Глава 2. На следующий день я решила осмотреть место, где жила Тата, и пробежалась по округе

На следующий день я решила осмотреть место, где жила Тата, и пробежалась по округе. У Лекарки было большое хозяйство. Она сама выращивала и заготавливала лекарственные травы.

В двух шагах от дома был навес из жердей. Там сушились пучки всевозможных растений, и аромат был непередаваемый. Я даже какое‑то время постояла под этими букетами, наслаждаясь запахом.

А еще в шагах тридцати позади дома протекала небольшая речушка. Вода в ней была чистой, но уж очень холодной. Не знаю, откуда река брала начало, но ее воды приносили с собой небольшие бревна и ветки. Тата показала мне, что использует эти бревна для очага в домике. Впрочем, у Лекарки был не один очаг, еще одна печь из камней была расположена под навесом. Весьма разумно. Не станешь же летом топить в доме, когда и так жарко.

Весь день я ходила за Татой, как привязанная, рассматривая все, что было для меня новым, а вечером захотела поделиться впечатлениями с Эном. Прошла от домика Лекарки в сторону леса Эна и шла до тех пор, пока не ощутила, что ногам стало тепло, тогда прислонилась к ближайшему дереву и позвала. Эн откликнулся сразу.

– Лана, как ты там?

– Хорошо. Я пока поживу у Лекарки. Она меня не прогоняет. Тут есть речка, но холодная.

– Это потому, что еще только конец весны.

– А почему озеро в твоем лесу такое теплое?

– А у меня лето круглый год. Даже когда вокруг снег, я не даю ему проникнуть за магический купол.

– Но все равно ты засыпаешь зимой?

– Это так, но мои растения не гибнут.

– Эн, я, пожалуй, буду иногда прибегать к тебе купаться.

– Прибегай. И, кстати, в той реке, что ты видела, наверно есть рыба.

– Ух ты! А как ее ловят?

– Как ловят – не знаю. Но ты можешь просто попросить рыбу у реки.

– Попросить?

– А что такого? Я с тобой беседую, и река должна услышать.

– Она тоже живая?

– Про такое понятие не знаю, но разумность точно присутствовать должна, очень близко она протекает к магическому источнику.

На следующее утро я сразу пошла к речке просить рыбу. Села на берегу и почувствовала себя дурой‑Аленушкой, которая где‑то оставила братца Иванушку в виде козленочка.

– Речка, м‑да… Я хотела попросить пару рыбок.

Постояла, подождала. Решила, что, возможно, река не услышала или не поняла (версии про дурдом старалась не выдвигать). Опустила ладони в воду и повторила просьбу. К моему изумлению, на берег тут же были выброшены две рыбешки, размером и видом напоминавшие крупных селедок. Я кинулась ловить их среди камней. Подцепила каждую за жабры и понесла Тате.

Лекарка моему улову удивилась и, взяв нож, пошла обратно к реке чистить рыбу. Там она ее выпотрошила, оставив внутренности на камнях, и показала на птиц. Я поняла, что это было для них угощение.

На обед у нас была шикарная уха. Я так давно не ела супчика, что просто захлебывалась и жадно глотала горячее варево. Тата, глядя на меня, только качала головой.

После обеда я помогала Лекарке собирать какие‑то желтые цветочки. Затем мы ссыпали их на деревянных поддонах под навесом. До вечера успели заготовить и разложить на просушку еще насколько видов трав. По‑моему, Тата была вполне довольна моим присутствием, меня тоже пока все устраивало.

Уже пред сном Тата слила масло с одного из принесенных мной плодов в небольшой глиняный кувшинчик. Зачем (я поняла только утром), когда Тата махнула рукой на север, показала на масло и мою одежду, изобразила на пальцах число два и ушла. Из всей этой пантомимы я поняла, что вроде бы ее не будет два дня (не два часа же?). А масло она понесла на обмен, кажется, для одежды. Я кивнула ей одобрительно и убежала в лес.

Объяснила Эну, что Лекарка ушла, и поэтому я пойду купаться. Уже в середине дня плавала и плескалась в озере. Утром отправилась обратно, предварительно сорвав еще четыре масляных плода.

– Эн, а можно мне посадить эти деревья не в твоем лесу?

– Можно. Только место выбери подходящее. Они любят солнце и простор.

– Нужно найти пригорок?

– Да, и еще сажай так, чтобы между деревьями было расстояние не менее трех шагов.

– Тогда я еще огурцы и клубнику посажу.

– Возможно будут трудности. Это очень капризные растения. Тебе придется их поливать первое время водой из ручья.

– А как? У меня нет никакой посуды.

– Возьми у Лекарки и зачерпни с собой воды.

Весь следующий день я занималась посадками. Для начала принесла воды из ручья. Пока тащила через лес большую флягу, что нашла в домике на полке, размышляла, зачем мне такие хлопоты? Но раз уж договорилась с Эном, то отказываться от своей затеи было неудобно.

Помня, как делала Лекарка, проткнула кожуру с двух сторон ножом, слила масло с четырех плодов в кувшин и вынула косточки.

Лес вокруг дома Таты был совсем редкий, не такой, как у Эна. Я прошлась вдоль всех посадок и выбрала небольшой холмик. На нем росли какие‑то синие цветочки. Решив, что мои насаждения не нанесут особого урона цветам, стала ковырять палочкой ямки.

Как и советовал Эн, косточки от масленого плода я посадила довольно далеко друг от друга, но на верхушке холма. Там же рядом закопала зернышки клубники. А вот с семенами огурцов отошла к деревьям. Местные огурцы – это вьющиеся растения, любят обвиваться вокруг деревьев. Потому нашла для них подходящие стволы.

Все свои посадки я аккуратно полила водой из фляжки. Воду очень экономила вливая не больше половины чашки на каждое растение.

Когда же вернулась вечером Тата, я уже закончила свои дела. Как могла пояснила ей, что посадила косточки. По лицу Лекарки не было понятно, огорчилась она или нет. Скорее всего, обрадовалась, так как масло с одного плода она успешно обменяла. Корзинка, с которой вернулась Тата была наполнена доверху. Эта заботливая женщина купила мне штаны из какого‑то темно‑серого материала, обувь, похожую на полусапожки и светлую рубашку.

Я все примерила. Вещи были великоваты для меня, наверно лекарка специально купила «на вырост». Вообще‑то ходить по лесу в штанах мне понравилось – не кололись кусты. Да и ногам тепло. Правда, фасон был забавный. Заместо застежек, по бокам были пришиты веревочки.

Еще Тата принесла еду и маленькую глиняную посуду. Я насчитала двадцать штук глиняных баночек. Очевидно, это были емкости для лекарств.

Следующие дни были весьма насыщенными и интересными. Мы что‑то готовили. Я уже понимала несколько десятков слов, но разобрать полностью пояснения Таты не смогла.

Я приносила дрова, а Тата их сжигала в той печи, что была на улице. В какой‑то момент она решила, что угля с дров уже достаточно, и стала специальным ковшиком на длинной ручке поливать горячие угли. Воду она добавляла очень осторожно, так, чтобы вода испарялась, но не загасила угли. Еще несколько раз Тата по‑новой растапливала печь и опять испаряла воду. Наконец, она решила, что процесс завершен, выгребла ненужные угли на землю и, подождав, пока печь немного остынет, расстелила внутри кусок ткани. Все тем же ковшиком Тата начала осторожно счищать белые кристаллы с внутренних стенок печи. Этого порошка получилось почти полная кружка. Я его даже потом попробовала. Оказалось, что на вкус эта гадость чем‑то напоминала соду.

А утром Тата приступила к варке чего‑то в большом котле. Для своего зелья она взяла масло из всех принесенных мной плодов, добавила воду, пару ложек белого порошка из печи и еще какой‑то серый, предварительно растолченный, камушек.

Поначалу у меня даже предположений не было, что это такое будет. Строила версии, о том, что это ведьмовское варево или какое‑то лекарство. Но спустя пару часов поняла, что это. Запахло мылом. Мы варили мыло! Я была в восторге. Слышала раньше такое выражение, что мыло варят, но никогда не наблюдала сама, как это делают. Да и необходимости варить мыло у нас никогда не было.

Тата варила мыло очень долго. Иногда я ей помогала, помешивая и следя за нагревом печи. В течении нескольких часов мы, сменяя друг друга, перемешивали этот состав. Наконец мыло сварилось. Лекарка провела палочкой по поверхности и показала мне, как остается след. Затем она осторожно сняла котелок и отнесла на стол. Посуду с мылом Тата укутала в несколько слоев шкур и оставила остывать. Увидеть, что получилось, я смогла только через два дня. Честно говоря, результат меня обескуражил. Это было довольно вязкая и не очень хорошо пахнущая субстанция.

Сидеть сложа руки и ждать, пока остынет мыло, Лекарка не позволила. Тата начала варить еще что‑то интересное. Из‑под своей лежанки она вытащила странную конструкцию в виде котла и трубок. Глядя на это сооружение, у меня в голове почему‑то возникало словосочетание «самогонный аппарат».

Послав меня обрывать соцветия синих цветочков, Тата приготовила конструкцию к использованию. Заполнила водой, принесла еще холодной, опустила в воду медную спиральную трубку и поставила главную емкость на печку.

Все собранные мной соцвети, Тата засыпала в основной котел и плотно закрыла. А крышку еще и зафиксировала небольшой палочкой так, чтобы паром ее не приподняло.

Довольно долго ничего не происходило. Мы успели пообедать, собрать и развесить пучки еще каких‑то трав. И только ближе к вечеру Тата показала, что в маленькую посудину начали стекать ароматные капли. Это была вода с маслом. Я принюхалась. Аромат был очень приятный. Так и пахли те синие цветы. Вот только этого масла было очень мало. Лекарка осторожно перелила его в стеклянный флакон. Получилось буквально несколько капель масла и плюс немного воды. Когда же мы пошли к реке отмывать наш «аппарат» чтобы, стараясь убрать запах из внутренней полости, я только удивлялась, как много хлопот и из‑за нескольких капель масла.

Утром Тата еще раз посмотрела на полученное масло. Покачала головой. Из ее слов и мимики я смогла уяснить, что этого мало.

Затем Лекарка повела меня к границе двух лесов и показала на куст с большими белыми цветами, похожими на хризантемы. Тут же мне был продемонстрирован флакон с маслом. Понятно. На территорию Эна Тата зайти не могла. По‑видимому, те цветы идеально подходили для получения ароматного масла. Поскольку суть вопроса я уловила, то пошла спрашивать разрешение Эна. Наверное, не будет вежливо, если я просто оборву цветы.

Эн воспринял идею с мылом и ароматом для него с большим энтузиазмом. Расспросил рецепт и способ приготовления. На вопрос «Зачем?» ответил, что ему скучно. А вот как делают мыло, никогда не знал. Еще рассказал, что этих цветов растет очень много рядом с озером.

Как могла, пересказала Тате нашу беседу с Эном. Лекарка все поняла. Тут же сбегала в дом и принесла мне большую корзину.

Вот только собирать цветы в этот день я не стала. Устроила небольшой выходной. Развлекалась. Купалась, ныряла в озере. Вечером поболтала с Эном и заснула в корнях его главного дерева.

Из принесенных мной цветков получилось довольно много ароматного масла, почти половина стеклянного флакончика. Мне было приятно осознавать, что я помогаю Тате. Она была так добра, и мне действительно хотелось помогать ей.

Уже отмывая посудину от запаха цветов, вспомнила, что папа очень любил шампунь с запахом хвои. Сбегала и принесла Тате веточку елки. Жестами пояснила, что из нее можно сделать ароматное масло. Лицо Лекарки выглядело очень озадаченным, она достала с одной из полок флакон, затем набрала пол‑кружки воды. Капнула туда пару капель масла и показала, что этим нужно полоскать зубы. Точно! У нас в аптеке похожее средство для десен продавалось. Я радостно кивнула. Но продолжила настаивать на версии с хвойным ароматом, тем более, что и варить ничего не нужно – масло у Лекарки уже было. Тата пожала плечами и вроде как согласилась.

Дальнейший процесс приготовления мыла был не столь интересен, а в большей степени утомителен. Лекарка отламывала куски мыла из котла и измельчала их на металлической терке. Мыло окончательно еще не затвердело, и тереть эту вязкую субстанцию удавалось с трудом. Потом эту массу мы складывали в деревянную плошку и добавляли пару капель масла. И полученное месиво взбивалось с водой. Причем, воду следовало добавлять буквально по каплям, при этом изображая из себя миксер. Работа была не простой, я часто отдыхала, прерывая процесс. Наверное, только часа через два получилось что‑то, мало похожее на мыло в моем понимании. Это была очень густая, воздушная пенка, но, оказалось, именно так все и должно быть. Тата наполнила ею маленькие глиняные баночки, не забывая при этом помечать цветными нитками разные ароматы. Можно сказать, что мыло готово к «отправке в магазин».

Для заполнения двадцати баночек мы израсходовали всего треть мыла. Оставшееся мыло так и осталось в котле. Я поняла, что у Таты больше не было посуды для заполнения мылом.

Лекарка опять собралась куда‑то, вероятно, продавать или менять наше мыло. Она оделась, как и в первый раз в весьма странную одежду.

То, что Тата надела штаны и блузку, было для меня вполне объяснимо. Но вот зачем она поверх штанов надела юбку, понять не могла. Кроме того, юбка была какой‑то уж очень несуразной. Выглядела она как прямоугольное полотно со сборками на длинном поясе с большим числом внутренних карманов.

Тата как бы замотала юбку, при этом пояс накрутила два раза вокруг себя. А поскольку юбка не была сшита, то спереди получался большой разрез, в котором были видны штаны. Вероятно, удивление на моем лице читалось столь явно, что Лекарка решила продемонстрировать мне, как можно легко доставать все то, что хранилось во внутренних карманах юбки. А лежало там довольно много чего. Какие‑то флаконы, пучки трав и свертки ткани, напоминающие бинты. Немного поразмыслив, сообразила, что это у нее такая аптечка первой помощи. Она же тут вроде местного доктора, вот и носит с собой все необходимые медикаменты.

Сверху Тата накинула на себя еще большой темно‑синий плащ с капюшоном. Я подумала, что в таком плаще должно быть очень жарко, но спросить, зачем он ей, не смогла. Моих познаний языка было недостаточно.

Перед тем как уйти, Лекарка показала мне на пальцах число «пять». Я сразу сообразила, что в течении пяти дней буду совершенно свободна и стала размышлять, чем заняться. Полила свои посадки оставшейся в фляжке водой, нашла у Лекарки какую‑то котомку, сложила в нее пустую фляжку, расческу, немного мыла и пошла к Эну.

С удовольствием помылась в озере. Потом побродила немного по лесу и в целом осталась довольна жизнью. Вечером, как обычно, болтала с Лесом.

– Эн, Тата пошла опять к людям на север, а на юге живет кто?

– Живут, но очень далеко. Тут сразу за лесом Каменная черная пустыня начинается.

– Что правда черная?

– Не знаю, я же цвета не различаю. Слышал такое название от людей.

– А далеко пустыня?

– Не очень. Хочешь посмотреть?

– Наверно. Мне особо заняться нечем, скучно. Как ты смог столько лет прожить в одиночестве?

– Когда совсем скучно, я не только зимой сплю. Иногда лет на сто‑двести засыпаю. Я и сейчас спал, это ты меня разбудила своим плачем.

– Извини.

– Ничего, с тобой интересно.

– А ты людей вообще не любишь?

– Не то, чтобы не люблю, мне не нравится их отношение ко мне. Зачем сразу костры жечь и уничтожать деревья? Хуже людей только драконы.

– Кто?!

– Драконы. Те тоже обожают что‑нибудь подпалить.

– У вас есть драконы?!

– Да, живут где‑то недалеко. Вроде на той стороне пустыни.

– А как они выглядят? Как динозавры?

– Про динозавров не знаю. Но драконы – это такие большие летающие зверюги. Размером раз в пять крупнее лошади.

– А как ты их измерял? Ты же не видишь.

– Лана, я же не всегда был растением. Несколько тысяч лет назад я был демоном и видел драконов.

– Демоном?! Здорово! А у тебя были рога и копыта?

– Э‑э… это откуда у тебя такие представления?

– А у нас на Земле в сказках у демонов всегда есть хвост, рога и копыта.

– Еще и хвост? Какой ужас. Странные у вас демоны живут.

– Да они не живут! Это сказки, придуманные истории о том, чего никто не видел. Может, я путаю, и это не у демонов, а чертей хвост и рога. Нет, не у чертей, а дьяволов.

– Никто не видел, а такое насочиняли, – возмутился Эн. – Я в своей первой сущности вообще был точно как человек. И только в боевом облике воплощались чешуя и крылья.

– Ты умел летать?

– Умел, – грустно добавил Эн.

– А потом, что с тобой случилось?

– Что‑что… Умер я.

– И возродился в цветах и деревьях. Как романтично…

– Угу. Я за несколько тысяч лет устал от этой романтики. А умереть не могу – на мне проклятие.

– Ой, как здорово! Вот прямо как в сказках. Тебя злой колдун проклял?

– Лана, вот откуда такая странная фантазия у ваших людей? Почему колдун, почему злой? На меня фея проклятие наложила. Не хотела, чтобы я умер. Вот только не успела уточнить, в каком виде мне жить.

– У вас еще и феи водятся?!

– Нет, не водятся. Давно уже нет ни фей, ни эльфов.

– И эльфы! Вот это я здорово попала! Настоящая сказка!

– Девочка, я тебе поясняю. Нет давно фей, да и род эльфов весь погиб. Остались только люди и драконы. Да и сами драконы уже не те.

– А правда, что драконы похищают прекрасных принцесс, а потом рыцари сражаются с ними? В смысле, с драконами.

– Это тоже такие земные сказки? – осторожно поинтересовался Эн.

– Да. Так что, правда?

– Боюсь, что нет. Не знаю, кто такие рыцари, но вроде сейчас драконов людские девушки не интересуют.

– А раньше?

– Раньше – да. Даже женились на них.

– Это как же? Ты сам сказал, что размером они, как динозавр.

– Это во второй сущности. А первый облик был основной и выглядел дракон, как человек. Тогда драконы жили примерно двести пятьдесят лет. Что случилось дальше – не знаю. Но драконы сделали свой боевой облик главным, а человеческую сущность второстепенной. Жить стали дольше. Насколько я понял из рассказов людей, то теперь драконы живут триста пятьдесят лет.

– А как тебе удается узнавать что‑то от людей, если ты их в свой лес не пускаешь?

– Это я давно слышал. Когда фея меня оживила, то мою сущность разбросало по всей планете. Я первые пару тысяч лет был как ребенок. Почти ничего не соображал. Постепенно начал собирать свое сознание. Вот когда мне точно не было скучно. Только заберешь часть себя из травы, а тут же уже новые всходы. Возился долго. Уже когда стал размером с небольшое государство, стал людей слышать. Потом нашел это место тут и остался.

– А чем это место примечательно?

– Ручьем, конечно. Он свое начало берет в подземном источнике, где магическая сила клубится.

– А потом куда этот ручей из озера исчезает?

– А там под озером есть пещера, вода уходит под землю, чтобы вновь подняться и опять в виде потока попасть в мой лес. Ты возле трех камней не ныряй. Я конечно, слежу, но лучше поостеречься, а то под землю уплывешь.

– Хорошо, не буду.

Разговор наш с Эном затянулся до середины ночи, я узнала много интересного об этом мире. Оказалось, что магией владеют не все люди. Сколько – Эн не знал, но утверждал, что магов всегда было мало.

А вот драконы были магами поголовно. За пустыней жили Белые драконы, а еще на далеких островах океана проживали Черные драконы. Те ненавидели людей, и когда‑то была большая война между ними и людьми. Людские маги победили и изгнали Черных драконов на далекие архипелаги.

Проснувшись утром, я все же решила сходить и посмотреть пустыню. Идти нужно было вверх, по ручью. Эн утверждал, что не очень долго. Кроме того, где‑то там, на границе леса и пустыни росли съедобные ягоды. Эн все время старался меня подкормить. За что я ему была весьма благодарна. В оплату за свою заботу, Эн спрашивал только новые истории. Я для него была очень хорошим развлечением, впрочем, меня это тоже устраивало.

Пустыня на самом деле оказалась не так близко, как утверждал мой друг, только к середине дня заметила, что деревья стали расти реже, да и трава была какой‑то жухлой. Позвала Эна, тот ответил, но слышно его было плохо, владения Леса заканчивались. И вскоре я вышла на открытое место. Огляделась. В моем понимании пустыня должна была выглядеть несколько иначе. Припомнила картинки с изображением Кара‑Кума и идущих караванов верблюдов. Тут верблюды точно не прошли бы.

Огромное пространство было покрыто большими и не очень камнями. Подошла ближе и даже подняла один камень, чтобы рассмотреть. В камнях я не разбиралась, были на Земле такие или нет, определить не смогла. Прошлась немного вдоль кромки. Кое‑где заметила между камнями проплешины, засыпанные черным песком. Значит, все же это пустыня и даже песчаная, вот только кто‑то камушков много накидал.

Не найдя ничего для себя интересного, вернулась к роднику. Осмотрела еще раз внимательно это место. Примечательно было то, что родник не тек по пустыне, а как бы вырывался из‑под земли как раз в том месте, где начинался Лес. Наверно, это место и вправду было особенным, если Эн его выбрал.

К дому Лекарки пришла только через два дня. Тата к этому времени еще не вернулась. Без Таты мне было скучно, потому пошла на берег реки. Покидала камушки. Потом вспомнила, как папа «пек блинчики» из камней, бросая особым способом. У меня ничего не получилось, а вот плоские камни навели на одну мысль. Если взять один камень и прочертить по нему вторым, то оставался четкий белый след. Не помню, чтобы у Лекарки была бумага, а вот на этих камнях можно было записать все, что угодно. Я уже знала несколько десятков слов, но периодически забывала и путалась. Сложив выбранные камни на столе, начала записывать на них, все что помнила.

Отдельно отложила названия трав. Еще сделала кучку камней с существительными, глаголами и всего один камень у меня получился с прилагательными. Такое наглядное пособие слегка озадачило. Понимала, что мне жить в этом мире, и нужно быстрей начать изучать язык. Но как это сделать лучше, не могла сообразить. Эн научить языку меня не мог, он передавал информацию телепатически, хорошо, что еще дал общее представление об этом мире. Оставалось только ждать Тату и просить об уроках.

В этот раз Лекарка принесла с собой гораздо больше вещей. Кроме корзины полным был еще и заплечный мешок.

Из мешка Тата достала отрез серой ткани, похожий на тот, из которого были пошиты мои штаны. Похоже, что мы будем шить одежду. Еще Тата принесла сыр, два кружка колбасы и опять много баночек для мыла. Я же сразу стала пополнять свои знания языка, спрашивая названия всего, что видела и записывая на плоских камнях.

Лекарку мое умение писать сильно удивило. Возможно, она думала, что если я пришла из леса, то совсем «дикая». Тата достала с самой верхней полки книгу, открыла и показала мне. Вероятно, надеялась, что я прочитаю. Покачала головой отрицательно, а вот буковки посмотрела. Письменность была странной, больше похожей на арабскую, такие же завиточки и закорючки.

Тата ткнула в несколько букв и произнесла их. Я побоялась забыть, где какая и записала опять на камушке. Тата сравнила их и кивнула головой. Кажется, мы поняли друг друга, и теперь меня будут учить не только делать мыло, но и еще языку.

И действительно, уже на следующий день распорядок дня изменился. С утра мы готовили разные препараты или раскладывали для сушки травы. Потом обедали и шили. А ближе к вечеру Тата начинала учить меня языку. Кстати, шили мы для меня юбку и плащ с капюшоном, как у Таты. Когда Лекарка показала мне свой плащ, я сильно удивилась. У плаща имелся очень глубокий капюшон, такой, что когда Тата накидывала его на себя, край капюшона заканчивался в районе груди. Естественно, что так не было ничего видно вокруг, если бы не имелось сетчатое окошко. Сетка эта чем‑то напоминала ту, что крепят у нас в окнах от комаров. Получалось, что когда Тата надевала капюшон, ее лицо было полностью скрыто.

Я сразу вспомнила земную историю и то, как раньше в Средней Азии носили паранджу. Возможно, и в этом мире женщинам положено скрывать лицо? Расспросить подробно об этом у Таты я не могла, потому попыталась узнать у Эна. К сожалению, он таких знаний не имел. Утверждал, что раньше мужчины, если и были ревнивыми, то все равно не до такой степени, чтобы прятать лица женщин.

Плащ я пошила быстрей, чем Тата закончила мою юбку. Своими навыками в шитье, я ее тоже удивила. Если поначалу она меня немного контролировала, то вскоре убедилась, что «лесная девочка» шить умеет. А что, мы на уроках по домоводству много чего шили. Мне это дело всегда нравилось. Кроме того, тетя Нюра обычно мне покупала одежду «на вырост», и приходилось вначале подол платья подшивать, а потом по мере необходимости отпарывать и перешивать заново. Так что тут с плащом я справилась без проблем. Чтобы я не скучала, Тата дала мне еще пошить маленькие чехольчики для стеклянных флаконов.

Когда же все было готово, Тата стала учить носить эту непростую юбку. Мы сложили в карманы множество вещей, и Лекарка начала тренировать меня, доставать предметы. Все было очень непросто. Поначалу она называла названия и показывала жестом. Но буквально после четвертого занятия стала показывать только на пальцах рук. Это в большей степени напоминало азбуку для глухонемых. Так, к примеру, если она указательным пальцем правой руки стучала об указательный палец левой, то это означало, что нужно взять маленький котелок, наполнить его водой и поставить воду на огонь. Дождавшись, когда вода закипит, бросить туда то, что Тата показывала следующим движением. Если же после жеста указательными пальцами, Лекарка делала как бы крест из пальцев, то нужно было наполнить котелок водой только наполовину. Меня это так забавляло, так что я выучила все жесты быстрей, чем названия и описание действий на ее языке.

Хуже всего у меня получалось определять прилагательные. Если с названиями и описаниями, я справлялась легко, то совершенно абстрактные понятия, такие как «яркий», «светлый», «умный», «глупый», были сложны для их понимания. Но, несмотря на это, я продолжала упорно учиться. По крайней мере, уже через пару месяцев я точно знала, в каком флаконе какое зелье, из чего сварено и для чего применяется.

Иногда Тата уходила куда‑то к людям. Как правило, ее звали. И звали весьма оригинальным способом: над лесом вдалеке поднимался столб дыма. Обычно дым был белый или желтый. Но один раз я увидела оранжево‑красный дым. Я поняла, что это был «срочный вызов», потому как Тата очень торопилась и буквально на бегу надевала юбку и плащ. Вернулась она очень грустная. А я выучила новое слово – «смерть».

В один из дней Тата попросила меня принести из реки четыре рыбешки. Я просьбу выполнила без вопросов. Речка по‑прежнему, отзывалась на мое просьбы. Хотя, честно говоря, много я не спрашивала и предполагала, что рыбы в реке по‑прежнему достаточно.

Принесенную мной рыбу Лекарка отварила и уже сваренную положила в корзину. В этот раз Тата взяла меня с собой. Вот только на север, к людям, мы не пошли. Перепрыгнув через валуны нашей речки, двинулись на запад. Шли довольно долго. Вскоре трава сменилась камнями, а местность стала повышаться.

Дойдя до первых скалистых выступов, Тата показала мне, что нужно взобраться на небольшую площадку. Вообще‑то для меня это было не так просто сделать, я была меньше ростом и с трудом вскарабкалась наверх. Когда же взобралась на уступ, то буквально сразу увидела пещеру. Выглядела эта пещера просто жутко. На подступах валялись мелкие кости и останки небольших зверей. Мне стало совсем страшно, когда я поняла, что выход из пещеры перекрывает огромная паучья сеть. Казалось, что такая паутина выдержит не только вес мелких животных, но и меня. Больше это было похоже на изделие из лески для ловли, по меньшей мере, крокодила.

Паутина была темно‑серого цвета, почти черная, что делало ее вид еще более страшным. Тату же совершенно ничего не смутило. Она достала из корзины палочку, подошла к паутине, подцепила конец в самом центре и быстро стала наматывать нить на деревяшку. Пока Лекарка разматывала плетение, у меня от страха буквально тряслись колени, я все время пыталась разглядеть, не идет ли возмущенный таким варварством паук. Паука я не дождалась, а вот Лекарка, закончив сматывать нить, достала из корзины рыбу и положила на входе в пещеру, вероятно, в качестве оплаты за принесенные неудобства. Затем взяла меня за руку и помогла спуститься вниз с этого скалистого уступа.

Следующие дни мы занимались нашим трофеем. Вначале опустили паутину вместе с деревяшкой в кипяток. Потом перемотали в клубок. Далее Тата полезла на чердак домика, чем‑то долго там гремела и вскоре вытащила две маленькие рамки. Я сразу не смогла определить, что это такое. Только когда Лекарка натянула паучьи нити, я сообразила, что это такой маленький ткацкий станок. Управятся на нем было легко. Я быстро поняла принцип и бодро стала перекидывать большую плоскую катушку, между двумя слоями нитей на рамках. После каждого раза нужно было щеточкой уплотнить ряд. Уже на следующий день все было сделано. Я даже без подсказок поняла, что это сетка для капюшона. Вероятно, Тата хотела вывести меня к людям, но нужно было правильно закрыть лицо. Даже не ожидала, что так много нужно сделать самим прежде чем куда‑то идти.

Закончив все приготовления, Тата снова ушла, предварительно пояснив, что будет через два дня. Числа и дни я уже знала хорошо. Считать научилась до ста и радовалась, что пока от меня не требуется изучение местных цифр письменно. Хотя Тата что‑то показывала в книге, но я так и не поняла. По описанию получалось, что цифр, как таковых, нет, есть такие же буквенные обозначения. Заострять внимание на этом мы не стали. Мне и без того хватало новых знаний и понятий.

Воротилась Тата, как и обещала, через два дня, с полным мешком каштанов. По крайней мере, эти плоды были очень похожи на наши земные каштаны. Лекарка пыталась объяснить, для чего они. Но из всех слов и жестов я уяснила, что это покрытие для рук. Описание весьма меня заинтриговало, и я с нетерпением стала ждать конечного результата.

С каштанами мы возились долго. Сначала нужно было в ступке их очень мелко истолочь, так чтобы получилась мука. Работа была настолько нудной, что я оттащила ступку ближе к краю леса и села спиной к стволу дерева. Пока толкла каштаны, могла свободно болтать с Эном. Рассказала ему о паутине, спросила про паука. Эн заверил меня, что таких пауков не встречал. Подробно расспросил, как я плела паучью ткань. Порадовался, что у меня так весело, и я не скучаю.

Я и вправду не скучала. Мне нравилось буквально все, что мы делали с Татой. Ее знания и умения настолько отличались от того, с чем я сталкивалась в жизни на земле, что я радовалась буквально каждому новому действию. Работа с каштанами также меня не разочаровала.

Мы переложили остатки мыла из котла на кусок кожи. А большой котел отмыли и загрузили в него толченые желуди. Все это Тата поставила вариться на печку под навесом. Как только смесь немного расплавилась, запах от нее пошел просто непередаваемый. Это воняло так, что я сразу поняла, отчего сегодня Тата дала на завтрак только чай и никаких закусок. Меня пару раз стошнило, я еле успевала убегать за угол дома. Лекарке тоже было плохо, но она умудрялась периодически подбегать к котлу и помешивать этот «супчик». Наконец она решила, что все готово, и понесла котел к реке. Затем поставила рядом с котлом ведро с водой, насыпала в него немного какого‑то порошка. Кроме того принесла баночку с жиром и показала мне, что нужно делать.

Сама она намазала одну руку по локоть жиром и быстро опустила уже в подостывший котел с толченными каштанами, затем переместила руку в воду и оттуда сразу в ведро. На руке образовалась черная, эластичная перчатка. Тата сняла ее и еще три раза повторила процедуру, но только на правой руке. Затем сказала мне «делай» и стала наблюдать.

Стараясь не дышать, опустила руку в черную жижу, быстро вынула, увидев одобрительный кивок, опустила перчатку в реку и затем в ведро. Тата заставила меня сделать одну перчатку на левую руку и четыре штуки на правую.

Отмывать котел и выпаривать запах пришлось два дня. Периодически Тата варила в нем травы, а один раз прокипятила с тем белым порошком, что мы наскребли внутри печки. Котел выглядел чистым, но Лекарка все же отнесла его в реку и оставила там в воде на несколько дней, чтобы запах окончательно ушел. Зато перчатки получились замечательными. Лекарка подравняла немного ножом края и показала, в какой карман юбки положено их складывать. Я же в очередной раз подивилась местным изобретениям. Перчатки были очень тонкие, но не такие, как резиновые. Мелкие волокна из кожуры каштанов делали их похожими на очень мелкую сеточку, и руки в них не потели. То, что они не для тепла, я поняла сразу. Судя по всему это была часть моей экипировки. И поскольку плащ и юбка давно были готовы, я с волнением стала ждать того дня, когда Тата, наконец, решит вывести меня к людям.