Поле чудес. В стране дураков

Три вещи не прощаются женщинам. Но никто не зна­ет, какие и почему.

Янина Ипохорская

Не будем лицемерить: чего греха таить, листать женские журналы так сладко, так приятно. Что‑то гладкое и блестящее, очаровательные флакон­чики, парящие в невесомости туфельки, мелькают вкусные слова – что‑нибудь вроде "пастельный", "воздушный", "уютный"... Колонки разброса­ны по страничкам так элегантно, тут шрифт – там цвет. Это чтобы нам было нетрудно, глупеньким: никто ведь не читает глянцевые журналы внимательно, рассеянный взгляд нужно заманивать и ловить.

Лично мне случалось читать женские журналы исключительно из прак­тических соображений – когда появились предложения что‑нибудь для них написать. Элементарная корректность требовала ознакомиться, хотя, если честно, давалось это всякий раз нелегко. Когда открываешь любой – называйся он хоть "Фам фаталь", хоть "Верунчик" – точно знаешь, что сейчас будет. Тебе будут нечто продавать, сначала убедив, что у тебя это­го нет.

Бизнес есть бизнес. Реклама тряпочек и косметики – почему нет? Это кра­сиво, а бежать покупать "оттенки сезона" никто не заставляет. Реклама чу­додейственных диет и новейших процедур – так "не любо – не слушай, а врать не мешай", ведь даже у самых доверчивых из нас есть кое‑какая го­лова на плечах. Все мы знаем, что, в общем‑то, нужно меньше есть и боль­ше двигаться, чудес не бывает – или бывают такие, что не обрадуешься. И все мы знаем, что "ничто так не старит женщину, как возраст". И что эф­фект дорогого косметического салона ("революционная технология омоло­жения" – альфа‑гидрокси‑что‑то там, лифтинг‑пилинг, церамид‑коллаген... что следующее?) – продержится до первого аврала на работе или ангины. И что нормальная физическая нагрузка – это струйка пота, гри­маса напряжения на лице и ноющие мышцы назавтра. Барышня на картин­ке демонстрирует чудеса гибкости и растяжки, не поведя бровью и все с той же сияющей улыбкой – надувные у нее гантели, что ли?

Но это все еще цветочки. Ягодки – это философия жизни, то есть того представления о женщине и ее жизни, которое остается как бы в тени фи­гурных флакончиков и супердиет.

"Теперь, когда моя грудь выглядит нормально, я счастлива".

"Браво косметике! Именно она дарит каждой женщине уве­ренность в себе".

"Если вам что‑то не нравится в том, что он делает в постели, об этом можно сказать с улыбкой – но только с нежной улыбкой".

"Благодаря интеллекту и мускулам он чувствует свое превос­ходство над женой".

Это – крупным шрифтом. Мелким – история Вали С., которая "не удержа­ла ЕГО" – то ли потому, что не пользовалась новейшим эпилятором, то ли улыбка была недостаточно нежной. Будет, конечно, и история Марины П., у которой все кончилось хорошо, – то есть ей купили цветы, признались в "чувстве" и разрешили не увеличивать бюст хирургическим путем. Как го­ворится, "спасибо, дяденька"...

Все мы знаем, что слезные письма в редакцию пишутся в редакции же, со­веты передираются из одного и того же источника (разумеется, переводно­го). А я еще знаю, что в этих изданиях часто работают вполне тонкие и умные женщины, которые, стесняясь, заказывают психологам "матерьяльчик" с пожеланиями "побольше конкретных советов", хотя про свою соб­ственную жизнь они никогда не стали бы слушать расхожие премудрости, весь этот психологический ширпотреб, "пучок на пятачок". (Между про­чим, даже на нормальной – личной и конфиденциальной – психологиче­ской консультации советы дают крайне редко и осторожно.) Но – "по­зиция нашего руководства", но – "наших читательниц интересует кон­кретика"... Работа есть работа, позиция руководства – это серьезно, как понимают все большие девочки. Я с нежностью вспоминаю редакторов и корреспонденток, с которыми мы отчаянно пытались вдуть хоть искру жиз­ни, юмора, сомнения в пластиковую упаковку "женского жанра", в этот придуманный мир. Получалось, прямо скажем, когда как и не совсем. Жить в кукольном домике, где хозяйка Барби, тесно.

Вот, например, какими вопросами мучаются "наши телезрительницы" – по мнению программы "Женские уловки", или "Дамский зал", или "Секретики женского счастьица".

• Может ли женщина сама проявить инициативу и познакомиться с понравившимся мужчиной или нужно ждать, когда он "обратит внимание"?

• На какие темы можно (нельзя) говорить при первой встрече (на­пример, может ли женщина говорить, что у нее – "серьезные на­мерения" или выспрашивать про его личную жизнь и т.д.)?

• Стоит ли рассматривать приглашение в ресторан как приглаше­ние в постель?

• По каким признакам определить, что мужчина – типичное "не то"?

• Можно ли знакомиться с женатыми мужчинами?

• Стоит ли ради "него" резко менять образ жизни (например, часа­ми сидеть дома и ждать звонка)?

• Что делать, если он говорит, что любит, но жениться не хочет?

• Можно ли говорить про свой возраст?

• Можно ли выспрашивать про его личную жизнь?

• Можно ли при мужчине говорить, что сидишь на диете, отказы­ваться от еды, говорить: "Я такая толстая..."?

• Можно ли говорить о себе, о своих интересах или лучше спраши­вать его?

За каждым таким вопросом (а они вполне могли примерно так и задавать­ся) что‑то да есть – только никто не потрудился выяснить, что именно. Например, в этом впечатляющем, хотя и неполном списке из моего архива сразу бросается в глаза, что большинство "роковых вопросов" связаны с разрешением (чьим, интересно?) и, в частности, с разрешением говорить. В самом деле, тупо молчать и хлопать ресницами как‑то совсем уж дико. А откроешь рот – явно сделаешь что‑нибудь не то. Дорогая редакция, по­могите!

У меня при чтении такого рода списков возникают совсем другие вопросы. Что же надо было сделать с девочкой, чтобы до такой степени вытравить из ее общения с представителями противоположного пола даже тень какой бы то ни было естественности? Почему отношения с мужчиной в этом "раскладе" полностью лишены радости – ни интереса, ни удовольствия, один сплошной страх ошибки? Почему воображаемый мужчина, которому словно сдается какой‑то бесконечный экзамен, такой убогий, слабый, не­интересный? Почему "наши телезрительницы" совершенно не предполага­ют – судя по вопросам, – что они сами могут в общении с мужчинами хо­теть разного, искать и находить разное? Где хоть одно упоминание о том, что тело, душа, разум, дух женщины вообще имеют собственные – и раз­личные – потребности?

В пространстве плавает некая виртуальная женщина, у которой нет ни биографии, ни чувств, ни возраста, ни самооценки. Она – надувная игруш­ка, причем не обязательно из ассортимента секс‑шопа – может быть рек­визитом и в гостиной, и на кухне, и в офисе. Как говорится, за что купят – то и отработает.

Я не верю в массовый врожденный идиотизм – ни женский, ни мужской. Когда милая и неглупая тележурналистка говорит извиняющимся тоном: "Нашу передачу смотрит такой контингент – домохозяйки, сами понима­ете, что они могут спросить. Главное, с ними надо попроще, на их уров­не", – для меня это многое проясняет. В частности, происхождение "на­дувной куклы". Обратите внимание, как гармонично дополняют друг дру­га страх "сказать не то" аудитории – и покровительственное "что они могут спросить" у "дорогой редакции". При всех различиях в образова­нии, возможностях, амбициях – полное единство в главном: они не лю­бят женщину.

Не нравится она им, неинтересна. Ее можно только использовать – а на что она еще годна, не разговаривать же с ней, в самом деле? Одна "домохо­зяйка" сказала по этому поводу так: "Не могу я смотреть эти женские про­граммы, тупость какая‑то. Вот "В мире животных" – это да, детские есть интересные, документальное кино, даже футбол. Там хоть жизнь, происхо­дит что‑то". Может быть, эта женщина не знает многого. Но и "ее уровня" вполне достаточно, чтобы не путать жизнь с ее отсутствием. Мертвой – "надувной" – ей быть не нравится.

И если к самим журналам и телепрограммам у меня вопросов нет – они такие, какие только и могут быть, то есть какие купят, – то к нам, поку­пающим или хотя бы перелистывающим, вопросы есть. Мне интересно, что нас привлекает в этом мило упакованном кукольном царстве. Конеч­но, мы имеем право предпочесть эту картину мира и самих себя про­чим – так же, как имеем право питаться сплошь жирными пирожными с ядовитым розовым кремом. Но по крайней мере понимая, что это вред­но... Нам кажется, что мы воспринимаем "жирную розочку" глянцевых страниц иронично, с безопасного расстояния. Так ли это? В самом ли деле глянцевая сласть безопасна для самооценки и достоинства или все‑таки эксплуатирует наши слабости и потихоньку питает старый и могуще­ственный миф о женской глупости, мелочности, тщеславии, зависимо­сти – короче, принадлежности к "колонии паразитов" или в лучшем слу­чае – к "низшей расе"? Тогда тем более интересно, на чем нас, чем нас, за что – в смысле за какую веревочку...

На любом тренинге продаж, где обучают тонкостям манипулирования че­ловеческими слабостями, говорят примерно следующее: вы продаете не товар, вы продаете удовлетворение какой‑то потребности, исполнение же­ланий, мечту... Какие потребности требуют "глянцевых сладостей"? О, их немало! Даже неполный список впечатляет. Например, такой:

• Потребность в том, чтобы с нами поговорили. (Неспроста в боль­шинстве изданий к нам обращаются прямо – ну просто виртуальная подружка!) Нам гораздо чаще, чем мы это замечаем, нужна поддержка, общение – причем специфически женское, не осуждающее интерес к собственным ногтям или качеству кожи, рассыпающее калейдоскоп дета­лей... "Мне все про тебя интересно и важно, давай расслабимся и помеч­таем... Я могу тебя развлекать, забавлять, утешать... Я всегда с тобой... Только не забудь подписаться..." Интересно, от кого мы предпочли бы это услышать и не услышим – ни тогда, ни теперь, ни потом?

• Потребность в обновлении, в том, чтобы "начать новую жизнь с поне­дельника", изменить что‑нибудь в своей внешности, гардеробе, привыч­ках – да какая разница? Все мы так или иначе чем‑нибудь не вполне удовлетворены, да еще есть страх перед серьезными изменениями (что‑то нам подсказывает, что цена их может оказаться высока). Но вот рево­люционное изменение цвета лака для ногтей, подсказанное, то есть раз­решенное журналом, – это можно, это даже нужно. Так и потребность в новизне сыта, и овцы боязни перемен целы. Жизнь многих женщин так ужасающе монотонна – в сущности, такую монотонность только женщи­ны и выносят, – что потребность "сменить кожу" часто становится про­сто отчаянной. А голоса сирен нашептывают: это можно, это близко, ни­чего не надо решать и всерьез менять, только купи – и вот тебе новая ты! И еще купи, и еще... Интересно, насколько мы контролируем это про­мывание мозгов, а насколько оно нас?

• Потребность в руководстве, в получении санкций: носи то, не ешь это, делай так‑то! При этом стандарт задается чуть повыше читательско­го, что создает дополнительный "фактор защиты": так делают правиль­ные, классные, модные. Не слушай мамочку, тетеньку, дуру с работы – слушай меня, и ты будешь права, а они – нет! Каждая женщина с детства слышала сотни замечаний, от которых практически не было защиты: вне­шность, манеры, "ты же девочка". Следовать им во взрослой жизни глупо, оставаться вовсе без них и положиться на себя трудно и страшно. Тетень­ке и дуре с работы возразить сильно хочется, но для этого нужно серьез­ное прикрытие. Журнал его дает, при этом косвенно обычно намекает на то, что на самом деле миром правят богатые мужчины, а вовсе не мамоч­ки с тетеньками, а слушаться надо сильного. Научись нравиться, убла­жать, угадывать желания и воплощать мечты – получишь влияние, даже власть. Потому что в мире куклы Барби по‑другому ты их не получишь никогда... Интересно, насколько мы на самом деле не уверены в себе?

• Потребность ощутить хотя бы иллюзорное благополучие, забыва­ясь, заглядеться на блестящее, яркое, из какой‑то невзаправдашней и прекрасной жизни залетевшее... "Так ребенки‑нищенки веками барские разглядывают елки..." В реальности бывают болезни, страх перед буду­щим, нереализованные способности, одиночество без семьи и совсем уже беспросветное одиночество в семье, – как бывают и минуты полноты и счастья, которые не покупаются, а только дарятся или делаются своими руками. Там – "аромат сезона", семь способов избавиться от волосков где‑нибудь, где эти волоски "отравляют всю мою жизнь", плюс рассказ о чьей‑то сердечной драме с хорошим концом. В журналах, как и в дамских романах, все всегда кончается хорошо. Зловредные волоски побеждены; ты пахнешь тем, чем следует пахнуть в этом году. Ты контролируешь свой вес, свой стресс, свою жизнь – только не вспоминай о ней, а если что‑то беспокоит, купи игрушку, и тебе будет казаться, что ты не снару­жи, как Девочка со спичками, а внутри... Там, где никогда не случается ничего плохого... Вы никогда не задумывались, почему Фея‑крестная дала Золушке такую жесткую инструкцию относительно полуночи? Не­ужели не в ее волшебных силах было оставить девочку на балу, дать ей забыть о горшках и реальном месте в жизни? Похоже, что мудрая Крест­ная хорошо понимала простую вещь: для того чтобы "все кончилось хо­рошо" даже в сказке, как минимум следует знать меру и оставаться самой собой. Иллюзии прекрасны, когда им отводится безопасное место – сны, мечты, "мыльные оперы"... и женские журналы, если на них не "под­сесть". Интересно, многие ли из нас отваживаются честно признать, что сплошь и рядом иллюзии контролируют нас, а не наоборот?

• Просто потребность в красивом. Вы заметили, что еда на глянцевых страницах красивее, чем на тарелке? Ни таких фруктовых салатов, ни столь безупречных губ, ни вот так свободно летящих шарфов не бывает. Говорят: "Красиво, как на картинке". И мы хотим жить красиво, прекрас­но понимая, что так красиво не бывает. Все равно хотим. По тем же самым причинам, по которым шофер‑дальнобойщик лепит на стекло Клашу Шиффер, хотя все его прошлые и будущие женщины будут от нее сильно отличаться, а сменщик все равно не поверит, что это "его девчонка". Мы тоже заслужили, черт возьми, этот "глоток глянца" своими сумками, обо­дранными подъездами, всей этой вечной барачно‑коммунальной строй­кой, в результате которой все равно получалась мерзкая блочная девяти­этажка. Быт прошедшей эпохи был враждебен человеку вообще, а чело­веку‑женщине – в особенности. Поддержание жилья в порядке букваль­но означает бесконечный вывоз грязи. Теснота не дает уединиться. Все предметы против: пылесос дико воет, краны капают ржавым, соседи за­ливают (у них краны такие же), в телевизоре помехи, слышимость блоч­ная... И несмотря на гнусную шутку о том, что советская женщина – это ВИОЛА (временно исполняющая обязанности лошади), она находила – в меру вкуса и умения – место для то ли "хорошенького" календаря, то ли салфеточки, и шила по ночам маскарадные костюмы детям, и со своей внешностью умудрялась что‑то еще сделать, прежде чем состариться и стать "теткой" в тридцать шесть. И то, что сейчас мы можем купить духи, красивую одежду, кошачьи консервы, освежитель воздуха, коврик в ван­ную и цветущую гардению в горшке – это наш спрос, наше утешение за серый ужас быта советского времени. Витрины, по крайней мере, в боль­ших городах, красивы, даже изысканны. Соблазны "украсить" – повсюду. И все это требует не изобретательности на грани фантастики, а только самого простого – денег. А денег у женщины всегда меньше, чем у вы­полняющего такую же работу мужчины – не говоря уже о том, что есть ситуации и периоды, когда своих у нее нет вообще...

Красивого хочется остро и по‑разному: в доме, на столе, в зеркале. Но старые "военные хитрости" – перекрасим, обвяжем кружевцем, превра­тим в почти совсем новое – не помогут. Почти все наши самоделки все‑таки выглядят немного жалко, они стали невкусными, как и самодельные "трюфели" из порошка какао, сухого молока и бог знает чего еще. Их‑то не жаль. Жаль творческой искорки, духа беспримерной изобретательно­сти и самостояния, который одна моя подруга давних лет называла "сама себе примус". Это только кажется, что насытить потребность в красивом стало просто. Заметили ли мы, как лихо используется наша жажда ком­пенсировать ту нехватку красоты, с которой большинство из нас вырос­ло? Голодавшие в детстве люди часто приобретают странные пищевые привычки – кто переедает, кто запасы делает, кто все время ходит с кус­ком. Одна моя западная коллега с удивлением заметила, что в Москве ей встречалось огромное количество женщин с ногтями почти немыслимой длины: "Но ведь это же неудобно; может быть, это символическое сооб­щение?" Руки говорят: "Я не мою посуду, я не чиню, не стираю, не пере­саживаю цветы, я вообще случайно оказалась на этой вашей улице". Ох, неслучайно... Нарисуй на ногтях хоть что, куда денешь все остальное? Сытый голодного не разумеет. И я не могу объяснить милой коллеге, по­чему в мрачном подземном переходе маленькими застывшими группками стоят женщины с завороженными лицами, напряженно глядя в иные миры – на сияющие флакончики, черные кружева, мягкие складки на­стоящей кожи...

Интересно, про какой еще товар или услугу нам вкрадчиво сообщат, что именно ими мы должны немедленно украсить свою жизнь, "потому что я достойна самого лучшего"?

• Ну, и, конечно, есть еще потребности попроще – "быть не хуже" или хотя бы "знать, как быть не хуже", убедиться, что "не у меня од­ной". И наконец‑то идентифицироваться с образом женщины‑победи­тельницы – сексуальной, элегантной, богатой и всегда, всегда получаю­щей то, что хочет...

Честно говоря, я не знаю ни одной живой женщины, относящейся к "глян­цевой сласти" всерьез: мы все‑таки гораздо умнее. Может быть, некоторое чувство превосходства, с которым небрежно закрывается очередная "Фам фаталь", – это тоже отдельная приманка? Может быть, и это просчитано?

Как бы там ни было, то представление о женщине, которое стоит за невин­ной болтовней легкомысленных страничек, просто пугает. Судите сами.

Эта "ОНА":

• зависима – от мужчины, мнений окружающих, моды, чего и кого угодно;

• не уверена в себе настолько, что все время нуждается в поглажи­ваниях и похлопываниях, сосках и погремушках;

• озабочена не своим развитием, а судорожным "ремонтом фа­сада";

• не способна к элементарному анализу фактов, причем даже фак­тов собственной жизни;

• ревнива, завистлива, ненадежна в отношениях, склонна к мани­пуляциям;

• в других – мужчинах прежде всего – видит не людей, а некое средство для достижения своих целей;

• уж если любит, то достанет и удавит этой любовью так, что мало не покажется;

• во всем, что делает, эта особа постоянно изобретательно неиск­ренна, причем завралась так давно и последовательно, что кон­цов уже не сыщешь;

• и вновь – зависима, зависима, зависима...

Почему "ОНА" кажется такой ужасно знакомой – ведь среди нас такого хо­дячего убожества днем с огнем не сыщешь? Где же мы все‑таки встреча­лись?

Эта неприятная особа, конечно, не живой человек... Я совсем не уверена, что пропитывающий все вокруг миф о женщине как создании бессмыслен­ном, инфантильном и неполноценном выдумали угнетатели‑мужчины. Мифы – творчество коллективное, и тут приложили руку все кому не лень... Да и какая разница, кто что породил, – важно, что он давно и проч­но въелся, стал реально действующей силой, осколочком дьявольского зер­кала попадает то в глаз, то в сердце – и мы видим самих себя и мир в ис­каженном, недобром свете.

Женские журналы ничего не выдумали – они только подхватили и экс­плуатируют наши собственные страхи, иллюзии и желания, связанные с глубоким и тайным недоверием к собственному складу ума, души и тела. Они не виноваты – в их кривом зеркале отражается всего лишь карикату­ра, глубоко сидящая в нас самих. И вопрос только в том, как обнаружить, отследить и проверить реальностью тот кусочек нехорошего зеркала, кото­рый засел в единственной нашей голове, глазах, сердце. Мы не отвечаем за печальное наследство, полученное от многих поколений, – но, безуслов­но, отвечаем за то, как этим наследством распоряжаемся в своей един­ственной жизни.

Интересно, и как же?