Какими цветами встречали оккупантов 8 page

² Шнеер А. Плен... С. 177.

³ Киллиан X. В тени побед. С. 99—101.

исхудавшие, с торчащими ребрами. Некоторые лежат прямо поперек дороги...» — вспоминал хирург. Свой рассказ об этом ужасном эпизоде он завершает рассуждением в типично нацистском духе: «Русский... выживет в самых примитивных условиях, в то время как мы умрем с голода или замерзнем»¹.

Читая эти рассуждения, можно понять, насколько глубоко немецкая армия и немецкое общество оказались проникнуты нацистскими идеями расового превосходства. Высокообразованный профессор просто не видит в русских военнопленных людей; напротив, он настойчиво подчеркивает их звероподобность. Но коль скоро это животные, то в их смерти нет ничего трагичного — лишь простая обыденность. Именно это подчеркивали немецкие пропагандисты. «Славянский недочеловек, — писали они, — встречает смерть с безразличием»².

Во время победной войны на Западе немцы перевозили не менее многочисленных французских и британских военнопленных исключительно на автомобильном и железнодорожном транспорте; о том, чтобы гнать их пешком, ни у кого не возникло и мысли³. На Востоке пешие марши служили одной цели: истреблению пленных. «Все происходило постепенно, — вспоминал ополченец Николай Обрыньба. — Теперь я понимаю, что немцы двигались постепенно, чтобы нас «переработать». Нельзя было всех расстрелять... Продержав в лагере и ослабив военнопленных, чтобы мы не могли разбежаться во время перегона, нас, обессилевших, отправляли дальше по этапу... Я с ужасом наблюдал, как доводили здоровых людей до полного бессилия и смерти. Каждый раз перед этапом выстраивались с двух сторон конвоиры с

¹ Там же.

² Саркисянц М. Английские корни немецкого фашизма. С. 189.

³ Штрайт К. Солдатами их не считать... С. 75.

Группа советских военнопленных в одном из населенных пунктов

палками, звучала команда: «Все бегом!» Толпа бежала, и в это время на нас обрушивались удары. Прогон один-два километра, и раздавалось: «Стой!» Задыхающиеся, разгоряченные, обливаясь потом, мы останавливались, и нас в таком состоянии держали на холодном, пронизывающем ветру по часу под дождем и снегом. Эти упражнения повторялись несколько раз, в результате на этап выходили самые выносливые, многие наши товарищи оставались лежать, звучали одиночные сухие выстрелы, это добивали тех, кто не смог подняться»¹.

Часть захваченных под Вязьмой военнопленных погнали к Днепру. Там длинную колонну военнопленных выстроили на берегу и приказали встать на колени.

«Мы недоумевающе опустились, — вспоминал один из красноармейцев. — Я стоял четвертым от воды, но,

¹ Обрыньба Н. Судьба ополченца. — М.: Эксмо; Яуза, 2005. — С. 46-47.

когда мы опустились, почувствовал, как промокли брюки на коленях. Немец закричал:

— Шлафен!

По колонне пронеслось: спать. А как спать? Песок был мокрый и оседал под тяжестью людей, выступала ледяная вода.

К ночи ударил мороз, и наши колени примерзли.

Так, на коленях, в этом ледяном крошеве из снега, песка и воды, мы простояли всю ночь. Кто вставал или ложился — пристреливали.

К утру многие замерзли насмерть, другие не смогли подняться, разогнуть колени, их добивали из автоматов»¹.

Когда захваченных под Вязьмой военнопленных прогоняли через Смоленск, многие из них от побоев и истощения не в состоянии были держаться на ногах. «Их лица были настолько черны, что сына родного не узнала бы», — рассказывала впоследствии одна из местных жительниц². При попытке дать кому-либо из пленных кусок хлеба немецкие солдаты отгоняли людей, били их палками, прикладами и расстреливали. На Большой Советской улице, Рославльском и Киевском шоссе фашисты открыли беспорядочную стрельбу по колонне военнопленных. Трупы расстрелянных несколько дней валялись на улицах³.

Это было только начало; в середине октября на участке дороги Ярцево — Смоленск произошло одно из самых массовых убийств военнопленных во время этапа. Немецкие конвоиры без всякого повода расстреливали, сжигали военнопленных, загоняя их в стоящие у дороги разбитые советские танки, которые поливались горючим. Пытавшихся выскочить из горящих танков тут же добивали. Ряды и фланги колонны «ровнялись» автомат-

¹ Там же. С 48.

² Шнеер А. Плен... С. 191.

³ МНП. Вар. 1. Т. 4. С. 106—107.

ными и пулеметными очередями. Немецкие танки давили пленных гусеницами. На повороте с автомагистрали Москва — Минск на Смоленск скопилось несколько больших колонн военнопленных, по которым немцы открыл огонь из винтовок и автоматов. Когда уцелевшие двинулись по шоссе на Смоленск, то «идти по нему 12 км было невозможно, не спотыкаясь на каждом шагу о трупы»¹.

Через несколько дней комендант смоленского лагеря доносил окружному коменданту лагерей военнопленных: «В ночь с 19 на 20 октября 30 тыс. русских военнопленных прибыло в Северный лагерь. На следующее утро 20 октября на улице от вокзала до лагеря было обнаружено 125 трупов военнопленных. Все они были убиты выстрелом в голову. Характер ранений не позволяет судить о том, что со стороны пленных были попытки побега или сопротивления»².

Под Новгород-Северским при конвоировании колонны военнопленных в лагерь немцы отобрали около 1000 человек больных и истощенных, которые не могли идти пешком, поместили всех в сарай и заживо сожгли³.

Такое же душераздирающее зрелище представало перед жителями всех оккупированных советских территорий. После освобождения жительница Керчи с ужасом вспоминала об увиденном ей зрелище: «Я была свидетельницей того, как неоднократно гнали наших военнопленных красноармейцев и офицеров, а тех, которые из-за ранений и общего ослабления отставали от колонны, немцы расстреливали прямо на улице. Я несколько раз видела эту страшную картину. Однажды в морозную погоду гнали группу измученных, оборванных, босых людей. Тех, кто пытался поднять куски хлеба, брошенные проходящими по улице людьми, немцы избивали

¹ Шнеер А. Плен... С. 179.

² Там же.

³ Там же. С. 293—294.

резиновыми плетками и прикладами. Тех, кто под этими ударами падал, расстреливали»¹.

Германский унтер-офицер Гельмут Пабст зафиксировал в дневнике реакцию жителей Смоленска на эти столь хладнокровные, сколь и бессмысленные зверства: «По другой стороне улицы стояли и плакали женщины. Не так часто видишь слезы: как правило, они не являются частью русского характера»².

Другой немецкий офицер, заместитель начальника диверсионного отдела «Абвер-II» при группе армий «Юг» обер-лейтенант Теодор Оберлендер — тот самый, под чьим чутким руководством украинские националисты из «Нахтигаля» устроили резню во Львове, — так описывал реакцию населения на «марши смерти»:

«Настроение населения в большинстве случаев уже через несколько недель после оккупации территории нашими войсками значительно ухудшалось... Расстрелы в деревнях и крупных населенных пунктах выбившихся из сил пленных и оставление их трупов на дороге — этих фактов население понять не может»³.

¹ Там же. С. 121; МНП. Вар. 2. Т. 3. С. 41.

² Пабст Г. Дневник немецкого солдата: Военные будни на Восточном фронте, 1941—1943 / Пер. с англ. Л.А. Игоревского. — М.: Центрполиграф, 2004. — С. 105.

³ ОГБ. Т. 2. Кн. 2. С. 556; МНП. Вар. 1. Т. 4. С. 395; Преступные цели... С. 302.

Когда нацисты гнали советских военнопленных в лагеря, обессилевших расстреливали. Но бойцы Красной Армии помогали друг другу...

Оберлендер совершенно точно оценивал настроения украинских крестьян. Когда через село Глубокая Долина погнали первую колонну пленных красноармейцев, местные жители пришли в ужас. «Из хаты выскочили ребятишки, появились женщины, в основном пожилые. При виде колонны живых мертвецов бабы взвыли, дети испуганно прижались к взрослым, — вспоминал один из очевидцев. — Потом, как по команде, все кинулись к избам, и через мгновение в колонну полетели откуда хлеб, откуда сало, вареная картошка, даже кульки с махоркой. Одна из женщин хотела сама передать что-то пленным, но охранник выстрелил в воздух, и толпа отхлынула. Пленные старались поймать хоть что-то из того, что им бросали. То, что не смог поймать идущий впереди, подхватывал идущий сзади, а поднять упавшее зачастую у измученных людей не было сил. Поэтому ребятишки подбирали, догоняли колонну и вновь забрасывали что-нибудь пленным»¹.

Пленных гнали из-под Умани. Части 1-й танковой группы фон Клейста и 17-й армии фон Штюльпнагеля замкнули там кольцо окружения вокруг не успевших пробиться к Днепру советских войск; в котле оказались остатки 6-й и 12-й армий. Это была первая действительно значительная победа на юге; 8 августа немецкое командование объявило о том, что под Уманью в плен попало более 100 тысяч русских. Однако немцы поторопились: окруженные советские части продолжали сопротивление. Лишь через две недели окончились отчаянные и безнадежные бои. Измученных и истощенных пленных было очень много; через спешно созданный пересыльный пункт Гайсин ежечасно прогоняли на запад тысячи пленных. К вечеру 27 августа на пересыльном пункте скопилось около восьми тысяч человек.

Они были согнаны на участке, на котором нормально могло разместиться в лучшем случае восемь сотен; без еды и воды.

¹ Шнеер А. Плен... С. 201.

Ночью обер-фельдфебель 101-го пехотного полка Лео Мелларт проснулся от криков и стрельбы. «Я вышел наружу и увидел, как стоящие недалеко две или три зенитные батареи ведут огонь прямой наводкой по находившимся в накопителе пленным, — вспоминал он увиденную им ужасную картину. — Ответственность за эту подлость, как мне тогда сказали, несет комендант города Гайсин. Как я узнал позднее от караульных, в результате было убито или тяжело ранено около 1000— 1500 человек»¹.

Это была настоящая бойня.

Оставшихся в живых погнали в созданный неподалеку лагерь для военнопленных. На территории бывшего кирпичного завода не было ничего, кроме навесов для сушки кирпича. В нормальных условиях на этой территории могло содержаться шесть-семь тысяч человек; на деле туда набили 74 тысячи. Большая часть пленных ночевала под открытым небом, на голой земле.

Внутри лагеря имелись две так называемые «кухни»: установленные на камнях железные бочки, в которых готовилась пища для военнопленных. При круглосуточной работе в этих бочках можно было приготовить баланды примерно на две тысячи человек; неудивительно, что пленные голодали. Дневная норма составляла буханку хлеба на шесть человек; впрочем, как впоследствии рассказывал один из немецких охранников, «это нельзя было назвать хлебом». При раздаче горячей пищи часто возникали беспорядки. Тогда охрана пускала в ход дубинки и оружие. Ежедневно в лагере погибало 60— 70 человек.

«До того, как разразились эпидемии, речь шла в большинстве случаев об убитых людях, — показал впоследствии рядовой охранник Бингель. — Убитых как во время раздачи пищи, так и в рабочее время. И вообще людей убивали в течение всего дня»².

¹ Истребительная война на Востоке. С. 28—29.

² МНП. Вар. 1. Т. 4. С. 128—129; Вар. 2. Т. 3. С. 49—50.

Эта фраза — «людей убивали в течение всего дня» — с ужасающей постоянностью повторится в описании всех пересыльных лагерей. Речь идет не только о развлечениях охранников; именно в пересыльных лагерях айнзатцкомандами СД проводился так называемый «отбор военнопленных». Суть его была проста: все подозрительные либо непокорные военнопленные подвергались «экзекуциям», а в переводе на человеческий язык — расстрелам. В этой деятельности айнзатцкоманды руководствовались инструкцией от 17 июля 1941 г. Родившаяся в результате нежного взаимопонимания армейского командования и ведомства Гиммлера, инструкция гласила:

«Начальники оперативных групп под свою ответственность решают вопросы об экзекуции, дают соответствующие указания зондеркомандам. Для проведения установленных данными директивами мер командам надлежит требовать от руководства лагерей выдачи им пленных. Верховным командованием армии дано указание командирам об удовлетворении подобных требований.

Экзекуции должны проводиться незаметно, в удобных местах и, во всяком случае, не в самом лагере или в непосредственной близости от него. Необходимо следить за немедленным и правильным погребением трупов»¹.

Первой жертвой «отбора» становились, естественно, комиссары.

Первой, но не единственной.

Один из высокопоставленных офицеров абвера впоследствии следующим образом охарактеризовал методику этих мероприятий:

«Отбор военнопленных производили специально предназначенные для этого особые команды СД, причем по совершенно своеобразному и производному принципу. Некоторые

¹ Там же. Т. 1. С. 604; Т. 4. С. 146, 205-206; Вар. 2. Т. 1. С. 489.

руководители этих айнзатцкоманд придерживались расового принципа, то есть если практически какой-либо из военнопленных не имел определенных расовых признаков или безусловно был евреем или еврейским типом или если он являлся представителем какой-либо низшей расы, над ним производилась экзекуция. Иные руководители этих айнзатцкоманд производили отбор по принципу интеллекта военнопленных. Другие руководители таких айнзатцкоманд тоже имели свои принципы отбора. Обычно это были очень своеобразные принципы»¹.

Иными словами, кроме комиссаров и коммунистов айнзатцгруппы расстреливали в лагерях кого попало. Расстреливались евреи — потому что еврей и комиссар, по сути дела, синонимы. Долгое время расстреливались все мусульмане — поскольку обрезание неоспоримо свидетельствовало о принадлежности к еврейской нации. Уничтожались люди с высшим образованием; в конце концов, это было совершенно возмутительным, что какие-то русско-еврейские недочеловеки имеют образование. Уничтожались офицеры: во-первых, потому что советский офицер, по сути дела, тот же комиссар, а во-вторых, эти вырожденцы наотрез отказываются сотрудничать.

...Когда в лагере под украинским городком Александрия офицер абвера потребовал от пленного старшего лейтенанта данные о советских частях, сдерживавших натиск немецких войск у Днепра, тот ответил: «Большевики Родиной не торгуют, и никаких сведений от меня не добьетесь». Как можно было стерпеть такую наглость от недочеловека? Перед тем как застрелить, лейтенанту отрезали нос, выкололи глаза и на спине вырезали звезду².

Под Владимиром-Волынским к расстрелу пригово-

¹ Там же. Вар. 1. Т. 4. С. 173—174; Вар. 2. Т. 3. С. 117.

² Шнеер А. Плен... С. 428.

рили семерых высших офицеров РККА. Они не шли на сотрудничество и даже пытались бежать; их участь была ясна. Расстрельная команда стояла в ожидании; штатный фотограф приготовился снимать экзекуцию. На стоявших у стены советских офицеров было страшно смотреть. «Раненые, жутко избитые, они стояли, поддерживая друг друга, — вспоминал один из очевидцев событий. — Унтер пытался завязать им глаза, но они срывали черные повязки. Тогда им было приказано повернуться лицом к стене, но опять ничего не вышло. Офицер крикнул солдатам: «На колени их!» Но, цепляясь за стену, они поднимались опять и опять. И тогда присутствовавший генерал почти крикнул в лицо унтеру: «Я хотел бы, чтобы так встречали смерть наши солдаты», И пошел к выходу вместе с другими офицерами»¹.

Подлежащих ликвидации было так много, что сотрудники айнзатцгрупп и охрана лагерей не справлялись; к экзекуциям привлекали солдат из дислоцировавшихся

В лагерях военнопленных проводилась селекция. Всех подозрительных расстреливали

¹ Я это видел. С. 101.

поблизости частей. Те с огромным удовольствием принимали участие в убийствах.

Для немецких солдат, стоявших в украинском Вознесенске, убийства военнопленных превратились в праздничное развлечение. Каждое воскресенье по местному радио объявляли: «Немецкие солдаты! Желающих принять участие в экзекуции русских военнопленных просим прибыть в лагерь к 12.00». «Пленных выстраивают в коробочку, окружают полицейскими, военной охраной с овчарками, и начинается избиение, а их там около десяти тысяч ни в чем не повинных людей, — с ужасом вспоминали местные жители. — Вой стоял жуткий»¹.

Вот типичные показания одного из палачей, обер-ефрейтора Ле-Курта:

«До пленения меня войсками Красной Армии... служил я в 1-й самокатной роте 2-го авиапехотного полка 4-й авиапехотной дивизии при комендатуре аэродромного обслуживания «Е 33/XI» лаборантом. Кроме фотоснимков я выполнял и другие работы в свободное время, то есть я вместе с солдатами занимался в свободное от работы время ради своего интереса расстрелом бойцов Красной Армии и мирных граждан. Мной делались отметки в отдельной книге, сколько я расстрелял военнопленных и мирных граждан...

Германское командование всячески поощряло расстрелы и убийства советских граждан. За хорошую работу и службу в немецкой армии... мне досрочно, 1 ноября 1941 г., присвоили звание обер-ефрейтора, которое мне должны были присвоить 1 ноября 1942 г., наградили «Восточной медалью»².

Как видим, работа карателей не только позволяла развлечься убийством недочеловеков, но и хорошо оплачивалась. Благодаря этому недостатка в добровольцах не было; особенно легко было вербовать палачей

¹ Там же. С. 208.

² МНП. Вар. 1. Т. 5. С. 99; Вар. 2. Т. 3. С. 223 — 224; Истребительная война на Востоке. С. 46.

Казнь пленных красноармейцев

среди тыловиков. Впрочем, максимум, на что они могли рассчитывать, — это внеочередное звание и «Восточная медаль». Кадровые каратели получали гораздо больше. 14 ноября 1941 года инспектор концлагерей обратился к комендантам лагерей с просьбой «по возможности быстро сообщить обо всех членах СС, участвовавших в экзекуциях, для награждения их крестом заслуг II класса с мечами». Подобное намерение вызвало недоумение даже у некоторых комендантов лагерей: давать боевые награды за работу палача! Однако вскоре отличившихся палачей стали награждать не только боевыми наградами, но и предоставлением отпуска и поездкой домой за государственный счет¹. Большая роскошь по военным временам!

Не всех подлежащих экзекуции пленных уничтожали на пересыльных пунктах; некоторых вывозили в Рейх. Там, в стационарных концлагерях на них испытывались новые методы массового уничтожения.

Первые триста советских военнопленных прибыли в гигантский и уже пользовавшийся недоброй славой концлагерь Освенцим в июле сорок первого. Большинство этих пленных были одеты в кожаные куртки, и поэтому узники Освенцима приняли их за комиссаров. Однако комиссары Красной Армии давно уже не ходили в кожанках, их носили офицеры-танкисты. Это были те,

Шнеер А. Плен... С. 424—425.

кто в жестокой встречной битве под Луцком, Бродами и Дубно затормозил наступление танковых частей фон Клейста¹.

Танкисты стали первыми советскими военнопленными, уничтоженными в Освенциме; вскоре, однако, поступили новые партии. Осенью сорок первого именно на пленных солдатах и офицерах Красной Армии впервые была опробована технология убийства при помощи газа «Циклон-Б», впоследствии доведенная до настоящего совершенства².

Уничтожение советских недочеловеков шло полным ходом. В августе 1941 года в концлагерь Заксенхаузен неподалеку от Берлина прибыл генерал войск СС Теодор Эйке, командир дивизии «Мертвая голова» и главный инспектор концлагерей. Дивизия «Мертвая голова» воевала на Востоке, где уже прославилась своей жестокостью. Эйке провел совещание, в котором участвовало лагерное начальство. Никто не знал, о чем шла речь на этом совещании, однако когда через несколько дней в Заксенхаузен прибыл первый транспорт с советскими военнопленными, начальник лагеря приказал роттенфюреру Густаву Зорге не вносить новоприбывших в списки узников. «Мне было дано указание уничтожить этих людей, — рассказывал Зорге. — Все советские военнопленные, поступившие в лагерь с августа по октябрь 1941 г....были уничтожены и сожжены в специально построенном бараке вблизи крематория на территории промышленного двора»³.

Это были первые опыты, оказавшиеся удачными. «С тех пор и до конца войны, — пишет историк Кристин Штрайт, — не прекращалась отправка «нетерпимых» во-

¹ Там же. С. 251.

² Штрайт К. Солдатами их не считать. С. 29; Штрайт К. Советские военнопленные... С. 240; Погожев А., Стенькин П. Побег из Освенцима: Остаться в живых. — М.: Эксмо; Яуза, 2005. — С. 132 — 133.

³ Андриянов В. И. Архипелаг OST: Судьба рабов Третьего рейха в их свидетельствах, письмах и документах / Послесл. А. Урбана. — М.: Молодая гвардия, 2005. С. 18.

еннопленных в концлагеря для уничтожения. В Дахау их расстреливали на стрельбище, в Заксенхаузене и Бухенвальде убивали в затылок с помощью специальных замаскированных устройств...»¹

Сколь масштабны были мероприятия по уничтожению советских пленных, стало ясно лишь летом 1942 года, когда около одного из филиалов Освенцима просела земля громадной братской могилы. Трупный запах был так силен, что выдержать его не могли даже овчарки лагерной охраны. И тогда руководство лагеря приняло решение: место захоронения раскопать, останки уничтожить. «Стало ясно, — вспоминал один из заключенных, — в могилах останки советских военнопленных. Это было потрясающее известие. Кто они? Может, те товарищи, которых привезли в лагерь до нас и которых травили газом в подвалах блока №11. Ведь в крематории их не сжигали. Сапоги, пуговицы. Ремни, пилотки, фляги, котелки бесспорно подтверждали их принадлежность к военнослужащим советской армии...»² Много дней уничтожали нацисты эти захоронения; дым от гигантских костров перекрывал небо. Узникам, работавшим на могилах, давали водку, но все равно люди сходили с ума. Тогда их пристреливали и приводили новых...

Никто и никогда не сможет подсчитать, сколько военнопленных стали жертвами мероприятий по «очистке» лагерей. «Складывается впечатление, — подытоживает Штрайт, — что на территории Рейха до февраля 1942 года были ликвидированы как «нетерпимые» в среднем от 10 до 20 процентов пленных. В остальных районах, на которые распространялась компетенция ОКВ, то есть в Восточной Пруссии, Польше и в рейхскомиссариатах «Остланд» и «Украина», суммарные цифры наверняка были выше»³.

¹ Штрайт К. Солдатами их не считать. С. 49. См., напр., МНП. Вар. 2. Т. 3. С. 32—33.

² Погожев А., Стенькин П. Побег из Освенцима. С. 162.

³ Штрайт К. Солдатами их не считать. С. 50.

Чем значительнее были успехи немецких войск на фронте, тем более жестоким становилось обращение с военнопленными. В принципе это было совершенно логично: конец войны казался близок. Когда боевые действия закончатся, списывать массовое уничтожение военнопленных на неизбежные в войне «случайности» будет нельзя. Следовательно, надо поторопиться!

19 сентября 6-я армия форсировала Днепр по обе стороны Киева, замкнув кольцо вокруг города. Киев был взят; отступавшие советские войска — сжаты со всех сторон. По немецким данным, в плен попало 665 тысяч человек.

Вскоре один из героев Киевского сражения, командующий 6-й армией Вальтер фон Рейхенау издал приказ: «Снабжение питанием мирных граждан и военнопленных является ненужной гуманностью»¹.

Военнопленные сразу почувствовали на себе последствия людоедского распоряжения. В Дарницком лагере на окраине Киева ежедневно от голода умирали сотни людей. «Командирам, политрукам и евреям не давали ничего. Они перепахали всю землю и съели все, что можно. На пятый-шестой день они грызли свои ремни и обувь. К восьмому-девятому дню часть их умерла, а остальные были как помешанные. Дню к двенадцатому оставались единицы, безумные с мутными глазами, они обгрызали и жевали ногти, искали в рубахах вшей и клали их в рот. Наиболее живучими оказались евреи, иные и через две недели шевелились, а командиры и политруки умирали раньше, и страшна была их смерть»².

Времена, когда местные жители могли еще передавать продукты пленным, ушли в прошлое; теперь подобные попытки жестоко карались. Комендант Риги издал

¹ МНП. Вар. 1. Т. 4. С. 104; Вар. 2. Т. 3. С. 24.

² Кузнецов А.В. Бабий Яр. С. 126.

приказ: «Население часто продает или подает хлеб проходящим по улицам Риги военнопленным. Населению указано, что продажа или передача хлеба и других предметов военнопленным и вообще любая связь с ними запрещена. Нарушители этого распоряжения будут наказаны»¹.

В «Памятке об использовании труда советских военнопленных» подчеркивалось:

«Русские военнопленные прошли школу большевизма, их нужно рассматривать как большевиков и обращаться с ними как с большевиками... Нужно с самого начала обращаться со всеми русскими военнопленными с беспощадной строгостью, если они дают для этого хотя бы малейший повод. Полнейшая изоляция военнопленных от гражданского населения как на работе, так и во время отдыха должна соблюдаться строжайшим образом. Все гражданские лица, пытающиеся каким-либо образом сблизиться с русскими военнопленными, находящимися на работе, беседовать с ними, передавать им деньги, продукты питания и прочее, должны, безусловно, задерживаться»².

Слова не расходились с делом; лишенные пропитания военнопленные ели кору деревьев и траву³. От голода люди теряли человеческий облик; случались даже случаи каннибализма, которые радостно использовались немецкими пропагандистами. Смертность среди пленных была крайне велика.

«Вечером, на закате, слышится какой-то жуткий непонятный шум, — вспоминал армейский хирург Ханс Киллиан. — С возвышенности нашему взору открывается долина, заполненная тысячами и тысячами русских пленных. Вид этой серо-коричневой массы людей вызы-

¹ Шнеер А. Плен... С. 207.

² МНП. Вар. 1. Т. 4. С. 207; Т. 5. С. 343—344.

³ Там же. Т. 4. С. 120.

вает отчаянье и напоминает согнанных в кучу коров или баранов. Что станется с ними, задаю я себе немой вопрос. Наступает ночь, становится прохладно. В ужасе я возвращаюсь обратно в дом»¹.

Венгерский офицер-танкист, впоследствии описавший английскому журналисту лагерь военнопленных, был более откровенен, чем немецкий хирург:

«Мы стояли в Ровно. Однажды утром, проснувшись, я услышал, как тысячи собак воют где-то вдалеке... Я позвал ординарца и спросил: «Шандор, что это за стоны и за вой?» Он ответил: «Неподалеку находится огромная масса русских военнопленных, которых держат под открытым небом. Их, должно быть, 80 тысяч. Они стонут потому, что умирают от голода».

Я пошел посмотреть. За колючей проволокой находились десятки тысяч русских военнопленных. Многие были при последнем издыхании. Мало кто из них мог держаться на ногах. Лица их высохли, глаза глубоко запали. Каждый день умирали сотни, и те, у кого еще оставались силы, сваливали их в огромную яму»².

Лагеря для военнопленных в полном смысле оказались лагерями смерти. «Невероятно ухудшилось бедственное положение военнопленных, — писал один из офицеров штаба группы армий «Центр». — Как привидения, бродили умиравшие с голоду, полуголые существа, часто днями не видевшие другой пищи, кроме трупов животных и древесной коры... Смерть в пересыльных лагерях, в селах, на дорогах»³.

Лишь осенью в лагерях военнопленных стали строить бараки; при этом, как чеканно сформулировано в одном

¹ Киллиан X. В тени побед. С. 54—55.

² Верт А. Россия в войне, 1941—1945 / Пер. с англ. Смоленск: Русич, 2003. — С. 426—427.

³ Штрик-Штрикфельд В. Против Сталина и Гитлера: Генерал Власов и Русское Освободительное движение. — М.: Посев, 1993.— С. 62.

из немецких документов, «на совещании, которое состоялось 19 сентября 1941 г. у начальника снабжения и снаряжения армии, было установлено, что в бараках, рассчитанных на 150 военнопленных, можно разместить на постоянное местожительство 840 человек согласно чертежу барака для советских военнопленных»¹. Таким образом, на ту же площадь, что и 150 англичан, следовало засовывать в пять с половиной раз больше советских людей. Это вовсе не считалось жестокостью — напротив, армейское командование нередко подчеркивало, что с большевиками обращаются слишком гуманно. Начальник управления по делам военнопленных генерал Рейнеке указывал:

«Большевистский солдат потерял всякое право требовать, чтобы к нему относились как к честному противнику. При малейшем признаке непослушания должно быть дано распоряжение о безжалостных и энергичных мерах. Непослушание, активное или пассивное сопротивление должны быть немедленно сломлены силой оружия (штык, приклад, винтовка). Всякий, кто при выполнении этого распоряжения не прибегнет к оружию или сделает это недостаточно энергично, подлежит наказанию»².