Принципы деформации религиозного сознания 1

Что же это такое, многоразлично произносимое, сергианство? Во-первых, с самого начала, следует определиться терминологически, хотя бы в рамках данных рассуждений. Необходимо понимать разницу между духовным недугом (каких бывает немало в церковной общности, как блуд, симония, лжесвидетельства и прочие канонические преступления) и философскими попытками оправдать болезнь, то есть, придать ей статус законности, что уже является откровенной ересью. Далее следует различать ересь, как частное мудрование, личную фантазию и ересь, как стройное богословское учение. И наконец, должно отделять даже обоснованное суемудрие от ереси соборно анафематствованной Кафолической Церковью. Сергианство прошло все эти стадии: и как нравственный недуг, и как суетное мудрование, и как богословско-философски оправданная ложь, и как политически оформленный порок (на церковной практике), и как ересь, анафематствованная Святым Собором. Нам, посему, надлежит теперь рассмотреть все эти стадии сергианства.

Как нравственный недуг, сергианство имеет глубокие корни в самом начале истории христианства. Конечно, своим названием оно обязано митрополиту Сергию Страгородскому, доведшему эту скверну до апогея, проявившему ее во всей полноте, но природа этой нравственной болезни означена Спасителем во Святом Евангелии. Через все проповеди Господа красной нитью проходят Его предостережения ученикам блюсти себя от закваски иродовой, фарисейской и саддукейской. Через все евангельские события просматриваются образы книжников, законников, левитов, архиереев, молчаливо-ненавистных свидетелей Истины, видевших в ней урон своему авторитету и власти.

Но наиболее ярко обрисовал Спаситель природу сергианства в Притче о добром Пастыре, полагающем душу свою за овец и о наемниках, иже не радят о овцах и, видя волка грядущего, бегают. Этих наемников или волков в овечьей шкуре, остерегаться которых призывал и Господь Иисус Христос, и Святые Апостолы в первохристианской Церкви не обнаруживается (ну почти, во всяком случае), по той простой причине, что исповедывать Христа было крайне опасным для жизни, и потом, все приходилось делать своими руками, даже Апостолам на хлеб зарабатывать. Но со времени огосударствования христианства, когда Церковь вынуждена была обрастать внешней стройной структурой, обзаводиться мощной административной системой, огромным имперским чиновничьим аппаратом и, соответственно, обладать властью, вот тут и хлынул в церковную ограду бурный поток наемников.

Для чиновника истина только в силе Системы, в ее власти, а отнюдь не в Правде. Как мыслит власть, за то и будет бороться наемник, ибо она, эта структура, обезпечивает ему и авторитет, и комфорт. Вот почему, как только император отступал от Истины, целые соборы архиереев собирались на поборников Отеческой Веры. Эти разбойничьи соборы гнали и Св. Афанасия Великого, и Св. Кирилла Иерусалимского, и Св. Кирилла Александрийского, и Св. Иоанна Златоустого, и Св. Максима Исповедника и прочих, имже несть числа. Нередко они обрушивали на Исповедников всю силу своего авторитета; подчас только один истинный защитник Православия оставался перед властным синедрионом наймитов, готовых задушить любую правду, противоречащую чиновной кривде. Но как только Верховная Власть возвращалась к Православию, то и архиереи, вчерашние разбойники, в мгновение ока переоблачались в твердых "защитников истины" и даже принимали участие во Вселенских Соборах, анафематствуя ими же исповедуемые ереси и прославляя ими же гонимые Догматы.

И снова, когда жизнь Церкви успокаивалась от бурь, от простецов не требовались знания точных вероисповедных догматов. Принадлежность к Церкви становилась естественной в евхаристическом сочленении. Но когда наступали окаянные для Церкви дни, тогда блюстители структуры, внешней иерархической оболочки превращались в подлинных гонителей православных исповедников, оберегая форму, жертвовали Содержанием Святой Веры, повинуясь голосу своего учителя, сказавшего, что «уне нам, аще один погибнет за люди, а не весь язык наш погибнет» (Ин.11;50). Вот она философия наемника в чистом виде. Пусть погибает Истина, но не наш брат-бюрократ.

Применительно к церковным событиям в России конца 20-х годов XX века это прекрасно выразил новосвященномученик Виктор Глазовский в своем "Послании к пастырям" (Февраль 1928 г.) по поводу Декларации ("Воззвания") митр. Сергия (Страгородского):

"Вы, оправдывающие себя законом, остались без Христа, отпали от благодати" (Тал.5,4).

И это падение их не малое и не тайное, но весьма великое и всем очевидное для имеющих ум (1 Кор. 2, 16); а обнаружилось оно в известном "воззвании" 16(29) июля и в восследовавшем за ним дерзком разрушении Православной Церкви. "Воззвание" прельщенных есть гнусная продажа непродаваемого и бесценного, т.е. — нашей духовной свободы во Христе (Ин.8,36); оно есть усилие их, вопреки слову Божию, соединить несоединяемое; удел грешника с делом Христовым, Бога и Мамону (Мф.6,24) и свет и тьму (1Кор.6,14-18). Отступники превратили Церковь Божию из союза благодатного спасения человека от греха и вечной погибели в политическую организацию, которую соединили с организацией гражданской власти на служение мiру сему, во зле лежащему (1Ин.5,19). Иное дело лояльность отдельных верующих по отношению к гражданской власти. При первом положении Церковь сохраняет свою духовную свободу во Христе, а верующие делаются исповедниками при гонении на веру; при втором положении она (Церковь) лишь послушное орудие для осуществления политических идей гражданской власти, исповедники же за веру здесь являются уже государственными преступниками.

Все это мы видим на деятельности митрополита Сергия, который в силу нового своего отношения к гражданской власти вынужден забыть каноны православной церкви, и вопреки им он уволил всех епископов-исповедников с их кафедр, считая их государственными преступниками, а на их места он самовольно назначил непризнанных и непризнаваемых верующим народом других епископов. Для митрополита Сергия теперь уже не может быть и самого подвига исповедничества Церкви, а потому он и объявляет в своей беседе по поводу "воззвания", что всякий священнослужитель, который посмеет что-либо сказать в защиту Истины Божией против гражданской власти есть враг Церкви Православной. Что это разве не безумие, охватившее прельщенного? Ведь, так рассуждая, мы должны будем считать врагом Божиим, например, святителя Филиппа, обличившего некогда Иоанна Грозного и за это удушенного; более того, мы должны причислить к врагам Божиим самого великого Предтечу, обличившего Ирода и за это усеченного мечом.

Вот почему св. Максим Исповедник, когда его уговаривали и страшными мучениями заставляли вступить в молитвенное общение с неправомудрствующим патриархом, воскликнул: "если и вся вселенная начнет причащаться с патриархом, я один не причащусь с ним". Почему это. Потому что он боялся погубить душу свою через общение с увлеченным в нечестие патриархом, который в то время не был осужден собором, а наоборот, был защищен большинством епископов. Ведь церковная административная власть, даже в лице соборов, не всегда и раньше защищала истину, о чем ясно свидетельствует история святителя Афанасия Великого, Иоанна Златоуста, Василия Великого, Феодора Студита и др. Как же и я могу оставаться впредь неразумно безразличным. Это не может быть. Вот почему мы и встали на единственный возможный в нашем теперешнем положении выход, — это путь исповедничества истины спасения. Путь этот тяжел, это — путь подвига; но мы уповаем не на свои силы, но взираем на начальника веры и совершителя Иисуса Христа (Евр.12,2). И дело наше есть не отделение от Церкви, а защищение истины и оправдание Божественных заповедей, или — еще лучше — охранение всего домостроительства нашего спасения. Вот почему с обличением митрополита Сергия выступил целый сонм архипастырей: митрополиты (Иосиф, Агафангел, Арсений), архиепископы, епископы и множество отдельных пастырей, которые заявляют митрополиту Сергию, что они не могут далее признавать его за руководителя Православной Церкви, а будут управляться самостоятельно до времени.

Смотрите же, други мои и сопастыри, — заключает еп. Виктор, — чтобы не быть вам увлеченными духовными зверями»42.

Таким образом, наемничество, как евангельская формулировка сергианской психологии, явившей свое цинично-откровенное обличье лишь в начале XX века, сопребывало при Церкви в качестве нравственного недуга на протяжении многих столетий, паразитируя на духовных нуждах, особенно с момента официоза церковной иерархической структуры. Этот паразит никоим образом не смешивался внутренне со Святой и Непорочной Невестой Христовой — Церковью, однако, всячески старался в простосердечии народа подменить собой понятие церковной полноты.

2.

Так что же такое Церковь в действительном понимании наемников-фарисеев, сергиан и обновленцев и что такое Церковь в действительном понимании Святых Исповедников Отеческого Предания? В чем смысл "сергианской" экклезиологии, выработанной в прошлых столетиях и наиболее открыто проявившейся в последнее время?

Смысл сергианского взгляда в подмене Христовой Церкви внешней структурой со всеми видимыми категориями, придании Системе статуса всей церковной полноты. Необходимо сместить акцент с Личности Христа, с Его мистического Тела в область четко осязаемой и видимой Структуры. Пропадает, собственно, момент Веры в Церковь и тонко подменяется видением клирикальной иерархии, которая наделяется самобытностью и самовластием. А потому посягательство на внешнюю форму, даже оправдываемое стоянием за Истину, осознается сергианством, как покусительство на саму Церковь Христову, и, напротив, защита внешнего кастового аппарата, даже в ущерб Истине, воспринимается как защита Церкви.

Эта подмена (церкви внешним кастовым аппаратом, а еще шире, — всего содержания — голой формой) — есть существо сергианской экклезиологии. Сам Христос, Его Пречистая Плоть становятся понятиями относительными, зависимыми от "главного" — правильного внешнего устроения оболочки, то есть Истина, Дух и Жизнь становятся производными от Формы, другими словами тварная материя (!) оказывается причиной Жизни.

Понятно, что Православие также не мыслится без содержательной формы. Естественно, что и иерархия, и храмы со всеми принадлежностями, и каноны, и иконы — святы. Но они святы не самопроизвольно, они святы, поскольку и до тех пор, постольку и покуда их освящает благодать Святаго Духа. И Чаша, и Антиминс — святы, пока находятся в Церкви Христовой, вся форма наполнена Божественными энергиями до той поры, пока эта форма приличествует Содержанию, то есть, пока иерархия исповедует правильно Христа. А если форма перестает быть Христовой и правоверной, то все священные титулы, предметы, здания, евхаристические наборы становятся просто театральным реквизитом. Ибо вся литургическая жизнь превращается в театральное зрелище. Когда в чаше вместо Святых Даров простые хлеб и вино, то всю эту организацию можно назвать как угодно, но только не Святой Церковью. Православный монастырь в таком случае превращается в мистический орден, приход — в национально-религиозную организацию, богослужение — в красивый ритуальный обряд. Да и мало ли на планете Земля добрых устроений, общественных союзов с милыми и умными, с коварными и хитрыми, с талантливыми и бездарными, добродетельными, образованными, бедными и богатыми, благолепными и безобразными, миллионами и миллиардами, говорящими на всех языках социально-религиозных образований, с тысячами наименований и уставов. Всех их объединяет одно — они все вне Церкви, хотя многие из них именуются не просто церквями, а церквями православными. У многих из них есть хлеб и вино, елей и молитвы, у них не достает Одного — Христа.

Христос производит Церковь, а не церковная организация — Христа. Христос наполняет Церковь благодатью Святого Духа, от Отца исходящаго, а не иерархическая каста подает Христа и низводит на пасомых благодатные дары Духа. В последнем случае мы сталкиваемся с тонко замаскированным материализмом. То есть это уже язычество (облеченное в восточный христианский обряд), где основным творцом сакральной теургики становится каста жрецов. Более того, можно без труда доказать, что сергианство — это одна из форм талмудического раввинизма, в котором именно правильно выстроенная раввинистическая формула, иероглифическая категория — есть наиглавнейшие субстанции в производстве божественных энергий. Именно по такой схеме составляется раввинистическая каббалистика, являющаяся основой сотворения бога раввином в иудаизме. Именно "бога, сотворившего вся" сотворяет раввин.

Здесь, в сергианской экклезиологии (как и в папском осмыслении) происходит полнейшее отождествление Тела Христова как Церкви и тела церкви, как иерархической структуры в сущностной полноте, так что физис Церкви богословски не отделяется от физиса иерархии и что волит иерархия, то волит Христос, как Тело и как Глава Тела.

Процесс трансформации патриархии в структуру по типу западного папизма Вячеслав Полосин описывает следующим образом: «Если митрополит Сергий руководствовался не личной выгодой, а ошибочным пониманием того, что служит на пользу Церкви, то очевидно, что богословское обоснование такого понимания было ложным, и даже составляло ересь в отношении учения о Церкви как таковой и ее деятельности в мiре. Мы можем предположить, что эти идеи были очень близки к идее Filioque: поскольку Дух Святой исходит не только от Отца, но также "и от Сына" (filioque), следовательно, Викарий Сына может посылать Духа, поскольку Дух действует через него ех ореге operato. Отсюда с необходимостью следует, что тот, кто совершает таинства Церкви, "служитель таинств", должен автоматически быть "непогрешимым", раз Сам непогрешимый Дух Божий действует через него и неотделим от него43. (См. об этом подробнее приложение №1).

Однако эта латинская схема Церкви значительно уступает той схеме, той структуре, которую создал митрополит Сергий. В его схеме Собор вообще отсутствует, либо заменяется формальным собранием для утверждения уже принятых решений — по типу съездов КПСС. Место Собора в его церковной структуре занимает отсутствующая у латинян советская власть, лояльность которой становится чем-то вроде догмата…

Эта схема стала возможной потому, что она была подготовлена русской историей. Но если православный Царь и православный обер-прокурор в какой-то степени являли собой "малый Собор", который по общей направленности не противоречил… умонастроению большинства верующих, то при перемене мiровоззрения тех, кто был у кормила советской власти, эта схема приняла еретический характер, так как решения центральной церковной власти, ассоциирующиеся у народа с волей Духа Божия, стали определяться ни большим, ни "малым" собором, а волей тех, кто хотел уничтожить даже само представление о Боге (официальная цель второй "безбожной" пятилетки — полное забвение народом даже слова "Бог")⁴⁴. Таким образом, в родник истины волеизъявления Духа Святаго был подмешан смертельный яд…

Московская патриархия, вверив себя вместо соборной воли Духа злой богоборческой воле большевиков, являет собой как раз образ такого соблазна неверия во всемогущество и Божественное достоинство Христа, Который Один только и может спасать и сохранять Церковь, и Который неложно обещал, что "врата ада не одолеют ее"… Подмена такой веры надеждой на свои собственные человеческие силы, которые сумеют спасти Церковь, так как через них действует Дух⁴⁵, не соответствует канонам и Преданию Церкви, a ex opere operato исходит от "непогрешимой" верхушки иерархической структуры»⁴⁶.

Ярким примером подмены Соборности Католицизмом является событие, имевшее место в ноябре 1944 г., когда после смерти Сергия был созван собор "епископов" для избрания нового "патриарха". "Архиепископ" Лука (Войно-Ясенецкий) указывал тогда, что согласно правилам Собора 1917-18 гг. "Патриарх" должен быть избран путем тайного голосования из числа выборных кандидатов. Однако его предложение было отвергнуто, а была выдвинута единственная кандидатура "митрополита" Ленинградского Алексия (Симанского). Того самого, который снял анафему, наложенную на обновленца Введенского Митрополитом Вениамином, и который был, как и следовало ожидать, единогласно "избран" 17-ю голосами ("архиепископ" Лука не был приглашен для участия в выборах, что, однако, не дает повод считать "архиеп." Луку святым исповедником, как это теперь пытается утверждать Московская патриархия. О Луке см. ниже). Конечно, "архиепископ" Лука был не единственный "епископ", не приглашенный для участия в выборах. Большая часть епископата Русской Церкви (в том числе катакомбные и даже сергианские епископы) к тому времени была или уничтожена, или находилась в заключении. Очень немногие сергианские "епископы" оставались на свободе (всего 4 в июне 1941 г. и 19 спешно дорукоположенных из числа бывших обновленцев после сентября 1943 г.), и они поэтому имели свободное пространство для своей деятельности, очищенное от всякой оппозиции, на котором они и пришли к своему "единогласному" решению.

И вот, эта ничтожная кучка покорных марионеток — единственных во всем Советском Союзе, в надежности которых большевики были абсолютно уверены — снова выросла уже вдвое ко времени интронизации "патриарха" Алексия в январе 1945 г.⁴⁷ И снова произошло это посредством спешного рукоположения главным образом обновленческих "протоиереев", которые внезапно вдруг обнаружили как свое призвание к монашеству, так и убежденность в истинности сергианской веры. Эти "раскаявшиеся обновленцы" были представлены к хиротонии безбожными властями, и их приняли с соблюдением минимума формальностей, не взирая на постановления Собора 1925 г., касающиеся принятия обновленцев⁴⁸. Разумеется, это не особенно тревожило "патриарха" Сергия и его преем ника "патр." Алексия, которые сами были "покаявшимися обновленцами". Но это означало, что новое, послевоенное поколение "епископов" теперь совершенно отличалось от довоенного тем, что оно было уже полностью уверено в своих еретических, обновленческих убеждениях, формируя тем самым еретическое ядро "епископата", контролирующее "патриархию" и находящееся в совершенном подчинении у атеистов. То, что последнее действительно было так, показала вызывающая у многих недоумение резкая смена позиции в отношении к экуменизму от строго-антиэкуменической в 1948 г. к откровенно экуменической в 1961 г., соответствовавшая смене внешнеполитического курса компартией СССР.

Такая быстрая трансформация всей церковной иерархии оказалась возможной благодаря тому факту, что сергианская церковь, смиренно подчинявшаяся власти тоталитарного диктатора Сталина, стала сама теперь, в сущности, тоталитарной организацией. Все решения, принимаемые «Церковью», в действительности зависели единственно от воли "патриарха", а через него — от Сталина.

3.

Но как папизм в своей эволюции с необходимостью должен был прийти к "восточному обряду", при котором теряют свою ценность любые обрядовые и вероисповедные формы, кроме одного — догмата о папском примате; так и в МП в качестве ответа на папоцезаризм сверху довольно быстро начались брожения в духе протестантизма снизу, которые, впрочем, были инициированы уже самой иерархией.

Одним из первых примеров этого явилось то, что в результате еще одного "единогласного" решения иерархии в 1961 г. приходские священники были отданы во власть приходских советов, состоящих из двадцати человек (так называемых "двадцаток"), которых большевики могли легко контролировать. Эта власть двадцаток простиралась до права "нанимать и увольнять" священников по своему желанию, без согласия их архиереев.

Сегодняшнюю же ситуацию в МП довольно лаконично и выразительно описал А. Тускарев: «Аналогом "восточного обряда" в латинстве явился провозглашенный в МП "плюрализм в рамках церкви". Согласно этому принципу, в пределах "послушания патриарху" можно заниматься любой деятельностью: например, проводить экуменические моления и разоблачать экуменизм, проповедовать "иудео-христианство" и кричать о "ереси жидовствующих", в области богослужения быть и модернистом и "типиконщиком", благословлять и космополитов, и патриотов, освящать любые знамена и коммерческие объекты, служить молебны для палачей "октябрьских событий" (в Москве в 1993) и панихиды по их жертвам. Так существует в МП "левое" и "правое" крылья, которые за счет широты своего размаха стараются охватить и привлечь в общую для них систему МП наибольшее число людей. Суть такого "плюрализма" на приходском уровне некий "епископ" МП одному иерею-монархисту сформулировал так: «хочешь повесить в алтаре вместо иконы Спасителя портрет Царя — повесь, хочешь начинать службу вместо "Царю Небесный" гимном "Боже, Царя храни" — начинай, только поминай "патриарха" и плати епархиальные взносы». В этих циничных словах патриархийный папизм (как и его оборотная сторона — протестантский плюрализм — ред.) виден очень выпукло, — как и в "восточном обряде", ничего не имеет цены, кроме послушания папе»49.

По сути новая экклезиология, ставшая столь популярной в так называемом вселенском православии и которую мы именуем сергианством — есть логичное завершение латинского папского суеверия, только строящаяся не на юридических принципах, а на нравственно-гуманистических, как в протестантизме.

«Но такова ведь судьба всякого выпадения из Тела Церкви, — пишет св.новом. М. А. Новоселов одному епископу, — то, что в Нем находится в органическом единстве, то в секте выступает разрозненно, как в учении, так и в жизни. Так, для Запада такими "продуктами распада" являются дисциплина католичества и субъективный морализм протестантства, т.е. как бы расслоение церкви и верующей личности, что в Православии органически связано. Подобно тому, крайность католического воззрения на Иерархическое единство и церковную дисциплину и у Вас сочетается с явным уклоном в протестантскую мысль о личном спасении.

Таково и все сергианство; недаром сторонники его много говорят об аскетизме христианства, разумея под ним одно внутреннее самоусовершенствование, без церковного "бодрствования" над тем, право ли правят предстоятели Церкви слово Христовой истины. Они забыли о тех отцах и учителях истинного аскетизма, которые покидали пустыни, чтобы отстоять омоусиос, против омиусиоса, две воли против одной, икону (которой иные из них, м.б., и не имели в своих убогих кельях) против ее гонителей и под. Вспомните хотя бы св. Антония Великого, или преп. Далмата, который, дав на всю жизнь обет не выходить за ограду обители, нарушил его, чтобы бороться с Несторием.

Современные же моралисты — довольствуются простым безсловесным послушанием епископату. Но это, Владыка, не православие, а именно сектантство. Я и в Вас чувствую это опасное отклонение от золотой точки христианского равновесия в сектантскую односторонность лжи — "евангельской" духовности, всегда подпираемую с другого конца каким-нибудь грубейшим идолом "дорогого братца", идолопоклонством перед св. Писанием, вне его церковного понимания и употребления, какою-нибудь одною заповедью, в ущерб прочим (толстовское "непротивление злу") и под., чем враг рода человеческого издевается над любителями чистой морали.

Так и Вы, Владыка, незаметно для своей христианской совести, свернув с Царского Пути Спасения в Православии в сторону одного лишь внутреннего нравственного "бодрствования" над самим собою, неизбежно преткнулись о бездушный камень внешнего и глубоко аморального единства и голой дисциплины и склонились пред ним, как пред неким идолом, — "дорогим братцем Сергием". Отсюда и то странное противоречие, которое у Вас получилось. Именно,

1) Вы то, что нуждается особенно в нравственном освящении, т. е. учение о Единстве Церкви… подменяете призывом к бездушной и в сущности своей… глубоко безнравственной дисциплине;

2) то же, что относится к последним судьбам мiра и Церкви, т.е. и знамения второго пришествия — небесные и земные, и великие соблазны того времени, и падение (обольщение) многих, и умаление веры на земле, и малое число спасающихся, и прилив новых сил из обратившегося к вере "остатка израилева"… и, наконец, все же видимое торжество зла перед самым концом (Апокалипсис)… — все это Вы разводите теплохладной водицей "своего дела", т.е. толстовским морализмом — вниманием к себе и невниманием к судьбе Церкви, и евангельское "бодрствуйте" обращаете лишь к своей личной совести, а не и к церковной, соборной, хотя оно стоит во множ. числе, да еще с пояснением: "а что вам говорю, говорю всем: бодрствуйте" (Марк.13,37), т.е. относится не к одной лишь душе, а ко всей Церкви.

Православный же христианин должен исповедывать не одну лишь христианскую нравственность, но и христианскую истину, не только "нагорную проповедь", но и евангельскую историю (ср. в Символе слова: "распятаго… при Понтийском Пилате… и погребенна, и воскресшего в третий день по Писаниям"), не только один догмат и канон о Иерархическом Единстве, но и все догматы и каноны, и все церковное предание, иначе — то будет не православный христианин, а сектант.

И если бы, Владыка, ранние христиане, непосредственные ученики св. апостолов, были научены от них только Вашему моральному бодрствованию, то и перед осадою Иерусалима они, слыша слова Господа о грядущих судьбах мiра: "тогда сущии во Иудеи да бежат в горы" — не побежали бы в заиорданскую Пеллу, а постарались бы их истолковать в смысле чисто духовно-назидательном и все погибли бы жертвою Божьего гнева, обращенного на врагов христианства.»⁵⁰.

Можно сказать, что методологически сергианское богомыслие" — есть протестантизм, только (в отличие от чистого обновленчества) в восточном обрядовом вкусе, ведь так проще обманывать хлоос (толпу, или, по-чиновничьи" — налогоплательщика, а для приличия" — паству).

При таком церковном устроении современная МП не боится себя даже разоблачать, выпуская обилие святоотеческой литературы. Ведь практически полное невнимание к учению о Церкви приводит к искаженному восприятию и нравоучения отцов-аскетов, предполагавших как нечто само собою разумеющееся первоначальное усвоение православного вероучения⁵¹ (в т.ч. догмата о Церкви). Но применительно к настоящим условиям патриархийной действительности аскетические труды служат уже существенным подспорьем для привития пастве ложного смирения, сочетающегося с протестантской надеждой на личное спасение независимо от собственной же иерархии.

Однако, в МП протестантское блудомыслие проявляется не только на внутриорганизационном уровне, но и в плоскости отношений ее иерархии к властям. Если в первом случае еретическое учение о Церкви позволяло привлекать широкие массы из различных слоев населения, когда лучшим средством примирения неизбежных в этих условиях вероисповедных разногласий выступает их свободное сосуществование, то в последнем варианте — дало возможность руководству МП узаконить свое существование в условиях ярко выраженного антихристианского режима, получая блага мiра сего от богоборческого государства.

Речь идет прежде всего о самой легализации Сергиевской церкви в 1927г. и создания с "благословения" тов. Сталина МП в 1943-м. Но и в настоящее время МП ничуть не изменила своего положения, ярким свидетельством чего явилось прохождение ею государственной регистрации в Едином Государственном Реестре Юридических Лиц с присвоением соответствующего регистрационного номера как обычной светской организации. Архиепископ «Церкви Истинно-Православных Христиан Греции» Макарий пишет о сходном положении раскольников в своей стране следующим образом:

«Священные каноны 39-й Апостолов, 4-й IV Вселенского Собора, 9-й Антиохийского и др. дают право каждому местному епископу дозволить христианам основание организаций, обществ, братств и т.п. юридических лиц с определенными благочестивыми целями… Превращение же в организацию (т.е. секуляризация) Церкви есть протестантская экклезиологическая ересь, появившаяся после провозглашения свободы совести Соединенными Штатами в 1787 году и особенно после Французской революции 1789 года… Протестанты начали понимать Церковь как общество людей, как организацию, такую же как и любая другая, отличающуюся от них только лишь своею премiрною целью. Как люди образовывают какое-либо общество, так и имеющие общие религиозные нужды, объединившись, составляют глаголемую Церковь. Это протестантское отродье, "церковь", обнажается чудесного своего образа и перестает быть на земли сущим Телом и Невестой Христа, но есть совершенно человеческое общество…

Церковь от составления своего и до сего дне, как уже говорилось, не нуждаясь в человеческом факторе для своего составления и служения, не считалась несовершенной, и никто из христиан не дерзал помыслить, … будто нужно придать ей какую-либо форму для облегчения связей ее с государством, вопреки заповеди Господней воздадите убо Кесарева Кесаревы и Божия Богови, определившей раз и навсегда связи Церкви с государством… Протестанты, как мы видели, после 1789 года воодушевленные групповой теорией свободы совести… создали сотни общин, т.н. "церквей" с различными исповеданиями.»⁵².

В сегодняшних же условиях всемiрной интеграции с целью подчинить человечество власти единоличного диктатора такая секуляризация приобретает уже новое апокалипсическое значение. Как известно, номера, присваеваемые как физическим, так и юридическим лицам, имеют в своей основе число имени зверя — 666. И вот этим-то числом и заклеймила свое мистическое тело МП, пройдя государственную регистрацию в качестве юридического лица и, в конце концов, завершив свое превращение в тело Антихриста.