Октября

Вчера разговаривала на перемене с Галей. Она говорит, что всё же играет концерт. Но и вариации, она говорит, очень хорошие, и учить их интересно. А мне скучно. Ску-чно… Мамы всё нет дома. А. С. со мной почти не разговаривает на уроках. Только вчера, после того как я сыграла — правда, неважно, — он спросил: «А ты, Марина, слышала о победах наших музыкантов на фестивале демократической молодёжи?» — «Слышала, конечно», — ответила я. «А ты послушай ещё, — сказал он. — По радио передают рассказ о их победе в записи на плёнку». Я хотела послушать, но, по-моему, это больше не передают. Скоро концерт, а я совсем не готова. И готовиться не хочется. Вот если б тот наш концерт — я бы так занималась! А сейчас всё такое неинтересное, как гамма на одной струне. Хрипит, визжит, а музыки нет! Очень скучно мне
На одной струне.

Ведь я не Паганини. Тот умел и на одной струне такие вещи играть! И все учителя на меня сердятся. Александра Георгиевна сегодня говорит: «Что это ты, Марина, такая хмурая стала? И занимаешься спустя рукава. Смотри, скоро четверть кончается — снизишь свои оценки». Зачем она мне про оценки сказала? Что я, сама не знаю? Если бы она про оценки не сказала, я бы, может, ей и рассказала всё — и про концерт, и что я совсем не готова, и про то, что никто со мной не дружит по-настоящему. Вот Вере я бы всё сказала. Или Оксане. Но Оксане стыдно про это говорить. Она подумает: «Распустилась». Да и правда, я, наверно, распустилась. А Оксана хоть и весёлая и смеётся много, а всегда такая подтянутая, всегда так хорошо учится в своём девятом классе. И по всем предметам и по специальности — она ведь очень хорошая пианистка. И голос у неё хороший — она запевает в хоре. А наш хор славится. Лучший из всех школьных хоров! Оксана зачем-то приходила вчера в класс к Алексею Степанычу. Интересно, зачем? Ох, как хочется с кем-нибудь поговорить, кроме дневника! Но не со взрослыми. А с Галей мы хотя и разговариваем теперь, но это уже совсем не то, что раньше. 34. ГАЛЯ

Галя была тоже огорчена решением Алексея Степаныча. Но характер у Гали был не такой, как у Марины. Марина легко увлекалась и легко остывала, а Галя, решив что-нибудь, шла к цели очень твёрдо, «стиснув зубы», как думала о ней Марина. Галя много работала над своими вариациями, они всё больше нравились ей, и обида понемногу проходила. Захотелось снова видеть Марину, говорить с ней, как раньше, обо всём, вместе проигрывать отрывки из своих пьес. Окончив уроки, Галя посмотрела на часы — оставался час до прихода родителей с работы — и решила пойти к Марине. Марина никак её не ожидала. Она побежала на звонок, думая, что мама пришла сегодня раньше обычного. Васька побежал за Мариной. Марина не пускала его к двери, а Васька проскакивал. — Галя! — ахнула она, открыв дверь. И в этот момент Васька проскочил в открытую дверь. — Удрал-таки! — закричала Марина и кинулась за Васькой. — Иди, иди сюда, гуляка! — звала она, бегая за котом. Галя бегала вместе с ней. Поймав кота, Марина повела её в комнаты. Возня с котом сразу сблизила девочек. Они почувствовали себя свободно, как будто никогда и не ссорились. Но, когда вошли в комнату и Васька удрал от них на буфет, девочки замолчали и не знали, с чего начать разговор. Галя подошла к Марининому пюпитру, посмотрела на закрытые ноты, потрогала скрипку. — Как пьесы? — спросила она. — Да никак, — ответила Марина. — А твои вариации? — Какие красивые! — сказала Галя. — Хочешь, сыграю? Галя взяла Маринину скрипку. Марина помогла ей настроить. — Я ведь свою скрипку лучше знаю, — сказала она. Галя положила скрипку на плечо; лицо её стало задумчивым и серьёзным — она начала играть. Мелодия была певучая и очень красивая. Марина слушала, смотрела на подругу, и ей было и приятно и немного грустно. Как хорошо играет Галя! А она, Марина, — ведь она из протеста какого-то не хочет даже слышать музыку в своих пьесах, играет их совсем механически. — Ну, а теперь ты, Марина, — сказала Галя, кладя скрипку. — Не хочу. Давай лучше поиграем вместе наш концерт. — Давай, — охотно согласилась Галя. — А где вторую скрипку возьмём? — Вот жаль, ты своей не принесла! Ну, давай возьмём мою старую половинку. Девочки настроили скрипки. Сначала у них ничего не получалось — старая скрипка была мала Гале, — но потом им удалось сыграть вместе несколько фраз. — Хорошо! Вот это концерт! — сказала Марина. — Марина, ну сыграй мне всё-таки твои пьесы, — попросила Галя. — Ведь я в последнее время совсем не слышала тебя на уроках. Марина нехотя взяла скрипку. И вдруг ей так захотелось вот сейчас, для Гали, сыграть по-настоящему! Она на минуту задумалась и заиграла свою арию. Серьёзное Галино лицо было чем-то сродни этой простой, но красивой песне. Сыграв, она сама удивилась: как поётся! — Как поётся! — словно повторяя вслух её мысль, сказала Галя. — Сыграй две другие. Марина сыграла. Эти пьесы были более технические, и невыученные, трудные места давали себя знать. Особенно это чувствовалось в «Прялке». — Мало учила, — серьёзно сказала Галя. Марина вздохнула: — Правда, мало. Знаешь, Галя, мне так скучно было играть эти пьесы после нашего концерта! — А ведь они красивые, — сказала Галя, — и вовсе не такие уж лёгкие. Только надо поработать. — Я знаю, — сказала Марина. — Я поработаю… Галка, слушай, — сказала она, обнимая подругу, — давай отпразднуем наше примирение! — А как? — Давай знаешь как? Давай поиграем в куклы! 35. ДЕВОЧКИ ИГРАЮТ В КУКЛЫ

Если б Марина была хозяйкой этой книги, она вычеркнула бы эту главу. Это — секрет. И всё-таки надо признаться: да, Марина ещё играет в куклы, хотя ей уже двенадцать лет и она с увлечением читает некоторые книги для взрослых. Часто она играет? Нет, не очень часто. Редко? Нет, и не очень редко. Она играла с маленькой соседской девочкой по воскресеньям, играла в прошлом году с Галей, когда та приходила к ней. С соседской девочкой Валюшкой игра в куклы бывает очень спокойная, домашняя, с устройством квартир, с хождением друг к другу в гости. С Галей игра больше похожа на театр. Куклы у больших девочек не бывают большими. У больших девочек куклы маленькие, целлулоидные или бумажные. И этих бумажных кукол вместе с их платьями набралось несколько коробок. Марина решила подарить их. Может быть, устроить для малышей кукольный театр? Или просто отдать их маленьким девочкам? Но не всех кукол она подарит. Маленькая целлулоидная Верочка, которая почти всегда лежит в Маринином футляре, в отделении для струн и канифоли, там и останется. Марине приятно, доставая канифоль, видеть её там. Ещё Марина играет в школу. Так же как она играла лет пять назад в школу чтения и письма, так теперь она играет с Галей в музыкальную школу, в комиссию, в концерт. Может быть, начало этой игре положил Алексей Степаныч, который почти такую же игру в экзамен и комиссию устроил года два назад в школе. Неожиданно, среди года, он объявил проверочные испытания по гаммам и этюдам, а когда ученики собрались в классе, сказал, что экзаменаторами будут они сами. В экзаменационную комиссию входили все ученики, кроме игравшего в эту минуту. Алексей Степаныч усадил «комиссию» в ряд на стульях. Сидели там одни малыши — самому старшему было десять лет. Потом он роздал им билетики с написанными заранее отметками. После каждой сыгранной экзаменующимся вещи нужно было выбрать билет с нужной отметкой и отдать его Алексею Степанычу. Это было очень интересно. Все были строги, особенно самые ленивые, — больше тройки они никому не ставили. И, конечно, игра эта потом начала повторяться дома. Одна из подруг — то Марина, то Галя — была педагогом. Очень строгим, очень взыскательным. Вторая была учениками. Всеми по очереди: ленивыми, прилежными, способными. Очень интересно было изображать всех и играть разные отрывки из слышанных в классе или на школьном концерте пьес или просто фантазировать. В последнее время куклы смирно лежали в коробках — Марине было не до них. Может быть, и вообще она стала к ним равнодушной… Но сейчас кукол извлекли. Строгое Галине лицо оживилось, Марина сияет, и обе они без умолку болтают, разговаривая за своих кукол и одевая их. За этим занятием девочек застала Елена Ивановна. Она вошла вместе с Галиным отцом — высоким, худым человеком с седыми висками и таким же строгим и тонким, как у Гали, лицом. Маринина мама вернулась с работы, а Галин отец, не застав дочку дома и узнав от бабушки, где она, пошёл за ней. Они молча переглянулись, увидев оживлённую игру своих больших девочек, так же молча сели на стулья и дружно рассмеялись. — Ну, мам, ну что ты, ну, мам! — кинулась к матери смущённая Марина, пряча лицо у неё на груди и щекоча матери шею своими волосами. — Да я ничего, — сказала Елена Ивановна смеясь. — Я очень рада, что вы помирились. — Папа, ты не сердишься, что я пошла к Марине? — говорила Галя своему отцу. — Не сержусь, конечно. Только надо собираться, Галочка. Ведь у тебя уроки ещё, наверно, не все сделаны. И бабушка с мамой ждут нас. — Сделаны, сделаны! — торжествующе сказала Галя. — Я нарочно их пораньше сделала, чтобы пойти к Марине. — Ну, Марина, как твои дела? Как учишься? — спросил Галин отец. — Очень хорошо! — не дав Марине ответить, сказала Галя. — Она очень хорошо играет свои новые пьесы. Марина посмотрела на Галю и ничего не сказала. Хорошая всё-таки подруга Галя! И как это Марина могла жить без неё столько времени! 36. СЕГОДНЯ Я ТОБОЮ ДОВОЛЕН

Алексей Степаныч начал урок так же сдержанно и даже как будто рассеянно, как и в прошлый раз. Но, как только Марина начала играть, он оживился. — Наконец-то! — перебил он её. — Ну, сознайся, кто тебя поругал? На кого ты рассердилась? — Нет, я обрадовалась, — сказала Марина смеясь. — Ну, это ещё лучше. Значит, чему-то хорошему обрадовалась, а на себя рассердилась. Правильно, да? И звук сразу появился, и есть уже над чем работать. Ну, давай ещё раз сначала. Алексей Степаныч провёл этот урок с Мариной так же интересно, как он раньше работал с ней над концертом. Когда Марина играла свою вторую пьесу — задорное рондо, — он сказал, что эта пьеса совсем в Маринином характере, что в ней уже стали появляться отдельные музыкальные картинки и что играть её надо ещё смелей и задорней. Он шутил с Мариной, проигрывал ей отдельные отрывки. А ведь в прошлый раз, после того как Марина сыграла свои пьесы, он помолчал, а потом со вздохом сказал: «Всё правильно. Все ноты, переходы — всё верно. А музыки нет». Марина молчала насупившись, и Алексей Степаныч, отпуская её домой, так серьёзно и строго на неё посмотрел. А сегодня он был прежний — весёлый и въедливый Алексей Степаныч, и Марина даже решилась сыграть ему ту русскую песню, которую она выучила для шефского концерта в фабричном клубе. И сегодня песня прозвучала хорошо. Алексей Степаныч сделал неколько замечаний и сам сыграл её Марине. Вот когда Марина поняла эту песню! Певучую, широкую, как широкая, бескрайная степь. — Сможешь сыграть на празднике, — сказал Алексей Степаныч, отдавая Марине скрипку. — Ну, иди себе домой и занимайся. И, когда Марина была уже в дверях, он сказал давно уже не слышанное ею: — Сегодня я тобою доволен. 37. ШКОЛЬНЫЕ БУДНИ

Есть на свете праздники и есть обычные, будничные дни. Марине казалось, что она любит только праздники. — Когда же придёт Новый год? — говорила она обычно за два месяца до ёлки. — Когда будут Октябрьские праздники? И скоро ли наступят каникулы? Как удивилась бы Марина, если бы кто-нибудь ей сказал, что будни она любит не меньше праздников, хотя и по-другому. На следующий день после хорошего урока с Алексеем Степанычем Марина шла в школу весёлая и спокойная. Она размахивала школьной сумкой и дышала полной грудью. Какой свежий осенний холодок! Воробьи прыгают на тротуаре. Блестят первые искринки инея. Лакированный жёлто-синий автобус пробежал мимо, остановился. Со ступенек соскочила Галя в своём коротеньком сером пальто, обшитом мехом. Марина помахала ей сумкой и догнала её. — Галя, сядем сегодня вместе? — спросила она. — Сядем, — сразу согласилась Галя. Потом подумала немного и сказала: — А знаешь, Люся обидится. — Правда. И Мая — тоже, — сказала Марина. — Ну ничего, будем на переменках вместе ходить. Как тепло в раздевалке и как шумно! Кто-то смеётся, кто-то прыгает на одной ноге, стаскивая калошу. Нянечка суетится, не успевая подхватывать пальто. Мальчики, девочки, девочки, мальчики, красные галстуки, весёлые голоса… Марина и Галя втиснулись в толпу ребят. — Здравствуй, Шурочка! — Здравствуй, Мая! — Оксана придёт сегодня? — А задачи решила? — Я решила, только не знаю, верно ли. Светлана, покажешь свою тетрадку? В пятом классе тепло и уютно. Это не тот домашний уют, который так любит поддерживать Марина, — она всегда и подметёт до прихода мамы, и пыль сотрёт, и польёт цветы. Классный уют — особенный, но не хуже домашнего. Вот она, милая, обжитая парта, вторая в среднем ряду, с коричневым пятнышком на чёрной лакированной крышке. Сколько скобок раскрылось на ней, сколько запятых стало по своим местам, как солдаты на посту, сколько рек, морей и гор приобрели имена, превратив немую карту в живой, увлекательно знакомый мир… Вот сюда, направо, Марина кладёт свои учебники, налево — тетрадки, любимую тоненькую ручку — в углубление на парте, резинку — сюда, а карандаш — сюда. Дежурная, Светлана, протирает доску чуть влажной тряпкой. Цветы она уже полила. Они стоят на широких блестящих белых подоконниках, а за ними — высокие окна. В классе ещё горит свет, потому что уже осень и по утрам темно. От этого в классе ещё уютнее. Уже топят — и от горячих батарей идёт мирное тепло. Марина смотрит на тёмно-голубые стены, на большую карту, на классную стенгазету. Всё знакомо до последней мелочи, всё привычное и такое необходимое. — Мая, — говорит она соседке, — как это раньше дети богатых людей — ну, купцов там всяких — учились дома? Ведь это скучно — учиться дома! — Конечно, — сдержанно отвечает Мая. Она, кажется, ещё немного сердится на Марину? «Не беда! С Галей помирились — и с ней помиримся. Теперь всё будет хорошо», — думает Марина. В классе легкий шёпот, смешки, переговоры. Дверь открывается, и входит Александра Георгиевна. Сразу тишина. Все встают. Сели. Урок начался. — Сегодня у нас диктант, — говорит Александра Георгиевна. — Приготовьте тетради. Она смотрит на ребят, готовящихся к диктанту, и, как кажется Марине, особенно внимательно — на неё. Марина открывает свою классную тетрадь. Хорошая тетрадка — бумага блестящая, гладкая, на ней приятно писать. Она отодвигает в сторону розовую промокашку и окунает в чернильницу перо. «Приготовились! Начали!» — вдруг вспоминает она урок физкультуры, и ей становится весело. Она тихонько оглядывается. У всех приготовлены тетради, ручки, класс готов. Готов к наступлению на коварные слова, которые произносятся совсем не так, как пишутся, на юркие запятые, вечно залезающие не туда, где им полагается быть. Марине кажется, что сегодня она не сделает ни одной ошибки. Но всё же ей немного страшно. Как перед концертом. И потому, что немножко страшно, — одновременно и весело. — Внимание! — говорит Александра Георгиевна. — Я диктую. «Серёжа Костриков, — пишет Марина под диктовку педагога, — будущий славный большевик Сергей Миронович Киров, с самых юных лет начал революционную работу». «Тут вводное предложение, — думает Марина, — оно выделяется запятыми». Фраза написана чётко, кругло, красиво. Аккуратная точка стоит в конце. И тогда Марина перечитывает её ещё раз. Да, она знает о детстве Кирова, она читала книгу «Мальчик из Уржума». Хорошо, что Александра Георгиевна диктует такое интересное. А Александра Георгиевна продолжает: — «Ночью на окраине города, в старой бане, печатает он листовки. Он сам сделал гектограф, сам перевёл на него текст воззвания». Марина пишет. «Да, тут два трудных слова — гектограф и воззвание, — думает она. — Но, кажется, я написала их правильно. Для нас это только трудные слова, а для Кирова это было его трудное дело. Но он не побоялся его!» Диктует Александра Георгиевна, поскрипывают перья, класс пишет. А в соседнем классе — урок арифметики. В третьем — географии. Пишут, считают, путешествуют по карте своей родины и всего мира маленькие музыканты. Может быть, многим из них придётся объездить по-настоящему всю свою большую родину, а может быть, весь мир, неся во все концы его свою большую, свою победную советскую музыку. Пишут маленькие музыканты, считают, путешествуют по карте. В длинном коридоре тишина. Мерно тикают большие часы в раздевалке, и нянечка то и дело отрывается от своего вязанья, чтобы взглянуть на них. Скоро звонок. 38. ИЗ ДНЕВНИКА МАРИНЫ