбу вырезали пятиконечную звезду⁴.

Дикая, нечеловеческая жестокость германских войск несколько обеспокоила даже Гитлера, который в середине октября сказал: «То, что делают наши войска, в самом деле не поддается воображению. Как будут наши солдаты — которые сейчас находятся на дороге домой — чувствовать себя, когда вновь ступят на германскую землю?»⁵ В самом деле, не начнут ли они, при-

¹ МНП. Вар. 1.Т. 5. С. 93—94; Вар. 2. Т. 3. С. 217; Ни давности, ни забвения... С. 26.

² Лубянка в дни битвы за Москву: По рассекреченным документам ФСБ РФ / Предисл. В.К. Виноградова, Ю.В. Сигачева. — M.: Звонница-МГ, 2002. — С. 154.

³ Там же. С. 383.

⁴ МНП. Вар. 1. Т. 5. С. 93—94; Вар. 2. Т. 3. С. 218; Ни давности, ни забвения... С. 27.

⁵ Тревор-Ропер X. Застольные беседы Гитлера, 1941—1944 / Пер. с англ. А.С. Цыпленкова (далее — ЗРГ. Вар. 2). — М.: Центрполиграф, 2004. — С. 93.

ученные на Востоке к насилию и убийствам, и на родной земле по пьяному делу насиловать немок и разбивать о стены головы младенцев?

* * *

...Еще долго после победного контрнаступления под Москвой советские солдаты, идя по выжженному Подмосковью, то тут, то там натыкались на следы чудовищных зверств «хороших солдат» генералов Гудериана, фон Клюге, Гота, Гёппнера, Штрауса.

Под Тихвином выбившие немцев из очередной деревни красноармейцы сделали страшную находку. Политрук Николай Ляшенко увидел собравшуюся около большого двухэтажного дома толпу. «Солдаты стояли большим плотным кругом и что-то рассматривали, — вспоминал он. — Протиснувшись в середину, чтобы посмотреть, чем возмущены наши солдаты, я от ужаса попятился назад. Сердце защемило, в лицо ударил жар, кажется, я зашатался. Передо мной лежало огромное, еще не погасшее пепелище, на котором фашисты заживо сжигали военнопленных красноармейцев и мирное население. Вперемешку с пеплом лежало множество еще не догоревших человеческих костей и черепов, немного в стороне несколько обугленных трупов: каждый был связан по рукам и ногам обыкновенной телеграфной проволокой — еще живыми их бросали в костер. Под раскаленной проволокой тело и мышцы полопались, белели кости. Опознать тела было невозможно, настолько они обуглились... По количеству пепла, обгоревших костей было видно, что на костре этом жгли часто и много. Кого так жестоко и зверски уничтожали, поименно мы не знали, мы просто видели останки своих — их здесь истязали, мучили и умерщвляли. Кровь закипала от ненависти к проклятым фашистским извергам»¹.